Философия суфизма: Что такое суфизм • Расшифровка эпизода • Arzamas

Философия Суфиев | БГ | АКВАРИУМ

Обычно считается, что школа суфиев — мистическая ветвь ислама. Но вот отрывок из книги выдающего суфийского учителя начала XX века Хазрата Инайят Хана о философии суфиев в переводе Бориса Гребенщикова.

ИСТОРИЯ СУФИЕВ.

У суфизма никогда не было родоначальника или исторического происхождения. Он существовал с самого начала, потому в человеке всегда был свет, который является его второй природой; а свет в своем высшем аспекте может быть назван знанием Бога, божественной мудростью — то есть Суфизмом. Всегда были люди, которые практиковали Суфизм; его посланниками всегда были люди сердца; поэтому он принадлежит как реализованным мастерам, так и просто всем людям. В традиции считается, что Адам был первым пророком — что показывает, что уже первый человек обладал мудростью. В расе людей всегда были те, кто желали мудрости. И они отыскивали духовных существ, живших в одиночестве, служили им с почтением и преданностью, и учились у них мудрости. Конечно, только немногие могли понять этих духовных существ, но многих притягивала сила их личности. Они говорили: «Мы будем следовать за тобой, будем служить тебе, будем верить в тебя, никогда не будем следовать ни за кем другим». А святые отвечали им: «Дети мои, благословляю вас. Поступайте так-то и так-то. Это — лучший метод жить». И они давали своим последователям определенные заповеди и принципы. Так формировались религии. Но с течением времени истина терялась. Появлялась тенденция доминировать, а вместе с ней — патриотизм общины и нелюбовь к чужим. Так мудрость была постепенно потеряна. Религия была принята (хотя и не без трудности), но эволюция мира в тот момент была такова, что мир не мог принять Суфиев. Над ними смеялись, плохо относились к ним и издевались над ними; им пришлось уйти от мира в горные пещеры; в отшельничество. Во времена Христа, среди первых его слушателей были Суфии. Во времена Магомета Суфии с горы Зафах первые откликнулись на его призыв. Магомет первый открыл им дорогу; у них появилось много последователей, среди которых были Садик и Али. Потом суфизм дошел до Персии. Но, как только Суфии выражали свои свободные мысли, их немедленно атаковали устоявшиеся религии, и поэтому Суфизм нашел себе выход в поэзии и музыке. Поэтому случилось так, что великие суфийские поэты, такие как Хафиз, Руми, Шамс-е Табрез, Саади, Омар Хайям, Низами, Фарид, Джами и другие, дали мудрость Суфиев миру. Стихи Руми так велики, что если прочитать и понять их, постигнешь всю философию мира. Жизни Суфиев были великолепны в своей простоте и человечности. Но совершенство искусство Суфизма обрело в Индии. Индия издавна была землей духа. Для индусов мистицизм был наукой и первым объектом жизни. (…) Суфии и Йоги уважают друг друга, потому что единственная разница между Йогом и Суфием в том, что Йог больше заботится о духовном, а Суфий более заботится о людях. Йог считает, что лучше быть Богом; Суфий думает, что лучше быть человеком. Суфии говорят, что, раз уж все нужды и желания тела и его чувств существуют, они должны быть удовлетворены; они говорят, что нам стоит иметь то, что мы можем иметь, но если мы не можем этого иметь, то не нужно переживать об этом. Однако, нет никакой внутренней разницы между Йогом и Суфием. В мудрости нет разницы; если и видится разница, то это всего-навсего разница в формах. Радость — в союзе; не в духовном или материальном мире отдельно, но в обоих вместе. Радость — в союзе духовного и материального. Быть исключительно животным — не слишком хорошо; но быть исключительно ангелом — тоже не слишком хорошо, поскольку мы созданы с животным телом, которому нужно есть, пить и спать, и у чувств которого есть тысячи потребностей. Нам стоит оставить при себе те животные свойства, которые не приносят вреда, и избавиться от вредных. Есть — не плохо, и пить — не плохо, но хватать еду с чужой тарелки, когда еда есть на своей — плохо. Центральная тема жизни суфия — свобода души. Как говорит великий поэт-суфий Руми: «Душа на земле — в тюрьме, и она будет оставаться там, пока живет на земле». Человек может давать или не давать себе в этом отчета, но в каждой душе есть глубочайшая жажда подняться над этой тюрьмой, вырваться из этого плена; и утолить эту жажду можно лишь духовным достижением. У суфиев есть два аспекта: один называется Ринд, а другой — Салик. Аспект, называющийся Ринд очень хорошо выражен у Омара Хайяма.В его стихах часто имеется в виду — Воспользуйтесь данным моментом; именно сейчас мы можете почувствовать вечность. Но если перед вами всегда мир прошлого или мир будущего, вы живете не в вечности, а в ограниченном мире. Другими словами, живите не завтра, и не вчера, а в вечности. Именно сейчас нужно пытаться найти то счастье, которое можно найти в свободе души. Это — центральная тема всех великих поэтов, которых можно назвать «Ринд». Их жизнь не связана так называемыми «принципами», о которых говорят ортодоксы. Они свободны от какого-либо двуличия, догм и принципов, навязанных человечеству. В то же время, они — люди высоких идеалов и великой морали, глубоких мыслей и очень продвинутой реализации. Они живут свободной жизнью в этом мире плена, где каждый — узник. Среди суфиев есть также «Салик» — те, кто обдумывают и медитируют на этику, жизнь в соответствии с определенными принципами. Жизнь учит их и направляет их по верному пути. Они живут жизнью отречения. Путь «Салик» — понять, что за религию исповедуют люди и следовать ей со своей точки зрения. «Салик» используют ту же терминологию, что и ортодоксы, и посещают те же церемонии; но для них эти слова и церемонии наполнены иным смыслом. Таким образом, для Салик каждая строчка священных писаний имеет особенное значения, потому что он видит ее в особом свете. Высшие и тончайшие мысли о Боге и человеке могут быть поняты только в свете эволюции человека; и поэтому естественно, что те суфии, которые называют себя «Салик», принимают религиозную форму поначалу для того, чтобы быть в гармонии с другими людьми; а потом они интерпретируют истинную мудрость, находимую в этой религии. Большая часть суфийской литературы написана так, что удивляет тех, кто не знает внутреннего ее значения. Если мы возьмем стихи Хафиза, то заметим, что Бог там едва упоминается. Омар же Хайям, столь ценимый в западном мире, вообще все время пишет только о вине, кубке, возлюбленной и одиночестве. Можно сказать: « Что это за духовность! Он же не пишет ни о чем, кроме выпивки!». И действительно, в этих стихах формально мало поклонения Богу. А в поэмах Джами вообще ни слова о Боге — как и у тысячи других поэтов-суфиев. При этом их считают великими мудрецами и мистиками. Эти поэты справедливо боялись, что как только их признают «духовными», им всегда придется выглядеть «духовными», говорить «духовно» и вести себя «духовно». И они подозревали, что таким образом потеряют свободу и станут двуличными. СУФИЗМ. … Многие говорят: «я верю только в Моисея» или «я верю только в Христа». Некоторые говорят, что верят только в Веды — или другие древние писания. Но суфию все равно — кто сказал; ему важно только что сказано. Если он находит истину в словах Заратустры, он принимает ее; если находит правду в Каббале, он принимает это. Он принимает слова Христа и Библию; он видит истину в Коране. Он принимает Веданту; некоторые суфии были большими знатоками Веданты, чем большинство индусов. Во всем он видит одно писание. Дара, брат Аурангзеба, был одним из первых иностранцев, изучавших Веданту и распространявших знание, скрытое в ней. А в правление Акбара в его владениях были христианские церкви, синагоги и мечети — и посещал их все. Из этого очевидно, что он был суфием. А когда умер великий поэт Кабир, на его тело претендовали и индуисты, и мусульмане. Индуисты хотели кремировать тело; мусульмане же хотели его похоронить. И те, и другие говорили, что он исповедовал их религию. Суфий видит истину в каждой религии. Он никогда не скажет, что какая-то религия чужда ему. И индуисты, и мусульмане поклоняются могилам великих суфийских святых — например, могиле Кважда Мойн-уд-Дина Чишти в Аджмере. Суфий видит одну истину во всех формах. Если суфия попросят вознести молитву в христианской церкви, он будет готов это сделать. Если кто-то приведет его в синагогу, он будет готов молиться вместе с евреями; а среди мусульман он будет делать Намаз. В индуистком храме он увидит того же, живого Бога, а не идолов; и храм, посвященный Будде, вдохновит его. И при этом его истинная мечеть — это его собственное сердце, в котором живет Бог, Возлюбленный, которому равно поклоняются и правоверные мусульмане, и Куфр (неверные). Суфизм — это религия, если человек хочет научиться религии; это философия, если человек ищет мудрости; это мистицизм, если человек нужно руководство в развертывании своей души. И при этом суфизм — вне всех этих понятий. Он — свет, он — жизнь любой души. Он возвышает смертного до бессмертия. Он — послание любви, гармонии и красоты. Он — божественная весть. Он — весть времени; а весть времени — это ответ на зов каждой души. Весть, однако, содержится не в словах, а в божественном свете и жизни, исцеляющих души; приносящих им покой и мир Бога. Суфизм — не деизм и не атеизм, потому что деизм — это вера в Бога, который где-то далеко в небесах, а атеизм — жизнь без веры в Бога. Суфий верит в Бога. В какого? В Бога, от которого он оказался отделен; Бога внутри и снаружи него. Как сказано в Библии, «мы живем, и движемся, и имеем бытие свое в Боге». Это учение — учение Суфиев. В действительности, не может быть много религий; религия одна. Не может быть двух правд; не может быть двух господ. А поскольку есть только один Бог и одна религия, то есть только один Господь и только одна истина. Слабостью человека всегда было то, что он может воспринять как правду только то, к чему он привык; все, чего он не привык слышать или думать, пугает его. Но путешествие к совершенству включат в себя необходимость подняться над ограничениями; подняться так высоко, что станет виден не горизонт одной только страны или континента, а горизонт всего мира. Чем выше мы поднимаемся, тем шире горизонт. Суфий не предписывает никому принципов; Но это не значит, что он беспринципен. Некотрые не могут понять, как можно сдедовать Суфизму, если там нет принципов. Но ответ прост: то, что для одного хорошо, другому может быть очень плохо. Для одного может быть очень хорошо стать монахом или сидеть весь день в храме — но кому-то другому это может быть очень плохо; а третьему вообще, может быть, нужно ходить по кафе и ресторанам и изучать смысл пережитого там. На Востоке, в месте, где нужно выказать уважение другому, носят головной убор; на Западе же в аналогичных местах его снимают. Это полярные принципы. На Востоке, перед входом в храм, мечеть или другое святое место снимают обувь. На Западе же нельзя войти в церковь без обуви. Принципы религии были даны людям с учетом времени и места. Люди всегда воевали из-за принципов; они говорили, что придерживаются определенного принципа и это делает их лучше тех, кто придерживается другого принципа. Но для суфия нет ни плохого, ни хорошего; его единственная мораль — быть добрым по отношению к другим. А именно этого мир и не может понять; миру всегда нужны были принципы; нужно было, чтобы объяснили, что хорошо, а что плохо. Но любая вещь хороша или плоха только в зависимости от нашей на нее точки зрения; поэтому сначала нужно научиться находить точку зрения. Суфий превращает все, что он делает, в духовное занятие. Он видит только единство и гармонию. Религия суфия — это любовь и только любовь. Поэтому принципы всех религий для него — ничто. Он оставляет драку за принципы тем, кто не видит ничего, кроме тесной загородки своих идей. Суфий поддерживает любое поклонение Богу; Но даже поклонение идолам не превращает его в Куфра(«неверного»), потому что, помимо идола, он поклоняется одновременно и всему остальному. Миру кажется, что он поклоняется идолу, но в действительности он поклоняется живому Богу во всем сущем. Настоящий идолопоклонник — это тот, кто говорит: «Это — Бог, а это — не Бог. Бог — в этом идоле; Бог — не в тебе». Когда человек видит Бога в одном только объекте, а не во всем, что есть в мире — вот именно тогда он — идолопоклонник. Но когда видишь Бога во всем сущем, тогда ты действительно видишь Бога.

ЦЕЛЬ СУФИЯ.

У суфия та же цель, что и у всего остального мира: знание; но он хочет находиться в гармонии и союзе с другими людьми, а не искать с ними разногласий. Таким образом, цель суфия — видеть не двойственность, но единое. На самом деле это — цель всех религий; с той лищь разницей, что каждая из религий более или менее ясно формулировала эту цель в разные этапы эволюции мира. Суфий может сказать, что Бог существует как неактивное, совершенное Сознание, чье совершенство лежит в Его самодостаточности. Активным он представляется нам в своих проявлениях. И в этом суфий видит цельность Бога. Бог — всегда у него перед глазами. Любую доброту, проявленную по отношению к нему — друзьями ли, отцом или матерью — он воспринимает, как исходящую от Бога: это Бог действует через отца, мать или друга. Любое обязательство, любую благодарность, которую он чувствует — он чувствует по отношению к Богу. А дружбу и любовь, которые он чувствует к своим родителям, родственникам, друзьям или возлюбленной — он приписывает Богу. Суфийские поэту часто упоминают в своих стихах кудри Возлюбленного. Почему? Потому что для них Возлюбленный — это Бог. Бог является поэту в образе Возлюбленного. Поэт узнает Бога в родителе или друге. Каждое мгновение он повторяет имя Бога и поэтому каждое дыхание для него — важнее всего на свете. Можно спросить: «Зачем повторять одну и ту же мысль миллион раз? Если бы в мысли появлялись бы какие-то вариации, было бы лучше». Но только повторяя одну и ту же мысль, человек может настроить свое сознание для воссоединения со своим источником. Возникает вопрос: не является ли целью суфия стать целителем или ясновидящим, общаться с духами, анализировать мир феноменов — или же он хочет присоединиться к какому-то пророку или мастеру? Ищет ли он присутствия Бога, хочет ли достичь небес, следует ли какой-то определенной религии? Ответ на все эти вопросы один — нет. Суфий не стремится ни к одной из этих вещей. Есть много людей, которые хотели бы приобрести мистическое знание, чтобы стать целителями и исцелять себя и своих близких, не прибегая к помощи врача. Все это и многое другое может прийти к суфию само — на его пути к достижению более высокой цели. Он может столкнуться со всем этим в своем путешествии, но оставаться среди этого было бы так же нелепо, как идти на вокзал встречать друга, заболтаться с кем-то по пути и опоздать к поезду. Ищет ли суфий присутствия Бога? Зависит он ли от медитации пророка или мастера? Ответ на это — тоже нет. Он не ищет присутствия Бога, потому что там, где есть присутствие, возникает двойственность; а цель суфия — единство, целостность. Там же, где все едино, не может быть присутствия. Поэтому же суфий не хочет быть с каким-либо пророком или мастером всегда. И он не хочет попасть в рай, потому что он всегда видит этот рай вокруг себя. Как только воображение один раз помогло человеку испытать присутствие Бога, Бог просыпается в его собственном сердце. И после этого Бог слышит его еще до того, как он успеет вымолвить слово; когда он молится в комнате, он там не один — с ним там Бог. Для суфия Бог не в высочайшем раю, но рядом с ним, вокруг него, в нем самом. И тогда рай — на земле, и вся земля — рай. Тогда нет никого живее, чем Бог; нет никого, более понятного, чем Бог; все имена и формы наполнены Богом. Каждое слово молитвы, произносимой суфием — живое слово. Оно не только приносит ему благословение — оно приносит благословение всем вокруг него. Такая молитва — единственно истинная; когда человек молится так, все, о чем он молится, дается ему. Так в чем же тогда цель суфия? Он хочет достичь переживания, в котором нет переживания в обычном смысле этого слова. Есть две тенденции: тенденция к рождению в человеческом теле, которая привела нас в этот разнообразный мир, и тенденция к бездействию, которая возвращает нас в то состояние, из которого мы сюда пришли. Совершенство – не в неявленном и не в явленном; оно – в единении этих двух. Душа, проходя на своем пути к воплощению разные планы, собрала вокруг себя все вибрации, с которыми она входила в контакт – от самых тонких до самых физических и грубых. Но и в этом – совершенство Создателя. Мы не могли бы наслаждаться высшим, не будь низшего; не могли бы наслаждаться сладостью, не будь горечи. Если бы все было лучшим, мы не радовались бы лучшему. Если был бы только один цвет, мы не радовались бы многоцветью. Вспоминаются слова поэта, сказавшего: «Господи, не дай мне жить в мире, где и камфора, и хлопок, и кость – все считаются белыми!». Чем больше цветов, чем больше оттенков, тем больше наша радость. Созданы тысячи и сотни тысяч несовершенств для того, чтобы появилось одно совершенство. Как художник, пишущий картину: он берет краски и кисти; он делает набросок – и первым ли мазком, десятым или тысячным, он добивается того, что хотел. Дело суфия – убирать покровы. Душа человека так закутана различными вибрациями, что не видит сама себя. Своей медитацией и практикой суфий сначала снимает с себя физическое тело и смотрит – что он видит без него. Затем он избавляется от астрального плана, где человек живет своими мыслями и чувствами, и смотрит – что он воспринимает без этого плана. Сознание похоже на завесу, перед которой человек стоит с фонариком. Свет фонарика падает на завесу и отграничивает одну ее часть, которая и получает все впечатления. Суфий стремится к самореализации и он достигает этой самореализации с помощью своего божественного идеала, своего Бога. Таким образом он касается той истины, которая является высшей целью, которой жаждет каждая душа. Это – не только реализация; это счастье, невыразимое словами. Это мир, которого желает каждая душа. Так как же он достигает этого? Практикуя присутствие Бога; понимая целостность всего сущего; сознательно или подсознательно работая каждый момент, не отводя глаз от истины, несмотря на волны иллюзии, бушующие вокруг и отвлекающие его взгляд от абсолютной истины. И не важно, как может называться секта, культ, или вера, к которой принадлежит человек – пока душа человека стремится к именно к этому, суфий назовёт такого человека суфием. Суфий относится ко всем религиям с уважением. Его религия – это религия человечности; его единственная цель – реализовать истину.

СУФИЗМ | Энциклопедия Кругосвет

СУФИЗМ – мусульманский аскетизм, подвижничество и мистицизм. Этимология твердо не установлена, хотя название считают производным от слова «шерсть» (власяница аскетов), или «скамья» (на них сидели подвижники), или просто набором звуков. Первые суфии появились в 8 в., вскоре после возникновения ислама. Мистический опыт начинает получать теоретическое осмысление у ал-Хасана ал-Басри, Зу-н-Нуна Ал-Мисри (8–9 в. ), ал-Харраза (ум. 899), философские идеи прослеживаются у Абу-Йазида ал-Бистами (ум. 875), Абу Мансура ал-Халладжа (казнен 922), Абу ал-Касима ал-Кушайри (986–1072) и др. В суфизме обычно различают умеренное и крайнее течения. Своеобразную «легализацию» умеренного суфизма связывают, как правило, с именем Хамид ад-Дина ал-Газали (1058–1111), мыслителя, принадлежавшего к ашаритской школе калама и высказывавшего симпатии к суфийскому пути познания Бога как достижению истинного знания. Ярким представителем крайнего суфизма можно считать ал-Халладжа с его знаменитой формулой ‘ана-л-хакк («Я – Истина»), отождествляющей «Я» мистика с Богом. Хотя у представителей строгого правоверия, смыкающихся с фундаментализмом, в том числе и современных, суфизм всегда вызывал подозрение, если не открытую вражду, это течение оставалось и остается весьма популярным и охватывает самые широкие слои мусульман.

Суфизм создал и свою философию, в которой поднимались фундаментальные вопросы, стоявшие перед классической арабской философской мыслью: каким образом Первоначало универсума, Бог, может быть понят строго как единственный и вместе с тем порождающий все многообразие мира; каково место человека в мире и его отношение к Богу и божественному; каковы его возможности и границы познания и действия. Суфизм как философское течение опирался на многообразие опыта, накопленного предшествующими четырьмя школами классической арабской философии (калам, арабский перипатетизм, исмаилизм и ишракизм), использовал сложившийся к тому времени категориальный аппарат философского мышления, ставший результатом как развития собственной традиции, так и в значительной мере усвоения античного наследия. Философия суфизма пользовалась ощутимым влиянием в период позднего Средневековья, сохранив его фактически до нашего времени.

Наиболее выдающимся суфийским философом является Мухийи ад-Дин (Мохиддин) Ибн ‘Араби, получивший почетный титул «Великого шейха». Он родился в 1165 в городе Мурсия (юг современной Испании), в Андалусии, входившей тогда в состав арабского халифата и служившей своеобразным перекрестком цивилизаций, центром философии и культуры. Будущий мистик получил традиционное образование мусульманского ученого. В его произведениях немало свидетельств о посещавших его озарениях, нередко – о беседах с мистиками прошлого или пророками. Ибн ‘Араби много путешествовал, а с 1223 жил в Дамаске, где и скончался в 1240. Великий шейх был знаком с сочинениями выдающихся суфиев ал-Харраза, ал-Мухасиби, ал-Халладжа, ал-Исфараини.

Исследователи прослеживают прямые и косвенные связи и полемику с идеями ал-Газали. Сохранились свидетельства контактов Ибн ‘Араби с Ибн Рушдом и другими известными мыслителями того времени. Его влияние испытали в той или иной мере не только практически все известные суфийские мыслители последующих поколений, но и представители других течений мысли, более прочих – позднего ишракизма. Резкую критику и неприятие идеи Ибн ‘Араби вызвали со стороны известного факиха Ибн Таймиййи (1263–1328), что получило прямое продолжение в идеологии ваххабизма, возводящего свои идеи к этому мыслителю. В то же время такой известнейший факих, как ас-Суйути (15 в.), выступил в защиту Ибн ‘Араби.

Важнейшими философскими произведениями Ибн ‘Араби являются Мекканские откровения (ал-Футухат ал-маккиййа) и Геммы мудрости (Фусус ал-хикам). Его поэзия представлена сборником Изложение страсти (Тарджуман ал-ашвак). Считается, что его перу принадлежат более 100 трудов. Известность Ибн ‘Араби стала причиной ложной атрибуции многих произведений. Среди апокрифов – двухтомное Толкование Корана (Тафсир ал-кур’ан), Древо бытия (Шаджарат ал-кавн), Божье слово (Калимат ал-лах), Божья премудрость (ал-Хикма ал-‘илахиййа).

Мекканские откровения до сих пор полностью не переведены на иностранные языки из-за объема произведения, которое по праву называют «энциклопедией суфизма», содержащего рассуждения едва ли не по всем вопросам теории и практики суфизма. Помимо философских, рассматриваются и многие другие вопросы, касающиеся космологии и ангелологии, хуруфизма (учения о сверхприродных свойствах букв), пророчества и Откровения и т.д. Заключительная глава Мекканских откровений представляет собой наставления мур дам – ученикам суфийских наставников, выполненные в основном в виде максим, хотя и снабженные философскими комментариями. Философские взгляды, развитые Ибн ‘Араби в Мекканских откровениях, согласуются с его концепциями, в гораздо более сжатой форме изложенными в Геммах мудрости, написанных в конце жизни автора. Произведение с близким названием – Книга гемм (Китаб ал-фусус) – считается принадлежащим перу ал-Фараби. Оно излагает учение о Первоначале и его отношении к своему следствию – миру, развивает диалектику явленности и скрытости Первоначала, доказывая, что одно невозможно без другого. Хотя идеи этого произведения близки тем, что высказывал Ибн ‘Араби, трудно с определенностью утверждать что-то сверх этого относительно связи двух произведений. Геммы мудрости состоят из 27 глав, каждая из которых соотнесена с одним из посланников или пророков. Изложение не является систематическим в том смысле, какой был бы верен применительно к западной традиции, но оно обнаруживает безусловную внутреннюю связность и последовательность и в терминологическо-понятийном, и в тематическом плане, не отходя от критериев рациональной обоснованности и непротиворечивости излагаемых положений. Ибн ‘Араби полемизирует с арабоязычными перипатетиками по вопросу о способе понимания единства Первоначала, с ал-Газали по вопросу о возможности его познания вне связи с миром, с мутакаллимами по вопросу об оправданности понятия «субстанция» в свете атомарной теории времени. Затрагиваются также некоторые нефилософские вопросы, такие как символика сновидений.

Философская новация суфизма и одновременно суть концепции этой школы связаны с коренной переработкой идеи рядоположности, служившей своего рода руководящим принципом в осмыслении вопроса об отношении Первоначала вещей к вещам, вечности ко времени, проблематики причинности и т.д. В суфизме эта внеположность Первоначала порождаемому им ряду ставится под сомнение, а вместе с тем происходит отказ от концепции абсолютной линейности и, как следствие, от возможности однозначной фиксации места вещи в ряду, задаваемом Первоначалом. Это в числе прочего означает невозможность однозначно определить иерархические отношения между любыми двумя вещами: каждая может считаться и превосходящей другую, и превзойденной другой.

Первоначало и порождаемый им ряд вещей понимаются в суфизме как условия друг друга. Когда отношения между ними описывается в терминах «явное – скрытое» (захир – батин) или «основа – ветвь» (асл – фар), линейность, характерная для предшествующей традиции арабского философского мышления, уступает место взаимному предшествованию: и Первоначало, и производные от него вещи могут характеризоваться во взаимном отношении и как явные, и как скрытые, и как основа, и как ветвь. Собственная терминология суфизма, именующего Первоначало «Истиной» (ал-хакк), ряд вещей мира – «Творением» (ал-халк), а их двуединство – «миропорядком» (ал-‘амр), подчеркивает эту взаимосвязь, называя последний «Истиной-Творением». Понятия «предшествования» (такаддум) и «следования» (та’аххур) играют в классической арабо-мусульманской философской мысли важнейшую роль в упорядочивании сущего, расставляя его в неоплатоническом духе в фиксированной последовательности на лестнице совершенства: чем ближе к Первоначалу, тем сущее совершеннее, превосходя все, что следует за ним, т. е. располагается ниже его. Но в суфизме эти понятия теряют свою фиксированную ранжированность и вместо этого приобретают свойство переходить одно в другое и, более того, непременно предполагать другое как собственную характеристику: предшествующее не может оказаться предшествующим, не будучи вместе с тем и последующим, и наоборот.

Философия суфизма исходит из атомарной концепции времени, созданной еще в каламе. Поскольку в любом мгновении сополагаются два события, уничтожение и возникновение, мир вещей в каждом мгновении возвращается в вечность и в том же мгновении возникает как временной. Время и вечность в таком двуединстве неотъемлемы друг от друга, и их нельзя представить одно без другого. Более того, невозможно однозначно решить вопрос об их приоритете, поскольку время оказывается не просто совечным вечности, но и условием и формой ее осуществления.

Двуединство противоположностей, о котором идет речь в суфизме, является характеристикой полноты истины и не предполагает необходимости снятия антитез в некоем синтезе. Постижение полноты этой истины составляет цель и вместе с тем содержание метода познания, который именуется «растерянностью» (хайра) и не имеет ничего общего с тем «смущением», которое в античности ассоциировалось с апориями. Открываемое в «растерянности» двуединство противоположностей в наиболее обобщенной форме может быть выражено как диалектика утверждения и отрицания «инаковости» (гайриййа) вещей друг относительно друга. Их ранжированность, или взаимное «превосходство» (тафадул) во временнóм существовании снимаются их вечностной ипостасью, благодаря чему любая вещь оказывается и иной и неиной в отношении любой другой вещи. Хотя «растерянное» знание выражается дискурсивно, оно прямо связано с актом непосредственного познания и ни в чем не противоречит истине последнего. В этом смысле теорию познания суфизма и его опирающуюся на «растерянное» знание философему можно рассматривать как попытку преодолеть разрыв между непосредственным и дискурсивным знанием, молчаливо признававшийся в классической арабо-мусульманской философии.

Тезис о двуединстве миропорядка, в котором Истина и Творение (Первоначало и мироздание, Бог и мир) полагают друг друга как условия самих себя и невозможны одно без другого, является центральным для суфийской философии в том классическом виде, какой она получила в трудах Ибн ‘Араби. Проработка этого тезиса в ракурсе всех центральных философских проблем классического периода составляет содержание философии суфизма. Но значение этого тезиса не ограничивается собственно философией. Оно простирается и за ее пределы, захватывая, в частности, вопросы этики, повседневной морали и вероучения.

Суфийские мыслители, как правило, сохраняют верность положению ислама о том, что это учение является высшим и последним выражением истинного вероисповедания, принесенного человечеству. Высказывая мысль о том, что именно последователям Мухаммеда принадлежит «наивысшее место» в мироздании, Ибн ‘Араби доказывает, что эта вознесенность касается двух составляющих вероисповедания – знания и действия: сохраняет свою силу и общеисламское положение о неразрывности этих двух сторон, ни одна из которых в отдельности не составляет веры. Точно так же в суфизме поддерживается положение ислама о том, что целью ниспослания веры является «польза» (манфа’а) людей. О столь же безусловной укорененности этической мысли суфизма в общеисламской почве свидетельствует категорическое неприятие идей и идеалов христианского монашества, тем более красноречивое в устах авторов столь терпимых, какими являются суфии: принципиальное отрицание установки на преодоление плоти как таковой (как источника греховности, а не ограничение плотских излишеств, как то характерно, скажем, для ригористического исмаилизма) свойственно всем исламским авторам, за очевидным исключением ас-Сухраварди и некоторых других представителей ишракизма, у которых идея преодоления телесности имеет равно дохристианские и доисламские, прежде всего зороастрийские, корни.
Другим важным положением исламской этики является положение о непосредственной связи действия и намерения. Намерение прямо определяет результат действия: каждый получает то, что ищет. Однако такие однозначные суждения возможны только в сфере адаба (морализаторских наставлений), в том числе и суфийского, поскольку прямо противоречат основному тезису философии суфизма – невозможности однозначной фиксации того или иного утверждения как окончательного. Поэтому суфийская этика в той части, в какой она составляет органическую часть общефилософских построений этой школы, содержит немного оснований для традиционной классификации намерений и сопровождаемых ими действий. Более того, суфийская философия в ее наиболее тонких построениях лишает этические рассуждения того реального основания, на котором они строятся в традиционных теориях.

Этическое суждение относительно человеческого действия предполагает принципиальную возможность определить деятеля, того, кто осуществляет действие. Оно, далее, возможно только в том случае, если действие дает закономерный результат; если одно и то же действие может повлечь непредсказуемо различные последствия, никакая однозначная его оценка невозможна.

Но именно эти основания и ставятся под сомнение суфийской философией. В суфизме невозможно однозначно соотнести действие человека с его собственной или с божественной волей. То же касается и определения самого действующего: поскольку человек является воплощением Бога, невозможно прямо соотносить действие с человеком, не соотнося его одновременно и с Богом, а значит, вопрос об ответственности человека за свои действия не может иметь однозначного ответа. Определение истинного деятеля для поступков, совершаемых человеком, связано с проблематикой, живо обсуждавшейся еще в каламе. В суфизме и человек и Бог с равным правом могут быть названы подлинными действователями, причем эти точки зрения не просто не альтернативны, но необходимы как условия одна другой. Это относится к рассмотрению соотношения между временнóй и вечностной сторонами существования в пределах одного атома времени. Что касается двух даже соседних атомов времени, не говоря уже о более отдаленных, то они не связаны отношениями причинности, что создает принципиальную трудность в обосновании этики. Вместе с тем в суфизме восприняты и разработаны многочисленные моральные максимы, смягчающие этот «этический нигилизм» высокой философии. Кроме того, в практическом суфизме, особенно в его зрелый период, связанный с оформлением различных орденов, были развиты разнообразные практики совершенствования адепта, проводящие его по «пути» ( ар а, также маслак) к высшим ступеням познания. Они основываются на представлении о возможности градуированного приращения совершенства в результате целенаправленных усилий адепта, тем самым ориентируя на процессуальность совершенствования, хотя и имеют мало оснований в собственно философской системе суфизма, где понятие «совершенный человек» (инс н к мил, также инс н т мм) носит скорее метафизический, нежели этический характер.
Те же идеи разрабатываются в суфизме с использованием одной из центральных категорий фикха (религиозно-правовой мысли) – термина ‘амр («приказание»). Выражая идею нефиксированности содержания даже такого как будто однозначно определенного понятия (приказание направлено от Бога к человеку и всегда предполагает подчинение ему, т.е. послушание как похвальное действие), суфизм различает «созидающее приказание» (‘амр таквинийй) и «опосредованное приказание» (‘амр би-л-васита): опосредованное приказание может не выполняться, а созидающее приказание выполняется всегда. Опосредованным является приказание, выраженное в Законе, и потому его выполнение зависит от того, совпадает оно или не совпадает с божественной волей, выражающейся как созидающее приказание. В контексте этого учения понятия «похвала – порицание» (хамд – замм), а также «послушание – ослушание» (та’а – ма’сийа), столь важные для исламской этики, теряют свою однозначность, переставая выражать соответствие или несоответствие человеческих поступков божественной воле. В каждом своем действии человек руководим Богом, а точнее, самим собой через Бога и в Боге. Например, «страсть» (хаван), одно из наиболее осуждаемых исламской этикой качеств человеческой души, оказывается на самом деле страстным желанием Бога: и в том смысле, что она направлена в любом случае на Бога, и в том смысле, что объятый страстью человек выражает желание самого Бога, а не кого-то иного. Классификация состояний души возможна также на основе представления о том, что предметы стремления, то, к чему устремляется человек, различны и отделены одно от другого, причем одни из них приносят пользу, а другие – вред; именно потому в традиционном понимании страсть пагубна для души, а стыдливость полезна, что первая отвращает от полезного и приносит больше вреда, чем пользы, а вторая, напротив, способствует приобретению полезного. Но коль скоро ничто не является иным, нежели Бог, коль скоро никакая вещь в мире не застывает в границах своей безусловной отличности от всего остального, но во всякое мгновение возвращается в Бога, чтобы в тот же момент возникнуть как иная, то и страсть не сбивает человека с единственно верного пути, ведущего его к благу и счастью, как то трактуют традиционные теории, – просто потому, что нет единственно верного пути и всякий путь ведет к Богу. Эти идеи прямо смыкаются с положением о тотальности подлинного вероисповедания, которое составляет одну из отличительных черт суфизма.

Согласно суфийским авторам, ислам – безусловно истинное исповедание, но столь же безусловно он не является исключительно истинным исповеданием. Ислам – это знание о Боге и соответствующее этому знанию действие. Однако никакая вещь в мире не является иной в отношении Бога, а значит, и никакое знание не является иным, нежели знанием о Боге. То же относится и к действию: никакое действие не совершается ради чего-то иного, нежели Бог, а значит, всякое действие творится во имя единственного Бога. Поэтому существенным следствием суфийской философии является веротерпимость, выраженная в принципе «невозможно поклоняться ничему, кроме истинного Бога». Всякое поклонение и оказывается по существу поклонением Истине, но при том обязательном условии, что не претендует на исключительное владение истиной, предполагая таким образом иные исповедания (в том числе и как будто исключающие его самого, как «многобожие» исключает «монотеизм») как собственное условие. Этот тезис, вызывающий крайнюю неприязнь некоторых мусульманских идеологов-традиционалистов, апеллирует, вкупе с мистической составляющей суфизма, к современному сознанию, чем в значительной степени объясняется популярность суфийских идей.

Эти общефилософские положения в приложении к конкретным эпизодам истории взаимоотношений человечества с божеством или божествами, которые поведаны в Коране, дают парадоксальные следствия. Согласно Ибн ‘Араби, нельзя отрицать истинность ни одного из вероисповеданий; идолопоклонничество древних арабов, религия египтян (коранический Фараон предстает отъявленным врагом единобожия и истинной веры), любые Законы и вероучительные своды любых религий – истинны. Напротив, те, кто пытался доказать их безусловную ложность, действовали в ущерб истинному исповеданию. Единственное, что может быть неистинным в любой из религий, – это ее притязание на исключительную истинность и неприятие истинности остальных религий.

Философский суфизм после Ибн ‘Араби развивался под решающим влиянием его идей. Взгляды Ибн ‘Араби получили в дальнейшем известность как концепция вахдат ал-вуджуд («единство существования»), которая нашла сторонников в суфийской среде в лице таких выдающихся мыслителей, как ал-Кашани (ум. 1329) и ал-Джили (1325–1428), и встретила оппозицию со стороны ас-Симнани (ум. 1336), который выступил с альтернативной теорией вах дат аш-шухуд («единство свидетельствования»). Суфизм оказал большое влияние на арабо-мусульманскую философскую мысль, особенно в период позднего Средневековья, равно как и на культуру в целом. Большую известность суфийские идеи получили благодаря творчеству таких поэтов и мыслителей, как Фарид ад-Дин ал-‘Аттар (ум. 1220), Ибн ал-Фарид (1181–1235), Джалал ад-Дин ар-Руми (1207–1273) и др., опиравшихся на суфийскую символику любви, тоски по Возлюбленному и т.п.

Смирнов Андрей

Британника

• Развлечения и поп-культура
• География и путешествия
• Здоровье и медицина
• Образ жизни и социальные вопросы
• Литература
• Философия и религия
• Политика, право и правительство
• Наука
• Спорт и отдых
• Технология
• Изобразительное искусство
• Всемирная история

• Этот день в истории
• Викторины
• Подкасты
• Словарь
• Биографии
• Резюме
• Популярные вопросы
• Обзор недели
• Инфографика
• Демистификация
• Списки
• #WTFact
• Товарищи
• Галереи изображений
• Прожектор
• Форум
• Один хороший факт

• Развлечения и поп-культура
• География и путешествия
• Здоровье и медицина
• Образ жизни и социальные вопросы
• Литература
• Философия и религия
• Политика, право и правительство
• Наука
• Спорт и отдых
• Технология
• Изобразительное искусство
• Всемирная история

• Britannica Classics
  Посмотрите эти ретро-видео из архивов Encyclopedia Britannica.
• Demystified Videos
  В Demystified у Britannica есть все ответы на ваши животрепещущие вопросы.
• #WTFact Видео
  В #WTFact Britannica делится некоторыми из самых странных фактов, которые мы можем найти.
• На этот раз в истории
  В этих видеороликах узнайте, что произошло в этом месяце (или любом другом месяце!) в истории.
• Britannica объясняет
  В этих видеороликах Britannica объясняет различные темы и отвечает на часто задаваемые вопросы.

• Студенческий портал
  Britannica — лучший ресурс для учащихся по ключевым школьным предметам, таким как история, государственное управление, литература и т. д.
• Портал COVID-19
  Хотя этот глобальный кризис в области здравоохранения продолжает развиваться, может быть полезно обратиться к прошлым пандемиям, чтобы лучше понять, как реагировать сегодня.
• 100 женщин
  Britannica празднует столетие Девятнадцатой поправки, выделяя суфражисток и политиков, творящих историю.
• Britannica Beyond
  Мы создали новое место, где вопросы находятся в центре обучения. Вперед, продолжать. Просить. Мы не будем возражать.
• Спасение Земли
  Британника представляет список дел Земли на 21 век. Узнайте об основных экологических проблемах, стоящих перед нашей планетой, и о том, что с ними можно сделать!
• SpaceNext50
  Britannica представляет SpaceNext50. От полёта на Луну до управления космосом — мы исследуем широкий спектр тем, которые подпитывают наше любопытство к космосу!

Страница не найдена

Приносим свои извинения! Этот контент недоступен. Посетите домашнюю страницу Britannica или воспользуйтесь полем поиска ниже.

Поиск в Британике

Морские исследования и авиация: правда или вымысел?

10 величайших бейсболистов всех времен

В чем разница между погодой и климатом?

Лучшие книги по суфийской философии

Мохаммед Растом

• Интернет сайт
• Блог

Кто я?

Я профессор исламской мысли и глобальной философии в Карлтонском университете в Оттаве, Канада. Постоянно привлекаясь к идеям и концепциям, которые пытаются объяснить лежащую в основе природу вещей, я, как и ожидалось, читаю и пишу книги на такие темы, как сознание, самосознание, мистицизм, Бог, философия религии, метафизическая поэзия и этика добродетели. Названия, перечисленные здесь, относятся к области моей компетенции (суфийская философия). Интеллектуально строгие и духовно информированные, каждый из них представляет собой идеальные точки входа в суфизм, который является океаном без берега.

---

Книги, которые я выбрал и почему

Shepherd поддерживается читателем. Мы можем получать партнерскую комиссию, когда вы покупаете по ссылкам на нашем веб-сайте. Этот так мы финансируем этот проект для читателей и авторов (узнать больше).

От Сейед Хоссейн Наср,

Почему эта книга?

Написано для современной аудитории живым суфием философ и всемирно известный авторитет в области сравнительной философии и мистика, Сад Истины обязательна к прочтению всем, кто хочет иметь понимание, пробуждаться и радостно жить в настоящем моменте. в отличие любая книга, которую я видел на английском языке, эта работа объясняет, как суфийский путь Освобождение — это осознание того, что вернуться можно только в настоящее момент, исходя из того, где мы находимся здесь и сейчас. Как только мы доберемся туда, мы понимаем, что Здесь есть Сейчас, поскольку Сейчас всегда было Здесь.

От Сейед Хоссейн Наср,

Почему я должен это читать?

1 автор выбрал Сад Истины как одна из их любимых книг, и они делятся почему вы должны это прочитать.

О чем эта книга?

Суфизм внес значительный вклад в распространение ислама и развитие различных аспектов исламской цивилизации. Многие консервативные мусульмане не согласны со многими популярными суфийскими практиками, особенно с поклонением святым, посещением гробниц и внедрением неисламских обычаев. Следовательно, в последние века суфизм был мишенью для исламских реформистских и модернистских движений. Наср — выдающийся суфийский ученый в США, и в традициях романа Мартина Бубера «Я и Ты» он излагает здесь убеждения и видение мистического сердца ислама. Мягкое противоядие экстремистским мусульманским фундаменталистам, которые захватывают заголовки и…

---

Изучить

• Похожие книги
• Списки книг с этой книгой
• Почему людям нравится эта книга?

Темы

• ислам
• Мистика
• Философия
• Религия
• суфизм

• Предварительный просмотр
• Книжный магазин.org
• Амазонка

От Уильям С. Читтик,

Почему эта книга?

Эта книга буквально потрясла мой мир, когда я прочитал ее в мне чуть больше двадцати, оставив меня в недоумении, где великий суфийский философ Ибн «Араби был всю мою жизнь. Беспрецедентным образом мастер-переводчик и интерпретатор суфийских текстов Уильям Читтик переносит читателей во вселенную Ибн Араби тщательно излагая учения Учителя своими словами и сроки. Единственное условие, которое я бы сказал, которое нужно выполнить, прежде чем читать эту книгу заключается в том, чтобы иметь готовность видеть тем, что Ибн Араби называет «двумя глазами» — глазом разума и интеллекта, и глаз воображения и раскрытия.

От Уильям С. Читтик,

Почему я должен это читать?

2 авторы выбрали Суфийский путь познания как одна из их любимых книг, и они делятся почему вы должны это прочитать.

О чем эта книга?

«Впервые в истории ориентализма теперь доступно тщательное исследование мысли Ибн аль-‘Араби. Уильям Читтик дал нам перевод многочисленных отрывков из работы Magister Magnus и поместил их в теологические контекста, тем самым устранив многие недоразумения, преобладавшие как среди мусульман, так и на Западе при интерпретации мистического мировоззрения Ибн ал-‘Араби.Читтик сделал это с удивительной ясностью, и его книга навсегда останется важнейшей вехой в изучении исламского мистического богословие». — Аннемари Шиммель, Гарвардский университет

Ибн аль-Араби до сих пор известен как «Великий…

---

Изучить

• Похожие книги
• Списки книг с этой книгой
• Почему людям нравится эта книга?

Темы

• Творческий подход
• Воображение
• ислам
• суфизм

• Предварительный просмотр
• Книжный магазин. org
• Амазонка

От Тошихико Изуцу,

Почему эта книга?

Не подходит для слабонервных, это название предлагает редкие проблески понимания суфийского философского мировоззрения, охватывая такие ключевые темы, как единство существования, природа света и сознания, взаимосвязь между мыслью и практикой, а также точки зрения. сближения суфизма и дзен-буддизма.

От Тошихико Изуцу,

Почему я должен это читать?

1 автор выбрал Творение и вневременной порядок вещей как одна из их любимых книг, и они делятся почему вы должны это прочитать.

О чем эта книга?

Очерки исламской мистической философии ТВОРЕНИЕ И ВЕЧНЫЙ ПОРЯДОК ВЕЩЕЙ Очерки исламской мистической философии Тошихико Изуцу Творение и вневременной порядок вещей объединяет наиболее важные очерки Тошихико Изуцу по исламской мистической философии. Хотя в первую очередь он касается иранских мистиков и философов, он демонстрирует уникальное понимание Изуцу сравнительной философии, сравнивая и противопоставляя исламский суфизм веданте, буддизму Махаяны, дзен-буддизму, архетипической психологии и современному экзистенциализму. Исследования в этом томе исследуют глубинные структуры мистического прозрения, особенно в том, что касается ключевых концепций единства существования, «творения» и «бытия» в исламской мистической…

---

Изучить

• Похожие книги
• Списки книг с этой книгой
• Почему людям нравится эта книга?

Темы

• Философия
• буддизм
• Иран
• дзен
• суфизм

• Предварительный просмотр
• Книжный магазин.org
• Амазонка

От Сатико Мурата,

Почему эта книга?

Эта книга единственная в своем роде. Он опирается на множество суфийских текстов в переводе, чтобы объяснить, как суфийское видение реальности фундаментально коренится в своего рода взаимодополняемости инь/ян на каждом уровне бытия — от человеческого до космического и божественного.

От Сатико Мурата,

Почему я должен это читать?

1 автор выбрал Дао ислама как одна из их любимых книг, и они делятся почему вы должны это прочитать.

О чем эта книга?

Это подлинная фундаментальная работа по исламоведению, открытая дверь в самое сердце исламской цивилизации. Он предлагает основы важных сравнений и идей для тех, кто интересуется родственными областями в западных культурах. Дао ислама — это богатая и разнообразная антология исламских учений о природе отношений между Богом и миром, миром и человеком, человеком и Богом. Сосредоточив внимание на гендерной символике, Сачико Мурата показывает, что мусульманские авторы часто анализируют божественную реальность и ее связь с космическими и человеческими сферами с точки зрения…

---

Изучить

• Похожие книги
• Списки книг с этой книгой
• Почему людям нравится эта книга?

Темы

• ислам
• Философия
• суфизм

• Предварительный просмотр
• Книжный магазин.org
• Амазонка

От Шанкар Наир,

Почему эта книга?

Выводы в этой книге открыл мне глаза на поистине уникальный момент в истории межкультурного перевод и незападную философию, показывая, как досовременный индийский метафизические учения на санскрите были переработаны персидскими суфиями. философская традиция раннего Нового времени в Южной Азии. особенно рекомендую Перевод Мудрость 90 168, потому что она ясно указывает на альтернативный поиск мудрости для тех, которые хотят вырваться из мертвой хватки англо-американских и европейских эпистемологических системы.

От Шанкар Наир,

Почему я должен это читать?

1 автор выбрал Перевод мудрости как одна из их любимых книг, и они делятся почему вы должны это прочитать.

О чем эта книга?

Бесплатная электронная книга в открытом доступе доступна после публикации. Узнайте больше на www.luminosoa.org.

В период расцвета мусульманского могущества в Южной Азии Великих Моголов индуистские и мусульманские ученые совместно работали над переводом большого количества индуистских санскритских текстов на персидский язык. Перевод мудрости реконструирует интеллектуальные процессы и обмены, лежащие в основе этих переводов. Используя в качестве примера персидское исполнение «Йоги-Васиштхи» 1597 года — влиятельного санскритского философского рассказа, популярность которого распространилась по всему субконтиненту, — Шанкар Наир иллюстрирует, как эти ранние современные мусульманские и индуистские ученые опирались на свои религиозные, философские и литературные традиции для составить общий словарь. ..

---

Изучить

• Похожие книги
• Списки книг с этой книгой
• Почему людям нравится эта книга?

Темы

• санскрит
• ислам
• Философия
• индуизм

• Предварительный просмотр
• Книжный магазин.org
• Амазонка

5 списков книг, которые, как мы думаем, вам понравятся!

Лучшие книги, которые научат вас быть суфием

Лучшие книги об исламе и истории ислама

Лучшие книги для понимания ислама, путешествий и путешественников в Аравии

Лучшие исламские книги, которые вселяют в вас страсть, необходимую для выступления против несправедливости

Лучшие книги по скандинавской мифологии с разных точек зрения

Увлекающийся Ислам, Суфизм, и философия?

Более 7000 авторов порекомендовали свои любимые книги и то, что им в них нравится. Просмотрите их подборку лучших книг о Ислам, Суфизм, и философия.