«Хорошее будущее — это хорошо работающее настоящее» — Sapere Aude
Катерина КосьяненкоНе стоит бояться тривиальности
В дискуссиях об образе украинского будущего стало хорошим тоном рисовать его какими-то необычайно яркими красками. Мы зачастую находимся в плену завышенных ожиданий, требуя от будущего чего-то сверхъестественного. В связи с этим я хотел бы сказать: «Не стоит бояться тривиальности». Потому что на самом деле очень многие развитые общества предельно просты в своем устройстве. При этом у них все предельно по-взрослому.
Требование такого цивилизационного «взросления» — лейтмотив нашего времени. Оно представляет собой процесс избавления от инфантильного взгляда на мир и формирование серьезного отношения именно к тривиальным вещам — к тому, что составляет практики нашей обыденности, которые мы привыкли не замечать. Напротив, стремление к уникальному и выдающемуся больше характерно для подросткового максимализма.
Вспомните, чему нас учил Советский Союз, — мы не такие, как все, мы особенные, мы везде первые! Практически в каждом значимом событии советской истории можно различить эту болезненную тягу к величию любой ценой.
Преодолеть советское наследие, в том числе, означает научиться жить простой, но наполненной, взрослой жизнью. Безусловно, сейчас мы интересны миру как субъект, который ведет войну с агрессивным осколком советской империи.
Есть ощущение, что мы спасаем цивилизованный мир от орков, есть некий дискурс исторического величия. Но давайте пофантазируем, что Россия внезапно о нас забыла, исчезла куда-то с нашего горизонта… И без дискурса величия мы снова оказываемся ничем не примечательной, очень бедной страной на задворках Европы. Это серьезный вызов — как нам научиться жить целостной, взрослой, но без величия представляющейся достаточно тривиальной жизнью?
Лично мне этот вызов тоже предстоит принять. Ведь я тоже, как и миллионы украинских граждан, когда-то был советским пионером. А пионеров готовили к великому будущему, к великим свершениям — покорить Север, поднять Целину, построить БАМ… К современной Украине, а тем более к Украине будущего, подобного рода величие имеет весьма косвенное отношение.
Нам предстоит найти себя в этом новом ощущении европейского «спокойствия», цивилизованной, зрелой уверенности в себе. В противном случае мы обречены находиться на растяжке между величием нашей борьбы с Россией и презрительным отношением к европейской бюрократии, которая с точки зрения такого величия кажется слишком медлительной, пресыщенной и неэффективной.
Как вернуться с охоты домой
Война — сама по себе явление незаурядное, и коллективные эмоции, которые сегодня переживают украинцы, нетривиальны. Возможно, в данной точке глубокая рефлексия скорее вредна, но рано или поздно мы все равно должны будем на нее решиться. Когда в 2013 году началась Революция достоинства, я искренне считал, что ситуацию нужно искусственно радикализировать, иначе в стране ничего не изменить.
Но при этом я всегда помнил о необходимости последующей дерадикализации, осознанного умиротворения. Потому что невозможно радикализироваться бесконечно — это тупиковый путь. Да, радикализация помогает навести фокус, упрощает картину мира для большей эффективности.
В решающие моменты истории излишняя рефлексия парализуют волю, но возвращение к этому состоянию необходимо.
Это похоже на поведение во время охоты: выплеск адреналина, преследование добычи, кровь… Но потом нужно успокоиться, оценить результаты, совершить все охотничьи ритуалы, отпраздновать победу и после этого вернуться к спокойной, мирной, обыденной жизни. Ненормально жить в доме в том же состоянии эмоционального возбуждения, которое ты испытывал в лесу. Хотя нужно признать, что возвращение в зону рефлексии — это психологически непростой и местами даже болезненный процесс.
Во время Революции достоинства мне приходилось вести своего рода двойную жизнь — по ночам быть активистом, а днем формулировать и транслировать какие-то смыслы, общаться с международными журналистами. Все это требовало совсем другого эмоционального и интеллектуального состояния.
Приходилось постоянно переключаться из разных контекстов, психологически это довольно болезненно. Людям, которые радикализировались и во время революции не меняли регистры, с одной стороны, было легче.
Зато потом адаптация к мирной жизни протекала намного сложнее. На войне общество предельно радикализируется, без этого воевать невозможно. Но нужно помнить, что в какой-то момент нам всем придется возвращаться с «охоты» домой…
Конец истории или бесконечность войны?
Пытаясь разглядеть контуры украинского будущего, мы должны признать, что никакого другого общественно-экономического строя, кроме либеральной демократии и капитализма, у нас на горизонте нет. По крайней мере, пока мы не можем ничего иного различить в исторической перспективе. Это нормально. Человеку свойственно не замечать очень много разных вещей вокруг себя.
Мы не можем, например, наблюдать эволюцию того, как изменяются биологические виды, потому что эти процессы растянуты в пространстве и времени. Все самые глубинные изменения происходят именно так — медленно и незаметно для нас. Известна цитата Чжоу Эньлая, помощника Мао Цзэдуна, о французской революции: «Еще слишком мало времени прошло, чтобы мы могли увидеть ее результаты».
Тем не менее мы можем наблюдать, как войны постоянно чередуются с какими-то мирными периодами. И в очередной раз задаем себе вечные вопросы, которыми столетиями мучается человечество: Насколько естественным для нас является состояние войны, жесткой силовой конкуренции? Как нам относиться к своей истории, к своему прошлому и будущему? Мир — это всего лишь небольшой зазор между бесконечными военными конфликтами, или, напротив, война — это промежуток, прерывающий период мира?
Мне кажется, что сейчас наша реальность описывается первой формулой. Однажды я спросил у своих подписчиков: «Верите ли вы, что это последняя война с Россией?» В подавляющем большинстве случаев люди отвечали «нет».
Сегодня историки считают Первую и Вторую мировые войны одной глобальной войной, в которой был небольшой промежуток относительного мира. Точно так же, судя по всему, обстоит дело и с нашей войной с Россией. Определиться с картиной будущего мироустройства сложно, потому что рациональному мышлению нужно за что-то зацепиться.
А как это сделать, если окружающую действительность постоянно штормит, а тебя качает из стороны в сторону?
Например, я пытался зацепиться за осознание того, где мы сейчас находимся как люди. Не как общество, не как государство или страна, а именно как люди. И я осознал, что, возможно, никогда больше не увижу многих своих друзей, родственников, хороших знакомых. Кто-то уехал за границу и вряд ли обратно вернется, кто-то погиб во время вторжения, кто-то еще может расстаться с жизнью… Иногда кажется, что это сон, который вот-вот закончится. Но он никак не заканчивается.
Вероятно, война и информационное пространство не сравнимы по воздействию на психику человека, но у меня было сходное ощущение, когда мир оказался в объятиях социальных сетей. Мне казалось, что еще немного, и люди повзрослеют, переболеют информационным безумием. Что все эти лайки, манипуляции, боты — все это временно…
Вот и сейчас я интуитивно жду, что война, кровь и хаос скоро закончатся, хотя на рациональном уровне понимаю: наступило иное время, иная реальность, в которой нам придется жить очень долго.
Нужно как-то к ней адаптироваться, полностью пересматривать свое отношение к жизни, к природе человека.
Еще недавно нам представлялось, что Фукуяма прав — мы живем «в конце истории», где царят мир, добро, толерантность либеральная демократия и капитализм. А теперь за все это нам придется долго и всерьез воевать или смириться с неизбежным. В обоих случаях мы можем или победить, или погибнуть — результат в данной точке истории совершенно не очевиден.
Новая реальность требует смены оптики
Незадолго до российского вторжения я много ездил по Европе, общался с действующими и отставными дипломатами. Мне было совершенно ясно, что война вот-вот случится. Поэтому еще в декабре 2021-го я размышлял над тем, что неплохо было бы получить военную специальность. Мне очень хотелось быть нужным на этой войне, но воплотить в жизнь эту мечту я, к сожалению, не успел.
Однако новая реальность, которая сгущается вокруг нас, диктует новые правила, когда придется учиться тому, о чем ты ранее никогда даже и помыслить не мог.
Вот мне пошел пятый десяток, и я совершенно не понимаю, каков мир будет завтра, на кого мне учиться, чтобы быть востребованным? На артиллериста? Кем я буду через 5 лет, например? Может быть, стану работать в Красном Кресте, в миссии ООН, в лагере беженцев?
Ты пытаешься найти этого нового себя в мире, где процессы гигантских эпохальных масштабов идут параллельно с твоей маленькой, по историческим меркам, частной жизнью. Ты вроде бы и имеешь к ним отношение, но явно весьма отдаленное. Потому что твоим мнением по поводу своих трансформаций окружающий мир не очень-то интересуется. Логика процессов запущена, она тебе малопонятна, и повлиять на финал событий ты никак не можешь.
Здесь нужно как-то иначе ориентировать себя по отношению к внешним обстоятельствам, должна быть какая-то онтологическая совершенно другая прошивка. Потому что есть угроза применения тактического ядерного оружия, угроза существования всей цивилизации — это то, с чем не в силах справиться рациональное мышление.
Поэтому я изо всех сил стараюсь быть носителем антропологической оптики, помогающей сохранять здравый рассудок, смотреть на широкие горизонты, которые намного больше, чем твоя частная жизнь. Дома я храню каменный отпечаток аммонита — он меня вдохновляет. Этому слепку примерно 150–200 млн лет.
Иногда я мысленно пытаюсь поместить в этот временной отрезок свою жизнь — это как-то умиротворяет, настраивает совершенно на другой лад. На фоне невероятных для человеческой жизни временных рамок и эволюционного размаха, сложнейших, непостижимых событий космического масштаба ты иначе определяешь свое место в мире, подключаешься к совершенно другим регистрам существования.
Человечество теряет способность к рефлексии
В «Восстании масс» Ортега-и-Гассет обратил внимание на то, что в начале прошлого века массы начали активно и много читать, что в свое время было доступно лишь представителям элиты. Это привело к тектоническим социальным сдвигам. Сейчас мы видим, что благодаря соцсетям массы научились еще и писать.
Но как именно писать? Чтобы в современном мире быть успешным «писателем», нужно избавиться от элитарности, создавать примитивный контент, для усредненного восприятия.
Если раньше культурная элита не опускалась до вульгарности и пошлости обывателя, то теперь это стало непременным условием популярности. Процесс зашел так далеко, что, возможно, в скором времени человечеству понадобится какое-то Новое Просвещение.
Потому что даже элита, чтобы соответствовать вкусу широких масс, быть ими понятой, перенимает их язык. Было время, когда телевизор говорил с массами литературным языком. Потом он заговорил языком соцсетей. Далее сети, в свою очередь, стали обсуждать то, что происходило в телевизоре, на одном с ним языке.
Потом телевизор стал «вторичен» — теперь он следует в фарватере повестки, которая формируется соцсетями. Этот переворот произошел очень быстро, буквально на наших глазах. Человечество не успело опомниться, как в мгновение ока почти лишилось площадок, которые предоставляют возможность для неспешных, рефлективных, созерцательных мыслительных реакций.
А ведь ценностно ориентированная жизнь непременно нуждается в каких-то созерцательных практиках.
Об информационном дизайне
На мой взгляд, в будущем нам придется вплотную заняться экологией информационного пространства. Ее проектированием и дизайном займутся своего рода «информационные архитекторы», которые будут создавать под вас экологичную и одновременно функциональную информационную среду. Это будет очень индивидуально ориентированный дизайн.
Представителям украинского и западного истеблишмента я нередко задаю вопрос: «Из чего состоит ваше информационное меню?» И у них это меню оказывается разным. Есть международный контекст, в который легко погрузиться с помощью Твиттера, но он в Украине не развит. Зато у нас развиты Фейсбук, телеграм-каналы и масса разных СМИ, которые принято мониторить.
На Западе же существует ограниченный пул ведущих СМИ: New York Times, Washington Post, Financial Times, Wall Street Journal… И все ориентируются в основном только на них.
Если некий лидер мнения там о чем-то написал, другие лидеры мнений считают обязательным с этим ознакомиться. Почему у нас так не происходит? По той причине, что на Западе эти люди выражают точку зрения каких-то социальных страт, каких-то классов. Например, истеблишмента, среднего класса или даже прекариата.
Если, скажем, Майкл Блумберг размышлял над какой-то проблемой и вынес итог этого размышления в публичную плоскость, то его обязательно примут во внимание. По поводу такого отношения к любому авторитетному мнению действует своего рода общественный консенсус. У нас же это все довольно плохо структурировано.
Например, такой класс, как solid middle, обладающий высоким социальным, культурным и экономическим капиталом, у нас почти не представлен. Людей, которые выражают в медийном пространстве консолидированную целостную позицию того или иного класса, у нас тоже нет. Соответственно, у украинских спикеров нет и никаких обязательств — ни друг перед другом, ни перед потребителями информации.
По сути, каждый живет своей собственной повесткой, которая непонятно на основании чего и по каким правилам формируется. В такой среде люди похожи на слепоглухонемых, они перестают слышать и понимать друг друга. Поэтому мир, в котором мы все в Украине живем, нуждается в структуризации, в информационном экодизайне. Нужно заниматься внутренней колонизацией, цивилизаторством украинских внутренних пространств.
Мыслить в категориях обыденности
Мне нравится такое выражение: «Находитесь вы в конце строя или в начале, зависит от того, в каком направлении вы идете». Сейчас, когда человечество широко обсуждает возможность очередной мировой войны, оно как бы возвращается к началу прошлого века. У Украины есть хороший шанс стать во главе колонны, марширующей в эту эпоху.
Чтобы идти каким-то иным, не имеющим аналогов в прошлом путем, нужно обладать своими собственными смысловыми конструкциями. Мне кажется, что современный мировой дискурс предлагает пути осмысления происходящего, которые ведут в никуда, в тупик.
К примеру, когда начинают рассуждать геополитическими категориями. К этому же типу относятся и визионерско-стратегические построения. Поэтому лично я в подобных разговорах стараюсь не участвовать и пытаюсь больше осмыслять мир в доступных и вполне конкретных категориях обыденности.
На мой взгляд, есть вещи намного важнее разглагольствований о том, пойдет Китай через 30 лет налево или направо. Например то, как мы выстраиваем отношения друг с другом, как проектируем физическое и информационное пространство. Хотя людей, которым это интересно, сегодня не так просто собрать на одной площадке. Тем не менее я стараюсь это делать в рамках проекта, который называется «Борисфен» — это древнегреческое название Днепра.
Я его выбрал, потому что Днепр — самый главный украинский культурный символ, необычайно сложный и многослойный. Даже когда мы говорим о военном конфликте, мы постоянно вспоминаем о «линии Днепра». В рамках «Борисфена» мы ищем новые, нестандартные подходы к развитию социального капитала, в том числе к функционированию малых групп.
На своих докладах я часто говорю о том, что рост гражданского общества ограничен архитектурными формами. То есть характер наличного физического пространства может ограничивать развитие. У 20 единомышленников, живущих в небольшом городке, может элементарно не оказаться места, где они могут собраться.
В кафе помещается 4 человека, библиотека не работает, а на улице зима и холодно. А если у информационных потоков нет возможности свободно зарождаться и трансформироваться, то гражданское общество будет неполноценным, не сможет нормально развиваться. Заниматься дизайном будущего в таких условиях — дело неблагодарное.
«Затишок» и «взрослая» модель общенияДля меня хорошее будущее — это хорошо работающее настоящее. Обустроить его можно через практики обыденности. Участвуя в форумах, я люблю подмечать всякие мелочи: как организована встреча, как сидят люди, есть ли у них все необходимое…
Я убежден, что если инициаторы форума не в состоянии обустроить бытовое пространство вокруг себя, то они не смогут организовать и структуры более сложного порядка.
Я долго искал украинский аналог популярных у нас скандинавских терминов «хюгге» или «лагом»… И мне кажется, я его нашел, — это «затишок». Мне это слово очень нравится, потому что располагает к уютному мышлению, к органичной, деятельной рефлексии.
В Украине должно быть как можно больше мест, где есть такой «затишок», где можно собраться и спокойно поговорить на важные и сложные темы. Нам нужны «взрослые» модели общения друг с другом, в которых доминирует презумпция мудрости. У нас же пока, к сожалению, работает в основном презумпция ангажированности: интересуются больше не смыслом тобою сказанного, а тем, на кого ты работаешь.
На Ахметова, Пинчука, Путина, Сороса или Госдеп? Такая практика обыденной коммуникации не порождает целостных смыслов, опираясь на которые можно обустраивать украинскую жизнь. Кроме того, в Украине существует вечная дилемма — нам очень сложно сделать выбор между ценностями развития и ценностями безопасности, а значит, и перейти к устойчивому, поступательному развитию.
Как организовать рефлективный «затишок» в условиях постоянных ценностно-смысловых и психоэмоциональных «перепадов»? Психотерапевты не зря делают ставку на психодинамику малых групп, где люди вместе проговаривают и преодолевают схожие проблемы. В благополучной Швеции в подобные программы вовлечено примерно 15% населения. Украине, учитывая общую недоразвитость психотерапевтической индустрии, нужны похожие практики.
Сейчас на юго-востоке страны мы имеем миллионы людей с психоэмоциональными травмами, а в прошлом — Холокост, Голодомор, Чернобыль, крах СССР… Вероятно, у нас нет ни одного поколения без травматического опыта.
Не чрезмерная фокусировка на визионерстве, не отвлеченные геополитические построения и модели развития, а восстановление «затишка» внутри и вовне человека — вот это, наверное, и есть главная практическая задача для дизайнеров счастливого украинского будущего.
Источник: Huxleў
«Зеленое» будущее — хорошее будущее» — РБК
Произошедшие в этом году климатические катастрофы показывают: все мы живем на одной планете и должны действовать сообща.
Многое уже делается, и Германия и Франция являются ключевыми партнерами России в этой области
Пьер Леви (слева) и Геза Андреас фон Гайр (Фото: Ольга Веретенникова / French Embassy)
Через 30 лет наша статья могла бы начинаться так: «Благодаря своей впечатляющей и первозданной природе и своему климатическому многообразию Россия является ведущим туристическим направлением для путешественников со всего мира.
Дальний Восток страны представляет собой одну из богатейших экосистем в мире — при содействии местного и коренного населения, живущего в гармонии с природой, сохраняя ее. Такие области, как Ульяновская и Астраханская, стали хабами возобновляемой энергии; Сахалинская область положила начало системе торговли CO
Атомные электростанции также вносят свой вклад в этот уравновешенный энергобаланс. Бескрайние леса России играют основную роль в смягчении последствий изменения климата. Страна также экспортирует редкоземельные элементы, незаменимые для строительства ветровых электростанций и электромобилей в Европе и по всему миру. Эти тенденции запустили волну экономического роста, создавая новые «зеленые» рабочие места в науке, промышленности и сфере услуг. Данная модель устойчивого роста прочно интегрировала Россию в декарбонизированную мировую экономику. Москва — отменная площадка для «зеленого» финансирования. Страна становится все более и более важным поставщиком не только устойчивой энергии, но и технологических решений и научных достижений. Эффекты ощутимы повсюду: путем значительного сокращения загрязнения воздуха и воды «зеленая» трансформация повысила качество повседневной жизни не только в Москве, но и по всей стране».
adv.rbc.ru
Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой? Такое описание России как страны, которая не только осознала вызовы изменения климата, но и воспользовалась открывшимися огромными возможностями и приняла смелые политические решения вместе со своими партнерами в Европе и за ее пределами, действительно возможно через 30 лет!
adv.
Это будущее начинается сегодня, поскольку основы уже заложены и поскольку Европа и другие регионы мира также находятся в процессе преобразования своих экономических систем и обществ в сторону устойчивого будущего. Принятие Парижского соглашения 12 декабря 2015 года на СОР-21 стало кульминацией более чем 20-летних переговоров по борьбе с изменениями климата. Оно ставит амбициозную коллективную цель — удержать рост средней глобальной температуры на уровне значительно ниже 2°C и продолжать усилия по ее удержанию на уровне 1,5°C. Это динамичное соглашение организовывает постепенное увеличение обязательств стран каждые пять лет и поддерживает развивающиеся страны в выполнении их обязательств. Заявление президента Путина на Российской энергетической неделе о том, что Россия достигнет климатической нейтральности «не позднее 2060 года», является важным шагом. Предстоящая Конференция COP-26 может стать еще одной вехой в наших коллективных усилиях по решению проблемы изменения климата и построению более «зеленого», более процветающего будущего для всех.
Однако борьбу с изменением климата ведут не только международные организации, правительства и государства — бизнес, наука и гражданское общество также вносят свой весомый вклад. Российский бизнес уже находится на передовой линии «зеленой» трансформации. Все больше компаний задают себе цели по экологическим, социальным и управленческим (ESG) критериям и четкие сроки для достижения углеродной нейтральности, пользуясь поддержкой финансовых институтов и ведомств. Они также стремятся поддержать развитие климатических проектов, которые могли бы позволить скомпенсировать их углеродоемкую деятельность. Этим предприятиям, как и везде в мире, нужны четкие правовые нормы и руководящие принципы. Важно, чтобы работа по поддержке «зеленого» финансирования, «зеленых» и климатических проектов, а также по регулированию выбросов CO
Огромна и роль российских регионов. Пример Сахалина показывает, как можно не только продвинуть дискурс, но и взять на себя роль первопроходца и добиться прогресса за относительно короткий срок.
Многие другие регионы в настоящее время изучают пути разработки своих собственных «зеленых» повесток дня. Им необходимо финансовое и экспертное содействие. Европейские города-побратимы и партнерские регионы могут стать важным способом углубления обмена знаниями в области устойчивого регионального развития. На международном уровне хорошим примером сотрудничества городов является запущенная в 2005 году Инициатива C40 (группа городов-лидеров по проблеме климата) в составе 94 городов (и шесть наблюдателей), представляющих 49 стран, 600 млн жителей, 25% мирового ВВП и 70% выбросов парниковых газов.
Все усилия бизнеса, местных властей и правительств не увенчаются успехом без поддержки граждан, убежденных в неотложности мер по борьбе с изменением климата. В настоящее время динамика «зеленого» развития по всему миру зачастую вытекает из локальных инициатив, в рамках которых население объединяется для поиска решений проблем, с которыми оно сталкивается в своей повседневной жизни. Так и в России.
Здесь наука, местный бизнес и образовательные инициативы могут сыграть важную роль в продвижении общественных преобразований, которые влечет за собой зеленая экономика по всей стране.
Международное сотрудничество, обмен знаниями и опытом имеют для этого жизненно важное значение. Когда мы путешествуем по России, когда встречаемся с местными властями, студентами и гражданами, вопросы управления отходами и экономики замкнутого цикла поднимаются в первую очередь. Произошедшие в этом году климатические катастрофы в очередной раз показывают: все мы живем на одной планете. Поэтому мы должны действовать сообща. Многое уже делается в этом направлении. Германия и Франция являются ключевыми партнерами России в этой области. В первой половине 2022 года, когда по принципу ротации Франция станет председателем Совета ЕС, мы надеемся на укрепление диалога между ЕС и Россией по вопросам изменения климата.
Здесь можно было бы опираться на несколько примеров сотрудничества Германии и Франции с Россией в области климата, поскольку обе страны поддерживают Россию в разработке и внедрении наилучших доступных технологий для достижения еще более амбициозных климатических целей.
Эти франко-российские и германо-российские инициативы сопровождают длинный список двусторонних мероприятий с совместным участием представителей правительств, науки и бизнеса, что демонстрирует, насколько важно сотрудничество в целях декарбонизации мира. Глядя в глаза нашим детям и внукам, мы знаем, что мы обязаны сотрудничать, чтобы у них была планета, на которой они смогут и захотят жить! Мы выступаем единым фронтом.
Future of Good
Future of GoodОсвещение историй, инноваций и тенденций, влияющих на социальную сферу в Канаде
Future of Good персонализируется с содержанием, рекомендованным специально для вас.
Этот маркетинговый контент будет показан вместо вашего защищенного контента всем, кому не разрешено читать сообщение…
Автор: Рамона Лейтао
Автор: Винод Раджасекаран0002 Статистика недели
Специальные отчеты
Наши специальные отчеты, предназначенные только для участников, посвящены актуальным темам, непосредственно затрагивающим мир социального воздействия — каждый месяц.
Ознакомьтесь со всеми нашими специальными отчетами
Через три года после «Катализатора перемен»: где мы сейчас
Прошло три года с тех пор, как Специальный комитет Сената по благотворительному сектору опубликовал свой первый отчет с 42 рекомендациями, адресованными федеральное правительство для модернизации благотворительного сектора.
Какой прогресс был достигнут?
Погрузитесь в
Насколько справедлив бюджет на 2022 год?
Бюджет федерального правительства на 2022 год исчерпан, и в него вступает «Будущее добра» — насколько хорошо этот бюджет настраивает сообщества на справедливое восстановление после пандемии? Своими мыслями делятся лидеры сектора социального воздействия.
Погрузитесь в
«Конвой свободы» 2022: что произошло и что это значит для мира социального воздействия?
В то время как люди и сообщества борются с шоком от путешествия через Канаду и риторики «Конвоя свободы», а также от его оккупации центра Оттавы, готов ли сектор социальных целей Канады распаковать — и отреагировать — что вызвало колонне, и каковы могут быть каскадные эффекты в сообществах?
Погрузитесь в
Предыдущий
Представляет лучших деятелей, мыслителей и творческих личностей со всего мира.
Explore our talks
Previous
View all
What Future of Good members are reading this week
By Shannon VanRaes
By Shannon VanRaes
By Shannon VanRaes
Inclusion
By Ramona Leitao
Гейб Оутли
By Shannon VanRaes
By Gabe Oatley
By Shannon VanRaes
By Gabe Oatley
By Gabe Oatley
By Brennan Doherty
By Shannon VanRaes
Collections
Women’s Economic Resilience
It’s После двух с половиной лет пандемии и ее уступки — непропорционального воздействия на женщин и небинарных людей — по-прежнему волнуют многие канадцы. Какими именно были эти воздействия? И какие организации и активисты работают над тем, чтобы вернуть нас на путь гендерного равенства?
Посмотреть эту коллекцию
Поддержка равенства женщин
Социальные и экономические достижения женщин в области гендерного равенства, над достижением которых они работали десятилетиями, исчезают на их глазах.
В этот Международный женский день Future of Good освещает наши истории, в которых представлены эффективные решения для восстановления после пандемии, ориентированного на женщин, — от феминистских планов восстановления до освещения экономического неравенства.
Посмотреть эту коллекцию
Антирасистское социальное влияние
2020 изменил основной разговор о системном расизме. В то время как активисты и профессионалы BIPOC много лет работали над деколонизацией и обеспечением антирасистского социального воздействия, некоторые организации наконец начали прислушиваться. Эта коллекция знакомит вас с нашим освещением антирасистской работы, направленной на улучшение социального сектора.
Исследуйте эту коллекцию.
Познакомьтесь с создателем изменений
Мыслительное лидерство
«Что мы могли бы сделать по-другому, чтобы уменьшить или смягчить потенциальный вред от того, как мы структурируем наши тесты, итерации и эксперименты в сообществах (также известные как социальные инновации)?»
Прочитать статью Луизы Адонго
Морин Джеймс
Авантика Ананд
Йонис Хассан
Почему это важно?
Доходы 40% благотворительных организаций по-прежнему снижаются после пандемии COVID-19.
начало. Почти каждый четвертый руководитель благотворительной организации говорит, что не думает, что их организации смогут оставаться открытыми еще год. Сообщества полагаются на услуги, предоставляемые этими организациями, и спрос на многие такие услуги будет только расти после пандемии.
Лучшее из того, что происходит в социальных сетях.
Фильм футуриста Герда Леонхарда [Герд Леонхард, футурист, гуманист, автор, основной докладчик]
Вы в восторге от будущего или беспокоитесь? Вы ожидаете хороших вещей или больше страданий? В наши дни кажется, что будущее вокруг нас становится все мрачнее и мрачнее. Нетфликс и Голливуд рассказывают нам об антиутопических сценариях. В новостях показывают больше роликов о катастрофах, связанных с изменением климата, экономических проблемах, невежественных руководителях и политиках. И, конечно же, в конце концов, роботы займут наши рабочие места, а затем будут использовать наши тела для получения энергии.
Но, несмотря на весь этот шум, я здесь, чтобы сказать вам, что будущее лучше, чем мы думаем.
Научная фантастика становится научным фактом (*Мой фильм 2016 года). Мы находимся на развилке: следующие 10 лет принесут больше изменений, чем предыдущие 100 лет.
Мы должны принимать правильные решения сейчас — если мы хотим хорошего будущего.
Что сейчас неправильно, так это то, что то, что мы делали последние 100 лет, больше не будет пригодно для будущего. У нас была определенная логика, которая позволила нам процветать. Но мы подошли к потолку. У нас кризис за кризисом. И есть много проблем, которые мы просто не решаем; существующая система непригодна для будущего. В некотором смысле можно сказать, что «капитализм непригоден для будущего».
В будущем нам нужно будет мыслить шире, думать не только о прибыли и росте, думать о планете людей, цели и процветании. Нам нужна другая логика, чтобы наше будущее могло быть хорошим и развиваться для всех нас. Сейчас у нас есть шанс сделать все правильно в обозримом будущем, иначе мы окажемся в плохом месте.
Сейчас мы находимся в той точке, когда вещи, которые были научной фантастикой, становятся очень реальными; становится научным фактом. Речь идет о языковом переводе, роботах или искусственном интеллекте. И это имеет большое значение. Потому что сейчас в технологиях вопрос больше не в том, можем ли мы что-то сделать, когда и как, а в том, почему мы что-то делаем? И что мы от него хотим? Итак, всего через 10 лет мы окажемся в совершенно иной точке нашей жизни, когда речь идет не о том, работает ли технология, а о том, какую технологию мы хотим? И будет ли это хорошо для нас?
Но прежде чем мы поговорим о построении хорошего будущего и создании хорошего будущего для нас, мы должны определить, что такое добро; что это значит для вас, что это значит для нас, что это значит для нашего общества.
Вы знаете, я думаю, что во многих отношениях в нашем обществе определение «хорошего» было сведено к чему-то очень простому, означающему процветание и наличие вещей… и наличие большего количества вещей. И теперь мы обнаруживаем, в этот самый момент, что нам нужно нечто большее, что мы должны иметь более широкое определение. Итак, речь идет о других людях, об отношениях, опыте, а затем о планете — сможем ли мы сохранить Землю такой, какая она есть, в будущем. Речь идет о цели, что означает более широкое понимание того, ради чего вы живете. И, наконец, речь идет о процветании, а не только о прибыли — это гораздо более широкое определение.
Давайте посмотрим на несколько примеров того, как может проявить себя Хорошее Будущее.
Представьте, если бы вы могли есть мясо, не причиняя вреда животным. Я имею в виду, что я ем мясо, но я думаю, что еда в будущем будет вегетарианской. Около 30% глобального загрязнения в мире приходится на сельское хозяйство, сельское хозяйство и животноводство.
Мы просто не сможем прокормить таким образом 12 миллиардов человек. К счастью, мы уже изобретаем наше будущее с вертикальным фермерством, с мясом на растительной основе, с мясом из лаборатории — так что мы можем решить эту проблему. Хорошее будущее продуктов питания — это устойчивое, здоровое и доступное для всех.
Представьте, сможем ли мы решить мировую энергетическую проблему. Вы знаете, я часто чувствую себя очень странно из-за того, сколько энергии я трачу, особенно учитывая, что я летаю по миру, чтобы произносить речи о будущем. 75% нашего текущего энергоснабжения приходится на нефть, газ и уголь, и это реальная угроза нашему будущему.
Но в то же время мы знаем, что у нас есть такие решения, как солнечные и ветряные турбины, возобновляемые источники энергии и, конечно же, ядерная энергия следующего поколения (синтез). Итак, вот вопрос: у нас будут все необходимые технологии, но будет ли у нас воля?
Представьте себе, образование — это не просто загрузка информации.
Когда я поступил в университет, а потом в музыкальную школу, я этим и занимался. Я скачал вещи на потом. Но в будущем это явно не сработает — слишком много доступной информации. В конце концов, именно это и делают машины: они загружают информацию для последующего использования и понимания.
Если у вас есть дети, вы должны подумать об этом. Наши дети должны научиться делать то, на что не способны машины. Хорошее будущее образования будет связано с обучением на протяжении всей жизни, по запросу во всех форматах и по очень низкой цене.
Представьте, если бы большую часть нашей рутины можно было бы выполнять с помощью умного программного обеспечения или машин. Представьте, если работа больше не является центром и целью нашей жизни. Я долго пытался использовать технологии, чтобы меньше работать — и ничего не вышло! Но это то, что ждет нас в будущем: технологии позволят нам продвинуться вверх по пищевой цепочке, оставить рутину позади и использовать интеллектуальные машины, чтобы работать быстрее и эффективнее.
Если вы работаете как робот, робот заберет вашу работу. В хорошем будущем работы наша главная задача — быть людьми!
Представьте, если бы здравоохранение предназначалось не только для лечения больных людей, но и для сохранения нашего здоровья. Знаешь, когда я иду к врачу в эти дни, я получаю лекарство, и это конец истории. Мы можем сделать намного лучше. Технологии могут помочь нам использовать данные, чтобы стать разумными, связанными, целостными, а также думать о еде и образе жизни в соответствии с нашим здравоохранением. Когда мы смотрим в будущее здравоохранения, речь идет о подключении, настройке, персонализации и доступности — о реальном медицинском обслуживании, а не просто уходе за больными.
Ясно, что сейчас мы находимся в ситуации, когда мы понимаем, что наша старая парадигма прибыли и роста подходит к концу, а обычный бизнес мертв. Капитализм, каким мы его знаем, непригоден для такого будущего. Теперь мы должны спроектировать новое будущее, основанное на более широком понимании целей.
Итак, что могут сделать лидеры бизнеса и политики, чтобы создать хорошее будущее? Во-первых, фондовые рынки должны принять эту идею более широкой цели, более широкой цели того, чего мы хотим достичь. И каждая компания должна оцениваться по четырем параметрам, а не только по одному: люди, планета, цель и процветание. Во-вторых, историю будущего должны рассказывать люди, творческие люди, общество, все мы вместе, а не только технологические компании, которые изобретают будущее, чтобы продать его нам.
Третье: нам нужно, чтобы каждый политик и государственный чиновник имел своего рода водительские права на будущее, понимал его, планировал, был к нему готов, чтобы вести нас в великое будущее. Они должны быть авторизованы и обучены, и у них должна быть лицензия, чтобы вести нас в это будущее. В-четвертых, нам нужен совет мудрых людей. Вспомните древнюю Грецию: Сократ и другие говорили о том, как мы будем существовать в новом мире. Нам нужно, чтобы такие люди собрались вместе и сказали нам: какие есть варианты, как лучше поступить и что выходит за рамки экономики и помогает нам идти в далекое, человеческое будущее.