Миф об Эдипе – краткое содержание
Древнейшая версия мифа об Эдипе и её развитие великими античными трагиками
Фиванский миф о царе Эдипе и его роде, обреченном судьбой на гибель, пользовался в Древней Греции не меньшей известностью, чем легенды Геракле, Персее, аргонавтах, Троянской войне и странствованиях Одиссея. И сейчас Эдип — один из самых популярных и символичных персонажей древнегреческих мифов о героях. Гомер уже знал печальную историю Эдипа, знал, что отец Эдипа, фиванский царь Лай, получил страшное предсказание о нем и велел бросить младенца-сына со связанными ногами в безлюдной местности гор Киферона. Эдип был чудесным образом спасен и воспитан в Коринфе. Достигнув совершеннолетия, он пошел в Фивы и по дороге, в тесном ущелье, убил Лая, не зная, что он – его отец. После этого Эдип женился на вдове Лая, прекрасной Иокасте, не зная, что она – его мать. Когда боги открыли эту тайну, Иокаста удавилась, прикрепив петлю к высокой перекладине, а душу Эдипа богини мщения Эринии ввергли в тяжкие мучения, и он выколол себе глаза. Миф об Эдипе говорил далее, что весь род этого невольного беззаконника подвергся проклятию, чья сила губила поколение за поколением. Слепой Эдип был оскорблен своими сыновьями, Полиником («многоссорящимся») и Этеоклом. Они не дали ему должной почетной доли жертвенного мяса, и Эдип в гневе обрек их на смертельную ссору, сказав: «пусть они поделят между собою отцовское достояние мечом». Это и сбылось. Распря Этеокла и Полиника из-за наследства стала причиною Похода Семерых на Фивы. Сыновья Эдипа убили друг друга в этой войне.
Эдип и сфинкс
Все эти подробности излагались уже в первоначальном, древнем сказании. Но полное развитие миф об Эдипе и его доме получил лишь в позднейшие времена, в произведениях аттических трагиков. Они любили брать предметом поэтической разработки этот миф, основанный на мысли о всемогуществе судьбы и зыбкости человеческих предположений и надежд. Но уже раньше трагиков, легенда была видоизменена влиянием египетской мифологии: чудовище Фикс, жившее на горе Фикионе и опустошавшее её окрестности, было превращено в Сфинкса – крылатое существо, с телом льва и головой женщины. Оно предлагало прохожим загадку и низвергало их всех в пропасть, потому что найти правильный ответ на неё никто не мог. Лишь Эдип разгадал загадку Сфинкса, и тогда само чудовище бросилось со скалы.
Мифы древней Греции. Эдип. Тот, что пытался постичь тайну
Все три крупнейших аттических трагика – Эсхил, Софокл и Еврипид – использовали содержание мифа об Эдипе и его детях в своих знаменитых трагедиях («Семеро против Фив» Эсхила, «Антигона», «Царь Эдип» и «Эдип в Колоне» Софокла, «Просительницы» Еврипида). Каждый из них видоизменил его по особенностям своих взглядов и характера. Но главные черты сказания у них одинаковы.
Содержание мифа об Эдипе
Лай, фиванский царь, потомок основателя Фив, Кадма, в третьем колене, получил от дельфийского оракула бога Аполлона предсказание, что сын, который родится у него, убьет своего отца, женится на матери и этими преступлениями погубит собственный род. Лай стал избегать своей жены Иокасты, не объясняя ей причины этого. Недовольная Иокаста напоила мужа допьяна, склонила его к любовным утехам и вскоре родила сына. Желая отвратить исполнение полученного им пророчества, Лай проткнул лодыжки младенца гвоздями и велел бросить его на горе Кифероне. Но мальчик был найден и спасён одним пастухом, который назвал его Эдипом («с распухшими ногами»). Пастух отнёс Эдипа в Коринф, где его взяли на воспитание бездетный царь Полиб и его жена Перибея. Царская семья выдавала Эдипа за своего собственного сына, никому не рассказывая, что он – приёмыш.
Однако, когда Эдип вырос, коринфяне стали замечать, что он не похож ни на Полиба, ни на Перибею. В городе стали ходить разные слухи по этому поводу. Юноша Эдип стал интересоваться истинными обстоятельствами своего рождения и пошел в Дельфы – спросить оракула, действительно ли он сын царя Полиба. «Прочь из святилища, несчастный! – в ужасе закричала увидевшая Эдипа жрица-пифия. – Ты убьешь своего отца и женишься на матери!»
Решив, что это предсказание относится к Полибу и Перибее, Эдип решил не возвращаться в Коринф и побрёл по направлению к своей истинной родине – Фивам. На перекрестке двух дорог (по Софоклу, в Парнасской Схисте – ущелье, через которое шла дорога из Дельф на юг; по Эсхилу, у Потний, близ Фив) ему встретился его настоящий отец, фиванский царь Лай, ехавший на колеснице. Приняв Эдипа за обыкновенного простолюдина, Лай грубо потребовал от него уступить дорогу. Гордый юноша отказался, и возница Лая проехал колесом по его ноге. Эдип в ярости пронзил возницу копьём и стал стегать лошадей. Те понесли. Лай пробовал спрыгнуть с колесницы, но запутался в упряжи. Обезумевшие кони поволокли его по земле, и отец Эдипа погиб.
Сфинкс. Деталь картины Ф. К. Фабра. Конец XVIII — начало XIX вв.
Эдип и сфинкс. Картина Гюстава Моро, 1864
Эдип пошёл к месту, где жил Сфинкс, и дал на его загадку правильный ответ: человек ползает на четвереньках в младенчестве (во время утра жизни), ходит на двух ногах в зрелом возрасте и на трёх в старости, когда ему требуется палка. После того, как загадка Сфинкса была разгадана, чудовище бросилось с горы вниз и разбилось насмерть. Торжествующие фиванцы провозгласили Эдипа своем царем. Он женился на Иокасте, не подозревая, что она – его мать. Эдип не знал и о том, что убитый им на дороге встречный был фиванским царём Лаем.
Эдип и Сфинкс. Картина Ж. А. Д. Энгра, 1808-1825
Согласно мифу, супружеская жизнь Эдипа и Иокасты длилась много лет. У них родилось несколько детей. Но вдруг в Фивах началась моровая язва. Граждане обратились к величайшему греческому пророку, Тиресию Фивскому, прося рассказать, что стало причиной бедствия и как избавиться от него. Явившись во дворец Эдипа, Тиресий объявил ему, что он – убийца своего отца, царя Лая, и муж собственной матери, Иокасты. Моровая язва была наслана богами на Фивы в наказание за это кровосмешение. От печали и стыда Иокаста удавилась. Эдип ослепил себя золотой застежкой, снятой с ее одежд, и добровольно удалился из Фив в изгнание.
Антигона выводит слепого Эдипа из Фив. Картина Жалабера, 1842
Ещё раньше Эдип разгневался на собственных сыновей от Иокасты, Этеокла и Полиника, которые прислали ему недостойный царя кусок мяса жертвенного животного: бедро вместо положенной лопатки. Говорят, что в гневе он произнёс проклятие, пожелав, чтобы Этеокл и Полиник делили мечом своё наследие от него – фиванское царство. По другой версии мифа, Эдип проклял сыновей за то, что они бросили его после изгнания из Фив, когда он, нищий слепец, нигде не находил приюта. Опорой Эдипа в его тяжких странствованиях были дочери, Антигона и Исмена, которые везде ходили вместе с отцом. Слепого Эдипа страшно мучили богини мщения, Эринии. Они возбуждали в старце муки совести за прежние беззакония, хотя все их Эдип совершил невольно. После многолетних страданий Эдип пришел в аттическое местечко Колон, близ которого была роща Эриний с «медным порогом» – входом в подземное царство Аида. В этой роще Эринии наконец примирились с Эдипом. Его душевные мучения затихли. Боги, из уважения к перенесённым Эдипом страданиям, простили его грехи, и он умер в Колоне, исполнившись блаженного спокойствия.
Эдип в Колоне. Картина Гарриета, 1798
Его сыновья Этеокл и Полиник тогда уже воевали друг с другом из-за владычества над Фивами. Оракул возвестил, что царем будет тот из двух братьев, который будет владеть гробом их отца, Эдипа. Полиник, изгнанный из города Этеоклом, хотел незадолго до смерти Эдипа увести его из Колона к себе, но этого не допустил великий герой Тесей, правивший тогда Афинами. Так изображает судьбу Эдипа Софокл, следуя древнему аттическому преданию о том, что он умер в Колоне, и влагая в легенду свои возвышенные нравственные и религиозные понятия. Разбитая жизнь Эдипа являлась у Софокла примером божественного правосудия, которое беспощадно карает всякий грех, а блаженная смерть Эдипа внушала успокоительную мысль, что гнев подземных божеств смягчается страданием и раскаянием.
Дочери Эдипа, Антигона и Исмена, возвратились в Фивы и пытались помирить своих братьев, но те не послушали их. Вражда Этеокла и Полиника привела к Походу на Фивы Семерых героев, гибели обоих сыновей Эдипа, убивших друг друга на поединке, и трагической смерти Антигоны.
Сказание о Эдипе Античная мифология и история
Лай, сын Лабдака из рода Кадма, был царем в Фивах. Он был женат на Иокасте,
дочери фивапца Менокея, но не имел от этого брака детей. Страстно желая иметь
наследника, он обратился к дельфийскому оракулу и получил от пего следующее предсказание:
— Лай, нет тебе благословения в детях! Боги пошлют тебе сына, но ты погибнешь от
руки его. Горе тебе и твоим потомкам!
Лай в ужасе рассказал жене о страшном предсказании. Оба они были так смущены и напутаны им, что когда Иокаста действительно родила сына, то Лай не захотел даже взглянуть на него. Спустя три дня он приказал бросить ребенка в диких горах Киферона, и при этом собственной рукой проколол ему ступни, чтобы он не мог спастись. Но пастух, которому было поручено бросить его в горах, сжалился над ни в чем неповинным ребенком и передал его другому пастуху, который пас стада коринфского царя Полиба. Сам же он вернулся во дворец и донес Лаю, что его приказание исполнено.
После этого королевская чета, думая, что ребенок погиб в суровых горах, забыла и думать о мрачном предсказании. Между тем пастух Полиба заботливо перевязал ребенку израненные моги и назвал его по ранам Эдипом (Опухшие ноги). Сначала он ухаживал за ним сам, а потом передал его своему царю, который сильно привязался к мальчику и стал воспитывать его, как своего сына.
Эдип, подрастая, был также вполне убежден в том, что он есть истинный сын и наследник Полиба. Поэтому он был сильно смущен, когда однажды какой-то старый подвыпивший коринфянин, рассердившись на него, сказал, что он не настоящий сын Полиба. Эдип сейчас же поспешил к царю и царице и потребовал от них объяснение непонятных ему слов; тщетно они разубеждали его и бранили старого болтуна – сомнение овладело душой юноши. Не находя себе покоя, он решил, наконец, отправиться к дельфийскому оракулу и вопросить его. Но это путешествие ие дало ему успокоения; напротив, Аполлон предсказал, что в будущем его ждет новое ужасное несчастье.
— Беги своего отца, сказал он юноше, – ибо, если ты встретишься с ним, то ты убьешь его и женишься на своей матери.
Объятый ужасом, Эдип не решился вернуться обратно в Коринф, боясь, что там
совершится над ним злая судьба, предсказанная ему, и направил свой путь в
Беотию.
Он шел пустынной, узкой тропинкой между Дельфами и Даулией, как вдруг па одном
повороте встретил колесницу, в которой сидел старец с возницей и глашатаем.
Возница грубо столкнул его с дороги, за что вспыльчивый Эдип сильным ударом сшиб
его с колесницы. Тогда старец нанес Эдипу сильный удар по голове остроконечной
палкой, бывшей в его руке, так что у него показалась кровь. Этот удар
окончательно вывел Эдипа из себя; взмахнувши своей дорожной дубиной, он опустил
ее с ужасной силой на голову старца, и тот, обливаясь кровью, мертвый пал со
своего сиденья. Юноша был в полной уверенности, что убил просто упрямого
беотийца с его слугой, так как старец не имел никаких знаков, которые бы
указывали на его более высокое положение. На самом же деле это был Лай, король
Фив, направлявшийся к оракулу в Дельфы; так исполнилось ужасное предсказание,
два раза сделанное оракулом.
Незадолго перед этим около Фив появилось ужасное крылатое чудовище, называвшееся Сфинксом; спереди оно имело вид девушки, задняя же часть его была львиная. Это чудовище, сестра адского Цербера, поместилось на скале и оттуда предлагало фиванцам разного рода загадки. Если спрашиваемый не мог разрешить их, то Сфинкс разрывал его на куски; таким образом уже погиб родной племянник Иокасты, сын ее брата Креона, захвативший после смерти Лая власть в свои руки. Это бедствие побудило, наконец, фиванских князей объявить, что тот, кто освободит город от чудовища, получит в награду Фиванское царство и руку царицы.
Как раз в тот день, когда это было возвещено, Эдип, усталый от своих
странствований, подходил к воротам Фив. Опасное приключение прельстило его, и,
кроме того, он в силу ужасного предсказания оракула не особенно дорожил своей
жизнью. Он смело поднялся на скалу и позволил Сфинксу предложить себе загадку;
она гласила следующее:
— Назови мне животное, которое утром ходит на четырех ногах, в полдень на двух и
вечером на трех! Сила и скорость его движений бывает меньше всего тогда, когда
оно имеет большее количество ног.
Загадка не смутила умного юношу; он улыбнулся и сейчас же дал ответ.
— Животное это – человек, – сказал он, – который по утру своей жизни ходит на
двух руках и двух ногах; в полдень своей жизни, когда он становится наиболее
сильным, ходит на двух ногах, и к вечеру жизни, когда слабеет и становится
стариком, он ходит с помощью палки, которая становится для него третьей ногой.
Загадка была разгадана, и Сфинкс, полный досады и страха, сам бросился со скалы и расшибся до смерти. Эдип же получил в награду Фивы и руку королевы Иокасты. Эта последняя родила ему четырех детей – двух близнецов Етсокла и Полиника и затем двух дочерей Антигону и Йемену. Так сбылась и вторая часть ужасного предсказания.
Но истинный смысл всего совершившегося был долгое время скрыт ото всех, и Эдип еще несколько лет счастливо правил Фивами. Наконец, боги наслали на страну чуму, против которой не помогали никакие средства. Испуганные фиваицы искали помощи и защиты против страшного бедствия у своего короля, которого они считали любимцем богов. Эдип, не будучи в состоянии ничего сделать, послал Креона в Дельфы вопросить бога о том, как избавиться от ужасной болезни.
Ответ оракула был неутешителен. Бог говорил, что на стране лежит тяжелым проклятием неотомщенное злодейское убийство Лая; он приказывал найти преступника и изгнать его из пределов страны. Эдип, на котором лежала обязанность примирить богов со страной, призывал всех сообщить все, что им известно об убийстве Лая, обещая за это большую награду и благодарность всей страны. Он позвал, кроме того, слепого Тиресия, пользовавшегося большим уважением и любовью за свой дар ясновидения. Слепой старец явился в сопровождении мальчика на народное собрание, где Эдип просил его навести их на след преступника.
Тиресий испустил крик отчаяния.
— Ужасно знание, – воскликнул он, – которое открывает познающему только
преступление. Позволь мне молчать, и не пытайся открыть смысл изречения оракула!
Напрасно король просил старца открыть тайну, напрасно молил о том же народ, стоя
на коленях, – ясновидец не произносил больше ни слова. Тогда Эдипа обуял гнев, и
он осмелился оскорбить старца, назвавши его соучастником убийцы. Это обвинение
заставило Тиресия прервать свое молчание, и он вскричал:
— Если ты хочешь знать это, так слушай! Ты сам тот изверг, из-за которого гибнет
этот город! Ты – убийца царя! Ты опозорил свой род, женившись на собственной
матери!
Эдип в своем ослеплении начал бранить прорицателя лжецом и шарлатаном, подкупленным Креоном, но тем суровее становились обличение Тиресия; он предрекал ему и всему его роду проклятие богов и, наконец, разгневанный, приказал своему мальчику увести себя. Между тем пришел Креон, и между ним и Эдипом завязалась перебранка, которую Иокаста тщетно пыталась прекратить. Она, со своей стороны, так же ослепленная, как и Эдип, громко проклинала Тиресия.
— Как мало знает этот прорицатель, – восклицала она, – лучше всего видно на этом примере! Мой первый супруг Лай получил некогда предсказание, что он умрет от руки сына. Но наш единственный сын погиб в пустынных горах трех дней от рождения, а мой муж был убит на перекрестке разбойником!
Эти слова глубоко поразили Эдипа.
— Лай был убит на перекрестке? – спрашивал он тревожно. – Опиши мне его вид,
сколько лет было ему тогда?
— Он был большого роста, – отвечала Иокаста. – Первые старческие белые локоны украшали его голову, а своей осанкой и лицом он походил на тебя.
— Тиресий прав! – смущенно произнес Эдип, который впервые начал предчувствовать истину. Со страхом он начал расспрашивать дальше, но все признаки сходились, и ужасное предчувствие начало превращаться в уверенность.
Как раз в это время явился посол из Коринфа и сообщил, что отец Эдипа, Полиб, умер и освободившийся трон ждет его. Иокаста еще раз начала торжествовать.
— Так вот какова правдивость божеских предсказаний! – восклицала она. – Тебе было предсказано, что ты убьешь своего отца, а, между тем, он тихо скончался от старческой слабости в своей постели.
Но совсем иначе это известие подействовало на Эдипа, который сейчас же вспомнил подвыпившего коринфянина, впервые поселившего в нем подозрение о его происхождении. Посол рассеял в нем последние остатки сомнения. Это был тот самый человек, которому пастух Лая передал ребенка вместо того, чтобы бросить его в пустынных горах. Он легко смог доказать Иокасте и Эдипу, что последний, хотя и был наследником Полиба, но был не родным, а только приемным сыном его.
Теперь все сомнения были развеяны, и весь ужас его поступков предстал перед глазами Эдипа. Оглашая воздух криками отчаяния, метался Эдип по улицам города, прося всех попадавшихся на его пути дать ему меч, чтобы умертвить себя и свою мать. Но все с ужасом сторонились его, и он, измученный, вернулся во дворец. А там его ожидало уже новое ужасное несчастье; Иокаста, подавленная сознанием своего ужасного, хотя и невольного преступления, повесилась, и Эдип нашел только ее холодный труп. Со стонами освободил он из петли тело и, положив его на землю, снял золотые застежки, бывшие на груди Иокасты. Высоко подняв их правой рукой, он проклял в безумии себя и свое зрение и с силой воткнул золотые острия застежек в свои глаза, пока из них не брызнул поток крови. Затем он приказал вывести себя из дворца и отвести на площадь, чтобы покаяться перед народом в своих преступлениях, сделавших из него проклятие для всей страны. Слуги исполнили его желание, но народ встретил своего любимого царя с состраданием, и никто не выказал ему ни малейшего презрения. Сам Креон поспешил к нему, чтобы выразить свое сочувствие.
Подавленного горем Эдипа тронула эта доброта; он передал свой трон Креону, который должен был царствовать до тех пор, пока не подрастут сыновья Эдипа, и просил у него защиты и покровительства для своих дочерей. Он просил похоронить свою несчастную супругу и дать ему провожатых, которые отвели бы его на гору Киферон, где он хотел кончить жизнь согласно воле богов.
Креон исполнил его просьбу, и уже на следующее утро Эдип отправился в путь, желая как можно скорее окончить все расчеты с жизнью, сделавшейся для него одним сплошным позором. Обе дочери, Антигона и Йемена, провожали его до самых ворот города и со слезами умоляли его вернуться назад. Но он был неумолим, и тогда, в момент расставания, Антигона заявила, что будет и дальше сопровождать его; она уговорила свою младшую сестру Йемену остаться с братьями и своими заботами заменить им погибшую мать.
И вот Антигона отправилась с отцом на чужбину, разделяя с ним нужду и голод во время долгих странствований по безводным пустыням и диким лесам. Вместо того, чтобы наслаждаться беззаботной жизнью у братьев, нежной девушке приходилось теперь страдать под палящими лучами солнца и проливными дождями, отдавая последний кусок хлеба несчастному отцу. Дорогой Эдип переменил свое намерение и решил прежде всего посетить оракула Аполлона; там ему было предсказано, что он получит успокоение не прежде, чем придет в назначенную ему страну, где суровые богини Эвмениды прекратят свое преследование и оставят его.
Выполняя предсказания бога, бродил Эдип по греческим странам, питаясь
милостыней, которую подавали ему и его дочери сострадательные люди.
После продолжительного странствования они пришли в афинскую область Колон. Там
находилась, как они узнали у жителей, роща Эвменид, под именем которых афиняне
чтили Эринний. В Афинах в это время царствовал славный Тезей; узнав о прибытии
Эдипа, он сейчас же поспешил в Колон и дружелюбно встретил несчастного
странника.
— Мне небезызвестна, бедный Эдип, твоя судьба, – сказал он, – и она глубоко трогает мою душу. Скажи мне, чего ты хочешь в Колоне. – Дай мне убежище, о царь, и могилу – вот все, в чем я нуждаюсь теперь, – ответил Эдип.
Тезей предложил ему или отправиться с ним в Афины, или остаться в Колоне; Эдип избрал второе, так как предчувствие говорило ему, что здесь суждено ему найти последнее успокоение. Царь охотно исполнил его желание, – и Эдип, полный благодарности, произнес торжественное благословение над Афинами; затем он попросил проводить его на то место, где он должен был умереть.
В сопровождении своей дочери и избранных граждан Колона углубился он в мрачную
темноту рощи Эвменид. Не было нужды вести Эдипа; двигаемый какой-то чудесной
силой, слепец шел один впереди всех и указывал остальным дорогу к месту,
предназначенному судьбой.
В середине этой рощи находился ход под землю, к прикрытому отверстию которого со
всех сторон сходилось множество тропинок; этот ход, как гласило сказание, вел в
подземное царство. Здесь остановился Эдип; он снял свое запыленное платье, смыл
с себя всю грязь и пот, накопившиеся за время его долгих скитаний и облачился в
красивые одежды, подаренные ему Тезеем.
Когда он кончил омовение и переодевание, внезапно из-под земли раздался удар
грома и в воздухе прозвучал повелительный голос:
— Не медли более, Эдип!
Нельзя было решить, откуда прозвучали эти слова, с неба или из-под земли.
Эдип, услыхав их, подозвал к себе Тезея и вложил в его руку руку своей дочери,
прося его взять ее под свое покровительство и защиту.
Затем он простился с окружающими и приказал им, не оборачиваясь, удалиться от
него. Только один Тезей мог подойти с ним к самому отверстию преисподней.
Антигона и колонские граждане молча исполнили его приказание и удалились от
него, не смея повернуть назад своих взоров.
И тогда произошло великое чудо. Темное отверстие подземного царства тихо и
бесшумно поглотило Эдипа, и он плавно, как на крыльях, начал спускаться в
глубину. Тезей стоял около края отверстия, закрыв рукою глаза, точно стараясь
защитить их от яркого видения. Совершив короткую молитву, король подошел к
Антигоне и уверил ее в своем покровительство. После этого он возвратился вместе
с ней в Афины, откуда через некоторое время отправил ее, по ее желанию, в Фивы.
Так тихо и мирно закончил свою полную испытаний жизнь страдалец Эдип.
Какую загадку загадал Сфинкс царю Эдипу? и что ответил Эдип?
Эдип — царь Фив. <br>Сфинкс — монстр, имеющий женские голову и грудь, львиное тело, змеиный хвост и огромные крылья. <br>Всякому путнику, направлявшемуся в Фивы, Сфинкс задавал загадку: «Что ходит на четырех ногах, на двух и на трех, и чем больше ног, тем оно слабее?» Тех, кто не мог разгадать загадку, Сфинкс пожирал. Эдип уничтожил Сфинкса, дав правильный ответ: «Человек. Рождаясь, он ползает на четвереньках, а в старости опирается на палку».<br>Энгр доменик нарисовал картину «Эдип и Сфинкс» в 1808 г.
помоему он загадал ему:<br>»Кто ходит утром на 4 ногах, днём на 2 а у же вечером на 3?»<br>ответ:человек
Сфинкс — крылатое чудовище с львиным телом и женской головой, порождение Орфа, брата-близнеца Кербера. (Во всех литературных произведениях упоминается как существо мужского пола, однако на изображениях имеет явно женское тело) Сфинкс загадывал одну и ту же загадку всем прохожим, а тех, кто не давал правильный ответ убивал. Отгадать эту загадку не мог никто. Чтобы спасти город, Эдип отправился к Сфинксу. Чудовище спросило: «Кто ходит утром на четырех ногах, днем — на двух и вечером — на трех ногах? » «Человек» — ответил Эдип, найдя правильное решение. А Сфинкс бросился со скалы в море, ибо решено было богами, что погибнет он, если кто-нибудь разгадает его загадку. Так освободил Эдип Фивы от чудовища. За это деяние Эдип был провозглашен царем Фив и получил царствовавшую вдову Иокасту в жены. Он имел от нее двух дочерей Антигону и Исмену, и двух сыновей, Этеокла и Полиника.
….а ночью — НА СПИНЕ!
«Загадка Сфинкса, разгаданная мудрым Эдипом, означала: человек. Не случайно такая ходячая энигма (загадка) , почти по- говорка, известная каждому встречному, попала в миф об Эдипе и была использована Софоклом. Мудрость этой загадки — в ее второй части — в разгадке. Когда зрячий Эдип разгадал загадку Сфинкса: кто ходит утром на четырех, днем на двух, а вечером на трех ногах? — и сказал: — человек, его мудрость была еще слепа. Ибо с разгадки, со слова «человек» только и начинается мудрая загадка Сфинкса: что знает Человек? Что может знать Человек? Загадка Сфинкса — загадка знания. Только пройдя долгий путь страдания, опираясь на посох нового внутреннего опыта, понял слепой Эдип тайну знания, как бы прозрев в своей слепоте. И, думается, когда Эдип разгадал Сфинксу загадку, и Сфинкс, признав торжество Эдипа, кинулся в море, он загадочно улыбнулся: так, как улыбается Сфинкс. И сам миф, и Софокл вряд ли воспользовались бы этой ходя- чей энигмой о хождении утром на четырех, днем на двух, а вече- ром на трех ногах, если бы она не означала: «Человек, что знаешь ты! » На тайне человеческого знания построена трилогия об Эдипе-фиванце у Софокла: трагедия «Эдип» — трагедия слепо- ты и прозрения»
«Кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, вечером на трех? «-это загадка Из всех людей только сын фиванского царя Эдип нашел верный ответ: «Человек в детстве ползает на четвереньках, потом ходит на двух ногах, а под старость опирается еще и на костыль». В отчаянии сфинкс бросился с утеса в море и погиб.
Сфинкс, чудовище с львиным туловищем, птичьими крыльями и головой женщины, останавливал всех проходящих и загадывал им загадку- Есть существо на земле: двуногим и четвероногим Также трехногим бывает, самим оставаясь собою. Нет ему равного в этом среди всех животных на свете; Все же заметь: чем больше опор его тело имеет, Тем все слабее он сам и сила движений слабее. Никто не мог разгадать загадку чудовища, и оно пожирало путников. В Фивах в это время не было царя. Старый царь Лаий погиб незадолго до появления сфинкса, и было решено, что царем станет тот, кто избавит Фивы от чудовища. Мудрый юноша Эдип сумел разгадать загадку сфинкса. «Человек, сказал он, — такое существо, о котором говорится в загадке. Первый год жизни, совсем еще слабый, он четвероногий так как не ходит, а ползает. В зрелом возрасте твердо и быстро шагает он по земле на двух ногах. Состарившись, человек становится слабее и нуждается в третьей опоре — посохе. Тогда он превращается в трехногого». Когда чудовище убедилось, что его загадка разгадана, оно бросилось в пропасть, и жители Фив получили возможность выходить за стены города и ездить в чужие страны.
Было еще расхождение в мыслях о загадке, в разных переводах, была и такая… Кто сначала ходит на двух ногах, потом на четырех ногах, и в конце концов, на трех ногах? И ответ уже не был «Человек», правильный ответ — Сам Эдип (Он начал свою жизнь с 2 ног, после того как он осквернил ложе матери — он уподобился зверю, и в конце когда ослепил себя ходил с тростью)
То. что вы говорите не верно, кроме одного ответа. Загадка была такова : ‘Кто утром ходит на двух ногах, днем на четырех, а вечером на трех? ‘ Ответ — сам царь Эдип. Последний ответ (↑), все итак объясняет. Когда вы даете в ответ — человека, вдумайтесь в смысл этой загадки. Да и, если вы не знаете этот миф, то и ответ вы не узнаете.
Вопрос решен не 9 лет назад, гораздо раньше — во времена Эдипа.
— Стой, где стоишь! — закричал Сфинкс. — И скажи мне — если тебе дорога жизнь, — что за существо ходит на четырех ногах утром, на двух днем и на трех вечером? Эдип думал, пока Сфинкс облизывал губы, распускал и прятал когти. Но чудовищу не повезло. — Я знаю, — наконец сказал Эдип. — Ответ — человек. Утром, когда он ребенок, он ползает на четвереньках. Днем своей жизни он ходит прямо на двух ногах. А когда он стареет, вечером, передвигается, опираясь на посох. Когда Сфинкс услышал, что загадка наконец разгадана, он покраснел от злости. Женская голова кричала, львиное тело извивалось, перья посыпались с крыльев, а змеиный хвост скрутился в клубок.
Есть миф о царе Эдипе вы бы сказали ответ человек но это ответ лишь на одну из двух разных загадок есть другая версия о Эдипе она отличается «утром 2-ве ноги днём 4-ре ноги вечером 3-ри ноги» порядок 2,4,3 и ответ сам Эдип пока был человеком ходил на 2-вух ногах убив отца и вступив в связь с матерью стал животным которые ходят на 4-реньках а когда лишил себя зрения вынужден был ходить с тростью то есть 3-ри ноги
Болезнь знания. Трагедия Эдипа в перспективе психоанализа
Эдип стал героем психоаналитической революции ХХ века, однако пьеса Софокла и до Фрейда никогда не теряла актуальности. Какой ответ дает поверженный царь сокрушившим его богам, почему понятие amor fati («любовь к року») до сих пор вдохновляет философов, и что общего между великой троицей больных знанием – Эдипом, Гамлетом и Фаустом – в материале Concepture.
Эталон трагедии
Эдип – герой нескольких мифов, которые затем получили литературную обработку в древнегреческой трагедии. Наиболее влиятельной стала трилогия Софокла об Эдипе, особенно пьеса «Царь Эдип», которую Аристотель посчитал эталоном трагического произведения в своей «Поэтике».
Действие трагедии Софокла начинается с того, что на город Фивы, которым на протяжении 15 лет счастливо правил Эдип, обрушилась чума. Жители обращаются за помощью к царю, который уже однажды спас город от злой участи. Молодой Эдип отгадал загадку девы-душительницы Сфинкса (имевшей тело льва, крылья орла, хвост змеи и голову женщины) и тем самым спас город от вымирания. Перед тем, как броситься с обрыва в море (богами было решено, что Сфинкс погибнет, если кто-то найдет ответ), она загадала ему еще одну загадку: «Мрак, что меня поглотил, внутри тебя, Эдип!».
В награду за спасение города Эдип получил трон и руку недавно овдовевшей царицы Иокасты. Однако спустя 15 лет после гибели предыдущего царя Лая, боги повелели найти и изгнать его убийцу, чтобы избавить город от страшного проклятья. И Эдип с готовностью берется разгадать и эту загадку.
«Адская машина» Эдипа
«Взирай, зритель, на одну из самых совершенных машин, когда-либо построенных богами преисподней для математического уничтожения смертных, заведенную так, что пружина ее медленно разворачивается на протяжении целой человеческой жизни», – после этих слов поднимался занавес в пьесе «Эдип» в переложении французского писателя ХХ века Жана Кокто.
Кокто справедливо сравнивал миф о злосчастном Эдипе с работой «адской машины», рычаги которой приводятся в действие один за другим, приближая Эдипа к предначертанной ему пропасти именно тогда, когда, как ему кажется, он шагает в противоположном направлении. Техническое совершенство драмы Софокла, казалось бы, преследует одну цель – вернее и совершеннее заманить человека в смертельную ловушку, расставленную богами.
Катастрофа невыносимого знания, обязывающего устраниться из мира зримости – таков основной пафос трагедии Софокла. Любопытно, что подобный пафос идет вразрез с классической теорией драмы, созданной Аристотелем. Драма, по Аристотелю, это серия действий, где в результате определенного набора перипетий, переломов и узнаваний, герои приходят к знанию, благодаря чему достигается катарсис – эффект драматического очищения. Но знание в пьесе Софокла не сулит очищения. Не потому, что оно слишком ужасно – в криминальных сводках современности таких историй до сих пор пруд пруди. Это знание становится невозможным из-за того, как Эдип узнает об этом, одновременно яростно желая обладать этим знанием и яростно же ему противостоя.
Структура трагедии: четыре шага навстречу року
Греческая трагедия во времена Софокла состояла из четырех эпизодиев, соответствующих актам. Эпизодии перемежались песнями хора. Хор не принимал непосредственного участия в действии, но высказывал свое отношение к происходящему и давал советы героям. Особая роль в трагедии отводилась корифею, который осуществлял контакт между актерами и хором, подводил итог важным монологам, сообщал о приходе нового персонажа или напутствовал уходящего.
Жан Маре (в образе Эдипа) и Жан Кокто
Поскольку греческая трагедия избегала ужасающих зрелищ, необходимость рассказать о том, что произошло за сценой, возлагалась на специальных лиц – вестников. Именно вестник (домочадец) в трагедии о царе-Эдипе рассказывает о последних мучения царицы Иокасты и о том, как помешавшийся от горя Эдип снял застежку с ее платья и колол ею глаза, мешая кровь и слезы.
Прорицатель Тиресий – первое орудие рока
По совету брата жены Креонта Эдип призывает на помощь Тиресия, слывшего великим предсказателем. Слепой старец знает тайну Эдипа, однако, страшась своей и его участи, молит царя отпустить его. Но Эдип не отступает и обвиняет Тиресия в пособничестве убийцам Лая. Оскорбленный старик, наконец, произносит загадочную фразу, смыл которой разгадать Эдип пока не в силах: «Убийца, которого ты ищешь – ты сам! В общенье гнусном с кровию родной живешь ты, сам грехов своих не чуя!»
В этот момент Эдип еще абсолютно уверен в своей невиновности, Тиресий только подтверждает это, отвечая, что убийца Лая фиванец, который убил своего отца и оскверняет ложе матери. Эдип думает, что он сын коринфского царя Полиба и дориянки Меропы. В Фивах он никогда не был до того самого дня, когда, будучи юношей, услышал страшное пророчество от богов, что ему суждено убить отца и взять в жены родную мать.
Гонимый страшным предчувствием, Эдип покинул земли Коринфа, в надежде избегнуть страшной участи, когда победа над Сфинксом позволила ему претендовать на фиванский трон. Эдип подозревает, что Тиресия подговорил солгать Креонт, который замыслил стать царем после него. Увлеченный этой догадкой, он не видит очевидного: оба пророчества – то, что сам он получил в Дельфах, и то, что произнес Тиресий – подозрительно похожи.
Второе орудие рока – Иокаста
Узнав причину ссоры мужа и Креонта, а также пророчество Тиресия, будто Эдип – убийца Лая, Иокаста обрушивает на предсказателей свою давнюю женскую обиду – обвиняет их в том, что они лгуны и им недоступны замыслы богов. В качестве примера она приводит собственную историю: когда у нее родился сын, гадатели в Дельфах предсказали, что этот ребенок станет убийцей отца и мужем матери. Опасаясь рока, Лай приказал умертвить младенца, а сам пал на перекрестке четырех дорог в Фокиде от рук разбойников.
В этот момент в Эдипе впервые шевельнулось сомнение. Он вспомнил, как сам, будучи юношей, в те же землях повстречал благородного старика на колеснице с четырьмя слугами. Эдип отказался уступить дорогу, и старик стегнул его по голове двойным бичом. В завязавшейся драке юноша умертвил знатного путешественника и трех его слуг, четвертый сумел убежать.
Иокаста и Эдип. Кадр из фильма Пьера Паоло Пазолини «Царь Эдип» (1967)
Увлеченный этими воспоминаниями, Эдип не слушал рассказ Иокасты о покинутом ребенке, тем самым не давая своим мыслям увлечься в направлении еще более страшном. Он не верит в то, что он мог убить своего отца, но он вынужден признать, что мог убить Лая. В качестве последней соломинки надежды он хватается за слова Иокасты о том, что убийц было несколько. Царь приказывает разыскать оставшегося в живых слугу, чтобы развеять все сомнения.
Третье орудие рока – вестник из Коринфа
В этот момент на дворцовой площади появляется вестник из Коринфа, который принес царю известие, что его отец – коринфский царь Полиб – мертв, и коринфяне назвали Эдипа своим царем. Иокаста торжествует: «Еще одно лживое предсказание развеялось!» Ее муж тоже радуется, что не от его руки пал отец: «Уж не тоска ль по мне его убила, и в этом смысле от меня он пал?», – смеется над богами Эдип. Однако осталось еще сомненье: жива жена Полиба – царица Меропа, а значит может еще сбыться вторая часть предсказания.
Коринфский вестник спешит отвести и эту заботу, сообщая, что Эдипу нечего бояться, ведь он не родной сын Полиба и Меропы. Старец сам спас его когда-то от верной погибели, забрав в горах Киферона от слуги Лая и бережно распутал путы, которыми были связаны ножки младенца. «И именем ты той беде обязан», – говорит старик, намекая на происхождение имени Эдип, что значит «с опухшими ногами». Бездетные правители Коринфа с радостью приняли ребенка в свою семью, полюбив как родного.
С этой минуты Эдип увлеченно бросается разгадывать тайну своего происхождения, забыв на время об убийстве Лая. В это время Иокаста, мать покинутого ребенка, смерть которого не переставала оплакивать – сложив из двух лживых пророчеств одно правдивое, мгновенно все понимает. Она пытается отговорить Эдипа от его опасного предприятия, но тщетно. Он приписывает это тщеславию женщин: царица стыдится узнать, что ее муж, возможно, сын раба. «Вы – пастуха скорей ведите! Ты же любуйся вволю знатностью своей!», – отвечает он ей. Несколько раз прокричав ему в лицо: «Несчастный! Несчастный», – царица убегает.
Последний удар рока – очная ставка
Желая сделать выверенное движение машины рока еще более точным и явным, Софокл подстраивает так, что оставшийся в живых после нападения на Лая слуга и есть тот киферонский пастух, у которого желает узнать тайну своего рождения Эдип. Слуга пока ничего не знает о происхождении Эдипа, но знает, кто убийца Лая. Узнав, что Эдип будет новым царем, он покинул Фивы, опасаясь за свою жизнь.
Но вестник из Коринфа заставляет его вспомнить еще более древнюю историю с младенцем. «К чему об этом спрашивать теперь?», – задает он вопрос, и получает ответ: младенец этот перед тобой. «Да будет проклят твой язык! Молчи!» – вскипает старый слуга. Мгновенно осознавая весь ужас происходящего, пастух отказывается отвечать дальше, но Эдип приказывает его пытать. Перед этими угрозами он вынужден признать, что ребенка дал ему Лай, и что ребенок – сын царя. «Если ты – тот брошенный младенец, то знай – себе на горе ты рожден», – заключает пастух.
«Чума в Фивах (Антигона выводит Эдипа из Фив)» (Шарль Жалабер, 1842)
Узнав от пастуха, чей он сын, Эдипу уже незачем спрашивать, кто убийца Лая. Предсказанное свершилось в полной мере. Открывшееся ему знание столь ослепительно, что он спешит ослепить себя. Ирония заключается в том, что, только ослепнув, Эдип в полной мере прозрел, тогда как до этого пребывал в полной тьме.
Казалось бы, «адская машина» великолепно выполнила свою задачу, и здесь следовало бы поставить точку, но после столь стремительного развития трагедия внезапно замедляется, и в ней звучат иные, лирические нотки. Действие вновь возрождается, и раздавленный ужасом Эдип, Эдип-слепец отвечает богам.
Ответ Эдипа богам
Софокл был родом из деревни Колона, расположенной на подступах к Афинам. Того самого Колона, на чьей земле в священной роще Эвменид нашел свое последнее пристанище Эдип, изгнанный из Фив и многие годы скитающийся по чужбине в сопровождении своей дочери Антигоны.
Будучи глубоко верующим, Софокл много размышляет об этом мифе, пытаясь найти ответ, почему боги карают невиновного. Свою первую работу, в которой он попытался дать ответ на этот вопрос, драматург написал уже в довольно преклонном возрасте. И еще 15 лет понадобилось для того, чтобы переосмыслить развязку, результатом которой стал «Эдип в Колоне».
Эсхил, трактуя эту же тему, придал предсказанию, полученному Лаем, смысл запрета иметь сына, которого последний ослушался, за что и был проклят его род. В современной версии Жана Кокто Эдип представлен как тщеславный юноша, над которым сжалилась Сфинкс и добровольно дала ему подсказку, чтобы он смог одолеть ее. Однако в своих мечтах о женитьбе на царице Эдип даже забыл поблагодарить ее, чем прогневал чудовище.
Кокто изображает Эдипа человеком надменным и дерзким, бросающим вызов богам, и не совсем по праву занимающим свой царственный пост, что в какой-то мере оправдывает павшие на его голову злоключения.
Софокл дает совсем другой разворот мифу. Его Эдип – образец добродетели, господин «логоса» и «эргоса» – слова и действия, как говорили древние греки. Кроме того, он настоящий гражданин, который в первую очередь радеет за благополучие общины, о чем и заявляет в первых строках пьесы, выражая готовность обличить убийцу Лая и спасти город, чего бы это ему не стоило. И он до конца верен своей клятве.
Родители Эдипа – Лай и Иокаста – также прикладывают все усилия, чтобы предотвратить преступление, едва они узнали предсказание богов. Именно поэтому падение этого праведного человека вызывает в зрителях такой священный ужас, отнимающий желание действовать. Как действовать в мире, где ты – игрушка в руках всемогущих и несправедливых богов?
Но Софокл выдерживает это искушение и ведет нас дальше, утверждая свою неизменную веру в мудрость божества. Первым об этом провозглашает хор, плач которого соединяет в одном чувстве почитания и любви поруганного царя и бога. Но и сам Эдип признает, что, хотя на несчастья обрек его Аполлон, но зрения себя он лишает сам, требуя для себя той кары, которой достоин за свои поступки.
«Эдип и Сфинкс» (Франсуа-Ксавье Фабр, 1808)
Он действует здесь отнюдь не пассивно, с неистовством принимая тот жребий, который уготовила ему судьба. Когда же корифей выражает сомнение, недоумевая, почему Эдип не избрал смерть, подобно Иокасте, он мгновенно дает ответ:
Корифей: Не пойму я твоего решенья; лучше уж смерть, чем жизнь влачить слепцом!
Эдип: Мое решенье? Нет, оставь советы, оставь упреки: лучше не найти!
Бог как amor fati
Amor fati (лат.) – «любовь к року» или «любовь к судьбе». Происхождение этого понятия связывают с философией стоиков, в частности Эпиктета, который, будучи рабом-вольноотпущенником, проповедовал, что все люди – рабы единого бога, которым неподвластны ни собственное тело, ни внешние вещи. Единственное, чем мы владеем, это наши представления о вещах, что позволяло ему сказать, что наше счастье в наших руках.
«Любящий судьбу» человек находится в связи с богом, а потому воспринимает все события в жизни как нечто хорошее, или, по крайней мере, необходимое в силу того, что они являются одним из фактов его существования. Такое принятие не исключает попытки изменить ход вещей к лучшему, однако исход этих попыток не должен влиять на чувство довольства жизнью и способность с радостью проживать ее во всех мельчайших подробностях.
Позже это понятие развивал в своей философии Фридрих Ницше. В работе «Веселая наука» он пишет: «Я хочу всё больше смотреть на необходимое в вещах, как на прекрасное: так буду я одним из тех, кто делает вещи прекрасными. Amor fati: пусть это будет отныне моей любовью!»
В недрах вселенной существует «обаяние святости», она сама себя хранит и не нуждается в поддержке человека, пишет Андре Боннар в своей работе «Греческая цивилизация», проясняя смысл столь трепетного отношения греков к судьбе. Если какому-нибудь человеку случится нечаянно нарушить эту святость, вселенная восстановит свой порядок в ущерб виновному, что и случилось с Эдипом, который нарушил гармонию мира отцеубийством и кровосмешением. Но благодаря происшедшей с ним катастрофе, Эдип узнает, что вселенная показала тем самым свое присутствие, и любит этот чистый незамутненный источник Бытия. Глубина собственного горя преображает его, позволяя, в конце концов, произнести: «Столь велики мои страдания, что никто из смертных не способен вынести их бремени – никто, кроме меня!»
«Эдип» в интерпретации Фрейда
Трагическая мысль Софокла представляет собой квинтэссенцию того, что в ХХ веке получило название болезнь знания. Эдип не стал бы героем психоаналитической революции, не воплощай он собой это тождество абсолютного знания и слепоты. Это проявляется в сцене допроса киферонского пастуха, когда Эдип с отчаянным упорством приказывает продолжать говорить старику, угрожая последнему пытками, если он не скажет всей правды, вместо того, чтобы воспользоваться советом Иокасты и остановиться («Коль жизнь тебе мила, оставь расспросы!»).
Яд страшного знания уже начал действовать, но Эдип уверенно идет навстречу судьбе в своей готовности испить эту чашу до дна – узнать кто он. Это гибельное желание узнать тайну своего происхождения становится его страстью. Зигмунд Фрейд пишет об этом в «Толковании сновидений», где впервые сведена воедино великая троица больных знанием: Эдип, Гамлет и Фауст. Он изобретает психоанализ в той точке, где болезнь приобретает характер мысли, а мысль – характер болезни.
«Эдип и Антигона изгоняются в Фивы» (Эжен-Эрнест Хиллемахер, 1843)
Но психоанализ так и остался бы теорией, одной из многих, не придай Фрейд своему детищу силу мифа, мифа, который он создал в «Тотем и табу». За основу книги взята теория Дарвина о такой форме человеческого общежития как «циклопическая семья», которую можно наблюдать также у приматов. В такой стае есть один самец и множество самок с детенышами; молодые самцы изгонялись из семьи после достижения зрелости и только после убийства вождя могли занять его место.
Сыновья ненавидели отца, узурпировавшего право на наслаждение, и одновременно уважали его из-за его силы и могущества, желая идентифицироваться с ним. На основании анализа ритуальных трапез и торжественного убийства тотемного животного, Фрейд пришел к выводу, что в какой-то момент братья восстали против отца орды, убили его и съели; но после утоления ненависти раскаялись и запретили себе все, что запрещал когда-то вождь. Так возник запрет на инцест.
Эдип: классический отец
Отец, которого убивает Эдип, это классический отец орды, выведенный в «Тотем и табу». Этот мертвый отец оставляет после себя хорошее наследство – закон, который, собственно, и есть результат прохождения «Эдипова комплекса» по Фрейду. Ребенок соглашается с кастрацией, с невозможностью претендовать на мать, а взамен получает некое обещание, что в будущем у него будет своя женщина – «законная», и свое наслаждение – «в рамках закона».
«Эдип в Колоне» (Жан-Антуан-Теодор Жируст, 1788)
Если что-то идет не так, закон отца становится ориентиром и выходом: убийство можно искупить изгнанием, инцест – выколотыми глазами. Да, это тяжкий грех, но с ним можно жить, что и демонстрирует нам Эдип, многие годы скитаясь по дорогам Греции и даже проклиная собственных сыновей за то, что они не исполняют сыновьего долга.
Гамлет: токсический отец
Совсем другой отец достается в наследство Гамлету. Призрак рассказывает принцу очень странную историю о том, как его отравил родной брат, влив яд в ухо, пока он спал. Но по сути, пьеса о том, что яд попал в ухо Гамлету. Этот отец токсичен, он завещает своему сыну не закон, а собственные грехи, беззаконие: он завещает ему убийство Клавдия.
Так что сыновий долг Гамлета заключается в том, чтобы эти грехи оплатить. Но именно это требование оказалось невозможным, ведь убить Клавдия для Гамлета – все равно, что нанести удар по самому себе, в сердцевину своей психической структуры, поскольку, убив отца Гамлета, Клавдий совершил то, чего маленький Гамлет бессознательно желал. «Если в «Эдипе», – пишет Фрейд, – лежащее в его основе желание ребенка всплывает наружу и осуществляется, точно в сновидении, то в Гамлете оно остается вытесненным, и мы узнаем о нем лишь вследствие исходящих от него задержек. Гамлет способен на все, только не на месть человеку, который устранил его отца и занял его место у матери, человеку, воплотившему для него осуществление его вытесненных детских желаний».
На протяжении всей пьесы Гамлет постоянно медлит и лишь в самом конце, будучи уже смертельно раненным, вновь обретает способность действовать и совершает то, что завещал отец. Если прежде Гамлет не мог убить Клавдия, поскольку он единственный, кто воплощает собой его желание, и поразить его – равносильно как нанести удар самому себе, то пребывая на пороге смерти принц освобождается от этой связи.
Фауст: отказ от знания в пользу наслаждения
Интерес Фрейда к Фаусту принципиально отличен от его интереса к Софоклу и Шекспиру. Фауст – уже состоявшийся ученый, признанный ученым сообществом, но который постоянно как будто испытывает интоксикацию знанием. Он знает, что предмет желания уничтожается по мере овладения им и мечтает преодолеть эту пропасть между знанием и желанием, между миром физическим и духовным.
Эта история заканчивается неоднозначно. Если Эдип, обретая подлинное знание о себе и смысл своего имени («с опухшими ногами»), признает тот факт, что был слеп все эти годы, и в порядке принятия ослепляет себя, то Фауст, уже будучи на пороге смерти и фактически ослепнув, не признает этого и позволяет себе раствориться в иллюзии. Слыша стук лопат лемуров, копающих ему могилу, он принимает эти звуки за воплощение своей мечты и отдает лихорадочные приказы мнимым строителям. Он произносит сокровенные слова и том, что переживает высший миг своей жизни, приветствует «народ свободный на земле свободной», и заканчивает монолог словами: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»
Таким образом, перед нами два слепца – Эдип и Фауст, но один признал свою слепоту и, следовательно, отцовский закон, в подтверждение чего и ослепил себя в акте самокастрации. А второй слепец в своей попытке преодолеть пропасть между знанием и желанием терпит фиаско. В конечном итоге Фауст отказывается от знания (закона) в пользу наслаждения, чем нарушает максиму лакановского психоанализа, которая звучит как «Не сдавайся в своем желании» (в другой версии перевода – «Не предавай своего желания»).
Если желание Фауста заключалось в том, чтобы построить город, в котором смогут жить свободные люди, то он безусловно его предал, позволив себе поддаться прекрасной, но лживой иллюзии, и в наказании за это черти уносят его в преисподнюю.
На превью – фрагмент картины «Эдип и Антигона» (Антони Бродовски, 1828)