Что между вами сейчас мы друг друга помним: – А что между вами сейчас? – Мы друг друга помним.

Евгений Майоров. Помним

Для подтверждения заказа ожидайте звонка от менеджера.
Все вопросы, связанные с заказами, отправляйте на почту: [email protected]

Евгений Майоров. Помним

Легендарному хоккеисту и комментатору исполнилось бы 85 лет

  • 11 февраля 2023

Сегодня, 11 февраля, исполнилось бы 85 лет легендарному нападающему «Спартака», дважды чемпиону страны в составе красно-белых, олимпийскому чемпиону и двукратному чемпиону мира Евгению Александровичу Майорову. Родному брату Бориса Майорова, не менее великому хоккеисту и человеку, достигшему огромных высот в комментаторском искусстве – обладателю премии «ТЭФИ» как лучшему спортивному комментатору 1998 года, посмертно. Легендарного нападающего «Спартака» не стало на 60-м году жизни, 10 декабря 1997 года. Евгений Александрович Майоров.

Мы всегда будем помнить!

Майоров Евгений Александрович (11 февраля 1938 года – 10 декабря 1997 года)

Олимпийский чемпион 1964 года, двукратный чемпион мира (1963, 1964). Выступал за московский «Спартак» с 1956 по 1967 годы. Заслуженный мастер спорта СССР.

За московский «Спартак» провёл в чемпионатах СССР 260 матчей, забил 127 голов. Чемпион СССР 1962 и 1967 годов, двукратный серебряный и бронзовый призер чемпионатов СССР.

Евгений Майоров. Правофланговый легендарной тройки

Когда в семье двое мальчишек, между ними всенепременно появляется конкуренция – буквально во всём. А если эти мальчишки одного года рождения или близнецы, то эта самая конкуренция идёт постоянно и почти всегда умножается на «два».

К 1938 году в семье Майоровых уже было трое детей – все дочки, причём младшей исполнилось 12 лет. 11 февраля родились мальчишки-близнецы Боря и Женя, поздние дети. Жили Майоровы в Сокольниках, на Большой Оленьей улице в деревянном доме. Тогда этот район считался в народе «глухой деревней». В 1942 году глава семьи ушёл на фронт и вернулся в августе 1945-го. Во время войны троих младших детей и маму отец отправил в деревню, где Майоровы прожили два года. Конечно, послевоенная жизнь была трудна для всех, и для взрослых, и для детей. По рассказам Бориса Майорова быт тогда у них был незамысловатый: носили воду из колонки для маминой стирки, кто-то грядки копал, выращивал свёклу, морковь, по выходным ходили в Богородские бани. Уличные забавы, в основном, состояли из игр в лапту, пристенок и в расшибалочку. Устраивали облавы на майских жуков, лазали по голубятням и гоняли птиц. Из спортивных же баталий были, естественно, футбол и хоккей. Нынешнему поколению трудно представить клюшку, сделанную из заборной штакетины с пропиленной щелью и вставленной туда фанеркой, укреплённой гвоздями.

Или мячик со шнуровкой из свиной кожи, который, намокнув, становился тяжеленным и после удара дальше 10-15 метров не летел. Но, вот такое было детство у большинства мальчишек той эпохи.

Знаменитое Ширяево поле находилось в 500 метрах от дома, в котором жила семья Майоровых. Учёба в школе обычно проходила во вторую смену – братья возвращались из школы, и, перекусив, до 11 вечера пропадали на катке. Заливалась огромная поляна, неплохо освещалась, вот местные мальчишки и рассекали на нём до позднего вечера. Отсюда и шлифовалось приличное катание. И когда в 14 лет Майоровы пришли записываться в футбольно-хоккейную школу «Спартака» к знаменитому Владимиру Александровичу Степанову, соответствующие навыки у них уже имелись. Интересный факт: в команду хоккея с мячом ребят 1937-38 годов рождения Борис Майоров прошёл сразу же и получил место крайнего нападающего, а вот Евгений поначалу в состав не проходил. Но играть-то хотелось! И вот здесь впервые проявился упрямый, настырный характер Евгения.

Ради того, чтобы не отставать от других и быть с командой он встал в ворота. И два года честно отработал в «рамке». А потом наотрез отказался. Мол, только в поле буду играть. Владимир Степанов уговаривал и так, и сяк, но парень стоял на своём. И тогда тренер сказал, что выгонит упрямца из команды, на что получил ответ: «Выгоняйте, но в ворота больше не встану!». И парнишка победил. Больше в ворота его не ставили. Пока пути Майоровых шли параллельно, и в учёбе, и в спорте. Юношеская пора постепенно подходила к концу. По окончании школы братья поступили в Московский авиационно-технологический институт. Правда, Евгений прошёл в ВУЗ не сразу, в отличие от Бориса.


К середине 1950-х у «Спартака» была весьма приличная команда мастеров по хоккею с мячом, но по каким-то причинам в городском совете общества было принято решение упразднить этот коллектив и развивать хоккей с шайбой. Ещё один исторический факт: в возрождавшуюся команду мастеров «Спартака» по канадскому хоккею Бориса Майорова привлекли ещё в сезоне 1955/56, как и самого близкого друга братьев и соседа по двору на Большой Оленьей улице Дмитрия Китаева. А вот Евгений Майоров стал выступать за «основу» только сезон спустя – в ноябре 1956-го. Но легендарная тройка сложилась далеко не сразу. Более того, между братьями уже тогда шла нешуточная борьба за лидерство – они периодически спорили, горячились на льду и вне его. А поэтому даже свести Бориса и Евгения в одно звено тренеры решились не сразу. Талантливые люди почти всегда обладают непростым характером. В сезоне-1957/58 тогдашний тренер клубной и молодёжной команды «Спартак» Владимир Степанов порекомендовал тренеру мастеров Анатолию Сеглину попробовать Майоровых в одной тройке. Центром у них стал Владимир Мальцев. Впервые же, объединить в одно звено Вячеслава Старшинова и Майоровых решил в 1958 году Александр Иванович Игумнов. Борис и Евгений после нескольких тренировок наотрез отказались выступать вместе с «новеньким». Однако старший тренер, безусловно, имевший уникальный дар предвидения – продолжал проводить свою политику, и постепенно у ребят стало получаться. Да так здорово, что в том же сезоне тройку включили в молодёжную сборную страны, в составе которой Майоровы и Старшинов стали героями двух игр с командой США, забросив 8 шайб из десяти.

Сейчас на этот счёт можно долго спорить, но что-либо доказать будет невероятно сложно: свидетелей игры легендарного спартаковского звена на заре их славы осталось не так уж и много – да и надо учитывать, что мнение их всё равно будет субъективно. Однако не привести их здесь мы не имеем права. Вот слова самого Евгения Александровича: «Что нас всех троих объединяло по характеру – страшно не любили проигрывать во что угодно, даже в футбол или баскетбол на тренировках. Конечно, была совместимость не только психологическая, но и игровая, удачно дополняли друг друга. Я больше действовал в подыгрыше». Остановимся на последней фразе. Вроде бы и прав наш легендарный хоккеист, болельщики и специалисты были того же мнения: Евгений чаще играл на партнёров. Тем более что у Вячеслава Старшинова и Бориса Майорова, игравшего слева, был правый хват, а у Евгения Майорова – левый. Соответственно, центральному нападающему с правым хватом удобнее было отдавать передачи именно на левый фланг, а правый нападающий должен был подстраиваться под партнёров.

Но вот какое дело: мнение это сложилось гораздо позже. На самом же деле, по признанию того же Вячеслава Старшинова, больше всего в их тройке забрасывал именно Евгений. И зачастую по напору, эмоциям, страсти в молодые годы на площадке был более заметен именно Евгений Александрович.


Один из самых главных голов в Наследии «Спартака» забил как раз Евгений Майоров. Конечно, болельщики, пристально изучающие историю нашего любимого клуба, сразу поймут, о чём идёт речь. Этой заброшенной шайбе, принёсшей красно-белым первое «золото» в 1962 году, посвящена была огромная статья журнала «Спортивные игры», в редком для тех лет формате, с подробной раскадровкой момента. И с рассказом от первого лица: «К концу третьего периода, проигрывая ЦСКА 3:4, мы, спартаковцы, получили численное превосходство. Наш неутомимый центральный нападающий Вячеслав Старшинов овладел шайбой и стремительно прорвался к воротам армейцев. Тут-то хоккеисты ЦСКА и совершили роковую ошибку.

К Славе сразу бросились три соперника: Генрих Сидоренков, преградивший ему путь к воротам, Александр Альметов и Константин Локтев. Четвёртый полевой игрок ЦСКА Владимир Брежнев в это время опекал Бориса Майорова. Вячеслав всё же успел сделать бросок по воротам, но шайба, попав в щиток вратаря, отскочила мне на клюшку. Тактический просчёт армейцев очевиден. Они не должны были оставлять без охраны наиболее опасную зону перед воротами. Мгновенно решаю сделать бросок с неудобной руки. Времени переложить шайбу налево у меня нет. Бросаю шайбу в правый от вратаря угол. Он пытался отбить шайбу клюшкой, но безуспешно. За воротами вспыхивает красная лампочка. Шайба в воротах!».

К чемпионскому сезону ударное звено «Спартака» уже успело зарекомендовать себя в сборной СССР, хотя поначалу Евгения Майорова тренеры не привлекали, а с Борисом и Вячеславом справа играл Виктор Цыплаков. И всё же в 1963 году, в Стокгольм на чемпионат мира спартаковская тройка отправилась в полном составе. И произвела там фурор, ничем не уступив звену Альметова, Локтева и Александрова из ЦСКА, при этом, организовав решающие голы в самых сложных поединках – со сборной Чехословакии и Канады.

Это были звёздные годы сборной СССР, где ведущую роль как раз играли спартаковцы. Но отчего же, в отличие от партнёров по тройке, Евгений Майоров лишь дважды стал чемпионом Мира и один раз – Олимпийских игр? Ответ можно найти в книге Вячеслава Старшинова «Чистое время»: «В декабре 1964 года мы участвовали в турнире Брауна в Канаде. Турнир был жёстким – половина сборной оказалась выведенной из игры. Перед заключительным матчем турнира с канадцами у Евгения – привычный вывих плеча. На вопрос Тарасова, сможет ли он играть, буркнул: «Буду я ещё перед публикой позориться…» На следующий сезон тренеры сборной не пригласили на сборы Евгения Майорова». Не доверять первоисточникам мы не можем, однако существует и параллельная версия этих событий, которую тоже невозможно обойти стороной. В одном из интервью Борис Майоров поведал следующую историю: «Был у брата инцидент с Тарасовым. Как-то сидим на сборе, гостиница ЦСКА на Песчаной. Брат идёт к Тарасову отпрашиваться: «У меня экзамен сегодня в институте…» – «Нет! Ты должен быть на тренировке!» – «Когда ж мне ещё сдавать?» Не пустил! А Женька взял да уехал». Как известно, Тарасов, при всём к нему уважении, был человеком злопамятным, мстительным, а также умел продавливать своё мнение любыми способами, даже самыми нелицеприятными.


Вот ещё одна версия. Вспоминает очевидец тех событий. Журналист Евгений Рубин: «Перед отъездом сборной на первенство мира 1965 года в Любляну, игроков и тренеров пригласили в Спорткомитет для традиционного в таких случаях напутствия. Но на сей раз был и дополнительный повод. Тарасов потребовал, чтобы спартаковца Евгения Майорова заменил в Любляне нападающий ЦСКА Анатолий Ионов. Он уверял, что замена необходима: привычный вывих плеча мешает Евгению играть в полную силу, заставляет его беречься. Тарасов говорил, что травма сделала Женю нервным и раздражительным, что ему надо отдохнуть, что он молод и сборная от него никуда не уйдет. Сборная уехала в Любляну без Евгения Майорова. Через десять лет после того, как произошла эта история, мы с женой обедали у Бориса Павловича Кулагина. В середине 1960-х Кулагин был помощником Тарасова и хранителем его самых сокровенных замыслов. На сборах ЦСКА в Архангельском они жили в одной комнате. Обычно после обеда мы отдыхали на своих койках и беседовали – поведал мне Кулагин. Верней, Анатолий проверял на мне свои идеи. Однажды во время такого вот послеобеденного возлежания он спросил: «Как считаешь, при наших трех тройках нападения обязаны мы победить в Любляне?» – «Да, обязаны». – «А двух, альметовской и фирсовской — хватило бы?» – «Думаю, да». — «И я так думаю. А раз так, на кой ляд мне в сборной готовить противников для ЦСКА? Женьку я отцеплю». — «А кого вместо него возьмешь?» — «Не все ли равно? Кого-нибудь подберём».

Это позже подтвердила и супруга Евгения Майорова – Вера Лаврентьевна: «Привычный вывих плеча досаждал мужу. В те годы медицина не справлялась по-настоящему с такой травмой. Женя продолжал успешно выступать за «Спартак». Но закрытые двери сборной угнетали его, а еще больше угнетало неравенство условий: первенство страны прерывалось на время заграничных турне сборной, и это выбивало мужа из привычной колеи.
Отношения мужа с Тарасовым были тяжёлыми. Не заладилось с самого начала. Женя уважительно и тепло отзывался об Аркадии Ивановиче Чернышёве, а Анатолия Владимировича предпочитал вообще не обсуждать. Только подчёркивал, что управлял сборной в матчах единолично Чернышёв, и делал он это великолепно. Не хочется ворошить прошлое… Но из первых рук, как говорится, уже в 1980-е нам с мужем стало известно, что Тарасов в 1960-е вынашивал планы не только тактической нейтрализации старшиновского звена в матчах армейцев против «Спартака», но и вообще ослабления красно-белых в принципе. Что ж, ему это удалось».

Вот так. Конечно, все эти события сильно ударили по Евгению Александровичу, человеку самолюбивому, взрывному. Он выступал за родной «Спартак» еще пару лет, став в 1967-м двукратным чемпионом СССР. Но уже не в первом звене с привычными партнёрами, а во втором, с Фоменковым и Борисовым, или в третьем – с молодыми ребятами. В заключительном матче чемпионата с московским «Локомотивом», 7 мая 1967 года состоялись проводы Евгения Майорова, принявшего решение закончить игровую карьеру. В последний раз в одной тройке на льду оказались Борис и Евгений Майоров и Вячеслав Старшинов. Эта тройка и принесла красно-белым победу над долго сопротивлявшимися железнодорожниками 4:1. При счёте 0:1, на 68-ой секунде второго периода Старшинов с паса Евгения Майорова забил первый спартаковский гол. Затем были два гола Бориса Майорова и юного Геннадия Крылова, которому Евгений Александрович во втором перерыве символично передал свою хоккейную амуницию – клюшку и перчатки. В конце церемонии, которая длилась минут 30, Старшинов и Майоровы съехались в центре, положили руки друг другу на плечи и так, обнявшись, простояли несколько минут.


После завершения спортивной карьеры Евгений Майоров, выпускник МАТИ, пошёл трудиться по специальности, но вскоре понял, что это – не его. Сильно тянуло в хоккей. В это время «Спартак», после ухода Всеволода Боброва, остался без старшего тренера. Очень долго не могли найти подходящую кандидатуру, уже и сборы закончились, и чемпионат начался, а на эту роль так никого и не подобрали. Взялся за эту сложнейшую работу Евгений Александрович Майоров. Но, не имея никакого тренерского опыта, да ещё получив в подчинение хоккеистов, с кем ещё совсем недавно выходил на лёд, вот так сразу вписаться в эту должность не получилось. И набираться опыта Евгений Александрович отправился тренировать в Финляндию. Продолжил он тренерскую карьеру в спартаковской ДЮСШ. Однако настоящих высот Евгений Александрович достиг у комментаторского микрофона. Причём блестящие репортажи ему удавались не только в хоккее, но и в футболе. Легендарный комментатор Владимир Маслаченко в одной фразе дал исчерпывающую характеристику коллеге по цеху: «Евгений, завоевав место в тележурналистике, утвердил своё имя не только в хоккее. Евгений Майоров – человек, который необыкновенно скрупулёзно готовится к каждому выступлению. Он – классик!»


25 октября 1997 года, когда в перерыве матча «Спартак» – «Лада» под сводами «Сокольников» поднимали именные свитера братьев Майоровых и Старшинова, Евгений, в отличие от товарищей, на лёд не вышел. Болельщикам объяснили, что он находится в комментаторской кабине и продолжает вести репортаж. Однако истинная причина была в другом. Неизлечимый недуг с пугающим диагнозом – боковой амиотрофический склероз. Отчего и почему всё это началось? Сказать трудно. Жена Евгения Александровича, Вера Лаврентьевна говорит, что муж сильно переутомился, разгружая на даче грузовик с цементом. С этого и пошло-поехало. Борис Александрович рассказывает по-другому: «Сам мне сказал! Прекрасно помню этот разговор. Женя удивлялся: «Не знаю, что происходит. Перетаскивал бревно – что-то хрустнуло…» Году в 1989-м начал строить дачу. Может, из-за этого бревна? Он высох совсем, кожа да кости». Евгений Александрович вёл репортажи, пока хватало сил, боролся до последнего, как и раньше, когда играл за «Спартак» – до финальной сирены. И чаще побеждал. Но в этот раз страшная болезнь оказалась сильнее. 10 декабря 1997 года великого спартаковца не стало… (Михаил Галактионов)

P.S. Сегодня утром, 11 февраля, ветераны ХК «Спартак» Москва почтили память Евгения Александровича Майорова на Ваганьковском кладбище.


Все новости

интервью о Китае, Витаса и о том, что общего у России и азиатских стран

Уже больше пятнадцати лет российский певец Витас в Китае общенациональная звезда: его зовут на открытие Олимпиады, его выступления проходят при полных залах, его именем называют детей. Продюсер Витаса Сергей Пудовкин и главный редактор «Правил жизни» Сергей Минаев обсудили, как певцу удалось стать китайским идолом и есть ли у России и Китая точки соприкосновения в вопросах культуры.

Теги:

музыка

китай

интервью

азиатский номер

СЕРГЕЙ МИНАЕВ: Я знал, что Витас и вы стали в Китае большими звездами. Но я даже представить себе не мог, насколько. Я сегодня читал вашу «повесть побед» как книгу. Огромные фан-клубы, памятник в Шанхае, изображение Витаса на автобусах, на поездах метро, на самолетах. Давайте с этого и начнем. Как вы зашли в Китай? Это чутье или случайность?

СЕРГЕЙ ПУДОВКИН: Знаете, как в любом успешном бизнесе, это сочетание многих факторов. Но мы шли в Китай целенаправленно. Не скажу, что у меня было какое-то недоверие к Америке или нежелание развиваться на западном рынке. Для многих продюсеров, менеджеров и артистов зайти на американский рынок — большое достижение. Наверное, мне повезло. Будучи еще совсем юным, я познакомился с Тони Бон Джови, двоюродным братом Джона Бон Джови, человеком, который обладает большим авторитетом.

МИНАЕВ: Продюсер?

ПУДОВКИН: Да. Он сказал мне важную фразу, которая во многом сподвигла меня к принятию решения. «Американский шоу-бизнес практически не совершал ошибок, — сказал он. — Мы ошиблись один раз. Когда запустили на свою территорию козлов из Великобритании». Это дословная цитата. Потом он пояснил, что американский шоу-бизнес — это фундаментально закрытый рынок, который использует своих артистов, кумиров, певцов, спортсменов и так далее. И правильно, на мой взгляд, делает. Поэтому никогда человек с русским паспортом (переходим к Витасу) в американскую индустрию не войдет.

МИНАЕВ: Мы же помним с вами примеры: Gorky Park вошел в десятку MTV, а через полгода растворился без следа. Ничего не получилось.

ПУДОВКИН: Феномен Gorky Park, насколько я знаю, обусловлен сильным влиянием Горбачева в тот момент. Ветер перемен.

МИНАЕВ:Конечно. Говоря современным языком, заехали на хайпе и тут же выехали.

ПУДОВКИН: Это история не про бизнес, а про пиар. А в ситуации с Витасом главное — бизнес.

МИНАЕВ: Вы раньше были в Китае?

ПУДОВКИН: Нет.

МИНАЕВ: У вас там были знакомые? 

ПУДОВКИН: Нет.

МИНАЕВ: Это же смелый шаг. Поехать туда, где ты никого не знаешь, не говоришь на языке, у тебя нет никаких связей.

ПУДОВКИН: Я расскажу. Первый раз я приехал на Тайвань в 2004 году. Как все началось? Совпало несколько факторов. Во-первых, Витас в 2004-м стал сенсацией в России. Добился колоссального успеха. Какие-то комики шутили, что он — сигнализация, которая спит в багажнике Пугачевой и Галкина. Звали его Вискас, Витязь — как угодно. Но в России был взрыв популярности. Обсуждали жабры. Первые лица государства предлагали мне оплатить ему лечение в Швейцарии. Я не шучу. За руку меня брали и говорили: «Сереж, мы знаем, проблемы у артиста. Но мы любим и поможем». За кулисами ставили ванну с водой. Говорили: «Мы знаем, он две песни споет, а дальше начинает задыхаться, ему в воду надо». Я отвечал: «Да? Лейте только морскую. У вас вода проточная, а он изысканное создание, ему надо в соли купаться». Во-вторых, интернет. Интернет реагировал. На жабры, на «Оперу №2», на хайп, начали приходить письма. Я открываю –— там иероглифы. Думаю: «Что это такое?» И понимаю, что надо в этом направлении копать. В общем, мне написал представитель китайской компании: «Мы базируемся на Тайвани и хотим издать ваш альбом». Я отвечаю: «Куда лететь?» Мне пишут: «Вылетай на Тайбэй, мы тебя встретим». Я за свой счет покупаю билет — как сейчас помню, через Амстердам. У меня с собой только диск в кармане – первый альбом Витаса, который уже был издан в России. Больше нет ничего. Ночую в амстердамском аэропорту, прямо на полу, лечу на Тайбэй. Вы представляете себе аэропорт Тайбэя? Современный, большой, красивый. Я прилетаю. И уже воображаю, как здесь устроен шоу-бизнес: меня встречает лимузин, у руководителя компании золотая цепь, меня угощают сигарой, пока мы едем подписывать контракт, вокруг вьются девчонки в мини-юбках… Я жду, все пассажиры уезжают, а меня никто не встречает. Дождик накрапывает и все усиливается. И тут влетает обычное желтое такси. Из машины выходит растрепанный молодой человек, лет двадцати пяти, в кроссовках разного цвета. Он бежит ко мне и говорит: «Я Том Ли». Я думаю: «Господи, что случилось? Может, авария или какой-то форс-мажор». Оказалось, он и был владельцем этой компании, молодой парень. В течение полугода он станет миллионером. Более 10 млн продаж за три месяца. Он, считай, дома напечатал эти пластинки, выпустил их на рынок, и случился бум.

МИНАЕВ: Он ничего не вкладывал в рекламу?

В России был взрыв популярности Витаса. Обсуждали жабры. Первые лица государства предлагали мне оплатить ему лечение в Швейцарии.

ПУДОВКИН: Ничего вообще. «Московский комсомолец» сделал публикацию. На снимке я стою в каком-то кафе, а вокруг меня пять или шесть китайских девчонок. Одна из них поет песню Витаса и плачет. Я клянусь. Я говорю: «Почему ты плачешь, что случилось?» Она отвечает: «Я его люблю, не могу без него». И я понимаю, что сработало. Тут я включаю все свои профессиональные ресурсы, ставлю цели, мы начинаем штурмовать телевидение. Я должен был получить у компартии разрешение, лицензию на публичное выступление. Я потратил на это почти год — но мне удалось.

МИНАЕВ: Сколько прошло времени с той знаменательной встречи с человеком в разноцветных кроссовках до момента, когда вы поняли, что Витас стал в Китае идолом? 

ПУДОВКИН: Буквально три месяца. Я помню этот момент: мы летим внутренним рейсом из Шанхая в Гуанчжоу. Я захожу в самолет, сидят люди с газетами. Иду по салону и вижу — на всех первых полосах фотография Витаса. Я не мог поверить. В России такого не было никогда. И, честно говоря, я не испытывал большего раздражения. Витас открывал в Пекине Олимпийские игры, ему ставят памятники в стране с самой большой экономикой. Одних восковых фигур у него в Китае более двухстот — в каждом музее, в каждой провинции. А музеи восковых фигур — и это важно отметить – там пользуются колоссальным успехом. И это подчеркивает: признание Витаса в Китае носит массовый, национальный характер.

МИНАЕВ: Я тоже не понимаю этого. Ведь Витас взлетел здесь, но потом про него как-то забыли. А в Китае пришла сумасшедшая популярность. Это труднообъяснимый для меня факт.

ПУДОВКИН: В России к Витасу всегда относились скептически, иронично. Говорили, что за него поет какой-то компьютер, что он «фанерщик». Надо отдать ему должное. Я не буду называть проекты. Да что не буду, с другой стороны? Например, в «Точь-в-точь» он участвовал. Там нужно петь разными голосами в прямом эфире. Вживую. Парень выходил и пел. Все люди в России (а мы не раз объехали страну) знают, что Витас поет сам. Я ему говорю: «Слушай, убери микрофон, выходи в центр зала, пой а капелла». Он вставал и пел «Аве Марию», без музыкального сопровождения. Все музыканты со сцены уходили, чтобы не было никакого двоемыслия. Короче говоря, за три месяца этот пожар охватил Китай: Витас появился на всех обложках, его стали узнавать на улицах. Начали возникать действительно опасные моменты. Мы в Чунцине, даем концерт на 15 или 16 тысяч зрителей. После выступления к нам подходит начальник охраны и говорит: «Мы не можем сейчас выйти на улицу». Я спрашиваю: «Почему?» Вокруг стадиона 20 тысяч человек, не попавших на концерт, и они так хотят увидеть Витаса, что разорвут его. Мы час сидим, полтора. И это не шутка. Организаторы вызывают вторую машину, чтобы отвлекать людей. Машина начинает наматывать круги вокруг стадиона — и толпа бегает за ней, как в мультике. В сопровождении специального отряда полиции мы спускаемся в какие-то технические катакомбы. И бежим по ним. В конце концов, как в кино, выбиваем дверь какую-то, прыгаем в машину, я кричу водителю: «Дуй!». Так оно и было. Кадры из истории «Битлз», которые мы видели и помним, плачущих вокруг них девочек — это ничто по сравнению с тем, что мы переживали. Я думаю, сейчас ситуация аналогичная, просто она остановилось во время коронавируса. Крайний (не скажу «последний») наш концерт был в Шанхае, когда уже объявили о росте заболеваний. Когда мы уезжали, нас осматривали люди в белых халатах в аэропорту.

МИНАЕВ: Вы зашли на китайский рынок. Какой это год? 2004-й?

ПУДОВКИН: В конце 2004-го прошла первая съемка, уже большая. И нас стали приглашать на телевидение, снимать. Приведу параллель из наших артистов — например, вспомню Женю Белоусова. Знаешь, Сергей, у нас был период, когда нужно было показаться только один раз — в «Утренней почте». И ты просыпался суперзвездой, мог развешивать афиши своего концерта на стадионе. Отчасти такой эффект и получился.

МИНАЕВ: С 2004-го по конец 2019-го (когда начался коронавирус) как развивалась карьера Витаса? Вы что-то адаптировали для китайского рынка?

ПУДОВКИН: Вы знаете, тут повезло, потому что китайцы не любят английский язык. От первого до последнего дня мы пели только на русском. Детей в Китае называли Витасом, и это не шутка. Их там порядка трехсот Витасов. Мы выступали только на русском языке, и специальной адаптации не было ни-ког-да. Две китайские песни Витас записал и пел – это было сделано осознанно, с большим уважением к публике. «Тибетское плато», например, это как у нас «Подмосковные вечера».

МИНАЕВ: Скажите вот что. Как устроен американский шоу-бизнес, я хорошо понимаю: продюсеры, большие лейблы. А как шоу-бизнес устроен в Китае? От кого зависит, кто будет звездой, а кто — нет?

ПУДОВКИН: Во-первых, за годы работы там я увидел, что китайские провинции очень независимы друг от друга. Не политически, не финансово. Понятно, что Китай — консолидированная страна, особенно идеологически. Но что касается национальной культуры, фестивалей, кино — это достаточно (если не сказать абсолютно) самостоятельные регионы. Например, между провинцией Сычуань и Шанхаем — огромная разница. Начиная от еды, которая не имеет ничего общего. У нас можно пельмени заказать и на Камчатке, и в Калининграде.

МИНАЕВ: Плюс-минус одно и то же будет.

ПУДОВКИН: Да. Ну ладно, это частности. Я к тому, что провинции самостоятельны в выборе развития. По сути, единой коммерческой индустрии там нет, если мы говорим о шоу-бизнесе. Я бы скорее назвал это массовым национальным культурным просвещением. Есть гигантские фестивали, с утра до вечера каналы показывают концерты, где 85% выступающих – китайские музыканты и артисты. Бойз-бэнды, герлз-бэнды. Рэперы. Большой фестиваль национальной музыки. Там всегда есть модные артисты. Нет такого как, условно говоря, в СССР был один великий певец Иосиф Кобзон. Нет, там модные артисты, масштабные постановки. В одном из выступлений Витаса участвовали тысяча человек. Если опять же сравнивать с пресловутым Западом – там нет такого размаха.

МИНАЕВ: Вы упомянули важную деталь: Витас пел только на русском языке. Китайцы как вообще относятся к русской культуре? Они готовы воспринимать наши фильмы, сериалы, песни? Или это частный случай?

ПУДОВКИН: Частный случай. Уже можно говорить по фактам. Прошло чуть меньше 20 лет с того момента, как мы пришли в Китай. Я не говорю про каких-то зарубежных деятелей, но ни один российский артист так и не смог не то что повторить успеха Витаса, а вообще появиться на китайской сцене.

Китайцы не любят английский язык. От первого до последнего дня мы пели только на русском. Детей в Китае называли Витасом, и это не шутка. Их там порядка трехсот Витасов.

МИНАЕВ: Чем вы это объясняете?

ПУДОВКИН: Тем, что государство заботится о защите своих интересов.

МИНАЕВ: Почему Витасу разрешили стать звездой? На какую точку он надавил Китаю, что стал звездой?

ПУДОВКИН: Китай как воспевал национальную оперу, так до сих пор они и делают ставку на свое, на отечественных производителей. Витас — это, наверное, один из, а может, и единственный, если хотите, продукт (раз уж мы про бизнес говорим), который китайцы купили. Китай всю жизнь продает. Да, иногда копирует, а если покупает, то редко и очень осмотрительно. Например, экономя свои ресурсы за счет других стран. Или какие-то исключительные вещи, которые скопировать не может. Редкий пример — Витас: его голос, и образ, и манера работы на сцене, и концепция бренда. Такая вот у китайцев ментальность. Я думаю, что эта ментальность заключается в том, чтобы доказать свое величие — так и складывается история торговли с белым человеком.

МИНАЕВ: С белой обезьяной, я бы даже сказал.

ПУДОВКИН: Так и назовите меня в интервью — белая обезьяна. Я та самая белая обезьяна, и знаете, когда я смотрю на то, что происходит сейчас в мире, мне кажется, в обезьян превратились многие. Хуже того — некоторые из обезьян держат по большой гранате, что, конечно, чести не делает никому. Кстати. Вспоминаю, как первый раз пришел уже на серьезные переговоры о проведении серии концертов на территории Китая. Огромный тур — 16 или 17 городов, в каждом стадионы по 50-70 тысяч зрителей. Я пришел один, я всегда хожу один. Ни секретарей, ни помощников. Меня позвали в ресторан: «Поужинаем и обсудим детали». Прихожу примерно в шесть вечера, там человек десять сидят. Современные, элегантные люди, от которых зарябило в глазах. Прошло часа четыре, я немного подустал. Смотрю — у них команда сменилась, другие люди пришли. Думаю: «Опа!» Говорю: «Дайте-ка мне кофе двойной». Потом смотрю — полночь. Говорю: «Нам не пора сделать перерыв?» Отвечают: «Нет-нет-нет, давайте обсуждать». Знаете, во сколько мы разошлись? В два ночи мы сделали перерыв, а в семь утра я пошел спать.

МИНАЕВ: Что вы обсуждали столько времени?

ПУДОВКИН: Это хороший вопрос. Как в России? 10 концертов, 100 тысяч, окей, разошлись. Все. Дело двух минут. А там ты в общем-то говоришь то же самое, а тебе отвечают: да, но… И это повторяется столько часов, дней, недель, пока китайцы не выбьют желаемый для себя результат. Они никогда не отказываются. Я очень редко слышал «нет», хотя там заоблачные гонорары, цифры, продажи. Они говорят: да, но! И начинается история, для русского менталитета совершенно невозможная. Чрезмерно педантичная. Они препарируют каждую букву, а учитывая особенности китайского языка, особенности перевода и то, что мы не всегда можем друг друга понять, даже говоря об одном и том же… Я вам так скажу. Рекламу крупного бренда мы обсуждали полтора года. Да, это серьезный контракт, большая компания – но не полтора же года.

МИНАЕВ: Последние полгода (а до этого еще лет пять) мы активно говорили о восточном развороте России. Вот скажите мне, как человек, который в отличие от многих в нашей стране знает о чем говорит, этот разворот — он возможен? Если да, то на каких условиях?

ПУДОВКИН: С нашей-то стороны возможен. Вопрос в том, что они думают по этому поводу.

МИНАЕВ: А что они думают?

ПУДОВКИН: Мне кажется, разворот с их стороны, как и вообще движение, невозможно. Ментально. Вы задаете правильный вопрос. Примаков разворачивался над Атлантикой. А китайцы просто не летят. Понимаете, в чем разница? Они даже не садятся в самолет, не начинают в эту сторону думать. А нам кажется, что начинают. Думаю, в этом и есть особенность ситуации. Они не суетятся.

МИНАЕВ: Мне большой промышленник рассказывает историю. Они заключают контракт с Китаем. Говорит, мы начинаем работать, их все устраивает — цена, объемы. А потом спрашивают: «Слушайте-ка, а через сорок лет мы как с вами поступим?» Он отвечает: «В смысле, какие сорок лет? Я не знаю, что будет на следующей неделе». А они: «Нет-нет, давайте зафиксируем основные принципы». Он не понимал этого.

ПУДОВКИН: Тут вы копнули в самую суть, потому что китайцы не живут сегодняшним днем. На мой взгляд, одна из главных проблем современной России – в постоянной суете. Так сложилось, не в обиду сказано. Мы все время в истерике, а китайцы… Есть известная притча. Монах спрашивает своего ученика: «Чем ты занят?» Тот отвечает: «Сижу, смотрю, как растут деревья». – «А, все суетишься». Так и есть. При этом они очень умные во всем, что касается бизнеса, они умеют считать деньги с уважением, вниманием и заботой. Это еще одна черта китайского менталитета – уважительное отношение к деньгам. У нас есть, например, слова «бабки» или «бабосы» – в китайском языке аналогов просто не существует. Я вам так скажу. При прочих равных моя коммерческая результативность в условной Европе была бы в разы больше, чем в Китае. Они очень тяжелые на платежи. Так отстаивают свои интересы! Знаете, как в шоу-бизнесе – заплати больше денег, перекупи артиста. Так наши делают. В Китае такое не работает. Никогда. Так называемые корпоративные интересы у них отсутствуют напрочь. Я один раз чуть не влетел в неприятную ситуацию, потому что в какой-то момент мне показалось, что я могу поднять цену. Я чуть в стоплист не угодил. Мне было сказано: «Это, конечно, хорошо, но давай ты будешь соблюдать взятые на себя обязательства. Потому что, если ты попробуешь в процессе что-то прибавить, то и мы можем пересмотреть ситуацию радикально». Моя жена Анжелика давным-давно сказала: «Сережа, нет ничего хуже несбывшихся надежд». Нам очень важно сейчас понимать, что китайцы к нам не развернулись. Это мы к ним развернулись, отчасти потому, что больше разворачиваться некуда. А китайцы не пойдут нам навстречу до тех пор, пока не поймут, что нам можно верить.

МИНАЕВ: Я недавно вел диалог о Китае, и собеседник мне сказал: «Ты понимаешь, Китай себя считает цивилизацией с тысячелетней историей. И к ним нельзя так просто прийти на равных. Нужно сказать: «Вы знаете, мы бы хотели у вас поучиться». Это правда?

ПУДОВКИН: Абсолютно. Давайте посмотрим правде в глаза. Ну какие мы равные? Возьмите экономику, рост Китая за последние 20 лет. Это происходило на моих глазах — я приехал в 2004-м. Еще в конце 1990-х я по своему Гольяново с пистолетом и кастетом ходил. С какого перепуга мы решили, что мы с китайцами равные? Ментально я имею в виду. У нас все немного по Ленину — великорусский шовинизм называется. Мы все время думаем, что китайцы – это Черкизон, плохое качество, подделки. Да ничего подобного! Это они к нам могут снисходительно относиться, потому что мы свою историю предавали не единожды. Там люди думают на сто с лишним лет вперед, а мы думаем, как сегодня украсть, чтобы завтра уехать в Лондон. Ситуация в том, что о развороте на Восток можно только мечтать. Но надо заслужить для начала хотя бы китайский взгляд. Это мы на самолетах над Атлантикой мотаемся туда-сюда. Взлетаем, садимся, суетимся. Пытаемся на ходу решить какие-то вопросы, договориться, «перетереть». А они не суетятся. Продолжая эту метафору, они даже не подумают ехать, пока точно не определят свои позиции; схему движения, развития событий. И только потом отправятся к самолету, и то не сразу. Потому что знают себе цену. Главная китайская пословица: «Самое страшное — потерять лицо». Все.

МИНАЕВ: Вас лично Китай изменил? Я не про деньги, не про бизнес. Про философию.

ПУДОВКИН: В вопросах отношения к жизни, детям, семье – я чисто китаец стал. Настолько научился ценить. Я вам покажу на банальном примере. Получая лицензию, я жил в Китае почти полгода. Конечно, я интегрировался. Думаю, радикально я не поменялся, но на какие-то вещи стал смотреть иначе. «А что ты суетишься?» — спрашивали меня китайские партнеры. Мы стоим в пробке, я по-русски: «Бл***, мы опоздаем, караул, самолет, ааа, ооо!». Они мне говорят: «Что ты суетишься? Если этого еще не произошло, почему ты переживаешь? А случится — так тем более нечего переживать, надо делать: менять билеты, переносить выход и так далее».

МИНАЕВ: Давайте вернемся к Витасу. С 2004- го по 2019-й — это 15 лет, огромный срок для проекта, а для шоу-бизнеса — целая жизнь. Как вы 15 лет эту жизнь сохраняете? Человек пришел с жабрами, в образе инопланетянина. Сейчас выступает в двубортных костюмах.

ПУДОВКИН: Продержались, если говорить о бизнесе, потому что конкуренции нет. Это достаточно честный и убедительный момент. Да, так сложилось. Потому что китайское правительство настолько заботится о своих интересах, что не пускает популярных (и — не сомневаюсь — талантливых) зарубежных певцов на свой рынок. Я читал постановление компартии Китая о недопущении на телевизионные экраны и в СМИ представителей зарубежных стран. Там не было сформулировано так жестко, скорее речь шла об оптимизации. МИНАЕВ: Но суть такая?

ПУДОВКИН: Суть такая.

МИНАЕВ: А, например, корейский K-pop, который везде популярен, пускают в Китай?

ПУДОВКИН: Нет. Я вам больше скажу. В Китае никогда не было Майкла Джексона. Он был в Макао. Да, это Китай, но вместе с тем отдельная территория. K-pop присутствует, но тоже собственного производства. Был период, когда нас просили подстроиться под эту волну, хотя мы не стали. Стрижки какие-то. Мы вежливо отказались и пошли своим путем. Они действительно многое берут за границей, но представляют это уже в китайском стиле. Что-то скопировали и говорят, это наше.

МИНАЕВ: А оригинал не пускают. Я вот что хочу спросить. Вы покорили гору под названием Китай. Рядом горы поменьше: Япония, Корея. Через Китай вы смогли туда распространить свое влияние?

ПУДОВКИН: В Корее мы были, но распространить влияние скорее не удалось, потому что там как раз шоу-бизнес. Там свои законы, и нужно играть по правилам. Опять же на выступления Витаса в США я был вынужден брать на работу американских музыкантов, не менее 25% коллектива, платить им зарплату. В американской индустрии я песчинка, но мне было сказано, что я потенциально могу забрать работу — эти три копейки — у американских музыкантов. Поэтому извольте, Сергей Николаевич, заплатить. Они не придут на работу, вы просто в профсоюз отчислите, денежку положите и пойте свои песни на Брайтон-Бич. Вот так было в Америке. Я, в принципе, поддерживаю этот путь, потому что интересы национальных музыкантов надо защищать. А у нас иностранцы приехали, афишу повесили – и хоть бы хны. Я полгода лицензию в Америке получал, чтобы провести хоть какие-то концерты. У нас же вообще нет вопросов. Приезжай и работай. Хоть Кремль, хоть «Лужники».

Витас — это, наверное, один из, а может, и единственный, если хотите, продукт (раз уж мы про бизнес говорим), который китайцы купили. Китай всю жизнь продает.

МИНАЕВ: Как вы считаете, есть ли точки соприкосновения у русской и китайской культур?

ПУДОВКИН: Я считаю, что нет. Серьезно. Потому что они шли своим путем тысячу лет, а мы — в силу революций, ускорений, гласности и прыжков с мостов в реки американские (и не американские) — к сожалению, лица своего не выработали. Какую-то речку вместе перейти — да. Ментально, стратегически – сложно сказать. У самих китайцев есть пословица: «Большой путь начинается с одного шага». И я надеюсь, что сейчас мы этот шаг сделаем. У нас есть шанс прийти и к взаимоуважению, и к взаимопониманию, и к стратегическому партнерству. Просто мало этого хотеть, нужно и что-то делать — последовательно, точно и выверенно.

по мере того, как мы идем дальше, мы вспоминаем все времена, когда мы были вместе

В лирике

По исполнителю

По альбому

#ABCDEFGHIJKLMNOPQRSTUVWXYZ НОВЫЙ

Remember All 3

We All Together

All Together Separate

All Together Now

Đặng Thế Luân

Mai Thế Phong

Thé Lau

THế SơN

NAM THế GIớI

Было проведено хорошее время.

Roy Drosky

Все или ничего вообще [R…

Различные артисты

Все гордые, все в прямом эфире, все…

Allmighty

Все пение, все говорящие …0003

Различные художники

All The Good Times

Alice Stuart

All The Good Times.