Луций Сенека — афоризмы, цитаты, высказывания
Алкоголизм
Пьянство — это добровольное сумасшествие.
Пьяный делает много такого, от чего, протрезвев, краснеет.
Где душой овладевает слишком сильный хмель, всё скрытое зло выходит наружу.
Бедность
Беден не тот, у кого мало, а тот, кто хочет большего.
Благо
Благо — не всякая жизнь, а жизнь хорошая.
Бог
Что такое бог? — Всё, что видишь, и всё, чего не видишь.
Богатство
Они нуждаются, обладая богатством, — а это самый тяжёлый вид нищеты.
Верность
Верность друга нужна и в счастье, в беде же она совершенно необходима.
Вечность
Вечного нет ничего, да и долговечно тоже немногое.
Власть
Власть над собой — высшая власть.
Возможности
Пока есть возможность, живите весело!
Добро
Кто сделал доброе дело, пусть молчит — говорит пусть тот, для кого оно было сделано.
Доверие
Доверие, оказанное вероломному, даёт ему возможность вредить.
Душа
Душа — это бог, нашедший приют в теле человека.
Величие души должно быть свойством всех людей.
Еда
Избыток пищи мешает тонкости ума.
Желание
Где ты ничего не можешь — там ты должен ничего не хотеть.
Жестокость
Жестокость всегда проистекает из бессердечия и слабости.
Жизнь
Первый же час, давший нам жизнь, укоротил её.
Век живи — век учись тому, как следует жить.
Все заботятся не о том, правильно ли живут, а о том, долго ли проживут; между тем жить правильно — это всем доступно, жить долго — никому.
Если хочешь жить для себя, живи для других.
Жить — значит бороться.
Жить — значит мыслить.
Зависть
Видишь, как несчастен человек, если и тот, кому завидуют, завидует тоже.
Законы
Закон должен быть краток, чтобы его легко могли запомнить и люди несведущие.
Здоровье
Одно из условий выздоровления — желание выздороветь.
Книги
Чрезмерное обилие книг распыляет мысли.
Любовь
Хочешь быть любимым — люби.
Люди
Люди верят больше глазам, чем ушам.
Нет ничего хуже зрелищ. Со зрелища человек возвращается тупым, озлобленным и жестоким — и всё потому, что он побыл среди людей.
Мир
Если ты не можешь изменить мир, измени отношение к этому миру.
Молчание
Если хочешь, чтобы о чем-то молчали, молчи первый.
Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен.
Мудрость
Пусть мудрому никто, кроме него самого, не нужен, он всё-таки желает иметь друга, хотя бы ради деятельной дружбы, чтобы не оставалась праздной столь великая добродетель.
Мужество
Бедствие даёт повод к мужеству.
Гнев делает мужественнее лишь того, кто без гнева вообще не знал, что такое мужество.
Мужество без благоразумия — только особый вид трусости.
Истинное мужество заключается не в том, чтобы призывать смерть, а в том, чтобы бороться против невзгод.
Наказания
Кого боги хотят покарать, того они делают педагогом.
Всякий разумный человек наказывает не потому, что был совершён проступок, но для того, чтобы он не совершался впредь.
Ненависть
Чем несправедливее наша ненависть, тем она упорнее.
Несовершенство
Способность расти есть признак несовершенства.
Нравственность
Главное условие нравственности — желание стать нравственным.
Обиды
Кто собирается причинить обиду, тот уже причиняет её.
Отвага
Мы на многое не отваживаемся не потому, что оно трудно; оно трудно именно потому, что мы на него не отваживаемся.
Победа
Победителю мир выгоден, побеждённому же просто необходим.
Пороки
Дело не в том, чтобы пороки были малы, а в том, чтобы их не было, а иначе, если будут хоть какие-то, они вырастут и опутают человека.
Правда
Язык правды прост.
Право
Равенство прав не в том, что все ими воспользуются, а в том, что они всем предоставлены.
Преступление
Задуманное, хотя и не осуществлённое преступление есть всё же преступление.
Кто, имея возможность предупредить преступление, не делает этого, тот ему способствует.
Одни преступления открывают путь другим.
Разум
Если ты хочешь всё подчинить себе, то самого себя подчини разуму.
Родина
Любят родину не за то, что она велика, а за то, что своя.
Смерть
Мы дорого ценим умереть попозднее.
Смерть мудреца есть смерть без страха смерти.
Старость
Гнёт возраста чувствует только тело, а не душа, и состарились одни лишь пороки и то, что им способствует.
До старости я заботился о том, чтобы хорошо жить, в старости забочусь о том, чтобы хорошо умереть.
Страдания
Не чувствовать страданий несвойственно человеку, а не уметь переносить их не подобает мужчине.
Страх
Если хочешь ничего не бояться, помни, что бояться можно всего.
Судьба
Желающего идти судьба ведёт, нежелающего — тащит.
Счастье
Без товарища никакое счастье не радует.
Никогда не будет счастлив тот, кого мучает вид бо́льшего счастья.
Никогда не считай счастливцем того, кто зависит от счастья.
Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в других.
Учение
Лучше изучить лишнее, чем не изучить ничего.
Учителя
Когда боги хотят покарать человека, они делают его учителем.
Философия
Наука о добре и зле одна только составляет предмет философии.
Царь
Царям принадлежит власть, а гражданам — собственность.
Человек
Если человек не знает куда он плывёт — то для него нет попутного ветра.
Никто не становится хорошим человеком случайно.
Человек по своей природе — животное чистое и изящное.
Щедрость
Истинно щедр тот, кто даёт из того, что принадлежит ему самому.
на другие темы
Больше есть вещей, которые нас пугают, чем таких, которые мучают нас, и мы чаще страдаем от воображения, чем от действительности.
Величие некоторых дел состоит не столько в размерах, сколько в своевременности их.
Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу.
Всякий человек столь же хрупок, как все прочие: никто не уверен в своём завтрашнем дне.
Если бы на Земле существовало только одно место, откуда видны были звёзды, к нему бы отовсюду стекались люди.
Живи с людьми так, будто на тебя смотрит бог, говори с богом так, будто тебя слушают люди.
Как пышность пиров и одежды есть признак болезни, охватившей государство, так и вольность речи, если встречается часто, свидетельствует о падении душ, из которых исходят слова. И не приходится удивляться, если испорченность речи благосклонно воспринимается не только слушателями погрязнее, но и хорошо одетой толпой: ведь отличаются у них только тоги, а не мнения. Удивительнее то, что хвалят не только речи с изъяном, но и сами изъяны.
Кто громоздит злодейство на злодейство, свой множит страх.
Кто живёт ни для кого, тот не живёт и ради себя.
Никогда число прожитых дней не заставит нас признать, что мы прожили достаточно.
Первое условие исправления — сознание своей вины.
Подняться в небо можно из любого закоулка.
Проводи время только с теми, кто сделает тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше.
Сильнее всех — владеющий собой.
Цезарю многое непозволительно именно потому, что ему дозволено всё.
Через тернии, к звёздам.
Сенека Луций Анней — ИЗБРАННЫЕ АФОРИЗМЫ, МУДРЫЕ МЫСЛИ, ЦИТАТЫ, ИЗРЕЧЕНИЯ, ПРИТЧИ
ок. 4 д.н.э.-65 г. Римский философ, писатель.
Быть лучшим среди худших ещё не значит быть хорошим.
Сенека
В каждом деле смотри на цель – и откажешься от всего лишнего.
Сенека
Великих людей питает труд.
Сенека
Величайший изъян жизни — вечная её незавершённость из-за нашей привычки откладывать со дня на день.
Сенека
Величие души должно быть свойством всех людей.
Сенека
Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу.
Сенека
Власть над собой — высшая власть.
Сенека
Войны — это прославляемое злодейство.
Сенека
Всякое излишество превращается в порок.
Сенека
Всякое искусство есть подражание природе.
Сенека
Высшее богатство — отсутствие жадности.
Сенека
Главный враг мудрости — мудрствование.
Сенека
Деньгами надо управлять, а не служить им.
Сенека
Для нас более естественно удивляться новому, чем великому.
Сенека
Дружба кончается там, где начинается недоверие.
Сенека
Если хочешь быть любимым, люби.
Сенека
Жизнь – как пьеса: не важно, длинна она или коротка, а то, хорошо ли она сыграна.
Сенека Луций Анней
Жить — значит бороться.
Сенека
Жить — значит мыслить.
Сенека
Золотая узда не сделает клячу рысаком.
Сенека
Золото пробуют огнем, женщину — золотом, а мужчину — женщиной.
Сенека
Избежать неизбежного нельзя — его можно только победить.
Сенека
Искусства полезны лишь в том случае, если они развивают ум, а не отвлекают его.
Сенека
Каждому делу — свое время.
Сенека
Каждый размышляет об отдельных сторонах жизни, но никто не думает о самой жизни.
Сенека
Когда человек не знает, к какой пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Сенека
Кому не на что надеяться, тому и отчаиваться не в чём.
Сенека
Кто молчать не умеет, тот и говорить не способен.
Сенека
Кто робко просит — напросится на отказ.
Сенека
Лучше иметь не деньги, а власть над теми, у кого они есть.
Сенека
ЕЩЁ БОЛЬШЕ [SHIFT] ПОКАЖЕТ МАКСИМУМ МАКСИМУМ
Бедствие даёт повод к мужеству.
Больше звону, чем смысла.
Быть лучшим среди худших ещё не значит быть хорошим.
Великих людей питает труд.
Величайший изъян жизни — вечная её незавершённость из-за нашей привычки откладывать со дня на день.
Веселье не наполняет сердце, а лишь разглаживает морщины на лбу.
Воздержанность — это добровольная бедность.
Возненавидеть жизнь можно только вследствии апатии и лени.
Воля не будет справедлива, пока не исправлены привычки ума.
Все люди одинаковы по существу, все одинаковы по рождению, знатнее тот, кто честен по природе.
Всякое зло легко подавить в зародыше.
Всякое искусство есть подражание природе.
Главный враг мудрости — мудрствование.
Да будет мне позволено молчать.
Какая есть свобода меньше этой?
Что можно там, где и молчать нельзя.
Даже Богу трудно любить и оставаться мудрым.
Даже знающие благодарность не считают себя должниками, когда им уделяют самое дорогое, что у нас есть — время.
Деньгами надо управлять, а не служить им.
Для трудного достижения добродетели нужен руководитель и вождь, пороку же научаются сами.
Добродетель — плохой слуга на службе у царей.
Доверие, оказываемое вероломному, даёт ему возможность вредить.
Если душа видит свои недостатки, которых прежде не знала, это свидетельствует, что она обратилась к лучшему.
Есть люди, которые живут без всякой цели, проходят в мире, точно былинка в реке: они не идут, их несёт.
Жестокого господства никто долго не выдерживал, умеренное длится долго.
Жизнь глупца безрадостна и полна страха, потому что он всё откладывает на будущее.
Жизнь длинна, если ею умело пользоваться.
Жизнь не сама по себе благо, а только хорошая жизнь.
Жить — значит бороться.
Зло не вне нас, а внутри нас; и оно пребывает в каждой душе. Мы излечиваемся от него с трудом, потому что не знаем, что больны.
Избежать неизбежного нельзя — его можно только победить.
Интересуйся не количеством, а качеством своих почитателей: не нравиться дурным для человека похвально.
Иные пороки проникают в нас под видом добродетелей.
Каждому делу — свое время.
Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным.
Каждый размышляет об отдельных сторонах жизни, но никто не думает о самой жизни.
Каждый человек, который тревожится о будущем, бывает несчастен.
Когда человек не знает, к какой он пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Кому не на что надеяться, тому и отчаиваться не в чём.
Кто робко просит — напросится на отказ.
Кто страдает раньше, чем это необходимо, тот страдает больше необходимого.
Многие лгут для того, чтобы обманывать, другие же — потому, что обмануты сами.
Многие, накопив богатство, нашли не конец бедам, а другие беды.
Не было ещё гения без некоторой доли безумия.
Не многих удерживает рабство, большинство за своё рабство держится.
Не считай счастливым того, кто зависит от счастья.
Некоторые неписаные законы твёрже всех писанных.
Необходимость учит переносить всё мужественно, а привычка — легко.
Нет зла без задатка: жадность сулит деньги, похотливость — множество разных наслаждений, честолюбие — рукоплескание и могущество.
Нет лекарства для того, у кого пороки стали нравами, кого постыдное не только услаждает, но и радует.
Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за неоплаченное благодеяние.
Нет ничего безобразнее старика, который не имеет других доказательств пользы его продолжительной жизни, кроме возраста.
Нет правил без исключений, но исключения не нарушают правила.
Неудивительно, что случаи имеют над нами такую огромную власть: ведь то, что мы живём,- тоже случайность.
Никакая власть не больше и не лучше, чем власть человека над самим собой.
Никакое благо не принесёт радости обладателю, если он в душе не готов его утратить.
Никогда не будет счастлив тот, кого мучает вид большего счастья.
Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в друге.
Никто не бывает глупым в одиночку: один заражает своей глупостью других, да и сам он восприимчив к чужим глупостям.
Ничто не принадлежит нам, одно только время наше.
Ничто не является пороком само по себе.
Ничтожен и жалок тот, кто вечно ропщет и, находя неудовлетворительным мировой порядок, хочет исправить богов, вместо того, чтобы исправиться самому.
Нужно быть упорным и умножать силы усердными занятиями, пока добрая воля не превратится в добрые нравы.
О великих делах следует судить, проникшись их величием, иначе мы рискуем внести в них собственные пороки.
Одиночество для нас — самый злой советчик.
Одни преступления открывают путь другим.
Осуждение невиновного есть осуждение самих судей.
От мелких ошибок легко перейти к крупным порокам.
От народа можно защититься, не желая того, чего желает он.
Первый же час, давший нам жизнь, укоротил её.
Переноси с достоинством то, что изменить не можешь.
Пока есть возможность, живите весело.
Пока мы откладываем жизнь, она проходит.
Польза не во многих, но в хороших книгах.
Пользуйся настоящим удовольствием так, чтобы не повредить будущим.
Прошлые поколения оставили нам не столько готовые решения вопросов, сколько сами вопросы.
Пьянство — это добровольное сумасшествие.
Пьянство не создаёт пороков, а только выставляет их напоказ.
Речь людей такова, какой была их жизнь.
С кем поведешься, от того и наберешься.
Самый счастливый — тот, кому не нужно счастье.
Свои способности человек может узнать, только попытавшись применить их на деле.
Сильнее всех — владеющий собою.
Сколь многие недостойны света, и всё-таки день начинается.
Слава не в том, чтобы пользоваться почестями, а в том, чтобы их заслужить.
Смелость без благоразумия — только особый вид трусости.
Спокойная жизнь не для тех, кто считает за благо жить как можно дольше.
Страсти придают ума самым глупым людям и делают глупыми самых умных.
Стремится доблесть к звёздам, трусость — к гибели.
У заблуждения нет предела.
Утомительные физические упражнения истощают ум и делают его неспособным к вниманию и занятиям предметами более тонкими.
Учиться добродетели — это значит отучаться от пороков.
Философия учит делать, а не рассуждать.
Худший из недугов — быть привязанным к своим недугам.
Цезарю многое непозволительно именно потому, что ему позволительно всё.
Человек не заблуждается один. Заблуждаясь, всякий распространяет своё заблуждение между окружающими.
Честолюбие и роскошь и безудержность хотят подмостков; ты вылечишь их, если спрячешь.
Что было пороками, то теперь нравы.
Что может достаться на долю человеку презренному и бесстыдному не есть благо.
Что естественно, то не постыдно.
Что у кого болит, тот о том, естественно, и говорит.
Чувственные удовольствия обманчивы и не дают истинного блага.
Щадя преступников, вредят честным людям.
Сенека
Сенека Луций Анней (младший) — RealStrannik.ru Непознанное
Римский философ, политик, поэт
Родился ок. 4 г. н.э. Умер: апрель 65 г. н.э.
ДОМИНАНТА ОРИГИНАЛЬНОСТИ:
- Если философы и не поступают всегда так, как говорят, то всё-таки они приносят большую пользу тем, что рассуждают, что намечают нравственные идеалы.
Ни один человек не признает себя скупым или жадным.
Наша беда не приходит извне: она в нас, в самой нашей утробе.
Добродетели нельзя разучиться.
Подлинна только та безмятежность, чей корень — совершенство духа.
Великие полководцы, когда замечают плохое повиновение у солдат, усмиряют их трудом и держат в узде походами. Кто занят, у того времени на озорство нет; и вернее верного то, что дело искореняет пороки, порождённые бездельем.
Ведь не так опасны пороки, не скрытые от глаз; даже больные идут к выздоровлению, если болезнь прорвалась из глубины и обнаружила всю свою силу. Знай, что и скупость, и честолюбие, и другие недуги человеческого духа пагубнее всего тогда, когда прячутся под личиной здоровья.
Жив тот, кто многим приносит пользу; жив тот, кто сам себе полезен. А кто прячется и коснеет в неподвижности, для того дом — словно гроб. Можешь хоть начертать у порога его имя на мраморе: ведь они умерли раньше смерти.
И в скорби есть доля тщеславия! Мы ищем в слезах доказательства нашей тоски и не подчиняемся скорби, а выставляем её напоказ.
Так будем жадно наслаждаться обществом друзей — ведь неизвестно, долго ли ещё оно будет нам доступно.
Ничто не становится ненавистно так быстро, как горе.
Если хочешь меня послушаться, думай об одном, готовься к одному: встреть смерть, а если подскажут обстоятельства, и приблизь её. Ведь нет никакой разницы, она ли к нам придёт, мы ли к ней.
Пока смерть подвластна нам, мы никому не подвластны.
Много ли радости прожить восемьдесят лет в праздности? Такой человек и не жил, и замешкался среди живых, и не поздно умер, а долго умирал.
Малая печаль говорит, большая — безмолвна.
Мудрость никогда не досадует не себя.
Доблесть жаждет опасности.
Час, давший нам жизнь, укоротил её.
Нет человека, который не предпочёл бы упасть один раз, чем постоянно колебаться.
Кто друг себе, тот друг и всем.
Поспешность сама себе препятствует.
Чтобы рассказать о своём сновидении, нужно проснуться.
Кто начал тревожиться, тому себя не сдержать.
Только разум может обеспечить покой.
Ничто не является пороком само по себе.
Что было пороками, то теперь нравы.
Довольствующийся немногим желудок освобождает от очень многого.
Что измельчено в пыль, то смутно.
Подняться на небо можно из любого закоулка.
Страшиться потерять — всё равно, что горевать об утрате.
Всякое удовольствие усиливает опасность.
Наградой за доброе дело служит свершение его.
Мучительнее всего неизвестность.
В беде следует принимать опасные решения.
Люди сами держатся за рабскую долю.
Слишком неумеренная радость угнетает нас.
Атрибуты смерти устрашают сильнее самой смерти.
Доводы разума… на взгляд… невелики, но растут по мере того, как делают своё дело. Тот же удел у наставлений, что и у семян: короткие, они многое могут, лишь бы только им попасть в подходящую душу, способную их принять. А она сама принесёт плоды, возвратив полученное сторицей.
Учиться надо смолоду, на старости же лет — наслаждаться знаниями.
Лучше изучить лишнее, чем ничего не изучить.
Обучая учусь.
Лучшее средство от обиды — прощение.
Цезарю многое непозволительно именно потому, что ему дозволено всё.
Чаще пользуйся ушами, чем языком.
Прежде чем сказать что-либо другим, скажи это себе.
Если хочешь взять власть над всем, отдай власть над собой разуму.
Зависть людей показывает, насколько чувствуют они себя несчастными; их постоянное внимание к чужому поведению — насколько они скучают.
Чем кто больше заслуживает презрения и насмешки, тем наглее его язык.
Доказательства свойств характера можно извлекать из мелочей.
Великая судьба — великое рабство.
Кто не знает, в какую гавань плыть, для того не бывает попутного ветра.
Каждый из нас для другого являет великий театр.
Кратчайший путь к богатству — через презрение к богатству.
Для мудрого его век так же долог, как для богов вечность. А кое в чём мудрец превосходит и Бога, тот избавлен от страха благодаря природе, а этот — благодаря самому себе.
Все заботятся не о том, правильно ли живут, а о том, долго ли проживут; между тем жить правильно — это всем доступно, жить долго — никому.
Глупо, конечно, чувствовать себя несчастным из-за того, что когда-нибудь станешь несчастным.
Мудрец тогда больше всего думает о бедности, когда его окружает богатство.
Бывают заблуждения, имеющие видимость истин.
Вдвойне даёт тот, кто даёт быстро.
Величие некоторых дел состоит не столько в их размерах, сколько в своевременности.
Власть над чужими народами непрочна.
Где оказывался бессильным ум, там часто помогало время.
Если нет дальнейшего роста, значит, близок закат.
Если хотите ничего не бояться, вспомните, что бояться можно решительно всего.
И после плохого урожая нужно сеять.
Кого боятся многие, тот сам многих боится.
Мы на многое не отваживаемся не потому, что оно трудно; оно трудно именно потому, что мы на него не отваживаемся.
Некоторые неписаные законы сильнее всех писаных.
Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтоб он не нуждался в других людях.
Новизна восхищает часто больше, чем величие.
Порицание со стороны дурных людей — та же похвала.
Свои способности человек может узнать, только попытавшись применить их на деле.
Похожие статьи:
афоризмы, цитаты, высказывания на латыни с переводом.
Луций Анней Сенека (лат. Lucius Annaeus Seneca minor), Сенека Младший или просто Сенека
Луций Анней Сенека (лат. Lucius Annaeus Seneca minor), Сенека Младший или просто Сенека (4 до н. э. — 65, Рим) — римский философ-стоик, поэт и государственный деятель. Воспитатель Нерона и один из крупнейших представителей стоицизма. Его отец и полный тезка, известный больше как Сенека Старший, был выдающимся ритором.Tempori parce.
Береги время.
Aestimo vitam unicum bonum.
Я считаю жизнь единственным благом.
Nihil dat fortuna mancipio.
Судьба ничего не дает в вечную собственность.
Imperfecta necesse est sublabantur aut succidant.
(Всё) Несовершенное неизбежно приходит в упадок или гибнет.
Natura homo mundum et elegans animal est.
Человек по своей природе — животное чистое и изящное.
Nemo altero fragilior est: nemo in crastinum sui certior.
Всякий человек столь же хрупок, как все прочие: никто не уверен в своем завтрашнем дне.
Nunquam vir perfectus fortunae maledixit.
Никогда человек идеальный не бранил судьбу.
Aliena vitia in oculis habemus, a tergo nostra sunt.
Чужие пороки у нас на глазах, а свои — за спиной. Ср.: Свои грехи за собой, чужие перед собой.
В чужом глазу соломинку мы видим, в своем не замечаем и бревна.
Чужое видишь под лесом, а своего не видишь под носом.
Homines plus in alieno negotio videre quam in suo.
Люди в чужом деле видят больше, чем в своем собственном. Ср.: Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу.
Oculus domini fertilissimus in agro.
В поле необходимее всего хозяйский глаз.
Papulas observatis alienas obsiti plurimis ulceribus.
Вы сами, покрытые множеством язв, высматриваете чужие волдыри.
Aliquando et insanire jucundum est.
Приятно иногда и подурачиться (делать глупости, безумствовать).
Disce gaudere!
Учись веселиться!
Ante senectutem curavi, ut bene viverem; in senectute, ut bene moriar.
До старости я заботился о том, чтобы хорошо жить, в старости забочусь о том, чтобы хорошо умереть.
Primum pueritiam abscondimus, deinde adulescentiам.
Сначала мы расстаемся с детством, а затем — с юностью.
Senectus insanabilis morbus est.
Старость — неизлечимая болезнь.
Non datur e terris mollis ad astra via.
Не дано легких путей от земли к звездам.
Non est ad astra mollis e terris via.
Не гладок путь от земли к звездам.
Sufficit ad id natura, quod poscit.
Природа дает достаточно, чтобы удовлетворить естественные потребности.
Terram hanc puncti loco ponimus ad universa referentes.
Сравнивая нашу землю со Вселенной, мы находим, что она всего лишь точка.
Nemo patriam, quia magna est, amat, sed quia sua.
Любят родину не за то, что она велика, а за то, что своя.
Servitutis claustra perrumpere.
Разбить оковы рабства.
Imperare sibi maximum imperium est.
Повелевать (владеть) собою — величайшая власть.
Potentissimus est qui se hаbеt in potestate.
Наибольшей властью обладает тот, кто имеет власть над собой.
Nunquam credideris felicem ex felicitate suspensum.
Никогда не считай счастливым того, кто зависит от счастливых случайностей.
Licet sapere sine pompa, sine invidia.
Ученым можно быть без заносчивости и чванства (зависти).
Ученому нетрудно быть незаносчивым и независтливым.
Nullius boni sine socio jucunda possessio est.
Без товарища никакое счастье не радует. Ср.: Без друга и радость не в радость.
Si vis amari, ама.
Если хочешь быть любимым, (сам) люби.
Sumuntur a conversantibus mores.
С кем поведешься, от того и наберешься.
Necesse est multos timeat, quem multi timent.
Неизбежно боится многих тот, кого боятся многие.
Ad felicitatem pertinere.
Стремиться к счастью.
Calamitas virtutis occasio.
Несчастье — удобное время для добродетели.
Curae leves loquuntur, ingentes stupent.
Малая печаль красноречива, великая — безмолвна.
Dubia plus torquent mala.
Неизвестные беды больше тревожат.
Leve est miseriam ferre, perferre est grave.
Тяжело не перенести горе, а переносить его все время.
Miser res sacra.
Несчастный — святое существо.
Несчастный — святыня.
Omne bonum adjuvat habentem.
Всякое благо делает счастливым того, кто им обладает.
Poscunt fidem secunda, at adversa exigunt.
Счастье нуждается в верности, несчастье же не может обойтись без нее.
Res severa verum gaudium.
Истинная радость — серьезная штука.
De cetero fors fortuna, ut volet, ordinet.
В остальном пусть судьба решает, как ей угодно.
Nusquam est qui ubique est.
Кто везде, тот нигде. Ср.: За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.
Saepe error ingens sceleris obtinuit locum.
Часто огромная ошибка — то же преступление.
Temporibus errare.
Ошибаться в датах.
Vitia sine praeceptore discuntur.
Порокам научаются и без учителя (наставника).
Sera parsimonia in fundo est.
Поздно быть бережливым, когда все растрачено (о запоздалых мероприятиях).
Ipsa se velocitas implicitat.
Поспешность сама себе мешает.
Veritas odit moras.
Истина не терпит отсрочек (т. е. она должна высказываться без промедлений).
Longum iter est per praecepta, breve et efficax per exempla.
Долог путь поучений, короток и успешен путь примеров. Ср.: Лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать.
Lege naturae compositus (est).
Установлено самой природой.
Naturalia non sunt turpia.
Что естественно, то не постыдно.
Естественное не безобразно.
Naturam mutare difficile est.
Трудно изменить природу.
Cui (qui) cum paupertate bene convenit, dives est.
Кто хорошо сжился с бедностью, тот богат.
In divitiis inopes, quod genus egestatis gravissimum est.
Они нуждаются, обладая богатством, а это самый тяжкий вид нищеты.
Nemo nascitur dives.
Никто не родится богатым.
Non qui parum hаbеt, sed qui plus cupit, pauper est.
He тот беден, кто мало имеет, а тот, кто хочет многого.
Pecuniae imperare oportet, non servire.
Деньгами надо управлять, а не служить им.
Quantum hominum unus venter exercet!
Скольких людей затрудняет обжорство одного человека! (О римских богачах.)
Summae opes — inopia cupiditatum.
Высшее богатство — отсутствие жадности (прихотей).
Credere oculis amplius quam auribus.
Верить глазам больше, чем ушам.
Homines amplius oculis, quam auribus credunt.
Люди верят больше глазам, чем ушам. Ср.: Лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать.
Injuriam qui facturus est, jam facit.
Кто собирается причинить обиду, тот уже причиняет ее.
Multum interest utrum peccare aliquis nolit aut nesciat.
Большая разница — не хотеть или не уметь согрешить.
Multum egerunt, qui ante nos fuerunt, sed non peregerunt.
Те, кто жили до нас, много свершили, но ничего не завершили.
Quam multi indigni luce sunt, et tamen dies oritur.
Сколь многие недостойны света, и всё-таки день начинается.
Quem mihi dabis, qui aliquod pretium temporiponat?
Кого ты мне назовешь, кто хоть сколько-нибудь умел бы ценить время?
Suum cuique rei tempus.
Каждому делу — свое время.
Tria verba non potest jungere.
Трех слов связать не может.
Stultus stulta loquitur.
Глупец говорит глупости. Ср.: У дурака и речь дурацкая.
Ira libidini subjecta est.
Гнев относится к категории необузданных страстей.
Гнев — орудие необузданной страсти.
Maximum remedium irae mora est.
Лучшее средство при гневе — замедление.
Avida est periculi virtus.
Доблесть жаждет опасности.
Aditum nocendi perfido praestat fides.
Доверие, оказанное вероломному, дает ему возможность вредить.
Nemo beneficia in calendario scribit.
Никто не записывает благодеяний в календарь (т. е. о благодеяниях забывают).
Nullum sine auctoramento malum est.
Нет худа без возмещения. Ср.: Нет худа без добра.
Omne malum ex urbe.
Все зло — из города.
Recte facti fecisse merges est.
Наградой за доброе дело служит свершение его.
Multum sibi adicit virtus lacessita.
Деятельная (активная) добродетель многого добивается.
Virtus suo aere censetur.
Ценность добродетели в ней самой.
Animantia quaedam animum habent, quaedam tantum animam.
Одни живые существа имеют дух, другие только душу (т. е. только дыхание).
Calamitosus est animus futuri anxius.
Несчастна душа, исполненная забот о будущем.
Decet magnanimitas quemlibet mortalem.
Величие души должно быть свойством всех людей.
Ео majora cupimus, quo majora venerunt.
Чем больше нам дано, тем больше мы желаем.
Mortalibus mos est ex magmis majora cupiendi.
Людям свойственно, имея много, желать большего.
Dolere frustra voluisse.
Жалеть о несбывшихся желаниях.
Omnia homini dum vivit speranda sunt.
Пока человек жив, он должен надеяться на все.
Appetit finis, ubi incrementa consumpta sunt.
Если рост прекратился, близится конец.
Mors dolorum omnium et solutio est et finis, ultra quam mala nostra non exeant.
Смерть — разрешение и конец всех скорбей, предел, за который не преступают наши горести.
Nemo ad id sero venit, unde nunquam, cum semel venit, potuit reverti.
Никто не опаздывает прийти туда, откуда никогда не сможет вернуться, если уж он туда попал. Ср.: Умереть никогда не поздно.
Post mortem nihil est.
После смерти нет ничего.
Prima, quae vitam dedit, hora, carpsit.
Первый же час, давший нам жизнь, укоротил ее.
Quomodo fabula, sic vita: non, quam diu, sed quam bene acta sit, refert.
Жизнь, как пьеса в театре: важно не то, сколько она длится, а насколько хорошо сыграна.
Magna pars libertatis est bene moratus venter.
Довольствующийся немногим желудок освобождает от очень многого.
Vivere militare est.
Жить — значит бороться.
4.3 / 5 ( 29 голосов )
| Луций Анней Сенека — родился около 4 года до н.э. в Кордубе (Кордова, Испания). Римский философ-стоик, поэт и государственный деятель. Воспитатель Нерона и один из крупнейших представителей стоицизма. Автор произведений — «О гневе», «О стойкости мудреца», «Агамемнон», «Финикиянки», «Геркулес на Эте» и др. Покончил с собой в 65 году н.э. Афоризмы, цитаты, высказывания, фразы Сенека Луций Анней
|
|
Цитаты и высказывания Сенеки (младшего) — 68 цитат
Больше есть вещей, которые нас пугают, чем таких, которые мучают нас, и мы чаще страдаем от воображения, чем от действительности.
Сенека (младший)
№ 7571
Живи с людьми так, будто на тебя смотрит бог, говори с богом так, будто тебя слушают люди.
Сенека (младший)
№ 7596
Все заботятся не о том, правильно ли живут, а о том, долго ли проживут; между тем жить правильно — это всем доступно, жить долго — никому.
Сенека (младший)
№ 7581
Как пышность пиров и одежды есть признак болезни, охватившей государство, так и вольность речи, если встречается часто, свидетельствует о падении душ, из которых исходят слова. И не приходится удивляться, если испорченность речи благосклонно воспринимается не только слушателями погрязнее, но и хорошо одетой толпой: ведь отличаются у них только тоги, а не мнения. Удивительнее то, что хвалят не только речи с изъяном, но и сами изъяны.
Сенека (младший)
№ 7602
Проводи время только с теми, кто сделает тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше.
Сенека (младший)
№ 7623
Кто сделал доброе дело, пусть молчит — говорит пусть тот, для кого оно было сделано.
Сенека (младший)
№ 7606
Всякий человек столь же хрупок, как все прочие: никто не уверен в своём завтрашнем дне.
Сенека (младший)
№ 7583
Никогда счастье не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в других.
Сенека (младший)
№ 7615
Дело не в том, чтобы пороки были малы, а в том, чтобы их не было, а иначе, если будут хоть какие-то, они вырастут и опутают человека.
Сенека (младший)
№ 7587
Пусть мудрому никто, кроме него самого, не нужен, он всё-таки желает иметь друга, хотя бы ради деятельной дружбы, чтобы не оставалась праздной столь великая добродетель.
Сенека (младший)
№ 7624
Всякий разумный человек наказывает не потому, что был совершён проступок, а для того, чтобы он не совершился впредь.
Сенека (младший)
№ 7582
До старости я заботился о том, чтобы хорошо жить, в старости забочусь о том, чтобы хорошо умереть.
Сенека (младший)
№ 7588
Истинное мужество заключается не в том, чтобы призывать смерть, а в том, чтобы бороться против невзгод.
Сенека (младший)
№ 7601
Где душой овладевает слишком сильный хмель, всё скрытое зло выходит наружу. — Нравственные письма к Луцилию. Письмо LXXXIII, 20
Ubi possedit animum nimia vis vini, quidquid mali latebat emergit.
Сенека (младший)
№ 7584
Величие некоторых дел состоит не столько в размерах, сколько в своевременности их.
Сенека (младший)
№ 7575
Равенство прав не в том, что все ими воспользуются, а в том, что они всем предоставлены.
Сенека (младший)
№ 7625
Не чувствовать страданий несвойственно человеку, а не уметь переносить их не подобает мужчине.
Сенека (младший)
№ 7612
Если ты хочешь всё подчинить себе, то самого себя подчини разуму. — Epistulae morales ad Lucilium, Liber IV, XXXVII
Si vis omnia tibi subicere, te subice rationi.
Сенека (младший)
№ 7592
Если бы на Земле существовало только одно место, откуда видны были звёзды, к нему бы отовсюду стекались люди.
Сенека (младший)
№ 7590
Кто, имея возможность предупредить преступление, не делает этого, тот ему способствует.
Сенека (младший)
№ 7608
С. А. Ошеров Сенека. От Рима к миру — МегаЛекции
Аннотация
«Если хочешь взять власть над всем, отдай власть над собою разуму! Многим будешь ты повелевать, если разум будет повелевать тобою».
В книге представлены «Нравственные письма к Луцилию» – итог жизненных размышлений знаменитого древнеримского философа-стоика Сенеки, человека, который, своей смертью доказал верность идеалам своей жизни.
Сенека Луций Анней
Нравственные письма к Луцилию
Письмо I
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Так и поступай, мой Луцилий! Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило. Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую – на безделье, и всю жизнь – не на те дела, что нужно. (2) Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом? В том-то и беда наша, что смерть мы видим впереди; а большая часть ее у нас за плечами, – ведь сколько лет жизни минуло, все принадлежат смерти. Поступай же так, мой Луцилий, как ты мне пишешь: не упускай ни часу. Удержишь в руках сегодняшний день – меньше будешь зависеть от завтрашнего. Не то, пока будешь откладывать, вся жизнь и промчится. (3) Все у нас, Луцилий, чужое, одно лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владенье природа, но и его кто хочет, тот и отнимает. Смертные же глупы: получив что-нибудь ничтожное, дешевое и наверняка легко возместимое, они позволяют предъявлять себе счет; а вот те, кому уделили время, не считают себя должниками, хотя единственно времени и не возвратит даже знающий благодарность. (4) Быть может, ты спросишь, как поступаю я, если смею тебя поучать? Признаюсь чистосердечно: как расточитель, тщательный в подсчетах, я знаю, сколько растратил. Не могу сказать, что не теряю ничего, но сколько теряю, и почему, и как, скажу и назову причины моей бедности. Дело со мною обстоит так же, как с большинством тех, кто не через собственный порок дошел до нищеты; все меня прощают, никто не помогает. (5) Ну так что ж? По-моему, не беден тот, кому довольно и самого малого остатка. Но ты уж лучше береги свое достояние сейчас: ведь начать самое время! Как считали наши предки поздно быть бережливым, когда осталось на донышке. Да к тому же остается там не только мало, но и самое скверное. Будь здоров.
Письмо II
Сенека приветствует Луцилия!
(1) И то, что ты мне писал, и то, что я слышал, внушает мне на твой счет немалую надежду. Ты не странствуешь, не тревожишь себя переменою мест. Ведь такие метания – признак больной души. Я думаю, первое доказательство спокойствия духа – способность жить оседло и оставаться с самим собою. (2) Но взгляни: разве чтенье множества писателей и разнообразнейших книг не сродни бродяжничеству и непоседливости? Нужно долго оставаться с тем или другим из великих умов, питая ими душу, если хочешь извлечь нечто такое, что в ней бы осталось. Кто везде – тот нигде. Кто проводит жизнь в странствиях, у тех в итоге гостеприимцев множество, а друзей нет. То же самое непременно будет и с тем, кто ни С одним из великих умов не освоится, а пробегает всё второпях и наспех. (3) Не приносит пользы и ничего не дает телу пища, если ее извергают, едва проглотивши. Ничто так не вредит здоровью, как частая смена лекарств. Не зарубцуется рана, если пробовать на ней разные снадобья. Не окрепнет растение, если часто его пересаживать. Даже самое полезное не приносит пользы на лету. Во множестве книги лишь рассеивают нас. Поэтому, если не можешь прочесть все, что имеешь, имей столько, сколько прочтешь – и довольно. (4) «Но, – скажешь ты, – иногда мне хочется развернуть эту книгу, иногда другую». – Отведывать от множества блюд – признак пресыщенности, чрезмерное же разнообразие яств не питает, но портит желудок. Потому читай всегда признанных писателей, а если вздумается порой отвлечься на другое, возвращайся к оставленному. Каждый день запасай что-нибудь против бедности, против смерти, против всякой другой напасти и, пробежав многое, выбери одно, что можешь переварить сегодня. (5) Я и сам так делаю: из многого прочитанного что-нибудь одно запоминаю. Сегодня вот на что натолкнулся я у Эпикура (ведь я частенько перехожу в чужой стан, не как перебежчик, а как лазутчик): (6) «Веселая бедность, – говорит он, – вещь честная». Но какая же это бедность, если она веселая? Беден не тот, у кого мало что есть, а тот, кто хочет иметь больше. Разве ему важно, сколько у него в ларях и в закромах, сколько он пасет и сколько получает и сотню, если он зарится на чужое и считает не приобретенное а то что надобно еще приобрести? Ты спросишь, каков предел богатства? Низший – иметь необходимое, высший – иметь столько, сколько с тебя довольно. Будь здоров.
Письмо III
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Ты пишешь, что письма для передачи мне отдал другу, а потом предупреждаешь, чтобы не всем, тебя касающимся, я с ним делился, потому что и сам ты не имеешь обыкновения делать так. Выходит, в одном письме ты и признаешь, и не признаешь его своим другом. Ладно еще, если ты употребил это слово как расхожее и назвал его «другом» так же, как всех соискателей на выборах мы называем «доблестными мужами», или как встречного если не можем припомнить его имени, приветствуем обращением «господин». (2) Но если ты кого-нибудь считаешь другом и при этом не веришь ему, как самому себе, значит, ты заблуждаешься и не ведаешь, что есть истинная дружба. Во всем старайся разобраться вместе с другом, но прежде разберись в нем самом. Подружившись, доверяй, суди же до того, как подружился. Кто вопреки наставлению Феофраста судит, полюбив, вместо того, чтобы любить, составив суждение», те путают, что должно делать раньше, что позже. Долго думай, стоит ли становиться другом тому или этому, но решившись, принимай друга всей душой и говори с ним так же смело, как с собою самим. (3) Живи так, чтобы и себе самому не приводилось признаваться в чем-нибудь, чего нельзя доверить даже врагу. но раз есть вещи, которые принято держать в тайне, делись лишь с другом всеми заботами, всеми мыслями. Будешь считать его верным – верным и сделаешь. Нередко учат обману тем, что обмана боятся, и подозрениями дают право быть вероломным. Почему не могу я произнести те или иные слова в присутствии друга? Почему мне не думать, что в его присутствии я все равно что наедине с собой? (4) Одни первому встречному рассказывают о том, что можно поведать только другу, и всякому, лишь бы он слушал, выкладывают все, что у них накипело. Другом боязно, чтобы и самые близкие что-нибудь о них знали; эти, если бы могли, сами себе не доверяли бы, потому они и держат все про себя. Делать не следует ни так, ни этак: ведь порок – и верить всем, и никому не верить, только, я сказал бы, первый порок благороднее, второй – безопаснее. (5) Точно так же порицанья заслуживают и те, что всегда обеспокоены, и те, что всегда спокойны. Ведь и страсть к суете признак не деятельного, но мятущегося в постоянном возбуждении духа, и привычка считать каждое движение тягостным – признак не безмятежности, но изнеженности и распущенности. (6) Поэтому удержи в душе слова, которые вычитал я у Помпония: «Некоторые до того забились во тьму, что неясно видят все освещенное». Все должно сочетаться: и любителю покоя нужно действовать, и деятельному – побыть в покое. Спроси совета у природы: она скажет тебе, что создала и день и ночь. Будь здоров.
Письмо IV
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Упорно продолжай то, что начал, и поспеши сколько можешь, чтобы подольше наслаждаться совершенством и спокойствием твоей души. Есть наслаждение и в том, чтобы совершенствовать ее, чтобы стремиться к спокойствию; но совсем иное наслаждение ты испытаешь, созерцая дух, свободный от порчи и безупречный. (2) Ты, верно, помнишь, какую радость испытал ты, когда, сняв претексту, надел на себя мужскую тогу и был выведен на форум? Еще большая: радость ждет тебя, когда ты избавишься от ребяческого нрава и философия запишет тебя в число мужей. Ведь и до сей поры остается при нас уже не ребяческий возраст, но, что гораздо опаснее, ребячливость. И это – тем хуже, что нас чтут как стариков, хотя в нас живут пороки мальчишек, и не только мальчишек, но и младенцев; ведь младенцы боятся вещей пустяшных, мальчишки – мнимых, а мы – и того и другого. (3) Сделай шаг вперед – и ты поймешь, что многое не так страшно как раз потому, что больше всего пугает. Никакое зло не велико, если оно последнее. Пришла к тебе смерть? Она была бы страшна, если бы могла оставаться с тобою, она же или не явится, или скоро будет позади, никак не иначе. – (4) «Нелегко, – скажешь ты, – добиться, чтобы дух презрел жизнь». – Но разве ты не видишь, по каким ничтожным причинам от нее с презреньем отказываются? Один повесился перед дверью любовницы, другой бросился с крыши, чтобы не слышать больше, как бушует хозяин, третий, пустившись в бега, вонзил себе клинок в живот, только чтобы его не вернули. Так неужели, по-твоему, добродетели не под силу то, что делает чрезмерный страх? Спокойная жизнь – не для тех, кто слишком много думает о ее продлении, кто за великое благо считает пережить множество консульств (5) Каждый день размышляй об этом, чтобы ты мог равнодушно расстаться с жизнью, за которую многие цепляются и держатся, словно уносимые потоком – за колючие кусты и острые камни. Большинство так и мечется между страхом смерти и мученьями жизни; жалкие, они и жить не хотят, и умереть не умеют. (6) Сделай же свою жизнь приятной, оставив всякую тревогу о ней. Никакое благо не принесет радости обладателю, если он в душе не готов его утратить, и всего безболезненней утратить то, о чем невозможно жалеть, утратив. Поэтому укрепляй мужеством и закаляй свой дух против того, что может произойти даже с самыми могущественными. (7) Смертный приговор Помпею вынесли мальчишка и скопец, Крассу – жестокий и наглый парфянин. Гай Цезарь приказал Лепиду подставить шею под меч трибуна Декстра – и сам подставил ее под удар Хереи. Никто не был так высоко вознесен фортуной, чтобы угрозы ее были меньше её попустительства. Не верь затишью: в один миг море взволнуется и поглотит только что резвившиеся корабли. (8) Подумай о том, что и разбойник и враг могут приставить тебе меч к горлу. Но пусть не грозит тебе высокая власть – любой раб волен распоряжаться твоей жизнью и смертью. Я скажу так: кто презирает собственную жизнь, тот стал хозяином твоей. Вспомни пример тех, кто погиб от домашних козней, извещенный или силой, или хитростью, – и ты поймешь, что гнев рабов погубил не меньше людей, чем царский гнев. Так какое тебе дело до могущества того, кого ты боишься, если то, чего ты боишься, может сделать всякими? (9) Вот ты попал в руки врага, и он приказал вести тебя на смерть. Но ведь и так идешь ты к той же цели! Зачем же ты обманываешь себя самого, будто лишь сейчас постиг то, что всегда с тобой происходило? Говорю тебе: с часа твоего рождения идешь ты к смерти. Об этом должны мы думать и помнить постоянно, если хотим безмятежно дожидаться последнего часа, страх перед которым лишает нас покоя во все остальные часы. (10) А чтобы мог я закончить письмо, – узнай, что приглянулось мне сегодня (и это сорвано в чужих садах: «Бедность, сообразная закону природы, – большое богатство». Знаешь ты, какие границы ставит нам этот закон природы? Не терпеть ни жажды, ни голода, ни холода. А чтобы прогнать голод и жажду, тебе нет нужды обивать надменные пороги, терпеть хмурую спесь или оскорбительную приветливость, нет нужды пытать счастье в море или идти следом за войском. То, чего требует природа, доступно и достижимо, потеем мы лишь ради избытка. (11) Ради него изнашиваем мы тогу, ради него старимся в палатках лагеря, ради него заносит нас на чужие берега. А то, чего с нас довольно, у нас под рукой. Кому и в бедности хорошо, тот богат. Будь здоров.
Письмо V
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я радуюсь твоему упорству в занятиях и рвению, которое побуждает тебя, забросив все, только о том и стараться, чтобы с каждым днем становиться все лучше, и хвалю тебя за них. Будь и впредь так же упорен, тут я не только поощряю тебя, но и прошу. Об одном лишь хочу предупредить тебя: не поступай подобно тем, кто желает не усовершенствоваться, а только быть на виду, и не делай так, чтобы в одежде твоей или в образе жизни что-нибудь бросалось в глаза. (2) Избегай появляться неприбранным, с нестриженной головой и запущенной бородой, выставлять напоказ ненависть к серебру, стелить постель на голой земле, – словом, всего, что делается ради извращенного удовлетворения собственного тщеславия. Ведь само имя философии вызывает достаточно ненависти, даже если приверженцы ее ведут себя скромно; что же будет, если мы начнем жить наперекор людским обычаям? Пусть изнутри мы будем иными во всем – снаружи мы не должны отличаться от людей. (3) Пусть не будет блистательной тога – но и грязной тоже; пусть не для нас серебряная утварь с украшениями из литого золота – но не надо считать лишь отсутствие золота и серебра свидетельством умеренности. Будем делать все, чтобы жить лучше, чем толпа, а не наперекор толпе, иначе мы отпугнем от себя и обратим в бегство тех, кого хотим исправить. Из страха, что придется подражать нам во всем, они не пожелают подражать нам ни в чем – только этого мы и добьемся. (4) Первое, что обещает дать философия, – это умение жить среди людей, благожелательность и общительность; но несходство с людьми не позволит нам сдержать это обещание. Позаботимся же, чтобы то, чем мы хотим вызвать восхищение, не вызывало смеха и неприязни. Ведь у нас нет другой цели, как только жить в согласии с природой. Но противно природе изнурять свое тело, ненавидеть легко доступную опрятность, предпочитая ей нечистоплотность, избирать пищу не только дешевую, но и грубую и отвратительную. (5) Только страсть к роскоши желает одного лишь изысканного, – но только безумие избегает недорогого и общеупотребительного. Философия требует умеренности – не пытки; а умеренность не должна быть непременно неопрятной. Вот мера, которая мне по душе: пусть в нашей жизни сочетаются добрые нравы с нравами большинства, пусть люди удивляются ей, но признают. – (6) «Как же так? Неужто и мы будем поступать, как все прочие, и между ними и нами не будет никакого различия?» – Будет, и очень большое. Пусть тот, кто приглядится к нам ближе, знает, насколько отличаемся мы от толпы. Пусть вошедший в наш дом дивится нам, а не нашей посуде. Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется как серебряной, но не менее велик и тот, кто серебряной пользуется как глиняной. Слаб духом тот, кому богатство не по силам.
(7) Но хочу и сегодня поделиться с тобой моим небольшим доходом: я нашел у нашего Гекатона, что покончить со всеми желаниями полезно нам для исцеления от страха. «Ты перестанешь бояться, – говорит он, – если и надеяться перестанешь». Ты спросишь, как можно уравнивать столь разные вещи. Но так оно и есть, мой Луцилий: хотя кажется, что между ними нет ничего общего, на самом деле они связаны. Как одна цепь связывает стража и пленного, так страх и надежда, столь несхожие между собой, приходят заодно: вслед за надеждой является страх. (8) Я и не удивляюсь этому: ведь оба они присущи душе неуверенной, тревожимой ожиданием будущего. А главная причина надежды и страха – наше неуменье приноравливаться к настоящему и привычка засылать наши помыслы далеко вперед. Так предвиденье, величайшее из данных человеку благ, оборачивается во зло. (9) Звери бегут только при виде опасностей, а убежав от них, больше не испытывают страха. Нас же мучит и будущее и прошедшее. Из наших благ многие нам вредят: так память возвращает нас к пережитым мукам страха, а предвиденье предвосхищает муки будущие. И никто не бывает несчастен только от нынешних причин. Будь здоров.
Письмо VI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я понимаю, Луцилий, что не только меняюсь к лучшему, но и становлюсь другим человеком. Я не хочу сказать, будто во мне уже нечего переделывать, да и не надеюсь на это. Как может больше не быть такого, что надо было бы исправить, поубавить или приподнять? Ведь если душа видит свои недостатки, которых прежде не знала, это свидетельствует, что она обратилась к лучшему. Некоторых больных надо поздравлять и с тем, что они почувствовали себя больными.
(2) Я хочу, чтобы эта так быстро совершающаяся во мне перемена передалась и тебе: тогда я бы еще крепче поверил в нашу дружбу – истинную дружбу, которой не расколют ни надежда, ни страх, ни корысть, такую, которую хранят до смерти, ради которой идут на смерть. (3) Я назову тебе многих, кто лишен не друзей, но самой дружбы. Такого не может быть с теми, чьи души объединяет общая воля и жажда честного. Как же иначе? Ведь они знают, что тогда у них все общее, особенно невзгоды. Ты и представить себе не можешь, насколько каждый день, как я замечаю, движет меня вперед. – (4) «Но если ты что нашел и узнал его пользу по опыту, поделись со мною!» – скажешь ты. – Да ведь я и сам хочу все перелить в тебя и, что-нибудь выучив, радуюсь лишь потому, что смогу учить. И никакое знание, пусть самое возвышенное и благотворное, но лишь для меня одного, не даст мне удовольствия. Если бы мне подарили мудрость, но с одним условием: чтобы я держал ее при себе и не делился ею, – я бы от нее отказался. Любое благо нам не на радость, если мы обладаем им в одиночку.
(5) Пошлю я тебе и книги, а чтобы ты не тратил труда на поиски вещей полезных, сделаю пометки, по которым ты сразу найдешь все, что я одобряю и чем восхищаюсь. Но больше пользы, чем слова, принесли бы тебе живой голос мудрецов и жизнь рядом с ними. Лучше прийти и видеть все на месте, во-первых, потому, что люди верят больше глазам, чем ушам [1], во-вторых, потому, что долог путь наставлений, краток и убедителен путь примеров. (6) Не стал бы Клеанф точным подобьем Зенона [2], если бы он только слышал его. Но ведь он делил с ним жизнь, видел скрытое, наблюдал, живет ли Зенон в согласии со своими правилами. И Платон, и Аристотель[3], и весь сонм мудрецов, которые потом разошлись в разные стороны, больше почерпнули из нравов Сократа, чем из слов его. Метродора и Гермарха, и Полнена[4] сделали великими людьми не уроки Эпикура, а жизнь с ним вместе. Впрочем, зову я тебя не только ради той пользы, которую ты получишь, но и ради той, которую принесешь; вдвоем мы больше дадим друг другу.
(7) Кстати, за мной ежедневный подарочек. Вот что понравилось мне нынче у Гекатона: «Ты спросишь, чего я достиг? Стал самому себе другом!» Достиг он немалого, ибо теперь никогда не останется одинок. И знай: такой человек всем будет другом. Будь здоров.
Письмо VII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Ты спрашиваешь, чего тебе следует больше всего избегать? Толпы? Ведь к ней не подступиться без опасности! Признаюсь тебе в своей слабости: никогда не возвращаюсь я таким же, каким вышел. Что я успокоил, то вновь приходит в волнение, что гнал от себя – возвращается. Как бывает с больными, когда долгая слабость доводит их до того, что они и выйти не могут без вреда для себя, так случается и с нами, чьи души выздоравливают после долгого недуга. (2) Нет врага хуже, чем толпа, в которой ты трешься. Каждый непременно либо прельстит тебя своим пороком, либо заразит, либо незаметно запачкает. Чем сборище многолюдней, тем больше опасности. И нет ничего гибельней для добрых нравов, чем зрелища: ведь через наслаждение еще легче подкрадываются к нам пороки. (3) Что я, по-твоему, говорю? Возвращаюсь я более скупым, более честолюбивым, падким до роскоши и уж наверняка более жестоким и бесчеловечным: и все потому, что побыл среди людей. Случайно попал я на полуденное представление [1], надеясь отдохнуть и ожидая игр и острот – того, на чем взгляд человека успокаивается после вида человеческой крови. Какое там! Все прежнее было не боем, а сплошным милосердием, зато теперь – шутки в сторону – пошла настоящая резня! Прикрываться нечем, все тело подставлено под удар, ни разу ничья рука не поднялась понапрасну. (4) И большинство предпочитает это обычным парам и самым любимым бойцам![2] А почему бы и нет? Ведь нет ни шлема, ни щита, чтобы отразить меч! Зачем доспехи? Зачем приемы? Все это лишь оттягивает миг смерти. Утром люди отданы на растерзанье львам и медведям, в полдень – зрителям. Это они велят убившим идти под удар тех, кто их убьет, а победителей щадят лишь для новой бойни. Для сражающихся нет иного выхода, кроме смерти. В дело пускают огонь и железо, и так покуда не опустеет арена[3]. – (5) «Но он занимался разбоем, убил человека»[4]. – Кто убил, сам заслужил того же. Но ты, несчастный, за какую вину должен смотреть на это? – «Режь, бей, жги! Почему он так робко бежит на клинок? Почему так несмело убивает? Почему так неохотно умирает?» – Бичи гонят их на меч, чтобы грудью, голой грудью встречали противники удар. В представлении перерыв? Так пусть тем временем убивают людей, лишь бы что-нибудь происходило.
Как вы не понимаете, что дурные примеры оборачиваются против тех, кто их подает? Благодарите бессмертных богов за то, что вы учите жестокости неспособного ей выучиться. (6) Дальше от народа пусть держится тот, в ком душа еще не окрепла и не стала стойкой в добре: такой легко переходит на сторону большинства. Даже Сократ, Катои и Лелий[5] отступились бы от своих добродетелей посреди несхожей с ними толпы, а уж из нас, как ни совершенствуем мы свою природу, ни один не устоит перед натиском со всех сторон подступающих пороков. (7) Много зла приносит даже единственный пример расточительности и скупости; изба лованный приятель и нас делает слабыми и изнеженными, богатый сосед распаляет нашу жадность, лукавый товарищ даже самого чистого и простодушного заразит своей ржавчиной. Что же, по-твоему, будет с нашими нравами, если на них ополчился целый народ? Непременно ты или станешь ему подражать, или его возненавидишь. (8) Между тем и того, и другого надо избегать: нельзя уподобляться злым оттого, что их много, нельзя ненавидеть многих оттого, что им не уподобляешься. Уходи в себя, насколько можешь; проводи время только с теми, кто сделает тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше. И то и другое совершается взаимно, люди учатся, обучая. (9) Значит, незачем тебе ради честолюбивого желанья выставлять напоказ свой дар, выходить на середину толпы и читать ей вслух либо рассуждать перед нею; по-моему, это стоило бы делать, будь твой товар ей по душе, а так никто тебя не поймет. Может быть, один-два человека тебе и попадутся, но и тех тебе придется образовывать и наставлять, чтобы они тебя поняли. «Но чего ради я учился?» – Нечего бояться, что труд твой пропал даром: ты учился ради себя самого.
(10) Но я-то не ради себя одного учился сегодня и потому сообщу тебе, какие мне попались три замечательных изречения – все почти что об одном и том же. Первое пусть погасит долг в атом письме, два других прими в уплату вперед. Демокрит пишет: «Для меня один человек – что целый народ, а народ – что один человек». (11) И тот. кто на вопрос, зачем он с таким усердием занимается искусством, которое дойдет лишь до немногих, отвечал: «Довольно с меня и немногих, довольно с меня и одного, довольно с меня и ни одного», – сказал тоже очень хорошо, кто бы он ни был[6] (на этот счет есть разные мнения). Превосходно и третье изречение – Эпикура, писавшего одному из своих товарищей по ученым занятиям: «Это я говорю для тебя, а не для толпы: ведь каждый из нас для другого стоит битком набитого театра». (12) Вот что, мой Луцилий, нужно сберечь в душе, чтобы пренебречь удовольствием, доставляемым похвалами большинства. Многие тебя одобряют. Так есть ли у тебя причины быть довольным собой, если многим ты понятен? Вовнутрь должны быть обращены твои достоинства! Будь здоров.
Письмо VIII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) «Ты приказываешь мне избегать толпы, – пишешь ты, – уединиться и довольствоваться собственной совестью. А как же ваши наставления, повелевающие трудиться до самой смерти?» – Но то, к чему я тебя склоняю скрыться и запереть двери, – я сам сделал, чтобы многим принести пользу. Ни одного дня я не теряю в праздности, даже часть ночи отдаю занятиям. Я не иду спать, освободившись: нет, сон одолевает меня, а я сижу, уставившись в свою работу усталыми от бодрствования, слипающимися глазами. (2) Я удалился не только от людей, но и от дел, прежде всего – моих собственных, и занялся делами потомков. Для них я записываю то, что может помочь им. Как составляют полезные лекарства, так я заношу на листы спасительные наставления, в целительности которых я убедился на собственных ранах: хотя мои язвы не закрылись совсем, но расползаться вширь перестали. (3) Я указываю другим тот правильный путь, который сам нашел так поздно, устав от блужданий. Я кричу: «Избегайте всего, что любит толпа, что подбросил вам случай! С подозрением и страхом остановитесь перед всяким случайным благом! Ведь и рыбы, и звери ловятся на приманку сладкой надежды! Вы думаете, это дары фортуны? Нет, это ее козни. Кто из вас хочет прожить жизнь насколько возможно безопаснее, тот пусть бежит от этих вымазанных птичьим клеем благодеяний, обманывающих нас, несчастных, еще и тем, что мы, возомнив, будто добыча наша, сами становимся добычей. Погоня за ними ведет в пропасть. (4) Исход высоко вознесшейся жизни один – паденье. К тому же нельзя и сопротивляться, когда счастье начинает водить нас вкривь и вкось. Или уж плыть прямо, или разом ко дну! Но фортуна не сбивает с пути – она опрокидывает и кидает на скалы.
(5) Угождайте же телу лишь настолько, насколько нужно для поддержания его крепости, и такой образ жизни считайте единственно здоровым и целебным. Держите тело в строгости, чтобы оно не перестало повиноваться душе: пусть пища лишь утоляет голод, питье – жажду, пусть одежда защищает тело от холода, а жилище – от всего ему грозящего. А возведено ли жилище из дерна или из пестрого заморского камня, разницы нет: знайте, под соломенной кровлей человеку не хуже, чем под золотой. Презирайте все, что ненужный труд создает ради украшения или напоказ. Помните: ничто, кроме души, недостойно восхищения, а для великой души все меньше нее».
(6) И когда я беседую так с самим собою, беседую с потомками, неужели, по-твоему, я приношу меньше пользы, чем отправляясь в суд ходатаем, или припечатывая перстнем таблички с завещанием, или в сенате[1] отдавая руку и голос соискателю должности? Поверь мне, кто кажется бездельником, тот занят самыми важными делами, и божественными и человеческими вместе. (7) Однако пора кончать и, по моему правилу, чем-нибудь расквитаться с тобой и в этом письме. Уплачу я не из собственных запасов; я до сих пор все просматриваю Эпикура и сегодня вычитал у него такие слова: «Стань рабом философии, чтобы добыть подлинную свободу». И если ты предался и подчинился ей, твое дело не будет откладываться со дня на день: сразу же ты получишь вольную. Потому что само рабство у философии есть свобода. (8) Может статься, ты спросишь меня, отчего я беру столь много прекрасных изречений у Эпикура, а не у наших. Но почему ты думаешь, что подобные слова принадлежат одному Эпикуру, а не всем людям? Ведь как много поэты говорят такого, что или сказано, или должно быть сказано философами! Я не беру ни трагедии, ни нашей тогаты[2], которая тоже не лишена серьезности и стоит посре дине между трагедией и комедией; но и в мимах столько есть красноречивых строк! Сколько стихов Публилия[3] надо бы произносить не обутым в сандалии, но выступающим на котурнах![4] (9) Я приведу один его стих, имеющий касательство к философии, и как раз к той ее части, которой мы только что занимались; в нем поэт утверждает, что случайно доставшееся нельзя считать своим:
Чужое, что по вашему хотенью вдруг Свалилось нам.
(10) Но ты, я помню, говорил другой стих, намного лучше и короче:
Не наше то, что нам дано фортуною.
А это твое изречение (я не пропущу и его) даже еще лучше:
Все, что дано нам, может быть и отнято.
Но этого я не зачту в погашение долга: я лишь отдал тебе твое же Будь здоров.
Письмо IX
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Ты хочешь знать, справедливо ли Эпикур в одном из писем порицал тех, кто утверждает, будто мудрецу никто, кроме него самого, не нужен и потому ничьей дружбы не требуется. Этот упрек Эпикур бросает Стильпону[1] и тем, кто думает, что высшее благо – когда душа ничего не терпит. (2) Впрочем, мы неизбежно впадаем в двусмысленность, если для краткости переводим слово awa&eia[2], прибегая к слову «терпеть». Ведь можно подумать, будто смысл тут противоположен тому, что мы имеем в виду. Мы хотели сказать: «душа, которой безразлична любая боль», а понять можно так: «душа, которая не может вытерпеть никакой боли». Погляди же сам, не лучше ли будет сказать «неуязвимая душа» или «душа, недоступная для любого страдания»? (3) В том и разница между ними и нами: наш мудрец побеждает все неприятное, но чувствует его, а их мудрец даже и не чувствует. Общее же и у нас и у них вот что: мудрому никто, кроме него самого, не нужен. Но хоть с него и довольно самого себя, ему все же хочется иметь и друга, и соседа, и товарища. (4) Сам посуди, до какой степени довольствуется сам собой тот, кто порой довольствуется и частью самого себя. Если болезнь или враг лишат его руки, если случай отнимет у него глаз[3], мудрецу хватает того, что осталось, он и с искалеченным телом будет так же весел, как был до увечий. Но хоть он и не тоскует о потерянном, однако предпочел бы обойтись без потерь. (5) Так же точно никто, кроме него самого, не нужен мудрецу не потому, что он хочет жить без друзей, а потому, что может. Говоря «может», я имею в виду вот что: со спокойной душой перенесет он потерю. Ведь без друзей он не останется никогда, и в его власти решать, сколь быстро найти замену. Фидий, если бы потерял статую, сразу сделал бы другую. Так же и он – мастер завязывать дружбу – заместил бы утраченного друга новым. (6) Ты спросишь, как можно быстро приобрести чью-нибудь дружбу; я отвечу, если мы договоримся, что я сейчас отдам тебе долг и по этому письму мы будем в расчете. Гекатон говорит: «Я укажу приворотное средство без всяких снадобий, без трав, без заклинаний знахарки. Если хочешь, чтоб тебя любили, – люби». Не только старая, испытанная дружба приносит нам великое наслаждение, но и начало новой, только лишь приобретаемой. (7) Между приобретшим друга и приобретающим его та же разница, что между жнецом и сеятелем. Философ Аттал[4] не раз говорил, что приятнее добиваться дружбы, чем добиться ее, как художнику приятнее писать картину, чем ее окончить. Кто занимается своим произведением с душевным беспокойством, тот в самом занятии находит великую усладу. Выпуская из рук законченное произведение, он уже не будет так наслаждаться: теперь он радуется плодам своего искусства, а пока он писал, его радовало само искусство. Отрочество наших детей щедрее плодами, но их младенчество нам милее.
(8) Но вернемся к нашему предмету. Пусть мудрому никто, кроме него самого, не нужен, он все-таки желает иметь друга, хотя бы ради деятельной дружбы, чтобы не оставалась праздной столь великая добродетель, и не ради того, чтобы, как говорит Эпикур в том же письме, «было кому ухаживать за ним в болезни, помогать в оковах или в нужде», но чтобы самому было за кем ухаживать в болезни, кого вызволять из-под вражеской стражи. Плохи мысли того, кто подружился, видя лишь самого себя; как он начал, так и кончит. Кто завел друга, чтобы тот выручал из цепей, тот покинет его, едва загремят оковы. (9) Таковы дружеские союзы, которые народ называет временными. С кем мы сошлись ради пользы, мил нам, лишь покуда полезен. Вот почему вокруг того, чьи дела процветают, – толпа друзей, а вокруг потерпевших крушение – пустыня. Друзья бегут оттуда, где испытывается дружба. Вот почему видим мы так много постыдных примеров, когда одни из страха бросают друзей, другие из страха предают их. Каково начало, таков конец, иначе и быть не может. Кто подружился ради выгоды, тому будет дорога награда за измену дружбе, коль скоро и в ней было дорого ему что-нибудь, кроме нее самой. (10) Для чего приобретаю я друга? Чтобы было за кого умереть, за кем пойти в изгнанье, за чью жизнь бороться и отдать жизнь. А дружба, о которой ты пишешь, та, что заключается ради корысти и смотрит, что можно выгадать, – это не дружба, а сделка. (11) Нет сомнения, страсть влюбленных имеет с дружбой нечто общее, ее можно бы даже назвать безрассудной дружбой. Но разве любит кто-нибудь ради прибыли? Ради честолюбия и славы? Любовь сама по себе, пренебрегая всем остальным, зажигает души вожделением к красоте, не чуждым надежды на ответную нежность. Как же так? Неужели причина более честная родит постыдную страсть? – (12) Ты возразишь мне: «Не о том сейчас речь, надо ли искать дружбы ради нее самой или ради иной цели». Наоборот, как раз это и надобно доказать[5]. Ведь если надо искать ее ради нее самой, значит, и тот, кто ни в ком, кроме себя, не нуждается, может искать ее. – «Как же он будет ее искать?» – Как ищут самое прекрасное, не прельщаясь прибылью, не боясь переменчивости фортуны. Кто заводит друзей на всякий случай,тот лишает дружбу ее величия.
Рекомендуемые страницы:
Воспользуйтесь поиском по сайту: