дата выхода сериала, трейлер, фото, видео
12+
В контакте Telegram OK В контакте Telegram OKУдача/La Fortuna 1 сезон — испанский мини-сериал, основанный на графическом романе Пако Рока и Гильермо Коррала «Сокровище Черного лебедя».
Авантюрист Фрэнк Уайльд путешествует по миру в поисках сокровищ. Ему удается найти останки самого большого корабля, потерпевшего крушение в Атлантическом океане.
Адаптацией романа занимались Алехандро Аменабар и Алехандро Эрнандес. Аменабар также выступил режиссером проекта. Главные роли исполнили Альваро Мел, Стэнли Туччи, Кларк Питерс, Ана Полвороса, Т’Ния Миллер.
Премьера состоялась в 2021 году.
Факты о сериале
Это первый сериал в фильмографии Алехандро Аменабара — испанского режиссера, сценариста, композитора и актера.
В 2001 году Алехандро Аменабар выпустил мистический триллер «Другие» с Николь Кидман в главной роли.
Его картина «Море внутри» в 2005 году получила Оскар как «лучший иностранный фильм».
Авторы графического романа Пако Рок и Гильермо Коррал не принимали участия в телеадаптации.
Сериал выйдет эксклюзивно на стриминговом сервисе AMC+.
Стэнли Туччи — лауреат трех премий «Эмми» и двух «Золотых глобусов», а также номинант на премии «Оскар», BAFTA и «Тони».
Он не только актер, но и писатель, продюсер и режиссер.
Самые знаменитые работы с участием Туччи — сериал «Детектив Монк», фильмы «Милые кости», «Бурлеск», «Дьявол носит Prada».
Ана Мария Польворосаhttps://www.kp.ru/putevoditel/serialy/telefonistki-5-sezon/ известна по сериалу «Телефонистки».
1 октября 2021
Episode 1
2 серия — Episode 2
1 октября 2021
Episode 2
3 серия — Episode 3
8 октября 2021
Episode 3
4 серия — Episode 4
15 октября 2021
Episode 4
5 серия — Episode 5
22 октября 2021
Episode 5
6 серия — Episode 6
29 октября 2021
Episode 6
В контакте Telegram OKГинекологи: свидетели и потерпевшие Энциклопедия Клиники ЭКО
Какие они: женщины гинекологи и гинекологи-мужчины.
Что чувствуют их мужья и жены? И как они умудряются жить «на два фронта», целый день отдаваясь своей работе, а вечером возвращаться к своим семейный обязанностям?
Какие они: женщины гинекологи и гинекологи-мужчины. Что чувствуют их мужья и жены? И как они умудряются жить «на два фронта», целый день отдаваясь своей работе, а вечером возвращаться к своим семейный обязанностям?
В одним старом иностранном психологическом журнале с запутанным названием я как-то наткнулся на статью, посвященную интересной теме: почему люди выбирают те или иные медицинские специальности? Уклон был явно психо-аналитический, но, в принципе, подтверждалась моя собственная догадка: вопреки известному афоризму Козьмы Пруткова о специалисте и флюсе, человек вначале выбирает себе специальность в соответствии с изначальным перекосом характера, а уж потом, в рамках этой специальности доводит его до размеров флюса. Ведь действительно, вряд ли в бухгалтеры пойдет человек подвижный, за все берущийся и тут же бросающий.
Скорее, это профессия для усидчивого, малоподвижного, пунктуального. С другой стороны, невозможно такого счетовода переучить на коммивояжера, который должен сразу находить общий язык с людьми, впаривать им совершенно ненужные вещи, испытывая при этом удовольствие от хорошо выполненной работы. Такой труд для живчика с подвижными нервными процессами. Точно так же и в медицине. Основательный, даже тугодумный студент никогда не станет хирургом (во всяком случае, по своей воле) — он сам загнется над операционным столом, стараясь быстро (и главное — правильно) принять решение о дальнейшем ведении операции в соответствии с тем, что увидел, вскрыв живот. Все это было мне понятно и так. Но в статье было гораздо интереснее. Например, рассуждения о том, что хирургия, травматология и другие аналогичные специальности — мужские. Боль, страх, кровь, страдание — как на войне. А вот женщины-хирурги, мол, это социальные транссексуалы (в нашей медицине нет такого понятия, у нас говорят о трансролевом поведении), они подсознательно, а то и сознательно завидуют мужчинам и стремятся доказать им, что женский пол ничуть не хуже.
(Да кто бы сомневался!) Действительно, многие хирургини выглядят и ведут себя почти по-мужски — курят, матерятся, совершают решительные и даже авантюрные поступки и т.д. А вот женщины-гинекологи подсознательно (или, опять же, сознательно) вымещают на пациентках свою обиду на жизнь. Эта самая жизнь бедных докториц уже не раз учила, что все бабы — подлюки, от них хорошего не жди, так что помучить их — не просто удовольствие, а почетная обязанность. И в самом деле, многие пациентки говорят о том, что мужчина смотрит их гораздо нежнее, чем женщина. Мужчины-гинекологи заслужили в статье особое место — их разделили на две группы. Первая — мужчины, изначально в себе неуверенные. Они идут в профессию с тайной (а то и осознанной) надеждой: буду поближе к этому делу, авось и мне что-то перепадет… И действительно, их сексуальные показатели улучшаются. Конечно, не за счет пациенток (размечтались!), а просто они научаются общаться со слабым полом, да еще и в голом виде. Мужчина наконец-то приобретает необходимую уверенность в себе, а потому и ведет себя более раскованно в личной жизни.
Естественно, его сексуальные показатели не взлетают до небес, но достигают потолка в том диапазоне, в котором это возможно лично для него. Вторая группа — случай обратный. Мужчины, изначально уверенные в себе, так сказать, сексуальные спортсмены. Но расчет (подсознательный или сознательный) тот же: буду поближе к малиннику, улучшу свои спортивные успехи. Однако — фигушки. Эти живчики довольно быстро покидают сексуальный Олимп и занимают достаточно скромное место в ряду других мужчин. Такой исход понятен: «спортсмен» и так постоянно на взводе, а тут все время в глаза лезут самые сокровенные завлекалочки, которые возбуждают, возбуждают, а удовлетворения не дают. Мужчина перегорает, его сексуальность снижается. Вроде, все логично разложено по полочкам. Но на самом деле, в реальной жизни ТАК бывает крайне редко (особенно со второй группой). Четко очерченные типы встречаются крайне редко, да и выбор специальности зачастую происходит не по нашему выбору, а по стечению обстоятельств: был нажим со стороны родителей, или была поддержка именно в гинекологии, а не, например, в эндокринологии и т.
д. Поэтому описанное бывает вовсе нечасто. Насколько я понимаю по собственному опыту, а также из разговоров с коллегами, очень четко срабатывает инстинкт самосохранения. Достаточно быстро мужчина-гинеколог научается различать женщину в кресле и женщину в постели. Первая не вызывает никаких сексуальных эмоций, вторая остается желанной. Именно такое раздвоение позволяет избежать ненужного возбуждения, тянущих болей в гениталиях, суетливости, слюнявости, дрожи в руках и т.д. Порой мужчина-гинеколог может очень даже оценить женщину, сидящую в коридоре около его кабинета, но в упор не увидит в ней возможную партнершу, когда она, наконец, разложится в гинекологическом кресле. Да и вообще — женщина привлекает своей загадочностью. А если она сначала все расскажет, а потом все покажет — какая уж тут загадка… Даже гинекологи (а также урологи, хирурги и другие мужчины-врачи), у которых были романы с пациентками, говорили мне, что эти женщины каким-то неописуемым образом сумели остаться загадкой, поэтому что-то с ними и получалось.
Но, на мой взгляд, такие случаи ничем не отличаются от обычных романов, которые нередко начинаются в рабочей обстановке. Так что никакой специфики, связанной со специальностью, тут нет. А вот шушуканье о том, что мужчины-гинекологи — сексуальные маньяки, которые слюни пускают, стоя между ног пациентки, — лишь томные мечты дам. Они, бедняги, не понимают, что в ТАКОЙ картине нет ничего не только эротичного, но и порнографического. И эротика, и порнография основываются на эмоциях, воображении, пороке, а в прямом взгляде на отдельную часть тела нет ничего волнующего. Так что зря дамы суетятся и стесняются обнажиться перед доктором-мужчиной: их эмоции вызваны их же потайными мечтами об интиме во врачебном кабинете. Опять же, из общения с коллегами — гинекологами и сексологами мужского пола я совершенно точно могу сказать, что никаких особенностей сексуальности у них нет. Они не более и не менее активны в интиме, чем другие врачи и не врачи. Они так же женятся и разводятся, имеют и не имеют любовниц, попадаются на удочку прелестниц или избегают ловушек.
Ведь знание — вовсе не залог жизненных удач. Если бы было так, как бы зажили психологи! А на самом деле, увы, множество психологов просто в упор не видят, что творится вокруг них и у них под носом, живут кое-как, попадаются в простейшие западни. Наука и житейский ум — совсем разные вещи. Другая сторона медали — жена гинеколога. Вопреки расхожему мнению, жены, как правило, не ревнуют мужей к их работе. Да и как можно ревновать, если благоверный вечерком, за чашкой чая начинает рассказывать о трудном трудовом дне: «Пришла тут одна, вроде приличная, а как легла в кресло, от нее такой запах Взял мазок, а там сплошные гонококки и тришки (трихомонады). А она удивляется, откуда, я такая честная, живу одна, мужчин не бывает. Ну конечно, ветром надуло». И так изо дня в день — то инфекции, то выпадение матки, то аборты. Никакой романтики, которой жены могут бояться. Так что поначалу — да, некоторая настороженность у молодой жены есть, а потом и до нее доходит, что эта работа скорее отрезвляет романтика, чем завораживает реалиста.
Правда, если у гинекологов профессиональный перекос: в какой-то момент им становится трудно общаться с женщинами в реальной жизни. Так и тянет на пятой минуте разговора привычно спросить: — А когда у Вас была последняя менструация?.. Но несчастный профессионал сдерживается, сопит, теряет нить разговора, а потому быстро приобретает репутацию тугодума. С другой стороны, гинекологов-отцов чаще любят дочки. Вероятно, подсознательно чувствуют понимающего человека. Делятся тем, что обычно принято доверять маме, грузят рассказами о романах, советуются по поводу контрацепции и т.д. Словом, нормальная профессия, пожалуй даже, больше мужская, чем женская, ведь настоящему мужчине присуще заботиться о слабом поле. И вообще, тема неинтересная самим мужчинам-гинекологам, а для остальных экзотичная лишь в таком плане, как нам интересны рассказы о жизни племени мумбо-юмбо, а самим дикарям отчеты о них же никакого интереса не представляют.
Ю.П. ПРОКОПЕНКО Юрий ПРОКОПЕНКО
Сделайте первый шаг — запишитесь на прием!
Контактный телефон
Необходимо заполнить поля:
Не правильно указаны поля:
Нажимая на кнопку, я принимаю условия соглашения.
The Lucky Ones (2007) — IMDb
Клип 1:45
Смотрите Lucky Ones
Клип 1:00
Смотреть The Lucky Ones
Клип 0:30
Смотреть The Lucky Ones
Клип 0:49
Смотрите Lucky
Клип 0:59
Смотреть Счастливчики
Photos34
Top cast
Rachel McAdams
Tim Robbins
- Cheaver
Michael Peña
Molly Hagan
- Pat Cheaver
Mark L. Young
- Scott Cheaver
Howard Platt
- Стэн Тилсон
Арден Майрин
- Барбара Тилсон
Коберн Госс
- Питер Тилсон
Jennifer Joan Taylor
- Bob’s Wife
Katherine LaNasa
Leo Ford
- Janet’s Husband
Susan Yeagley
- Kendra
Emily Swallow
- Brandi
John Diehl
- Том Клингер
Энни Корли
- Джини Клингер
Кэти Корби
- Шеннон
Кирк Б.
Р. Воллер
- Army Psychologist
- Neil Burger
- Neil Burger
- Dirk Wittenborn
- All cast & crew
- Production, box office & more at IMDbPro
More like this
Ипомея
Люди, подобные нам
Семейный камень
Жена путешественника во времени
Последнее слово
Красный глаз
Страсть
Perfect Pie
Carolina
Happy, Texas
Интервью с Assassin
Sex, Love & Therapy
Сюжетная линия
Знаете ли вы
- Цитаты
[Коло время]
Коли Данн: Работает?
Т.
К. Пул: Что?Коли Данн: Работает?
Т.К. Пул: На самом деле, да, сейчас все работает довольно хорошо.
Коли Данн: Отлично!
Коли Данн: [Коли обнимает Т.К. когда она чувствует, как работает его пенис] А, да, ладно. Да, это работает. Эм… это здорово. Ах. Ух ты. Мы должны выйти.
К. Пул: Что?Обзоры пользователей41
Обзор
Избранный обзор
отличная и правдоподобная игра актеров
Вот вам три человека, без драматических проблем, застрявших в аэропорту. Они, незнакомые друг с другом, объединяются в путешествии с Востока на Средний Запад. Хо хм. Ой, подождите, там Тим Роббинс, хорошо, дайте 6 минут. Затем это правдоподобное трио демонстрирует лучшую часть человеческой жизни… сочувствие. Вы фантазируете в мрачном духе, что люди подобны этим троим. Фильм подходит к тихому, завершенному концу, и вы любите каждого персонажа и надеетесь, что у них будет хорошая жизнь, потому что они больше не Тим Роббинс, Майк Пенья и Рэйчел МакАдамс, актеры.
«Общественность», по которой они перемещаются, кажется всегда неискренней в своих «спасибо за службу», хотя в реальной жизни к бывшим вернувшимся ветеранам относились с полным пренебрежением. Сцена в тюрьме и липовое признание в грабеже показались… не совсем честными и правдоподобными, но это была единственная слабая сцена.
helpful•5
1
- ledpenny
- Aug 6, 2011
Details
- Release date
- September 26, 2008 (United States)
- United States
- Официальный сайт (США)
- Английский
- Также известен как
- Возвращение
- Места съемок
- Lionsgate
- Roadside Attractions
- QED International
Box office
- $15,000,000 (estimated)
- $266,967
- 183 088 $
- 28 сентября 2008 г.
- $ 287 567
Технические спецификации
1 час 55 минут
- Dolby
- DTS
- 1.85: 1
9003 9003 9003 70001000
Top Gap
Под каким названием The Lucky Ones (2007) был официально выпущен в Индии на английском языке?
Ответ
The Lucky Ones Лиз Лоусон, Мягкая обложка
Глава первая
Май
Я бегу через лужайку, щурясь сквозь чернильно-черное.
На бегу я вытираю лоб рукой, и она снова становится влажной. Здесь чертовски жарко, хотя в Лос-Анджелесе январь, а это должно что-то значить. Так было уже несколько недель — жарко и тихо. Погода при землетрясении, утверждает бабушка Люси, хотя я продолжаю повторять ей, что научно доказано, что землетрясение нельзя предсказать.
Я один; Люси бросила меня после нашего позднего ужина. Думаю, я не могу винить ее за то, что она уехала домой; уже за полночь, а утром у нас в школу — мой первый день в этой новой школе с тех пор, как меня выгнали из старой почти десять месяцев назад. Я, наверное, тоже должен был пойти домой, но я не мог, не зайдя сначала сюда. В любом случае, я больше не сплю.
У Люси был бы припадок, если бы она знала, куда я пошел после того, как она ушла.
С тех пор, как мы выяснили, что Мишель Теллер установила чувствительные к движению фонари на стене гаража, Люси стала намного осторожнее — все Чувак, Мэй, я люблю тебя, но нам нужно быть осторожными, возясь с этим дерьмом— что я получаю для нее — я понимаю, я понимаю — но для меня все по-другому.
Для меня это того стоит. Она не соглашается, но как бы я ни любил Люси и сколько бы я ни рассказывал ей о том, что творится в моей гребаной голове, я не рассказываю ей всего.
Например, сегодня вечером. Когда я поздно позвонил ей и попросил встретиться со мной в закусочной, чтобы перекусить, я не сказал ей почему.
Сегодня днем я впервые за все выходные проверил почту, и в ящике меня ждало еще одно письмо.
Когда я это увидел, у меня все внутри замерло. Я схватил его, поднялся наверх, засунул под одежду в глубине шкафа, а потом пошел в ванную, и меня вырвало. После этого я лег на кровать, голова раскалывалась. Но через всю комнату я мог чувствовать его присутствие, как гребаное предательское сердце. Теперь их так много, спрятанных в моей комнате, преследующих меня по ночам из ящика моего стола, из моего шкафа, из каждого закоулка в моей спальне, куда я их пихаю. Если я действительно засыпаю и продолжаю спать, как нормальный человек, они проникают в мои сны, превращая их в кошмары.
Я не мог оставаться на месте. Я вскочил с кровати и начал убираться в своей комнате, но не мог достаточно сконцентрироваться, чтобы делать что-то большее, чем ходить взад и вперед по захламленному ковру.
Отсюда звонок Люси. Следовательно, не идти домой, когда она это сделала. Мне это нужно — это единственное, что сгладит острую память об этих письмах.
Я наконец добираюсь до ворот гаража, но как только я добираюсь до них, в моей голове появляется отвлекающий меня образ тела моего брата-близнеца Джордана, распростертого на полу джаз-бэнда, густой, ярко-малиновый, выливающийся из его, впитываясь в ветхий серый ковер. Меня бросает на мгновение, прежде чем я беру этот образ и заталкиваю его из головы, в глубину моего живота, и я подхожу слишком близко к стене дома. я знаю, что нельзя; За последние месяцы я стал экспертом по планировке подъездной дорожки к Счетчикам и системе освещения, которую они подключили, но, как обычно, все портил.
Вспыхивает прожектор, и на долю секунды я становлюсь зверем, застрявшим в свете фар, одним из идиотских, которых всегда косят. Я замираю.
Через несколько долгих секунд до меня наконец доходит, что стоять здесь, посреди яркого светового круга, — плохая идея, и я заставляю себя двигаться. Я вылетаю из-за угла в черноту заднего двора и прижимаюсь всем телом к штукатурке дома. Я сжимаю баллончик с краской так сильно, что мои пальцы становятся белыми, выделяясь на фоне черноты ночи. Я втягиваю воздух, как научил меня доктор Макмиллен, психолог, один длинный вдох на четыре счета и один длинный выдох на четыре счета, и мое сердце начинает замедляться.
Я пытаюсь представить, что сказала бы Люси, если бы была здесь, кроме очевидного — Будь осторожнее, Мэй, тупица. Скажет ли она мне идти домой? Кричать на меня за то, что я киска? Обычно она была бы здесь со мной, и мы вдвоем гуляли всю ночь вместе, но в последние несколько недель она делала это все чаще и чаще — убегала и оставляла меня приходить сюда в одиночестве.
Мое дыхание успокаивает меня настолько, что я снова могу думать о движении. Мне нужно уделять больше внимания, перестать позволять воспоминаниям отвлекать меня, вспомнить, что я читал в «Искусстве войны», которое я нашел похороненным в комнате Джордана в куче его одежды через месяц после его смерти.
Среди хаоса есть и возможности.
Этот парень, Сунь Цзы, был довольно умен. Именно так я впервые придумал эту штуку — способ показать придурку-адвокату, который взялся за дело психопатки, что то, что она делает, не в порядке. Из той книги. Я подумал, что это знак или что-то в этом роде, найти его в вещах Джордана.
Я почти уверен, что в ту ночь, когда я узнал об этом, мы впервые оказались в его комнате с тех пор, как это случилось. Даже сейчас, одиннадцать месяцев спустя, моя мама по-прежнему отказывается заходить туда, отказывается разбирать его вещи, а иногда — в тех редких случаях, когда мои родители оба дома — я слышу, как они с папой спорят об этом, поздно ночью, когда я не могу спать.
Над подъездной дорожкой снова сгущается тьма, и я решаю, что можно безопасно встряхнуть банку, чтобы подготовить ее, хотя каждый раз, когда твердый шар падает на дно, звучит как выстрел из пушки. Вы могли бы подумать, что сейчас двадцать первый век и все такое, кто-то изобрел бы более тихий способ сделать это, тем более что, по моему опыту, никто никогда не использует аэрозольную краску для действий, которые… . . скажем так. . . полностью легально.
Хотя я бы сказал, что цели, для которых я его использую, соответствуют моему моральному кодексу и что каждый получает то, что заслуживает.
Я стою перед гаражом, заканчиваю последнюю букву, красная краска все еще капает на дверь, когда позади меня раздается шорох. На секунду перед моим мысленным взором всплывает лицо Дэвида, и хотя я знаю — знаю, — что он находится за решеткой в исправительном учреждении «Башни-близнецы» в центре Лос-Анджелеса, я подпрыгиваю футов на двадцать в воздух и кружусь так быстро, что Я спотыкаюсь о ноги.
Черт возьми. Это просто глупый кот.
Я падаю на подъездную дорожку в центре прожектора, чтобы отдышаться и не дать внутренностям убежать от тела по улице. Меня даже не волнует, увидит ли меня кто-нибудь. Мои конечности будто налились свинцом. Кот, не подозревая, что чуть не убил меня менее десяти секунд назад, подходит ко мне на грудь, как будто он здесь хозяин, и начинает мять мою толстовку.
«Иисус Христос». я ничего не могу поделать; Я начинаю смеяться, и мне приходится сжимать губы, чтобы звук не вырвался изо рта в ночь. — Китти, ты меня до полусмерти напугала, шутка ли. Я протягиваю руку и провожу рукой по его меху, только после этого понимая, что оставила слабую красную полосу вдоль всей его спины.
Я смотрю на свою руку и вижу, что она вся в краске от пальцев до локтя. Должно быть, я обрызгал себя, когда кошка напугала меня.
Последняя часть ночи идет не по плану. Я определенно собираюсь надрать Люси дерьмо за то, что она меня бросила. Устал, моя задница.
Как бы то ни было, кошке придется смириться со своим новым окрасом. Немного красной краски еще никого не убило, верно? (На самом деле я понятия не имею, правда ли это, но я собираюсь пойти дальше и поверить в это на данный момент, иначе я потенциально мог бы закончить тем, что мыл кошку в темноте.)
Я все еще лежу здесь на подъездной дорожке с кошкой, тыкающейся в мое лицо, когда прожектор гаснет, оставляя меня в темноте.
Глава вторая
Зак
СУКА.
Это слово, еще слегка влажное, с которого красная краска капает на асфальт нашей подъездной дорожки, — первое, что я вижу, когда выхожу из дома и направляюсь в школу.
Первый день после зимних каникул — отличное начало семестра.
Буквы огромные — массивные, на самом деле — прокладывают себе путь через дверь гаража.
Когда я вижу их, я останавливаюсь.
Гвени врезается мне в спину и визжит: «Зак, какого черта?» Ее кудрявые светлые волосы в беспорядке, непослушные и спутанные, и я делаю мысленную пометку найти ей расческу получше. Зарегистрируйте еще одну вещь, которую родитель должен сделать для своей дочери, которую я буду делать вместо этого.
Моя сестра думает, что она так повзрослела в этом году, учитывая ее ругательства и пирсинг в пупке, который она сделала без разрешения в каком-то темном месте возле Венецианского променада. Она убеждена, что поступление в старшую школу сделало ее полноценной взрослой. Чего она не знает, так это того, насколько она еще маленькая. Как сильно она всегда должна хотеть быть маленькой. Играет на своих качелях на заднем дворе, не обращая внимания на сообщения, подобные тому, которое было нарисовано баллончиком на нашем доме, в очередной раз.
Вместо этого она стоит позади меня, сердито глядя мне в спину.
«Гвени, иди внутрь». Я поворачиваюсь и пытаюсь вытолкнуть ее обратно через входную дверь, чтобы она не видела, но она слишком спешит. Она проносится под мою руку и останавливается на углу крыльца.
«Что это?» Она щурится; на ней нет очков, а контактные линзы, которые она обычно носит, на данный момент сняты с производства, пока она не вспомнит снимать их на ночь. — Они снова были здесь? На нашем подъезде? Ее голос повышается, дыхание вырывается короткими рывками.
«Вернитесь внутрь». Я пытаюсь сохранять спокойствие, но мой голос становится похожим на рычание, и ее спина напрягается.
«Здесь написано сука!» Ее голос скрипит; она звучит как другая версия самой себя, та, которая постоянно следовала за мной, когда мы были моложе, пытаясь заставить меня играть с ней.
Я вздыхаю. «Гвен. Это ничто. Точно такое же глупое дерьмо, которым люди занимаются с тех пор, как мама взялась за это дело, понимаете?
«Но .
. . это на нашем доме. Опять таки. Они продолжают прибывать, Зак. Когда мы спим внутри! Они здесь, а мы даже не знаем об этом». Всхлип срывается с ее губ, и она поворачивается ко мне, в уголках ее глаз собираются слезы. — Мы должны найти папу.
Я провожу рукой по волосам и дергаю их за кончики, пытаясь думать. Наш папа все еще спит наверху. Моя работа — вытаскивать Гвени из постели по утрам; моя работа отвезти ее в школу, следить за тем, чтобы она пообедала, следить за тем, чтобы она делала все домашние задания и сдавала их вовремя. Во время перерыва это все, что я делал: отвозил Гвени в торговый центр, заказывал ужин для нас двоих, сидел над ней, чтобы закончить чтение, которое ей нужно было сделать для ее новых занятий.
Не знаю, когда я стал сторожем своей сестры. Было ли это тогда, когда моя мама взялась за это дурацкое дело, и моя семья стала завсегдатаем местных сплетен? Когда начался этот гребаный вандализм, переросший из подлых записок, оставленных в нашем почтовом ящике, в граффити, помечающие дом, и соль, убивающую нашу лужайку перед домом? Когда Гвен начала просыпаться посреди ночи от кошмаров? Или это началось задолго до всего этого? Не то чтобы наша мама когда-либо была здесь слишком часто — не то чтобы наш папа не появлялся здесь уже много лет.
С тех пор, как он был уволен пять лет назад и вместо того, чтобы искать новую взрослую работу, решил продолжить карьеру музыканта в преклонном возрасте сорока пяти лет. Никого не удивив, кроме разве что его самого, его карьера не пошла в гору, и полгода назад он рухнул в бесполезную груду кожи и костей. Я уверен, что полное отсутствие поддержки со стороны моей мамы в последние несколько месяцев не помогло; она в основном проигнорировала всю ситуацию, как обычно, и, насколько я вижу, начала относиться к нему как к своему третьему ребенку. Роль, которую он с готовностью принял, роль, которая затмила его личность, как, знаете, ОТЦА. Нам с Гвен так повезло.
«Папа спит». Я смотрю на его темное окно. «Да ладно. Давай просто пойдём в школу. Я напишу ему, чтобы он знал, чего ожидать, когда сегодня спустится вниз».
Если он сегодня спустится вниз.
«Мы просто собираемся . . . оставить это слово? Сидеть там? А если это увидят соседи? — спрашивает Гвен.