Цветаева как хорошо что вы больны не мной: Мне нравится, что Вы больны не мной… — Цветаева. Полный текст стихотворения — Мне нравится, что Вы больны не мной…

Оставившие свои последние лохмотья ,

Орфей, нисходящий в Аид?

Те, кто отказывается от своего последнего земного

Галстуки… на ложе лжи они лежат

И созерцать великую ложь –

На виду – встреча с ножом.

Я заплатил – за все эти кровавые розы,

За это бессмертие свободно сидящее…

До пределов Летейских,

Возлюбленный – мне нужен покой,

Забвение…ибо в доме духов,

Вот – твой призрак существует, но реален –

Я умер… что я могу тебе сказать, но:

«Теперь ты должен уйти и забыть!»

Не буду мешать! Не тянись к тебе,

Без рук, сюда! – Ни рта, ни губ

Встреча. Укушенный змеей, бессмертие

Покончил с женской страстью.

Я заплатил – помни мои стоны! –

За этот окончательный простор.

Незачем Орфею следовать за Эвридикой,

И брату не тревожить сестру.

23 января 1922

Моряк

Укачай меня, звездная ладья!

Моя голова устала от волн.

Слишком долго я искал причал –

Мой ум устал от чувств:

Гимны – лавры – герои – гидры –

Моя голова устала от этих игр.

Позвольте мне полежать на хвойной траве –

Мой разум устал от этих войн. ( Пастернаку )0003

Отрази меня.

В мире, где так много

Хочешь,

Я знаю – ты одна

Мне ровня.

В мире, где все –

Слизь и слюна,

Я знаю: только ты –

Мне ровня.

3 июля 1924

Поэма сыну

Наша совесть – не твоя!

Хватит! — Буть свободен! – Забыть все;

Дети, напишите свою собственную историю

О своих увлечениях и своем дне.

Здесь семья Лота –

В семейном альбоме!

Дети! – Вы должны свести счеты

с Содомом –

Радуйся. Не воюю с братьями,

Тебе решать, мой кудрявый мальчик!

Твоя земля, век, день, час,

Наш грех, крест, ссора, наша –

Ярость. Одеться в изгнание

Тряпье от рождения –

Перестать совершать погребальные обряды

В том Эдеме, в котором ты

Никогда не жил! Среди фруктов – и просмотров

Такого вы еще не видели! Слепые, те

Кто ведет вас на такие обряды,

За народ, который ест

Хлеб, который вам дадут – раз

Вы вышли из Медона – на Кубань.

Наши ссоры – не ваши ссоры!

Дети! Устраните беды –

В свой день.

Январь 1932

Я не мстил и никогда не буду –

И не простил, и не прощу –

С того дня, как глаза мои открылись – до дуба

Гроб, я не опущусь – Бог знает,

Я не буду дальше гибельного спуска века…

– И все же некоторые этого заслуживают? …

Нет: Я напрасно боролся: ни с кем.

И я не простил: ни одной вещи.

26 января 1935

Аресты

Его нет — я не ем.

Черствый – вкус хлеба.

Всё – как мел.

Чего бы я ни достиг.

…Мой был хлеб,

И мой снег.

Снег не белый.

Хлеб неприятный.

23 января 1940

Последнее стихотворение (

‘Я накрыл стол на шестерых…’ Арсений Тарковский 9003 90 первая строка

Все повторяют передает слово:

‘Я накрыл стол на шестерых…’

Но вы забыли одно – седьмое.

Безрадостные шестеро из вас.

По лицам — струи дождя…

Как ты мог за таким столом

Забыть седьмой — седьмой?

Безрадостные гости,

Хрустальный графин простаивает.

Безутешны — они, безутешны — я.

Безымянный самый безутешный из всех.

Безрадостный и еще раз нерадостный.

Ах, они не едят и не пьют!

– Как ты мог забыть их номер?

Как ты мог ошибиться в сумме?

Как ты, смеешь, не знать

Что шестеро (два брата, третий –

Ты сам, жена, отец, мать)

Семь – раз я здесь, на земле?

Ты накрыл стол на шестерых,

Хотя шестой еще не умер.

Как пугало среди живых,

Я жажду быть призраком – с тобой,

(С ними) …робкий, как вор

Ой – души не тронет! –

Как некстати орудие,

Сижу, незваный седьмой.

6 марта 1941

Указатель First Line

• Вы, кто еще глубоко мечтаете,
• У них есть имена, как удушающие цветы,
• Ни мысли, ни жалобы, ни спора.
• Разлука цыганской страсти!
• У нас ничего не забрали!
• Откуда такая нежность?.
• Его охватило странное недомогание,
• Ваше имя – синица в руке,
• После бессонной ночи ослабла плоть.
• Некоторые сделаны из камня; некоторые из глины –.
• Знаю, умру в полумраке! В каком из двух
• Как спящий, пьяный,
• Я ничуть не похорошела за эти годы разлуки!
• Те, кто бросает свои последние лохмотья.
• Укачай меня, звездная ладья!
• В мире, где все
• Наша совесть – не твоя!
• Я не мстил и не буду –
• Он ушел — я не ем.
• Все повторяют первую строчку,

Мэри Джейн Уайт переводит Марину Цветаеву

ПОДРУЖКА. Цикл стихов

Из цикла стихов
16 октября 1914 г. — 14 июля 1915 г.

6

Как весело блестели снежинки
В твоей седине, моей соболиной шубе.
Как, новогодние покупки, мы
Купили ленточки, самые яркие.

Как я наелся розового
Несладкие вафли — шесть!
Как я коснулся всех красных
Лошадей в Вашем почтении.

Как разносчики в ржавых шубах — как паруса,
Ругаясь, продавали нам свои обноски,
Как глядели глупые старухи
Восхищенно, на нас, милых девушек из Москвы.

Как, в час дня, когда толпа рассеялась,
Мы вошли в собор неуверенно,
Как долго Ты стоял, глядя
На Древнюю Богородицу.

Как блажен был ее лик и нарисован,
С печальными очами,
В его иконостасе с пухлыми
Купидонами елизаветинскими.

Как Ты уронил мою руку,
Говоря: «О, я хочу ее!»
С какой заботливостью Вы разместили
Желтую свечу — среди вотивов . . .

 — О благородная, с опаловым кольцом
Рука! О, вся моя погибель! —-
Как я и обещал
Украсть у тебя икону той ночью.

Как из монастырской корчмы
— Бум колоколов, и закат, —
Блаженны, как новокрещеные девицы,
Прорвались, как солдатский полк.

Как я клялся Тебе хорошеть
С возрастом и солью рассыпанной,
Как дважды я —Ты был в ярости! —-
Появление Короля Червей.

Как Ты сжала мою голову,
Перебирая каждый локон,
Как остыл цветок Твоих губ
Мне, как Твоя эмалированная брошь. 9. . .

                 Декабрь 1914

8

Разгибает шею легко,
Как молодой росток.
Кто скажет Ее имена, Ее годы,
Ее страну, Ее век?

Изгиб Ее тусклых губ,
Капризная и слабая,
Слепящая терраса
Ее бетховенский лоб.

Оттенить сиянием
Светло-коричневые кольца,
Ее глаза качаются
Над Ее лицом, как две луны.

Пустота эмоций,
Тающий овал.
Рука, под которой прошел, быть может, бичеватель;
Опал — в серебре.

Рука, собирающая шелк,
Достойная скрипичного смычка,
Уникальная рука,
Красивая рука.

                 10 января 1915

10

Как я мог не вспомнить
Ароматы Белой Розы и чая,
Или фигуры Северов
Над пылающим камином. . .

Мы: Я — в моем сверкающем платье
Из чуть-чуть золотого фая,
Вы — в Твоем черном вязаном мужском жакете
С его крылатым воротником.

Помню, какое лицо
Вошла — ни малейшего румянца,
Как ты стояла, закусив палец,
Только склонив голову.

Твое властолюбивое чело
Под тяжелой красной каской.
— Не женщина, не мальчик,
Но мощный мне!

В бесцельном движении
Я поднялся, нас окружили люди.
Кто-то беззаботно заговорил:
«Позвольте вас представить, господа!»

Медленным движением Ты
Вложи свою руку в мою,
Нежно; там в моей ладони
Твой осколок льда задержался.

Пойманный краем глаза,
Уже предвкушая какую-то перепалку,
Я откинулся в кресле
Крутя перстень на пальце.

Ты достал сигарету,
Я предложил Тебе спичку,
Не зная, то ли, как я это сделал,
Ты бы посмотрел мне в лицо.

Помню — над синей вазой —
Как звенели наши фужеры.
«О, будь моим Орестом!»
И я подарил Вам цветок.

Смеяться — над какой моей фразой? —
Из черного замшевого кошелька,
Медленным жестом Ты вынула
И уронила — Свой платок.

                 28 января 1915

12

Я настаиваю накануне разлуки,
В конце любви,
Я любил эти руки —-
Властный. Ваш.

И эти глаза —- что не
Дарят взгляд кому попало! —
Что требуют отчёта
За каждый украденный взгляд.

Бог видит — всех Вас и Вашу
Проклятую страсть! —-
Это требует извинений
За любой случайный вздох.

Но, признаюсь, устал,
— Не спеши! —
Потому что Твоя душа стояла
Поперек моей души.

И признаюсь Вам:
 — Все равно! — в тот вечер —
Целую тебя
Мой рот —- помолодел.

Взгляд за взглядом — смелый, безоблачный,
Пятилетний — сердцем . . .
Блажен, кто не пересекся с Тобой
В этой жизни!

28 апреля 1915 г.

15

Сначала вы любили
Beauty Best,
Curls, прикоснувшись к хне,
Зарегистрирующий звонок Zurna,
Колчание— Hooves- на Flint,
A Shapely Dround,
. В двух турецких тапочках
Вышитые полудрагоценными камнями. . .

Тогда Ты любил — другого —
Острая дугообразная бровь,
Шелковые ковры —
Розовые Бохарнаны,
Кольца на каждом пальце,
Родинка на щеке,
Затяжной загар под белым шелковым кружевом,
Лондон в сумерках.

А потом —
Тот, кто остался родным . . .

 — Что от меня останется
В Твоем сердце, странник?

                 14 июля 1915 года

Примечание переводчика

Эти переведенные стихи касаются0003

«событие в жизни Цветаевой, важное для нее как человека и поэта, — ее отношения с С. Я. Парнок. Проследить каменистое течение их отношений с их сложной психологической атмосферой и отражением этого в их поэзии стало возможным благодаря тому, что мне посчастливилось изучить цветаевские архивы, когда они еще находились в частных руках. Читатель найдет здесь новые факты, стихи и письма Цветаевой, опубликованные впервые». С. В. Полякова, Закатные Они Дни: Цветаева и Парнок (издательство Ардис, 1983), мой перевод из Те закатные дни: Цветаева и Парнок.

«Немногие знают, в том числе даже те ученые, которые специализируются на жизни и творчестве Цветаевой, что более полутора лет Софья Парнок и Марина Цветаева были друг для друга целым миром. До самого последнего времени даже имя поэтессы Софьи Ияковленой Парнок (1885-1933) оставалось малоизвестным: хотя ее стихи и занимают для нее почетное место в поэзии ХХ века, они так и не вышли на свет, потому что ей было отказано в праве на публикацию для много лет (негармоничная эпоха!» Идентификатор (сноски опущены).

«Сохранились эти памятники их любви: поэтический цикл «Подруга», посвященный Цветаевой Парнок, вместе с другими стихотворениями, связанными с циклом, и стихи Парнок, посвященные Цветаевой». Идент.

Впервые они были обнаружены в 1983 году в результате раскопок советского ученого С. В. Поляковой как в советских архивах, так и в частных бумагах. С тех пор была опубликована биография Софьи Парнок — Диана Л. Бургин, 9 лет.0005 София Парнок: Жизнь и творчество российской Сапфо (NYU Press, 1994).

На момент этих отношений с Парнок Цветаева была замужем и матерью маленькой дочери Ариадны. Ее муж, член его семьи и некоторые современники ее литературного окружения были возмущены открытым ведением романа и совместными поездками двух женщин, например, в Святогорский монастырь, описанными в стихотворении 6.

Стихи «Подруга» были собраны Цветаевой в виде цикла в 1920 и первоначально назывался «Ошибка».

«Первоначальное название цикла свидетельствует о намерении Цветаевой подвергнуть сомнению, разоблачить, усомниться в важности отношений, к которым она собиралась обратиться. Простейший способ обнаружить адресата — это взглянуть на «последние строки вступительного стихотворения — Потому что это очаровательная ирония, / Что Ты — не он». Идент.

Согласно архивным исследованиям Поляковой, по возвращении Цветаевой в Советский Союз из парижской ссылки Цветаева просматривала этот цикл к Парнок и вносила как минимум одну поправку в 1940 — с изменением названия на «Подруга» — незадолго до самоубийства в Елабуге в 1941 году, куда советское правительство эвакуировало ее вместе с 16-летним сыном во время Второй мировой войны.

Тема Стихи Цветаевой о любви. На солнце, на ветру, на свободном пространстве

Цветаева Марина Ивановна — русская поэтесса, прозаик, переводчик, один из крупнейших русских поэтов 20 века.. Марина Цветаева начала писать стихи в шесть лет , причем не только на русском, но и на французском и немецком.

Цветаева сравнивает себя со своими героями, дает им возможность жить за пределами реальности, компенсирует трагичность их земной жизни принадлежностью к миру души, любви, поэзии. Вот почему стихов о любви Марины Цветаевой такие душераздирающие.

Мне нравится, что ты не болен мной

Мне нравится, что ты не болен мной,
Мне нравится, что я не болен тобой,
Что никогда тяжелый шар земли
Не будет плавать под нашими ногами.
Мне нравится, что ты умеешь быть смешным —
Развратным — и не играть словами,
И не краснеть удушающей волной,
Слегка касаясь рукавами.

Мне тоже нравится, что ты со мной
Спокойно обними другого
Не читай мне в адском огне
Гори за то, что я тебя не целую.
Что имя мое ласковое, мой нежный, не
Ты поминаешь ни дня, ни ночи — напрасно…
Что никогда в церковной тишине
Не воспеют над нами: аллилуйя!

Спасибо тебе сердцем и рукой
За то, что ты меня — не зная себя! —
Так люби: за покой мой ночной,
За редкость встреч на закате,
За наши непразднества под луной,
За солнце, а не над головой, —
За то, что ты болен — увы! — не мной
Потому что я болен — увы! — не вы!

Люблю — но мука еще жива.
Найди убаюкивающие слова:

Дождь, — все пропало
Придумай себя так, чтобы в их листве

Дождь слышен: не цеп об сноп был:
Дождь бьет по крыше: мне в лоб,

На гроб стекал, чтоб лоб осветился,
Мороз — улегся, чтобы кто-нибудь заснул

И спал…
Говорят, через колодцы
Вода просачивается. Подряд
Врут, не жалуются, а ждут
Неизвестно. (Я буду сожжен).

Баюкай — но пожалуйста, будь другом:
Не буквами, а кабиной рук:

ЛЮБОВЬ

Ятаган? Огонь?
Скромнее — как громко!
Будь родным, как ладонь к глазам,
Как к губам —
Имя собственного ребенка.

КРОМЕ ЛЮБВИ

Я не любил, но плакал. Нет, не видел, но все же
Только ты указал в тени обожаемый лик.
Все в нашем сне не было похоже на любовь:
Ни повода, ни доказательства.

Только этот образ кивнул нам из вечернего зала,
Только мы — ты и я — принесли ему заунывный стих.
Нить поклонения связала нас крепче,
Чем любовь — других.

Но порыв прошел, и некто подошел ласково,
Кто не мог молиться, но любил. Не спеши судить
Ты запомнишься мне самой нежной нотой
В пробуждении души.

В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме…
(В нашем доме, весной…) Не зови меня, кто забыл!
Я наполнил тобой все свои минуты, кроме
Самое печальное — это любовь.

Любовь! Любовь! И в конвульсиях, и в гробу
Я буду начеку — соблазнюсь — смущусь — помчусь.
О дорогая! Не в гробовом сугробе,
Не прощаюсь с тобой в облаке.

И не для того у меня есть пара красивых крыльев
Дана, чтобы держать килограммы на сердце.
Запеленатый, безглазый и безгласный
Не умножу жалкой свободы.

Нет, я освобожу руки, стан эластичен
Одним взмахом из твоих пелен,
Смерть, я тебя побью! — Тысяча верст в районе
Растаявший снег — и лес спален.

И если всё — плечи, крылья, колени
Сжавшись — дала себя на погост отвести, —
Только тогда, смеясь над тленом,
Встань со стихом — или расцвети, как роза!

дурная отговорка

Как любовь старая, как любовь незабвенная-новая:
Утро превращает наш храм в карточный домик, смеясь.
О мучительный стыд за вечер лишнее слово!
О тоска по утрам!

Триера, синяя, как луна, утонувшая в заре,
Пусть перо не напишет о разлуке с ней!
Утро превращает наш сад из Эдема в жалкую пустошь…
Как стара любовь!

Только ночью посылаются в душу оттуда знаки,
Поэтому ночью всё, как книжка, всех береги!
Не шепни никому, проснувшись, о нежном чуде:
Свет и чудо — враги!

Ваш восторженный бред, позолоченные люстры розово-розового цвета,
Утром будет смешно. Пусть рассвет его не слышит!
Будет утром — мудрец, будет утром — холодный ученый
Тот, кто ночью — поэт.

Как мог я, живя и дыша только ночью, как мог я
Самый лучший вечер отдать на муки январского дня?
Только я виню утро, посылая вздох в прошлое,
Я только виню утро!

Какой-то мой предок был скрипачом,
Наездником и вором одновременно.
Это потому, что мой нрав странник
А твои волосы пахнут ветром?

Не он ли, смуглый, ворует с телеги
Моя рука — абрикосы,
Виновник моей страстной судьбы,
Кудрявый и горбоносый?

Дивясь пахарю за плугом,
Коса меж губ — шиповник.
Плохой был товарищ — лихой
И милый был любовник!

Любительница трубки, луны и бисера,
И все молодые соседи…
Я до сих пор думаю, что — трус
Был мой желтоглазый предок.

Что, продав душу аду за копейки,
Не пошел он в полночь на кладбище.
Я тоже думаю, что нож
Он носил его за сапогом,

Тот не раз из-за угла
Он прыгал — гибкий, как кошка. ..
И как-то я понял
Почему он не играл на скрипке!

И ему было все равно
Как прошлогодний снег — летом!
Итак, мой предок был скрипачом.
Я стал таким поэтом.

Можно было научить «женщин говорить», тогда Цветаева в лирике отражала не мысли, а глубокую чувственность женщины. Хотите ощутить его полноту? Тогда этот раздел для вас!

Марина Цветаева знала о своем творчестве, как и все великие поэты, все впереди. Она вслух утверждала, что искренне любить ее будут только «через сто лет». И пришло время любви. Что ищут сегодня влюбленные в стихах Цветаевой о чувстве, которое тысячи лет тревожило сердца людей?

Как женщина Марина Цветаева радовалась недолго и была очень «шаткой». Тяжелый из-за сурового времени и непостоянства брак поэтессы с Сергеем Эфроном, романы с Софьей Парнок (Праздник), Борисом Пастернаком, Константином Родзевичем, а также эмиграция, возвращение на родину в тяжелые дни войны подкосили Марину Ивановну Цветаеву. Так и солому с родного поля уносит ветром в далекие края и однажды уничтожает в речном водовороте. Жизнь философа, жены, матери, прозаика и поэта оборвалась в эвакуации в первый год войны на исходе летних дней.

А вот Цветаева-поэт (Марина Цветаева не любила слово «поэтесса») может оказать поддержку своим поклонникам и новым «знакомым». В чем? Давайте разбираться вместе.

• «Давай, ты похож на меня…». Стихи Цветаевой о любви прекрасно дополняют мысли юных Ромео и Джульетты, обуреваемых страстью максимализма. То, что наполняет их души, выражается в простоте и почти наивности. любят произведения Марины, и часто ищут в них опору в минуты радости и отчаяния.
• «Мне нравится, что ты не болен мной.» Когда любовь угасает или просто не перерастает из дружеского чувства во что-то более серьезное и глубокое, как бы вам этого не хотелось, на помощь приходят и стихи о любви от Марины Цветаевой, как улыбка или привет из далекого прошлого от доброго друзья.
• «Сладкий грех» легкомыслия. Жизнь и романы Цветаевой не были безоблачны, но в ее стихах больше положительного звучания, чем отрицательного по отношению к миру, другим и самой себе. Это особенно ценится в век всеобщей «механизации» отношений и общения. Зарядитесь энергией Марины прямо сейчас!
• «Я всего лишь девушка.» Игриво посмеяться над своими чувствами в любви может быть сложнее, чем признаться во всепоглощающей любви. А любовная лирика Цветаевой спасает десятки пар от излишней серьезности и возвышения до невыносимых пределов собственных эмоций.
• «Мы с тобой разные.» Искать родственные души или сходство во внешности не нужно. Марина убеждает в этом своего читателя. Именно противоположности притягиваются. И не поспоришь: это доказано физиками в теории противоположно заряженных частиц.
• «Мои страсти велики…». Любовная лирика Цветаевой – безусловная индульгенция, загнанная в глубь тысячелетий общественного мнения женской природы. Женщина должна быть свободна в выражении собственных чувств при выборе объекта любви. Эти истины долгое время преподносились в обществе как выражение еретических мыслей, и только Марина Цветаева осмелилась сорвать с женских желаний ветхий покров ложной скромности и «позволила» им быть любимыми и открытыми в проявлении страсти с ней. стихи.
• Стихи Цветаевой о любви, как и ее проза, подчеркивают, что бисексуальности не нужно бояться. Для поэта это естественно. В отношениях самой Марины тоже были романы с представительницами женского пола. Об этом можно прочитать в ее заметках, автобиографических рассказах и научных статьях тех, кто изучал ее творчество и личную жизнь. Если кому-то сложно сейчас сделать шаг или осмыслить свои отношения с противоположным или своим полом, Марина Ивановна снова выручит в размышлении — и поддержит через век.
• «Милый, что я тебе сделал?» Пережить не то что временную разлуку, а расставание с еще любимым человеком – тяжелое испытание для любящих сердец. Перечитывая строки произведений Цветаевой, как лирических, так и прозаических, читатель убеждается, что не следует терять надежду даже в самую горькую минуту отчаяния, ибо и она уйдет, унесенная потоком слез..
• Свобода — главная ценность. Лейтмотивом всего творчества Марины Ивановны является не только чувственность и никем не навязанный выбор партнера, но и личная независимость человека от посторонних суждений. Даже в любовной лирике эта тема проглядывает сквозь линии любви. Если женщина хочет отдаться любимому без остатка, это, по словам Марины, ее личное решение, как и разрыв отношений с ним. За это уважение к душевным порывам простого человека спустя сто лет поэта «помнили» и любили, как и предсказывала сама Цветаева.

Подарите своим близким самое трогательное наследие любовной лирики начала ХХ века! Лучшие стихи о любви от Марины Ивановны ищите в этом разделе. Если сборник кажется вам неполным, напишите нам об этом, а также свое мнение о творчестве Цветаевой в комментариях. И мы всегда будем рады видеть Вас на страницах нашего ресурса!

Марина Цветаева

«Меня волнует измена, меня зовут Марина»

«Мне нравится, что ты не болен мной» — кажется, Цветаева лукавила. Со своей жаждой жизни, со своей жадностью к потоку чувств она никогда не позволила бы ближнему полюбить кого-то другого. Да еще и получать от этого эстетическое удовольствие. Вспомним хотя бы, как она оставляла дома одну болезненную малолетнюю дочь, убегая на свидания, как уже в возрасте соблазняла юных почитателей своего творчества, как переписывала стихи, перепосвящая их тому или иному любовнику. .

Живя во лжи и самообмане, в стихах Цветаевой она предельно откровенна, в них она выплескивала все, что чувствовала, о чем печалилась:
«Всеми своими стихами я обязан людям, которых я любил, которые любили или не любили меня.»

Ее слова повторяют одно и то же:
«Каждый стих — дитя любви,
Нищий незаконнорожденный».

Возможно, именно эта откровенность на грани отчаяния сделала ее одной из лучших поэтесс Серебряного века.

Еще один секрет неувядающей популярности: любовная лирика Цветаевой говорит понятным языком. Этот монолог мог бы принадлежать любой обиженной брошенной женщине:

«Я дура, а ты умница,
Жив и я ошарашен.
О крик женщин всех времен:

И слезы ее вода, и кровь —

Не мать, а мачеха — Любовь:

Уносят милые кораблики,
Уводит их белая дорога. ..

Вчера еще был у моих ног!
Приравнивается к китайской мощи!
Немедленно раскрыл обе руки, —

«Поцеловал — в колесо:
Поцелуй другого», — отвечают.

«Сама — какое дерево трясти! —

Милая моя, что я тебе сделала!

Но так ли искренне раскаяние? поэтесса расторопна:

«Как вы живете с товаром
Рынок? Выйти — круто?
После каррарского мрамора
Как вы живете с пылью

Гипс? (Из блока, вырезанного
Бог — и полностью сломанного!)

Вам, кто знает Лилит!»

И — вдруг — понимание, принятие неизбежного:

«Горечь, горечь, вечный вкус
На губах твоих, о страсть.
Горечь, горечь, вечный соблазн
Еще окончательное падение.
Целую от горечи
Всех, кто молоды и хороши.
Ты от горечи — другой
Молча ведешь за руку…»

Разъедающая до костей жесткость и нежность, бездумная импульсивность и нечеловеческая мудрость — все это сливается в любовной лирике Цветаевой, заставляя плакать с ней и о своих, прости ей все и прости с ней. И восхищаться. Если бы мне пришлось выбирать лучшее произведение о любви 20 века, я бы отдал пальму первенства ее стихотворению «Дуэль». Истории Казановы и принцессы, которые так странно встретились, разошлись так быстро, что никогда не забудут друг друга. Мудрость и жизненный опыт поэтессы звучит в устах юной Генриетты:

«…Не все
Так легко под луной, Казанова!
Семь ступеней по лестнице любви…

И сотни тысяч
И сотни тысяч миль между «да» и «нет».

И в ответ на безудержные уверения молодого Казановы:

«Я никогда так страстно не любила,
Так я никогда больше не буду любить» она отвечает глубоко грустно:

«Так — никогда, тысячу раз — иначе :
Горячее да, сильнее да, страннее нет.

Любовная лирика Цветаевой настолько многогранна («в тысячу раз иначе»), что любой читатель может найти что-то свое, созвучное его чувствам и ситуации. Сами названия говорят сами за себя: «Поэма Конца», «Ночи с нелюбимая», «Попытка ревности»… И оставшийся открытым вопрос:

«И все же, что это было?
Чего ты хочешь и жалеешь?
Не знаю, победила ли она?
Ты побежден ?»

Откуда такая нежность?
О. Э. Мандельштам

К чему такая нежность?
Не первая — эти локоны
Я ровная и губы
Я знала темнее твоих.

Звезды восходят и падают,
Откуда такая нежность?
Взгляд поднимается и опускается
На моих глазах.

Еще не так гимны
Я слушал в темной ночи
Женился — о нежность! —
На груди певицы.

Зачем такая нежность
И что с ней делать, хлопчик
Лукавая, певица чужая,
С ресницами — уже нет?

Ночи без любимого — и ночи…

Ночи без любимого — и ночи
С нелюбимой, и с большими звездами
Над горячей головой и руками,
Поклонившись Тому —
Кто испокон веков не было — и не будет,
Кого не может быть — и должно быть.
И слеза детская по герою,
И слеза богатырская по ребенку,
И большие каменные горы
На грудь тому, кто должен — вниз…

Я знаю все, что было, все, что будет,
Я знаю всю глухонемую тайну,
Что на темном, что на косноязычном
Язык народа называется — Жизнь.

новолуние

Новый месяц взошёл над лугом,
Над росистой границей.
Милый, далёкий и чужой,
Приходи, ты будешь другом.

Днём — прячусь, днём — молчу.
Месяц в небе — мочи нет!
В эти месячные ночи
Я бросаюсь к любимому плечу.

Не спрашивай себя: «Кто он?»
Все скажут — твои губы!
Только днём объятия грубы,
Только днём порыв нелеп.

Днём, терзаемый гордым демоном,
Лежу с улыбкой на устах.
Ну, ночью… Дорогая, далекая… Ах!
Полумесяц уже над лесом!

Я не любил тебя…

Я не любил тебя
А может и не будет!
Напрасно водоворот волос
Над темным профилем иностранца,
И нос пылающий,
И ресницы завитые
И — по привычке предательский —
Глаз разбойника и калмыка.

И шаг, замедленный зеркалами,
И смех, пронзительнее осколка,
И этот хищный оскал
При виде золота или розы,
И летящего стекла
И покоящегося на талии
рука, которая играет со сталью
Рука, скрещенная под шалью.

Итак, — от безделья и для игры —
Мой стих предал меня!
Но ты прекрасна и добра:
Словно позолоченный древний идол
Ты принимаешь все дары!
И все, что я тебе воркую, как голубь —
Напрасно — напрасно — напрасно и напрасно,
Как и все признания и поцелуи!

Мне нравится, что ты не болен мной…

Мне нравится, что ты не болен мной,
Мне нравится, что я не болен тобой,
Что никогда тяжелый земной шар
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что ты умеешь быть смешным —
Развратным — и не играть словами,
И не краснеть удушающей волной,
Слегка касаясь рукавов.

Мне тоже нравится, что ты со мной
Спокойно обними другого
Не читай мне в адском огне
Гори за то, что я тебя не целую.
Что имя мое нежное, мой нежный, а не
Ты упоминаешь ни день, ни ночь — напрасно…
Что никогда в церковной тишине
Не воспеют над нами: аллилуйя!

Спасибо тебе сердцем и рукой
За то, что ты меня — не зная себя! —
Так люби: за покой мой ночной,
За редкость встреч на закате,
За наши непразднества под луной,
За солнце, а не над головой, —
За то, что ты болен — увы! — не мной
Потому что я болен — увы! — не вы!

Мир начался во тьме кочевников. ..

Мир начался во тьме стойбища кочевников:
Он бродит по земле ночной — деревья,
Он бродит с золотым вином — гроздями,
Это звезды бродят от дома к дому,
Это реки, которые начни путь — назад!
А я хочу спать на твоей груди.

Любовь! Любовь!..

Любовь! Любовь! И в конвульсиях, и в гробу
Я буду начеку — соблазнюсь — смущусь — помчусь.
О дорогая! Не в гроб сугроб,
Я не попрощаюсь с тобой в облаке.

И не для того у меня есть пара красивых крыльев
Дана, чтобы держать килограммы на сердце.
Запеленатый, безглазый и безгласный
Не умножу жалкой свободы.

Нет, я освобожу руки, стан эластичен
Одним взмахом твоих пелен,
Смерть, я тебя побью! — Тысяча верст в районе
Растаявший снег — и лес спален.

А если все — плечи, крылья, колени
Сжимаясь — дала себя на погост отвести, —
Только тогда, посмеиваясь над тленом,
Встань со стихом — или расцвети, как роза!

Люблю — но мука еще жива. ..

Люблю — но мука еще жива.
Найди убаюкивающие слова:

Дождь, — всё просадил
Придумай себя, чтобы в их листве

Дождь слышен: не цеп о сноп:
Дождь бьет по крыше: мне в лоб,

Потекло на гроб, чтоб лоб засветился,
Озноб — утих, чтобы кто-то заснул

И заснул…
Через колодцы, говорят,
Вода просачивается. Подряд
Врут, не жалуются, а ждут
Неизвестно. (Я буду сожжен).

Баюкай — но, пожалуйста, будь другом:
Не письмами, а кабиной рук:

Утешения…

Кроме любви

Ни причин, ни доказательств.

Чем любят — другие.

Кто не умел молиться, но любил. Не спеши судить

В пробуждении души.

В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме…

Самое печальное — это любовь.

Ведьма

Я Ева, и мои страсти велики:
Всю жизнь моя страстная дрожь!
Глаза мои угольки,
И волосы спелая рожь,
И тянутся к ним из хлеба васильки.
Мой таинственный возраст хорош.

Видели ли вы эльфов в полночной тьме
Сквозь дым сиреневого костра?
Я не возьму у тебя звенящие монеты, —
Я призрачная сестра эльфов…
А если ведьму в темницу бросишь,
То смерть в неволе скора!

Настоятели, на полуночной страже,
Сказал: «Закрой дверь
Безумная волшебница, чьи глаза стыдливы.
Волшебница хитра, как зверь!»
— Может и правда, но у меня глаза темные,
Я тайна, но верь в тайну!

В чем мой грех? Что в церкви не узнаю я слез,
Смеясь наяву и во сне?
Поверь мне: смехом я лечусь от боли,
Но смех не делает меня счастливым!
Прощай, мой рыцарь, я устремлюсь в небо
Сегодня на лунном коне!

Рыцарь ангельский

Рыцарь ангельский —
Долг! — Небесный страж!
Надгробие над белым памятником
Живой на моей груди.
Крылатый за спиной
Растущий ключ,
Ночной дозор,
Ежедневный звонарь.
Страсть и юность и гордость
Все сдались без восстания
Потому что ты раб
Первый сказал: — Госпожа!

дурная отговорка

Как любовь старая, как любовь незабвенная-новая:
Утро превращает наш храм в карточный домик, смеясь.
О мучительный стыд за вечер лишнее слово!
О тоска по утрам!
Триера, синяя, как луна, утонувшая в заре,
Пусть перо не напишет о разлуке с ней!
Утро превращает наш сад из Эдема в жалкую пустошь…
Как стара любовь!
Только ночью посылаются в душу оттуда знаки,
Поэтому ночью всё, как книжка, всех береги!
Не шепни никому, проснувшись, о нежном чуде:
Свет и чудо — враги!
Твой восторженный бред, Позолоченные люстры розовеют от света,
Утром будет смешно. Пусть рассвет его не слышит!
Будет утром — мудрец, будет утром — холодный ученый
Тот, кто ночью поэт.
Как мог я, живя и дыша только ночью, как мог я
Самый лучший вечер отдать на муки январского дня?
Только я виню утро, посылая вздох в прошлое,
Я только виню утро!

Никто ничего не брал

Никто ничего не брал!
Я рад, что мы врозь.
Целую тебя — сквозь сотни
Разделение верст.
Я знаю, что наш дар неравный
Мой голос впервые стал тихим.
Чего тебе, юный Державин,
Мой невоспитанный стих!
Крещу тебя на страшный полет:
Лети, юный орел!
Ты терпела солнце, не щурясь,
Тяжёл мой юношеский взгляд?
Нежная и безвозвратная
Никто не смотрел за тобой…
Целую тебя — сквозь сотни
Разделяющие годы.

Еще вчера

Вчера я смотрел в твои глаза
А сейчас — все косит в сторону!
Вчера, прежде чем птицы сели, —
Все жаворонки сегодня — вороны!
Я тупой, а ты умный
Жив и я ошарашен.
О крик женщин всех времен:
«Милый мой, что я сделала с тобой?!»
И слезы ее вода, и кровь —
Вода, — кровью, слезами умылась!
Не мать, а мачеха — Любовь:
Не жди суда и пощады.
Уносят милые кораблики,
Уводит их белая дорога…
И стоит по всей земле стон:
«Милый мой, что я тебе сделал?»
Вчера я еще был у моих ног!
Приравнивается к китайской мощи!
Сразу обе руки развел, —
Жизнь выпала — ржавая копейка!
Детоубийца под судом
Я стою — нелюбящий, робкий.
Я тебе к черту скажу:
«Милый, что я тебе сделал?»
Попрошу стул, попрошу постель:
«За что, за что терплю и страдаю?»
«Поцеловал — в колесо:
Поцелуй другого», — отвечают.
Я научил жить в самом огне,
Я бросил его сам — в ледяную степь!
Вот что ты, дорогой, сделал со мной!
Дорогая, что я тебе сделал?
Я все знаю — не спорь!
Опять зрячий — больше не любовник!
Куда отступает любовь
Приходит Смерть садовник.
Сам — какое дерево качать! —
Со временем падает спелое яблоко…
— За всё, за всё прости,
Дорогая, что я тебе сделала!

Кто из камня, кто из глины

Кто из камня, кто из глины, —
А я серебристый и сверкаю!
Мне все равно — измена, меня зовут Марина,
Я смертная пена морская.
Кто из глины, кто из плоти —
Гроб и надгробья…
— В купели морем крестился — и в полете
Свой — непрестанно разбит!
Через каждое сердце, через каждую сеть
Моя своенравность прорвется.
Я — видишь эти развратные кудри? —
Вы не можете сделать земную соль.
Раздавив твои гранитные колени,
Я воскрешаюсь с каждой волной!
Да здравствует пена — веселая пена —
Пена прибоя!

Мы с тобой лишь два эха:
Ты молчишь, и я буду молчать.
Мы когда-то с покорностью воска
Сдались роковому лучу.
Это чувство — сладчайшая болезнь.
Души наши томились и горели.
Вот почему ты чувствуешь себя другом
Иногда мне трудно плакать.
Горечь скоро превратится в улыбку
И грусть устанет.
Жалко ни слова, поверь, и ни взгляда, —
Лишь тайны утраченной жалости!
От тебя, усталый анатом,
Я познал сладчайшее зло.
Вот почему ты чувствуешь себя братом
Иногда мне трудно плакать.

Мы с тобой разные

Мы с тобой разные
Как земля и вода
Мы с тобой разные
Как луч с тенью.
Уверяю вас, это не проблема
И лучшая покупка.
Мы с тобой разные
Какое счастье!
Прекрасно дополняем
Мы друг друга.
Что может дать нам равенство?
Просто ощущение замкнутого круга.

Ошибка

Когда снежинка, что летит легко
Как упавшая звезда скользит,
Рукой берешь — тает, как слеза,
И его нельзя вернуть в эфир.
Когда пленит прозрачность медузы,
Мы коснемся ее капризом рук,
Она как заключенная в оковах
Вдруг бледнеет и внезапно умирает.
Когда мы хотим в блуждающих мотыльках
Увидеть не сон, а земную явь —
Где их наряд? От них на наших пальцах
Один рассвет нарисовал пылью!
Оставь мотылькам летающие снежинки
И не губи медуз на песках!
Мечту не схватишь руками,
Мечту не удержишь в руках!
Нельзя тому, что было зыбкой грустью,
Сказать: «Будь страстью! Горюй безумию, радуйся!»
Твоя любовь была такой ошибкой
Но без любви мы погибнем. Волшебник!

Легкомыслие — сладкий грех

Легкомыслие! — Сладкий грех
Дорогой товарищ и мой дорогой враг!
Ты заставил меня смеяться в глазах
И плеснул мазуркой в ​​мои вены.
Научив не хранить кольца, —
неважно, на ком Жизнь меня выдала!
Начать наугад с конца
И закончить до старта.
Будь как стебель и будь как сталь
В жизни, где мы так мало можем сделать…
— Шоколад от грусти,
И смейся в лицо прохожим!

Единственная девушка

Я всего лишь девушка. Мой долг
До замужества
Не забывай, что везде — волк
И помни: я овца.
Мечта о замке из золота
Качайте, кружите, качайте
Сначала кукла, а потом
Не кукла, но почти.
В моей руке нет меча,
Не звени струной.
Я просто девушка, — молчу.
Ах, если бы я
Глядя на звезды, чтобы узнать, что там
И моя звезда зажглась
И улыбнулась всем глазам
Не опускай глаз!

Ты идешь, ты похож на меня

Ты идешь, ты похож на меня
Глаза смотрят вниз.
Я тоже их уронил!
Уокер, стой!
Читать — куриная слепота
И маки набирая букет,
Что меня звали Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я любила себя тоже много
Смейтесь, когда не можете!
И кровь прилила к коже
И мои кудри завились…
Я тоже был, прохожий!
Уокер, стой!
Сорвать себе дикий стебель
А за ним ягодку, —
Кладбищенская клубника
Нет крупнее и слаще.
Но только не стой угрюмо,
Опустив голову на грудь.
Думай обо мне легко
Обо мне легко забыть.
Как тебя освещает луч!
Ты весь в золотой пыли…
И пусть тебя это не беспокоит
Мой голос из подполья.

Под лаской плюшевого пледа

Под лаской плюшевого пледа
Я зову вчерашний сон.
Что это было? — Чья победа? —
Кто побежден?
Я снова все переосмысливаю
Я снова все путаю.
В чем я не знаю слов для
Была ли любовь?
Кто был охотником? — Кто добыча?
Все дьявольски!
Что я понял, долго мурлыкая,
Сибирский кот?
В том поединке своеволия
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце твое или мое
Оно летало?
И все же, что это было?
Чего ты хочешь и жалеешь?
Я не знаю, выиграла ли она?
Он побежден?

Повторю накануне разлуки

Повторю накануне разлуки,
В конце любви
Что любили эти руки
Твои властные
И глаза — кого-то — кого-то
Они не т дать посмотреть! —
Требуется отчет
Для повседневного образа.
Всех вас с вашей чертовой
Страстью — Бог видит! —
Требование возмездия
За случайное дыхание.
А я скажу устал
— Не торопись слушать! —
Чтоб душа твоя ко мне поднялась
Поперек души.
И еще раз скажу:
— Еще канун! —
Этот рот до поцелуя
Твой был молод.
Взгляд на взгляд — смелый и яркий,
Сердцу — пять лет…
Счастливый, кто тебя не встретил
В пути.

следующий

Свят ли ты, иль не грешен ли ты,
В жизнь вступаешь, иль путь твой позади, —
О, только люби, люби его нежнее!
Как мальчик, колыбель на груди
Не забывай, что ласки нужнее
И вдруг не проснись от сна объятиями.
Будь с ним вечно: пусть научат верности
Тебе его грусть и нежный взгляд.
Будь с ним навсегда: сомнения его терзают,
Прикоснись к нему движением сестер.
Но если мечты о безгрешности наскучат,
Успей зажечь чудовищный огонь!
Ни с кем не обменивайся смело кивками,
Усни в себе тоску о былом.
Будь для него той, кем я не смела быть:
Не губи страхом его мечты!
Будь для него той, кем я быть не смогла:
Любить безмерно и любить до конца!

Кроме любви

Я не любил, но плакал. Нет, не видел, но все же
Только ты указал в тени обожаемый лик.
Все в нашем сне не было похоже на любовь:
Ни повода, ни доказательства.
Только этот образ кивал нам из вечернего зала,
Только мы — ты и я — принесли ему заунывный стих.
Нить поклонения связала нас крепче,
Чем любовь — других.
Но порыв прошел, и подошел ласково кто-то,
Кто не мог молиться, но любил. Не спешите судить!
Ты запомнишься мне самой нежной нотой
В пробуждении души.
В этой печальной душе ты бродил, как в незапертом доме.
(В нашем доме, весной…) Не звони мне, кто забыл!
Я наполнил тобой все свои минуты, кроме
Самое печальное — это любовь.

Вот снова окно.

Вот опять окно
Где опять не спят.
Может быть, пить вино
Может быть, они так сидят.
Или просто руками
Вдвоем не разлучишь.
В каждом доме, друг,
Есть окно.
Крик разлуки и встречи —
Ты окно в ночи!
Может быть, сотни свечей
Может быть, две свечи…
Но нет ума
Мир мой…
А в моем доме
Так начиналось…

На солнце, на ветру, на просторе

На солнце, на ветру, на просторе
Унеси свою любовь!
Чтоб не видеть твой радостный взор
В каждом прохожем судить.
Беги на волю, в долины, в поля,
На траве танцуй легко
И пей, как резвые шаловливые дети,
Из больших кружек молока.
О, ты, впервые смущающийся в любви,
Доверься превратностям сна!
Беги с ней на волю, под ивы, под клен,
Под молодой зеленью берез;
Пасутся на розовых склонах стада,
Слушай журчание струй;
И друг, шалунья, ты здесь без стыда
Поцелуй в красивые губы!
Кто шепнет упрек юному счастью?
Кто скажет: «Пора!» забвение?
— На солнце, на ветру, на просторе
Унеси свою любовь!

Не колдун! В белой книге

Не колдун! В белой книге
Далей Дон навострила глаза!
Где бы ты ни был, я тебя догоню
Потерплю — и вернусь обратно.
Ибо от гордости твоей, как от кедра.
Я оглядываюсь по свету: корабли плывут,
Зарево бродит… Морская недра
Выверну — и верну со дна!
Преодолей меня! Я везде
Я зори и руда, хлеб и вздох,
Я есть и буду и получу
Губы — как Бог душу обретет:
Через дыхание — в твой хриплый час,
Через Архангельский суд
Забор! — Все рты о шипы
Я истеку кровью и вернусь с постели!
Сдавайся! Ведь это не сказка!
— Сдавайся! — Стрелка, описывающая круг…
— Сдавайся! — Еще никто не сбежал.
От обгона без рук:
Сквозь дыхание… (Парил Перси,
Веков не вижу, вокруг рта — слюда…)
Как провидец — Самюэль
Обману — и вернусь один:
Ибо другой с тобою, и на суд
День не соревнуюсь…
Я загибаюсь и последний.
Я есть и буду и получу
Душу — как уста добудут рот.

Твой нежный рот — крепкий поцелуй

Твой нежный рот — крепкий поцелуй…
— И все, а я совсем как нищий.
Кто я теперь? — Юнайтед? — Нет, тысяча!
Завоеватель? — Нет, завоевание!
То ли любовь — то ли любовь,
Перо блажь — то ли первопричина,
То ли томится по чину ангела —
Или маленькое притворство — по призванию…
— Душа печаль, глаза прелесть,
Разве это росчерк пера — ах! — неважно,
Как будет называться этот рот — как долго
Твой нежный рот — сплошной поцелуй!

кошки

Они приходят к нам, когда
Мы не видим боли в глазах.
Но пришла боль — их больше нет:
Нет стыда в кошачьем сердце!
Смешно, правда, поэт,
Научи их домашней роли.
Они запускаются с ведомой доли.
В кошачьем сердце нет рабства!
Как ни мани, как ни зови,
Как ни балуйся в уютном зале,
Один миг — они свободны:
Нет любви в кошачьем сердце!

Я написал на доске

Я написал на грифельной доске
И на листьях увядших вееров,
И на реке, и на морском песке,
Коньки на льду, и кольцо на окнах , —
А на стволах, которым сотни зим,
И наконец, чтобы все знали! —
Что ты любишь! любовь! любовь! любовь! —
Подпись — радуга небесная.
Как я хотела, чтобы все цвели
На века со мной! под пальцами!
И как же тогда, склонившись лбом о стол,
Зачеркнуто — имя…
Но ты, в руке продажного писца
Зажал! ты, что жалит мое сердце!
Не продано мной! внутри кольца!
Вы выживете на табличках.

К чему такая нежность?

К чему такая нежность?
Не первая — эти локоны
Я гладкая и губы
Я знала — темнее твоих.
Звезды всходят и падают
(Откуда эта нежность?)
Глаза встают и падают
На моих глазах.
Песни не такие
Я слушал темной ночью
(Откуда эта нежность?)
На груди певицы.
К чему такая нежность?
А что с ней делать, хлопец
Лукавая, певица чужая,
С ресницами — уже нет?

Хочу к зеркалу, где муть

Хочу к зеркалу, где муть
И туманный сон
Спрашиваю — куда ты идешь
И где приют.
Вижу: мачта корабля,
И ты на палубе…
Ты в дыму поезда. .. Поля
В вечерней жалобе —
Вечерние поля в росе
Над ними вороны. ..
— Благословляю тебя на все
Четыре стороны!

Не целовались — целовались

Не целовались — целовались.
Не говорили — дышали.
Может быть — ты не жил на земле,
Может быть — только плащ висел на стуле.
Может быть — давно под плоским камнем
Успокоил твой нежный век.
Я был как воск
Маленькая мертвая женщина в розах.
Кладу руку на сердце — оно не бьется.
Так легко без счастья, без страданий!
— Так и пошло — как в народе называют —
В мире — любовное свидание.

цветок приколотый к груди

цветок приколотый к груди
Кто приколол — не помню.
Ненасытен мой голод
К печали, к страсти, к смерти.
Виолончель, скрипка
Двери и звон бокалов,
И с лязгом шпор, и с криком
Вечерние поезда,
Выстрел на охоте
И колокольчики троек —
Ты зовешь, ты зовешь
Нелюбимый мною!
Но есть и другая прелесть:
Жду первого
Поймет меня как надо —
И выстрелит в упор.

Попытка ревности

Как ты живешь с другим —
Легче, правда? — Весло удар! —
Береговая линия
Скоро ли сотрется память
Обо мне плавучий остров
(На небе — не на водах)!
Души, души! — быть вам сестрами,
Не любовницами — вы!
Как вы живете с простоем
Женщина? Без божеств?
императрица с трона
Свержение (от него сошедшее),
Как живешь — суета —
Уменьшение? Вставать — как?
С долгом бессмертной пошлости
Как дела, бедняга?
«Судороги и перебои —
Хватит! Сниму дом.»
Как ты живешь ни с кем —
Мой избранник!
Более характерный и съедобный —
Снед? Давай — не вини…
Как ты живешь с подобием —
Тебе, растоптавшему Синай!
Как ты живешь с другим
Здесь? Ребро — любовь?
Позор Поводья Зебуса
Не хлещет по лбу?
Как живешь — привет —
Может быть? Петь — как?
С чумой бессмертной совести
Как дела, бедняга?
Как вы живете с товаром
Market? Выйти — круто?
После каррарского мрамора
Как ты живешь с пылью
Гипс? (Из глыбы выточен
Бог — и совсем разбит!)
Как ты живешь с стотысячным —
Тебе, знающему Лилит!
Новинка рынка
Вы сыты? Остынь к волшебству
Как ты живешь с землей
Женщина, без шестого
Чувства?. .
Ну, за головой: счастлива?
Нет? В провале без глубин —
Как дела, милый? Это сложнее
Так же, как я с другими?

Ты, любивший меня ложно

Ты, любивший меня ложно
Правда — и правда лжи,
Ты, любивший меня — дальше
Никуда! — Снаружи!
Ты, кто любил меня дольше
Время. — Руки качаются! —
Ты меня больше не любишь
Истина в пяти словах.

Соперница, и я приду к тебе

Соперница, и я приду к тебе
Когда-нибудь, в такую ​​лунную ночь,
Когда лягушки воют в пруду
И женщины обезумели от жалости.
И, тронутый биением век
И на твоих ревнивых ресницах,
Я скажу тебе, что я не человек
А только сон, который только сон.
А я скажу: — Утешьте меня, утешьте меня,
Кто-то забивает мне гвозди в сердце!
А я тебе скажу, что ветер свежий
Что жарко — над головой — звезды…

Помни: мне все цели дороже

Помни: мне все цели дороже
Один волос с моей головы.
И иди к себе… — Ты тоже,
И ты тоже, и ты.
Разлюби меня, разлюби всех!
Берегись меня утром!
Чтобы я мог спокойно уйти
Оставайтесь на ветру.

Ты мне чужой и не чужой

Ты мне чужой и не чужой,
Родной и неродной
Мой и не мой! иду к вам
Домой — не скажу «в гости»
И не скажу «домой».
Любовь подобна печи огненной:
И все же кольцо великое,
И все же жертвенник — великий свет.
— Бог не благословил!

Я явился тебе мальчиком, быстро бегущим

Быстро бегущий мальчик
Я представил вам.
Ты смеялся трезво
На мои злые слова:
«Шалость моя жизнь, мое имя шалость!
Смейся, кто не глуп!»
И не видать усталости
Бледные губы.
Тебя потянуло на луны
Два огромных глаза.
— Слишком розовый и молодой
Я был для тебя!
Тает легче снега
Я был как сталь.
Прыжки с мячом с разбега
Прямо на рояле
Песок мелющий под зуб или
Сталь на стекле. ..
— Ты просто не понял.
грозная стрела
Мои легкие слова и нежность
Гнев напоказ…
Каменная безысходность
Все мои уловки!

Я, ты будешь

Я. Ты будешь. Между нами пропасть.
Я пью. Вы хотите пить. Говорить бесполезно.
Нам десять лет, нам сто тысячелетий
Разъединить. — Бог мостов не строит.
Будь! — это моя заповедь. Дай — к
Пройдено, дыхание без нарушения роста.
Я. Ты будешь. Десять весен спустя
Ты скажешь: — Я! — и скажу: — раз…

Каждый стих — дитя любви

Каждый стих — дитя любви
Нищий незаконнорожденный.
Первенец — у гона
Поклониться ветрам — уложен.
Сердце — ад и жертвенник,
Сердце — рай и позор.
Кто отец? Может король
Может король, может вор.

Какой-то мой предок был скрипач

Какой-то мой предок был скрипач,
Наездник и вор одновременно.
Это потому, что мой характер странник
А твои волосы пахнут ветром?
Не он ли, смуглый, ворует с воза
Моя рука — абрикосы,
Виновник моей страстной судьбы,
Кудрявый и горбоносый?
Дивясь пахарю за плугом,
Коса меж губ — шиповник.
Он был плохим товарищем — лихой
И он был милым любовником!
Любительница трубки, луны и бисера,
И все молодые соседи…
Я до сих пор думаю, что — трус
Был мой желтоглазый предок.
Что, продав душу аду за копейки,
Не пошел он в полночь на кладбище.
Я тоже думаю, что нож
Он носил его за сапогом,
Тот не раз из-за угла
Он прыгал — гибкий, как кошка…
И как-то я понял
Почему он не играл на скрипке!
И ему было все равно
Как прошлогодний снег — летом!
Итак, мой предок был скрипачом.
Я стал таким поэтом.

В раю

Я буду плакать о земном и в раю,
Я стар слова при нашей новой встрече
Я не скрываю.
Где дружно летят сонмы ангелов,
Где арфы, лилии и детский хор,
Где все спокойно, Я буду беспокоен
Ловлю твой взгляд.
Видеть небесные видения с улыбкой,
Один в кругу невинно-строгих дев,
Буду петь, земной и чужой,
Земной напев!
Память слишком давит на плечи
Придет миг — не скрою слёз. ..
Ни туда, ни туда — нигде встречи не надо,
И не для встреч, мы просыпаемся в раю!

Будь нежным, безумным и шумным

Будь нежным, безумным и шумным,
— Так хочется жить! —
Очаровательная и умная, —
Быть милой!
Нежнее всех, кто есть и был,
Не знать вины…
— О негодовании, что в могиле
Мы все равны!
Стань тем, кем никто не любит
— О, стань как лед! —
Не зная, что было
Ничего не придет
Забыть, как сердце разбилось
И снова срослось
Забыть слова и голос
И блестящие волосы.
Старинный бирюзовый браслет —
На ножке,
На этой узкой, на этой длинной
Моя рука…
Как нарисовать облако
Издалека,
За перламутровой ручкой
За руку взяли
Как ноги прыгнули
Сквозь переплетения
Забыть как близко по дороге
Пробежала тень.
Забудь, как огненно в лазури,
Как молчат дни…
— Все их шалости, все бури
И вся поэзия!
Мое свершившееся чудо
Разгони смех.
Я, вечно розовый, буду
Самой бледной из всех.
И не откроются — так надо —
— Ой, извините! —
Не на закат, не на взгляд,
Не на поля —
Мои опущенные веки.
— Не для цветка! —
Земля моя, прости навеки
На все века.
И так растают луны
И растают снега
Когда мчится этот молодой,
Прекрасный век.

Твое имя — птица в твоей руке

Твое имя — птица в твоей руке
Твое имя — лед на языке
Одно движение губ
Твое имя — пять букв.
Мяч, пойманный на лету
Серебряный колокольчик во рту
Камень, брошенный в тихий пруд
Вздохни, как тебя зовут.
В легком цоканье ночных копыт
Громко гремит твое имя.
И позовем его в наш храм
Громкий щелчок спускового крючка.
Ваше имя — о, нельзя! —
Твое имя — поцелуй в глаза
В нежном холоде неподвижных век,
Твое имя — поцелуй в снегу.
Ключ, ледяной, синий глоток.
С твоим именем — сон крепок.