Что такое благородное сердце: Что-то пошло не так (404)

Вы хотите отклонить эту запись: дайте нам свои комментарии (неправильный перевод/определение, повторяющиеся записи. ..)

Чтобы добавлять слова в свой словарь, станьте участником сообщества Reverso или войдите в систему, если вы уже являетесь его участником. Это просто и занимает всего несколько секунд:

Или зарегистрируйтесь традиционным способом

Благородное Сердце Всего Сущего

Сострадание. Фото Аарона Александра.

«Сострадание — это не путь, по которому идут, потому что он ведет куда-то еще. Все, с чем мы сталкиваемся, все, что мы переживаем, есть этот путь».

«Видите ли, я сделал великое открытие: я больше ни во что не верю. Объекты существуют для меня лишь постольку, поскольку существует отношение между ними или между ними и мной. Когда человек осознает эту гармонию, он достигает своего рода интеллектуального небытия — то, что я могу описать только как чувство покоя, — которое делает все возможным и правильным. Тогда жизнь становится вечным откровением».
—Жорж Брак

На протяжении большей части истории человечества люди жили небольшими сообществами среди людей, с которыми у них были близкие отношения на протяжении всей жизни. Чума, массовый голод, войны, гибель целых цивилизаций — все эти события прошли незаметно для тех, кто был от них далек.

Сегодня мы живем временными группами среди людей, с которыми встретились совсем недавно, если вообще встретились. Однако мы постоянно и мгновенно осознаем множество форм страданий, где бы они ни происходили на земном шаре. Ежедневно мы видим лица жертв войны, изуродованные и истощенные тела голодающих, крики и слезы семьи убитого. Эти образы страданий по всему миру нам знакомы даже больше, чем самые тяжелые трудности наших соседей.

Итак, по мере того, как наше собственное состояние становится все более изолированным, а лицо отдаленного страдания становится все более близким, мы чувствуем свое бессилие. Наше спонтанное стремление облегчить боль хотя бы одного из людей, которых мы видим по телевизору или в газетах, оборачивается горьким разочарованием.

Со временем наше бессилие превращается в пресытившуюся апатию, а потом и в какую-то томительную обиду. Поэтому мы ищем способы дистанцироваться от боли и страданий, о которых нам стало известно. Мы начинаем видеть в жертвах членов бездумно агрессивного общества, или представителей культуры, безвозвратно привязанной к ошибочным методам ведения сельского хозяйства, или представителей этнической группы, которая просто не поддерживает нормальный семейный уклад.

Мы живем с чувством бессилия предложить какую-либо значимую помощь или утешение перед лицом столь масштабных страданий. Окруженные неизменяемыми ужасами, мы чувствуем тягость и обиду на собственное врожденное сострадание. В таких обстоятельствах переживание сострадания как реального и доступного деформируется, а уверенность в силе сострадания угасает.

В обычном употреблении, согласно OED, «сострадание» означает, во-первых, «страдание вместе с другим, участие в страдании; чувство товарищества, сочувствие», и, во-вторых, «чувство или эмоция, вызванные страданием другого и желанием облегчить его». Однако в буддизме сострадание понимается как нечто гораздо более широкое, чем просто чувство или эмоция, со всеми странствующими качествами, подразумеваемыми этими словами.

В тибетской буддийской традиции ваджраяны утверждается, что полной и всецелой основой нашей жизни в этом мире является сострадание. Согласно этой точке зрения:

В бесконечном пространстве естественного состояния
Свободного от ограничений концептуального ума,
Все царства жизни и смерти и их обитатели
Возникают спонтанно из сияния Великого Сострадания.

По-тибетски слово «сострадание», nyingje , означает «благородное сердце», и это относится не только к собственному сердцу, но и к сердцу мира. Оно называется «сердцем», потому что сострадание лежит в основе всех наших реакций на внешние и внутренние явления. Это основа того, почему наше сознание всегда движется вне нас самих, почему наши восприятия уводят нас в мир явлений, и поэтому мы спонтанно взволнованы видом красоты и страдания, запахом ранней весны или гниющего мусора, память о вкусе лимонада, звуке грома днем.

Сострадание, как врожденное движение ума вовне, является основным импульсом нашего эмоционального и перцептивного опыта. Если мы исследуем даже наши самые эгоцентричные мысли, мы всегда обнаружим, что они вызваны живым осознанием чего-то вне нас самих. Даже когда нас беспокоит боль в собственном теле, эта боль каким-то образом рассматривается как «другое», как нечто чуждое нашему «настоящему» я. На самом деле, каким бы ни был эмоциональный поворот, все наши мысли начинаются с ощущения «другого». Итак, по сути, наше сердце ставит других выше себя. Таким образом, поскольку наш ум по своей природе склонен заботиться о других, он называется «благородным».

Таким образом, в центре всего нашего ментального функционирования, как естественной основе всех наших инстинктов, импульсов и более сложных побуждений, находится это первичное осознание другого, это «благородное сердце».

В традициях тибетского буддизма есть три аспекта переживания сострадания. Есть сострадание, не имеющее точки отсчета, свободное, вездесущее, постоянно расширяющееся и непрерывное. Есть сострадание, вызванное осознанием причин страдания. И есть сострадание, вызванное осознанием конкретных страданий и боли других.

Когда мы хотя бы на мгновение позволяем нашим сердцам открыться простоте самих элементов и долгой истории забот тех, кто предшествовал нам, мы можем увидеть безграничное сострадание, которое само по себе свободно от концепций или взглядов каких-либо Добрый.

В любой данный момент, независимо от наших индивидуальных страданий, если мы остановимся и оглядимся вокруг, станет очевидным, что мы всегда являемся получателями бесконечного множества рукотворных и природных явлений. У нас есть твердость земли внутри и под нашими телами; у нас есть охлаждающая прозрачность воды; у нас есть теплота огня и движение ветра; у нас есть бесконечность пространства, артикулированного как небо или воображение. У нас есть восприятие зрения, звука, осязания, вкуса и запаха, и все они столь же ярки, как мерцающая радуга света. У нас есть бесконечное изначальное осознание. И через все царства жизни и смерти проходит непрекращающийся пульс жизненной силы.

Мы не существуем отдельно от этого массива, и мы не независимы от способов мышления, чувств и знаний о нашем мире, которые были разработаны бесчисленным множеством других до нас. Мы ведем свою повседневную жизнь, полагаясь на развитый язык и мудрость, открытую другими; вдохновение, порожденное другими; законы, принятые другими; информация, мнения и выражения, полученные от других; искусство, созданное другими; технологии, созданные другими; машины и дома, сделанные другими; энергия, произведенная другими, и пища, выращенная другими. В нашей жизни не было минуты, когда бы мы не полагались на усилия многих других людей.

Кроме того, невозможно действовать таким образом, чтобы другие не подвергались влиянию или воздействию. Даже наши самые сокровенные мысли и чувства неизбежно влияют на наше настроение и поведение. Печаль висит в воздухе; личное раздражение переходит в более общую атмосферу напряжения; энтузиазм заразителен. Однако мы взволнованы, воздух вокруг нас движется и касается даже незнакомцев. Когда мы видим, как собака растягивается на солнце, спотыкается старик, выходит из себя ребенок или прикасаются влюбленные, мы тоже взволнованы и переносим это движение во все, что будет дальше.

Таким образом, независимо от того, добры мы или безжалостны, эгоистичны или великодушны, мы живем в безмерном океане явлений, возникающих из нашей взаимозависимости с невообразимым множеством других явлений. Мы могли бы хотеть иметь индивидуальную автономию и быть независимыми от мира, в котором мы находимся, но это никоим образом не реально.

Когда мы открываем наши сердца и отдыхаем в свободном пространстве того, что дано в нашей жизни, мы встречаемся с безбрежным разумом изначального сострадания, которое выходит далеко за пределы любой индивидуальной озабоченности, веры или страха. Все наши уникальные и индивидуальные усилия являются просто частью этого бесконечного и анонимного излияния. Мы чувствуем нашу безусловную связь с этим миром и со всеми, кто обитает и обитал здесь. Полная открытость таким образом есть переживание сострадания без ориентира.

Несмотря на то, что простор великого сострадания не имеет границ и предубеждений, переживание его не обязательно приносит утешение. Хотя мы можем признать, что полностью зависим от этого мира и его истории, мир не обязательно подтвердит нас, даст нам то, что мы хотим, или приведет все, к чему мы стремились, к успешному завершению. Даже если мы можем оказаться необъяснимо счастливыми в непрошенные моменты, мы все равно не сможем найти значимую работу, сделать счастливыми тех, кто нас любит, или обеспечить безопасность наших детей. За исключением мгновения, мы не будем спасены от смерти, и мы не сможем спасти кого-либо еще от смерти.

Хотя иногда мы ощущаем необъятность и разнообразие мира, в котором живем, чаще мы переживаем его как страх, клаустрофобию и разочарование жизни. Мы чувствуем себя совершенно дрейфующими в безкартовом пространстве. Мы чувствуем себя в ловушке, обремененными и неуверенными в конкретности нашего опыта. Мы легко можем представить самые разные обстоятельства как для себя, так и для своих близких, и мы изо всех сил пытаемся сделать их осязаемыми. Если мы действительно получаем то, что желаем, мы должны бороться, чтобы сохранить это, а также сохранить наше собственное счастливое состояние ума.

Цепляясь за наше выживание и за конкретные идеи, которые, как мы верим, его поддерживают, происходят все жестокие фантазии тех, кто ведет агрессивную войну, и жалкие ужасы тех, кто является жертвами войны. Из этого единственного источника происходят хищнические поиски богатства, страдания бедности, томления страсти и непрекращающаяся неудовлетворенность беспокойства.

И с этими эмоциональными состояниями приходит логика, предназначенная для их сохранения. Таким образом, наша внутренняя жизнь ограничивается порочной оборонительной логикой войны, экономической логикой нужды, одинокой логикой отношений, расчетливой логикой амбиций. И мы живем в беспокойстве и замешательстве, пытаясь найти свой путь среди конкурирующих утверждений и конфликтов этой логики.

Беспокоясь о собственном будущем, мы ценим только тех существ, вещи и выражения, которые способствуют нашей версии выживания. Остальной мир кажется призрачным, угрожающим или, возможно, полезным, в зависимости от его соответствия нашим собственным представлениям. Мы ежедневно сомневаемся в ценности нашего мира и нашей жизни в нем.

Несмотря на их многочисленные качества и возможности, мы можем рассматривать других существ только в отношении к логике, которую мы приняли как необходимую для нашего счастья. Таким образом, мир населен большим количеством существ, взгляды которых на жизнь враждебны нам, и гораздо меньшей группой, чьи явные цели и устремления мы разделяем. Мы даже судим о дожде, солнечном свете, ветре и камнях по их полезности в нашей схеме вещей.

Эти причины заблуждений и массовых страданий так же стары, как наша история, и вплетены в ткань известного нам мира. Они представляют собой не столько уход от безграничного простора великого сострадания, сколько попытку его ограничить. Страдания, которые мы испытываем, и те, которые мы причиняем, возникают из-за попытки свести и классифицировать подавляющее разнообразие опыта в единую структуру нашего собственного выживания и потомства.

В проблеске необъятности и глубины великого сострадания без точки отсчета мы видим отражение ужасной и свирепой мелочности, маскирующейся под индивидуальную грандиозность и разумность. Мы видим свою собственную неотвратимую, трусливую цепляемость. Мы видим, как мы являемся пленниками собственной индивидуальности. Именно так сострадание к причинам страдания развивается из сострадания без объекта.

Как правило, наше самое непосредственное переживание сострадания связано с осознанием самого страдания. Когда мы слышим о болезни кого-то, кого мы любим, когда мы видим раненое животное, и даже когда мы слышим о ком-то, кого мы презираем, страдающем от потери ребенка, мы чувствуем, как эта боль нарастает в нашем сердце. Здесь мы переживаем абсолютную спонтанность сострадания, которое поднимается над всеми различиями и различиями, пристрастиями и концептуальными рамками.

Однако наша обычная вторая мысль, особенно по отношению к тем, кто нам не близок, состоит в том, чтобы отдалиться от вида страданий других, точно так же, как мы пытаемся дистанцироваться от собственного переживания боли. Точно так же, как мы чувствуем себя изолированными в своей собственной боли, мы склонны изолировать других в их боли. При этом мы склонны оправдываться, ссылаясь на совокупность общепринятых понятий и тайных страхов; мы пытаемся защитить наши собственные «потребности» и «сохранить наши границы».

Но независимо от того, какие концепции мы можем использовать в этих обстоятельствах, мы не можем полностью игнорировать тот факт, что эта жизнь наполнена разочарованиями, печалью, болезнями, смертью и постоянными страданиями многих видов. Этого факта нельзя избежать или избежать, как бы мы ни ссылались на порядочность наших устремлений, превосходство наших успехов, добродетель наших целей или реальность нашего бессилия.

Мы можем преодолеть трясину рефлексивного цепляния за эго разными способами, но суть того, как мы это делаем, всегда одна и та же: ставить нужды и заботы других выше себя. Это достигается простыми актами вежливости, а также многими видами внимания, щедрости, заботы и внимания. Родители обычно ставят жизнь и устремления своих детей выше собственного удовлетворения; люди часто идут на жертвы, чтобы заботиться о друзьях и родителях. Такого рода действия, которые продолжаются непрерывно и незаметно, составляют сущность общественной жизни. Действуя таким образом, мы постоянно обнаруживаем, что нам не нужно полагаться на навязчивую эгоцентричную логику. Прямо перед нами открывается широкий спектр возможностей, раскрытых в свете того, как мы заботимся об окружающем нас простом мире.

Сострадание, вызванное самим страданием, все полнее приводит нас в этот мир. Мы не можем избежать того, что возникает в наших сердцах, даже если мы не в состоянии предотвратить окружающие нас страдания. Источники изначального сострадания постоянно поднимаются в нас, чтобы растворить ограничения, которые мы установили для себя и нашего взгляда на мир.

На практике три аспекта сострадания возникают неразделимо. То, что мы чувствуем перед лицом реального страдания, заставляет нас чувствовать волну глубокой связи, которая выходит за пределы каких-либо конкретных обстоятельств, и в то же время подчеркивает чувство разделения, которое мы стремимся понять и оправдать. Каждый момент нашей жизни отражает этот огромный, светлый, нещадный пульс, свободный и освобождающий от всех ограничений любого рода. Неотделимый от постоянно меняющегося танца явлений, он совершенно стабилен. Непоколебимо оно возникает во всех проявлениях временных обстоятельств.

В этом мире, где постоянная изоляция, неуверенность, конфликты и трудности соперничают в наших умах с самыми возвышенными устремлениями и стремлениями, сострадание — это путь, представляющий врожденное единство относительной видимости и абсолютной истины. Таким образом, сострадание — это не путь, на который идут потому, что он ведет куда-то еще. Это не ведет к побегу или выходу за пределы мира, а также не ведет к какой-либо форме мирского счастья как такового. Это образ жизни, который не требует ни отказа от нашего повседневного опыта, ни отказа от нашего стремления к абсолютной реальности. Все, с чем мы сталкиваемся, все, что мы переживаем, есть этот путь.

Сострадание культивируется как сопутствующий элемент на многих духовных путях. Представленный здесь подход, хотя и основан на воззрениях буддизма ваджраяны, рассматривает сострадание как всеобъемлющую основу человеческой природы и опыта в целом. В этом смысле это основа всего просвещенного в обществе повсюду.

Измени мир: действуй с благородным сердцем — Лолли Даскал

Многие из нас руководят, но не многие руководят с благородным сердцем.

Том Питерс рассказал известный анекдот о больнице в США, где лечат рак. Во время серии собеседований с персоналом интервьюер спросил домработницу, в чем заключается ее работа.

Она ответила: «Я помогаю лечить рак». Где-то в этой больнице лидер соединил точки для этого человека и дал ей почувствовать, что она является неотъемлемой частью миссии больницы.

Каждый хочет знать, что то, что он делает, имеет значение.

Каждый жаждет цели.

Быть благородным лидером зависит не столько от того, что вы делаете, сколько от того, как вы это делаете.

Лидер с благородным сердцем может дать нам то, что мы все ищем — чувство цели, смысла и благородства.

Вот несколько способов, которыми они это делают:

Лидер с благородным сердцем придает нам благородное чувство значимости. Все работают усерднее, когда чувствуют, что меняют мир к лучшему. Благородное лидерство отвечает желанию людей чувствовать, что работа, которую мы делаем, имеет значение, расширять и расширять способности, а также жить и работать осознанно.

Лидер с благородным сердцем дает нам благородное чувство моральной поддержки. Благородное лидерство заключается не в себе, а в заботе о других, поддержке других, руководстве другими, знании того, что потребности других удовлетворяются, и проявлении их лучших качеств.

Лидер с благородным сердцем дает нам благородное чувство чести. Чувство чести является связующим звеном со всем, что имеет значение, вещью, которая дает нам способность к величию. Благородное лидерство строится на чести и вдохновляет других на честь.

Лидер с благородным сердцем дает нам благородное чувство поддержки. Люди отчаянно хотят стать частью чего-то большего, чем они сами. Благородное лидерство поощряет других, чтобы они знали, что они важны, что, в свою очередь, пробуждает желание сделать еще больше.

Лидер с благородным сердцем дает нам благородное чувство видимости. Когда вас видят — когда вас видят — вы гораздо более мотивированы и, скорее всего, будете придерживаться правильного направления. Благородное лидерство знает, насколько важна видимость и что лучший способ почувствовать себя неудачником — не быть замеченным.

Лидерство может стать нашим самым ценным ресурсом; все новое, что происходит или не происходит, зависит от качества лидера. Игра изменится, когда мы будем вести с благородным сердцем. Это не означает, что вы спасаете мир, но вы позволяете каждому человеку, каждому человеку, с которым вы сталкиваетесь, знать, что они важны.

Руководство изнутри : Найдите способы подражать лидеру, который работает с командой и отдает должное всей их тяжелой работе, боссу, который отказывается от собственных удовольствий, чтобы сохранить больше для своих сотрудников, сотруднику, который отдает свою жизнь чтобы они могли сделать жизнь своих клиентов лучше, они лидируют с благородное сердце.

N A T I O N A L B E S T S E L L E R
. опираясь на определенный набор ценностей и признаков. Но со временем каждый руководитель достигает точки, когда его производительность страдает, а неудачи продолжаются. Очень немногие понимают, почему и как это предотвратить.

купить сейчас

Дополнительная литература, которая может вам понравиться:

• 12 принципов успешного лидерства, которые никогда не устаревают
• Манифест лидерства: руководство к величию
• Как добиться успеха в качестве нового лидера
• 12 самых распространенных лжи, которые лидеры говорят сами себе
• 4 доказанные причины, почему интуитивные лидеры становятся великими лидерами
• Одно качество, необходимое каждому лидеру для достижения успеха d
• Ловушка обмана лидерства

Фото: Getty Images

Лолли Даскал — один из самых востребованных тренеров по лидерству в мире.