Типологический анализ полемики о романе И.С.Тургенева «Отцы и дети». Д.И. Писарев («Базаров»), М.М.Антонович («Асмодей нашего времени»), Н.Н. Страхов («Роман И.С.Тургенева «Отцы и дети»)
Кто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)
Библиографическая запись: Типологический анализ полемики о романе И.С.Тургенева «Отцы и дети». Д.И. Писарев («Базаров»), М.М.Антонович («Асмодей нашего времени»), Н.Н. Страхов («Роман И.С.Тургенева «Отцы и дети»). — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//178/tipologicheskij-analiz-polemiki-o-romane-isturgeneva-otczy-i-deti-di-pisarev-bazarov-mmantonovich-asmodej-nashego-vremeni-nn-straxov-roman-isturgeneva-otczy-i-deti/ (дата обращения: 15.02.2023)
Содержание
«Отцы и дети» вызвали целую бурю в мире литературной критики.
После выхода романа появилось огромное число совершенно противоположных по своему заряду критических откликов и статей, что косвенно свидетельствовало о простодушии и невинности русской читающей публики. Критика отнеслась к художественному произведению как к публицистической статье, к политическому памфлету, не желая реконструировать точку зрения автора. С выходом романа начинается оживленное обсуждение его в печати, которое сразу же приобрело острый полемический характер. Почти все русские газеты и журналы откликнулись на появление романа. Произведение порождало разногласия как между идейными противниками, так и в среде единомышленников, например, в демократических журналах “Современник” и “Русское слово”. Спор, по существу, шел о типе нового революционного деятеля русской истории.
“Современник” откликнулся на роман статьей М. А. Антоновича “Асмодей нашего времени”. Обстоятельства, связанные с уходом Тургенева из “Современника”, заранее располагали к тому, что роман был оценен критиком отрицательно.
По мнению Антоновича с первых же страниц, к величайшему изумлению читающего, им овладевает некоторого рода скука; но, разумеется, вы этим не смущаетесь и продолжаете читать, надеясь, что дальше будет лучше, что автор войдет в свою роль, что талант возьмет свое и невольно увлечет ваше внимание.
Это показывает, что новое произведение Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении. Тургенев относится к своим героям, не фаворитам его, совершенно иначе. Он питает к ним какую-то личную ненависть и неприязнь, как будто они лично сделали ему какую-нибудь обиду и пакость, и он старается отмстить им на каждом шагу, как человек лично оскорбленный; он с внутренним удовольствием отыскивает в них слабости и недостатки, о которых и говорит с дурно скрываемым злорадством и только для того, чтобы унизить героя в глазах читателей: «посмотрите, дескать, какие негодяи мои враги и противники».
Он детски радуется, когда ему удается уколоть чем-нибудь нелюбимого героя, сострить над ним, представить его в смешном или пошлом и мерзком виде; каждый промах, каждый необдуманный шаг героя приятно щекочет его самолюбие, вызывает улыбку самодовольствия, обнаруживающего гордое, но мелкое и негуманное сознание собственного превосходства.
Эта мстительность доходит до смешного, имеет вид школьных щипков, обнаруживаясь в мелочах и пустяках. Главный герой романа с гордостью и заносчивостью говорит о своем искусстве в картежной игре; а Тургенев заставляет его постоянно проигрывать. Потом Тургенев старается выставить главного героя обжорой, который только и думает о том, как бы поесть и попить, и это опять делается не с добродушием и комизмом, а все с тою же мстительностью и желанием унизить героя; Из разных мест романа Тургенева видно, что главный герой его человек не глупый, — напротив, очень способный и даровитый, любознательный, прилежно занимающийся и много знающий; а между тем в спорах он совершенно теряется, высказывает бессмыслицы и проповедует нелепости, непростительные самому ограниченному уму.
Какое заключение можно будет вывести из этого романа; кто окажется правым и виноватым, кто хуже, а кто лучше — «отцы» или «дети»? Такое же одностороннее значение имеет и роман Тургенева. Извините, Тургенев, вы не умели определить своей задачи; вместо изображения отношений между «отцами» и «детьми» вы написали панегирик «отцам» и обличение «детям»; да и «детей» вы не поняли, и вместо обличения у вас вышла клевета. Распространителей здравых понятий между молодым поколением вы хотели представить развратителями юношества, сеятелями раздора и зла, ненавидящими добро, — одним словом, асмодеями. Попытка эта не первая и повторяется весьма часто.
Такая же попытка сделана была, несколько лет тому назад, в одном романе, который был «явлением, пропущенным нашей критикой», потому что принадлежал автору, в то время безвестному и не имевшему той громкой известности, какою он пользуется теперь. Этот роман есть «Асмодей нашего времени», соч.
Аскоченского, появившийся в свет в 1858 г. Последний роман Тургенева живо напомнил нам этого «Асмодея» своею общею мыслью, своими тенденциями, своими личностями, а в особенности своим главным героем.
В журнале “Русское слово” в 1862 году появляется статья Д. И. Писарева “Базаров”. Критик отмечает некоторую предвзятость автора по отношению к Базарову, говорит, что в ряде случаев Тургенев “не благоволит к своему герою”, что он испытывает “невольную антипатию к этому направлению мысли”.
Но общее заключение о романе сводится не к этому. Д. И. Писарев находит в образе Базарова художественный синтез наиболее существенных сторон мировоззрения разночинной демократии, изображенных правдиво, несмотря на первоначальный замысел Тургенева. Критик открыто симпатизирует Базарову, его сильному, честному и суровому характеру. Он считал, что Тургенев понял этот новый для России человеческий тип «так верно, как не поймет ни один из наших молодых реалистов».
Критическое отношение автора к Базарову воспринимается критиком как достоинство, так как “со стороны виднее достоинства и недостатки”, а “строго критический взгляд… в настоящую минуту оказывается плодотворнее, чем голословное восхищение или раболепное обожание”. Трагедия Базарова, по мнению Писарева, состоит в том, что для настоящего дела в действительности нет благоприятных условий, а потому, “не имея возможности показать нам, как живет и действует Базаров, И. С. Тургенев показал нам, как он умирает.
В своей статье Д. И. Писарев подтверждает общественную чуткость художника и эстетическую значимость романа: “Новый роман Тургенева дает нам все то, чем мы привыкли наслаждаться в его произведениях. Художественная отделка безукоризненно хороша… А явления эти очень близки к нам, так близки, что все наше молодое поколение своими стремлениями и идеями может узнать себя в действующих лицах этого романа”. Еще до начала непосредственной полемики Д.
И. Писарев фактически предугадывает позицию Антоновича. По поводу сцен с Ситниковым и Кукшиной он замечает: “Многие из литературных противников “Русского вестника” с ожесточением накинутся на Тургенева за эти сцены”.
Однако Д. И. Писарев убежден, что настоящий нигилист, демократ-разночинец так же, как и Базаров, должен отрицать искусство, не понимать Пушкина, быть уверенным, что Рафаэль “гроша медного не стоит”. Но для нас важно, что Базаров, погибающий в романе, “воскресает” на последней странице писаревской статьи: “Что делать? Жить, пока живется, есть сухой хлеб, когда нет ростбифу, быть с женщинами, когда нельзя любить женщину, а вообще не мечтать об апельсиновых деревьях и пальмах, когда под ногами снеговые сугробы и холодные тундры”. Пожалуй, мы можем считать статью Писарева наиболее яркой трактовкой романа в 60-е годы.
В 1862 году, в четвертой книжке журнала “Время”, издаваемого Ф. М. и М.М. Достоевскими, выходит интересная статья Н.
Н. Страхова, которая называется “И. С. Тургенев. “Отцы и дети”. Страхов убежден, что роман — замечательное Достижение Тургенева-художника. Образ же Базарова критик считает крайне типичным. “Базаров есть тип, идеал, явление, возведенное в перл создания”. Некоторые черты базаровского характера объяснены Страховым точнее, чем Писаревым, например, отрицание искусства. То, что Писарев считал случайным непониманием, объясняемым индивидуальным развитием героя (“Он сплеча отрицает вещи, которых не знает или не понимает…”), Страхов воспринимал существенной чертой характера нигилиста: “…Искусство всегда носит в себе характер примирения, тогда как Базаров вовсе не желает примириться с жизнью. Искусство есть идеализм, созерцание, отрешение от жизни и поклонение идеалам; Базаров же реалист, не созерцатель, а деятель…” Однако если у Д. И. Писарева Базаров — герой, у которого слово и дело сливаются в одно целое, то у Страхова нигилист все еще герой “слова”, пусть с жаждой деятельности, доведенной до крайней степени.
Страхов уловил вневременной смысл романа, сумев подняться над идеологическими спорами своего времени. “Написать роман с прогрессивным и ретроградным направлением — ещё вещь не трудная. Тургенев же имел притязания и дерзость создать роман, имеющий всевозможные направления; поклонник вечной истины, вечной красоты, он имел гордую цель во временном указать на вечное и написал роман не прогрессивный и не ретроградный, а, так сказать, всегдашний”, — писал критик.
В конце десятилетия в полемику вокруг романа включается сам Тургенев. В статье “По поводу “Отцов и детей” он рассказывает историю своего замысла, этапы публикации романа, выступает со своими суждениями по поводу объективности воспроизведения действительности: “…Точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни — есть высочайшее счастье для литератора, даже если эта истина не совпадает с его собственными симпатиями”.
Д. И. Писарев. Базаров Новый роман Тургенева дает нам все то, чем мы привыкли наслаждаться в его произведениях. Художественная отделка безукоризненно хороша; характеры и положения, сцены и картины нарисованы так наглядно и в то же время так мягко, что самый отчаянный отрицатель искусства почувствует при чтении романа какое-то непонятное наслаждение.
Роман Тургенева, кроме своей художественной красоты, замечателен еще тем, что он шевелит ум, наводит на размышления, хотя сам по себе не разрешает никакого вопроса и даже освещает ярким светом не столько выводимые явления, сколько отношения автора к этим самым явлениям.
На людей, подобных Базарову, можно негодовать, сколько душе угодно, но признавать их искренность — решительно необходимо. Эти люди могут быть честными и бесчестными, гражданскими деятелями и отъявленными мошенниками, смотря по обстоятельствам и по личным вкусам. Ничто, кроме личного вкуса, не мешает им убивать и грабить, и ничто, кроме личного вкуса, не побуждает людей подобного закала делать открытия в области наук и общественной жизни.
Работая неутомимо, Базаров повиновался непосредственному влечению, вкусу и, кроме того, поступал по самому верному расчету.
Итак, Базаров везде и во всем поступает только так, как ему хочется или как ему кажется выгодным и удобным. Впереди — никакой высокой цели; в уме — никакого высокого помысла, и при всем этом — силы огромные. — Да ведь это безнравственный человек! Если базаровщина — болезнь, то она болезнь нашего времени.Под определение настоящего человека подходит именно сам Базаров. Базаров ни в ком не нуждается, никого не боится, никого не любит и, вследствие этого, никого не щадит. В цинизме Базарова можно различить две стороны: внутреннюю и внешнюю, цинизм мыслей и чувств и цинизм манер и выражений. Тургенев, очевидно, не благоволит к своему герою… У Печориных есть воля без знания, у Рудиных — знанье без воли; у Базаровых есть и знанье и воля. Мысль и дело сливаются в одно твердое целое.
Максим Алексеевич Антонович. Асмодей нашего времени
…Чтение производит на вас какое-то неудовлетворительное впечатление, которое отражается не на чувстве, а, что всего удивительнее, на уме.
Вас обдаёт каким-то мертвящим холодом; вы не живете с действующими лицами романа, не проникаетесь их жизнью, а начинаете холодно рассуждать с ними, или, точнее, следить за их рассуждениями. Это показывает, что новое произведение г. Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении.
В «Отцах и детях» он скупится на описание, не обращает внимания на природу.. Все внимание автора обращено на главного героя и других действующих лиц, — впрочем, не на их личности, не на их душевные движения, чувства и страсти, а почти исключительно на их разговоры и рассуждения.
..Все личности в нем — это идеи и взгляды, наряженные только в личную конкретную форму… к этим несчастным, безжизненным личностям г. Тургенев не имеет ни малейшей жалости, ни капли сочувствия и любви, того чувства, которое зовется гуманным.
О нравственном характере и нравственных качествах героя и говорить нечего; это не человек, а какое-то ужасное существо, просто дьявол, или, выражаясь более поэтически, асмодей.
Он систематически ненавидит и преследует все, начиная от своих добрых родителей, которых он терпеть не может, и оканчивая лягушками, которых он режет с беспощадной жестокостью. Всех вообще подчиняющихся его влиянию он учит безнравственности и бессмыслию; их благородные инстинкты и возвышенные чувства он убивает своей презрительной насмешкой, и ею же он удерживает их от всякого доброго дела.
Как видно из самого заглавия романа, автор хочет изобразить в нем старое и молодое поколение, отцов и детей. Роман есть не что иное, как беспощадная, разрушительная критика молодого поколения. Вывод: Роман г. Тургенева служит выражением его собственных личных симпатий и антипатий, взгляды романа на молодое поколение выражают взгляды самого автора; в нем изображается все вообще молодое поколение, как оно есть и каким является оно даже в лице лучших своих представителей; ограниченное и поверхностное понимание современных вопросов и стремлений, высказываемое героями романа, лежит на ответственности самого г.
Тургенева. Если смотреть на роман с точки зрения его тенденций, то он и с этой стороны так же неудовлетворителен, как и в художественном отношении.
Но все недостатки романа выкупаются одним достоинством, — у героев его плоть была бодра, а дух немощен. Главный герой последнего романа есть тот же Рудин… время же недаром шло, и герои развивались прогрессивно в своих дурных качествах. Отцы = детям, вот наш вывод.Нигилизм. Тургенев определяет его следующим образом: «Нигилистом называется тот, который ничего не признает; который ничего не уважает; который ко всему относится с критической точки зрения». Автор направляет стрелы своего таланта против того, в сущность чего он не проник.Николай Николаевич Страхов. «Отцы и дети» оман, по-видимому, явился не вовремя; он как будто не соответствует потребностям общества; он не дает ему того, чего оно ищет. А между тем он производит сильнейшее впечатление.
Если роман Тургенева повергает читателей в недоумение, то это происходит по очень простой причине: он приводит к сознанию то, что еще не было сознаваемо, и открывает то, что еще не было замечено.
Базаров в нем так верен самому себе, так полон, так щедро снабжен плотью и кровью, что назвать его сочиненным человеком нет никакой возможности. Но он не есть ходячий тип… Базаров, во всяком случае, есть лицо созданное, а не только воспроизведенное, предугаданное, а не только разоблаченное.
Система убеждений, круг мыслей, которых представителем является Базаров, более или менее ясно выражались в нашей литературе.Тургенев понимает молодое поколение гораздо лучше, чем они сами себя понимают. Люди отрицательного направления не могут помириться с тем, что Базаров дошел в отрицании последовательно до конца…Глубокий аскетизм проникает собою всю личность Базарова; это черта не случайная, а существенно необходимая. Базаров вышел человеком простым, чуждым всякой изломанности, и вместе крепким, могучим душою и телом. Всё в нем необыкновенно идет к его сильной натуре. Весьма замечательно, что он, так сказать, более русский, чем все остальные лица романа.
Тургенев достиг, наконец, в Базарове до типа цельного человека.
Базаров есть первое сильное лицо, первый цельный характер, явившийся в русской литературе из среды так называемого образованного обществаНесмотря на все свои взгляды, Базаров жаждет любви к людям. Если эта жажда проявляется злобою, то такая злоба составляет только оборотную сторону любви.
Изо всего этого видно, по крайней мере, какую трудную задачу взял и, как мы думаем, выполнил в своем последнем романе Тургенев. Он изобразил жизнь под мертвящим влиянием теории; он дал нам живого человека, хотя этот человек, по-видимому, сам себя без остатка воплотил в отвлеченную формулу. Какой же смысл романа? он имел гордую цель во врeменном указать на вечное и написал роман не прогрессивный и не ретроградный, а, так сказать, всегдашний.
Смена поколений — вот наружная тема романа отношение между этими двумя поколениями он изобразил превосходно.
Итак, вот оно, вот то таинственное нравоучение, которое вложил Тургенев в свои произведения. Базаров чуждается жизни; не выставляет его автор за это злодеем, а только показывает нам жизнь во всей её красоте.
Базаров отвергает поэзию; Тургенев не делает его за это дураком, а только изображает его самого со всею роскошью и проницательностью поэзии. Одним словом, Тургенев стоит за вечные начала человеческой жизни, за те основные элементы, которые могут бесконечно изменять свои формы, но в сущности всегда остаются неизменными.
Как бы то ни было, Базаров все-таки побежден; побежден не лицами и не случайностями жизни, но самою идеею этой жизни.
Как Д.И. Писарев в статье «Базаров» защищает И.С. Тургенева (Отцы и дети Тургенев)
Светоч критики должен озарять, а не жечь.
Ш. Фавар
Ряд статей о Базарове был написан затем, чтобы защитить и разъяснить весь строй наших понятий.
Д. И. Писарев
В февральском номере журнала «Русский вестник» за 1862 год был напечатан четвёртый роман И.С.Тургенева «Отцы и дети». Вокруг романа разгорелась такая ожесточённая полемика, какой ни до, ни после уже не знала история русской журналистики. Причин для серьёзных споров было две: оценка современного исторического момента и сложный образ главного героя романа.
Идейная борьба и события первой русской революционной ситуации 1859-1861 годов раскололи общество на два лагеря. Лагерь консерваторов, дружный и сплочённый, выступал, по разным соображениям, против любых преобразований; лагерь передовых людей, раздираемый противоречиями, признавал необходимость изменений в экономической, политической, духовной жизни страны, но был расколот по вопросам тактики. Умеренные прогрессисты (по своим убеждениям к ним принадлежал Тургенев) выступали за либеральный, реформистский путь развития России; активные прогрессисты — революционные демократы (сотрудники редакции журнала «Современник») полагали, что спасение России в крестьянской революции.
Тургенев оценивал окружающую русскую действительность с либерально-просветительской точки зрения: он не был сторонником революций и народных восстаний, но был при этом убеждённым противником крепостнического бесправия, безграмотности и невежества. В 1860 году из-за идейных разногласий Тургенев прекратил всякие отношения с «Современником», то есть отказался печататься в журнале и попросил не помещать своего имени в числе сотрудников журнала.
Главным героем нового романа Тургенев сделал студента Базарова, дворянина по происхождению и революционного демократа по убеждению, молодого человека с общественными взглядами, противоположными тургеневским. Несмотря на последнее обстоятельство, писатель «честно и не только без предубеждения, но даже с сочувствием отнёсся» (И.С.Тургенев «По поводу «Отцов и детей»») к Базарову. Иными словами, автор сам понимал, что создал сложный, противоречивый образ главного героя: «Положа руку на сердце, я не чувствую себя виноватым перед Базаровым и не мог придать ему ненужной сладости. Если его не полюбят, как он есть, со всем его безобразием — значит я виноват и не сумел сладить с избранным мною типом. Штука была бы не важная представить его идеалом; а сделать его волком и всё-таки оправдать его — это было трудно…» (письмо к А.И.Герцену от 1862). Понятно, такой Базаров мало кому мог понравиться, поэтому разные критики взялись с разных идеологических позиций разбирать-разбивать образ тургеневского героя.
Представители лагеря консерваторов, выступая против «материализма и всяческого нигилизма», полагали, будто Тургенев выставил Базарова на осмеяние и порицание (В.И.Аскоченский), будто автор видел в Базарове и молодом поколении вообще только «дикую монгольскую силу» («Отцы и дети», X), то есть «что-то посторонее, нимало (…) не дорогое» (Н.Н.Стахов) и даже враждебное русской жизни. Так Тургенев был представлен ненавистником молодого поколения России. Однако особенно интересные статьи принадлежали критикам либеральной и революционно-демократической ориентации.
Н.М.Катков, главный редактор либерального журнала «Русский вестник» (в нём после разрыва с «Современником» Тургенев напечатал роман «Отцы и дети»), в статье «Роман Тургенева и его критики» яростно обрушился на нигилистов. Критик в базаровской «науке с её лягушками и микроскопами» увидел только «обман чувств», а в базаровском отрицании — сомнительную мудрость, которая вся «состоит из ряда нулей и минусов». За новым поколением, за базаровским типом не стоят, считал Катков, такие силы русского общества, которые могли бы внести в жизнь новое содержание.
Толчком к выступлению Каткова послужили петербургские пожары, устроенные якобы (прямых доказательств не было) нигилистами-революционерами через два месяца после выхода в свет романа «Отцы и дети». По мнению Каткова, Тургенев, явно симпатизирующий Базарову, был причастен к этим пожарам. Так невольно Тургенев в компании с нигилистами-поджигателями оказался ненавистником России.
Самую беспощадную критику писатель выдержал от своих бывших товарищей из революционно-демократического журнала «Современник», где была помещена статья М.А.Антоновича «Асмодей нашего времени» (1862). Антонович выполнял редакционное задание — «разгромить» роман Тургенева, который сотрудники журнала считали «открытым заявлением ненависти Тургенева к Добролюбову» (Н.Г.Чернышевский «Воспоминания»). Критик «Современника» ядовито назвал Базарова «Асмодеем нашего времени», что совершенно несправедливо по отношению к тургеневскому герою. Асмодей — это блудный бес из ветхозаветных преданий. Один из его «подвигов» — изводить ревностью приглянувшуюся ему девицу, убивая одного за другим её женихов.
По мнению Антоновича, Базаров похож на Асмодея уже потому, что перед смертью говорит Одинцовой: «Ох, как близко, и какая молодая, свежая, чистая…» (XXVII), то есть испытывает к ней неприличную страсть в такую неподходящую минуту. Кроме того, «Асмодей нашего времени» (1858) — название скандального романа В.И.Аскоченского, главный герой которого — Пустовцев, молодой развратитель невинности и беспощадный насмешник над всеми человеческими чувствами. По мнению Антоновича, «Пустовцев — родной брат и двойник Базарова по характеру, по убеждениям, по безнравственности, даже по небрежности в приёмах и туалете».
Одновременно и независимо от «Современника» другой революционно-демократический журнал, «Русское слово», напечатал свой разбор «Отцов и детей» — статью Д.И.Писарева «Базаров» (1862). У Писарева было своё редакционное задание — ответить Каткову и показать, в чём состоит общественная сила молодого поколения. Положительно отозвавшись о романе, Писарев волей-неволей вступил в спор с «Современником».
Иными словами, Антонович и Писарев совершенно разошлись в оценке тургеневского романа по самым главным вопросам: по толкованию образа Базарова, по определению авторских симпатий, по характеристике художественных достоинств произведения, по формулировке главной идеи. По всем названным пунктам Писарев защитил Тургенева от несправедливых нападок «Современника».
Об отношении Тургенева к Базарову (а следовательно, к молодому поколению) Антонович судит удивительно поверхностно, будто писатель питает к молодым героям («детям») «какую-то личную ненависть и неприязнь», хочет «представить их в смешном или пошлом и мерзком виде». Тургенев «заставляет» Базарова проигрывать в карты отцу Алексею, делает из главного героя обжору (всегда отмечает, что Базаров «говорил мало, а ел много») и пьяницу (на завтраке у Кукши-ной Базаров молчал и «всё больше занимался шампанским»). Короче говоря, главный герой романа — «это не человек, а какое-то ужасное существо, просто дьявол, или, выражаясь более поэтически, асмодей.
Он систематически ненавидит и преследует всё, начиная от своих добрых родителей, которых терпеть не может, и оканчивая лягушками, которых он режет с беспощадной жестокостью». Писарев пишет об отношениях Тургенева к Базарову более спокойно и справедливо: «Тургеневу пришло в голову выбрать представителем базаровского типа человека неотёсанного; он так и сделал и, конечно, рисуя своего героя, не утаил и не закрасил его угловатостей» (III). Писатель «сам никогда не будет Базаровым, но он вдумался в этот тип и понял его так верно, как не поймёт ни один из наших молодых реалистов» (V).
Антонович утверждает, что Тургенев не расположен к молодому поколению: «относится к детям даже враждебно; отцам он даёт полное преимущество во всём и всегда старается возвысить их за счёт детей». Писарев, напротив, полагает, что автор «не сочувствует вполне ни одному из своих действующих лиц; от его анализа не ускользает ни одна слабая или смешная черта; мы видим, как Базаров завирается в своём отрицании, как Аркадий наслаждается своей развитостью, как Николай Петрович робеет, как пятнадцатилетний юноша, и как Павел Петрович рисуется и злится, зачем на него не любуется Базаров, единственный человек, которого он уважает в самой ненависти своей» (V).
Антонович считает, что роман «Отцы и дети» — «морально-философский трактат, но плохой и поверхностный. (…) Оттого в романе (…) нет ни одного живого лица и живой души, а всё только отвлечённые идеи и разные направления, олицетворённые и названные соответственными именами». Писарев возражает: «…непосредственное чувство читателей (…) увидит в романе Тургенева не диссертацию на заданную тему, а верную, глубоко прочувствованную и без малейшей утайки нарисованную картину современной жизни» (V). Антонович продолжает свою критику: в романе мало художественной правды и правды жизни, потому что Тургенев руководствовался тенденцией, то есть своими чёткими политическими целями. Писарев в тенденциозности автора не видит ничего страшного: «Я не хочу сказать, чтобы в романе Тургенева идеи и стремления молодого поколения отразились так, как понимает их само молодое поколение; к этим идеям и стремлениям Тургенев относится со своей личной точки зрения, а старик и юноша почти никогда не сходятся между собой в убеждениях и симпатиях» (I).
Для Писарева важно «то, что просвечивает, а не то, что автор хочет показать или доказать» (I).
Словом, для Антоновича роман «Отцы и дети» слабый и вредный. Это, по сути, «беспощадная и разрушительная критика молодого поколения. Во всех современных вопросах, умственных движениях, толках и идеалах, занимающих молодое поколение, Тургенев не находит никакого смысла и даёт понять, что они ведут только к разврату, пустоте, прозаической пошлости и цинизму». Базаров же — это «не характер, не живая личность, а карикатура, чудовище с крошечной головкой и гигантским ртом, с маленьким лицом и пребольшущим носом, и притом карикатура самая злостная». Писарев приходит к прямо противоположным выводам: Тургенев не скрыл и не скрасил «неграциозные шероховатости молодого поколения. (…) Со стороны виднее достоинства и недостатки, и потому строго критический взгляд на Базарова со стороны в настоящую минуту оказывается гораздо плодотворнее, чем голословное восхищение или раболепное обожание. Взглянув на Базарова со стороны (.
..) холодным, испытующим взглядом (…), Тургенев оправдал Базарова и оценил его по достоинству. Базаров вышел из испытаний чистым и крепким. Против этого типа Тургенев не нашёл ни одного существенного обвинения. (…) Тургенев не полюбил Базарова, но признал его силу, признал его перевес над окружающими людьми и сам принёс ему полную дань уважения» (V).
Из приведённых цитат видно, что Антонович и Писарев согласны только в одном: Базаров не идеальный герой, но эта оценка первого почему-то обидела, а второго настроила на вдумчивый литературный анализ.
Итак, жёсткая полемика вокруг «Отцов и детей» объясняется тем, что все критики и сам автор примешали к чисто литературным проблемам политические вопросы и личные отношения. Тургенев нарочито огрубил в речах Базарова высказывания Н.А.Добролюбова. Сам писатель хорошо понимал это и предвидел негодование «Современника» по поводу и романа, и его главного героя: «Видно я им сильно насолил. И что неприятно: и вперёд солить буду» (письмо к П.
В.Анненкову от 1862).
Консервативные и либеральные критики единодушно признали, что роман Тургенева хорош, так как неприглядно показал молодых нигилистов-революционеров — Базарова, Ситникова, Кукшину. Антонович, выступив от имени «Современника», полемически преувеличивал слабости Базарова и замалчивал его достоинства. Антонович писал не о том, что было отражено в романе, а о том, что, по его мнению, хотел сказать Тургенев. В результате критику не хватило художественного чутья, чтобы разглядеть жизненную правду, социальную значимость и художественные достоинства романа, поэтому статья Антоновича получилась поверхностной и никого не убедила.
Писарев, в отличие от критика «Современника», дал роману Тургенева положительную оценку, потому что понял: за внешним, довольно непривлекательным обликом главного героя скрыт сильный и благородный характер. Писарев справедливо предвидел, что критики -одни с радостью, другие с возмущением — будут разбирать негативные черты образа Базарова, поэтому сам сосредоточился в первую очередь на сильных сторонах личности героя, отметив его силу воли, ум, искренность, трудолюбие, решительность.
В статье «Базаров» критик одновременно защитил от нападок Тургенева, назвав его великим художником и гражданином (XI). По мнению Писарева, писатель больше сочувствует главному герою, чем осуждает его.
Время показало, что именно Писарев был прав в толковании романа Через семь лет, когда критика уже не было в живых, Тургенев решил сам объяснить своё отношение к Базарову и опубликовал статью «По поводу «Отцов и детей»» (1869). В ней писатель признался в своих симпатиях к молодому нигилисту: «… многие из моих читателей удивится, если я скажу им, что, за исключением воззрений Базарова па художества, я разделяю почти все его убеждения». Действительно, сравнение двух статей — Писарева и Тургенева — показывает, что критику и автору по существу не о чем спорить.
Либералы, радикалы и создание литературного шедевра
Тургеневу было тридцать три года, когда вышли «Записки спортсмена», и жилось хорошо. Его деспотичная мать умерла за два года до того, и он унаследовал состояние, которым распоряжался щедро: любил хорошо поесть, дошел до того, что приобрел за тысячу рублей известного повара, и не прочь был одолжить деньги.
своим друзьям. Некоторые люди находили его чересчур стремительным угодить или отвратительно тщеславным; Толстой, недолго живший с Тургеневым в Петербурге, не выносил того внимания, которое тот уделял своему внешнему виду. Но, с другой стороны, Тургенев был принципиальным и смелым. В 1852 году у него произошла первая серьезная стычка с властями после публикации слишком хвалебного некролога Гоголю, которого многие считали сатириком царизма. Это, помимо политики его рассказов о крепостных, было слишком для Николая I. Тургенев был арестован и провел месяц за решеткой в Петербурге, после чего был заключен в свое имение. Арест и публикация его книги выдвинули его на передний план русской литературы. Достоевский, всего на несколько лет моложе Тургенева, отбывал тогда гораздо более длительный и суровый срок в Сибири; Толстой, который был на десять лет моложе Тургенева, все еще проигрывал деньги в карты.
Романы и рассказы Тургенева в последующие несколько лет пользовались большим успехом.
«Рудин», его первый роман, нарисовал портрет идеалистической, но неэффективной интеллигенции 1840-х годов, не способной посвятить себя ни политике, ни любви. (Заглавный герой, Дмитрий Рудин, был частично основан на Бакунине.) «Дворянское гнездо», история разочарованной любви, показала старое русское дворянство в лучшем виде, растоптанное в своих тонких чувствах менее щепетильными людьми, но держащееся к их морали и их достоинству. В это время Тургенев также публиковал рассказы и иногда очерки. Он был в своей славе. «Его искусство отвечало запросам всех, — писал позже великий русский литературовед Д. С. Мирский. «Это был средний термин, средний стиль, который тщетно искали сороковые годы. Он в равной мере избежал ловушек гротескной карикатуры и сентиментальной «филантропии». Он был совершенен».
Этот роман с читающей публикой не мог продолжаться долго. Следующий роман Тургенева, «Накануне», написанный в 1860 году, был встречен гораздо менее благосклонно. Еще одна история о любви и политике, которая начинается с того, что двое молодых людей, скульптор по имени Шубин и ученый по имени Берсенев, борются за руку симпатичной молодой женщины по имени Елена.
Она явно предпочитает серьезного Берсенева взбалмошному Шубину, и все вроде бы хорошо, за исключением того, что Берсенев не может перестать говорить о своем удивительном школьном друге Инсарове. Инсаров — болгарский ссыльный и революционер, выжидающий в России до тех пор, пока он не сможет вернуться на родину и привести свой народ к свержению турецкого ига. Берсенев настаивает на том, чтобы Елена встретилась с Инсаровым; когда она, наконец, это делает, она влюбляется в него, и они вместе убегают освобождать Болгарию. Инсаров умирает по дороге, но Елена идет дальше без него. Больше никто из семьи ее не видел.
Политически настроенные молодые читатели были разочарованы, особенно национальностью Инсарова. Почему он болгарин? «Мы понимаем, почему он не может быть поляком», — писал радикальный критик Николай Добролюбов, намекая на зарождающееся движение за независимость Польши от Российской империи. — А почему он не русский — в этом вся проблема.
«Было бы здорово, если бы мы могли делать это анонимно онлайн?»
Карикатура Лайама Фрэнсиса Уолша
Рецензия Добролюбова на роман состояла из семнадцати тысяч слов и была опубликована в главном литературном журнале России, «Современник », в котором Тургенев много лет участвовал и редактором которого был его близкий друг.
В журнале были опубликованы «Очерки спортсмена» и его первые два романа; это был дом и Белинского, и Герцена, и Толстого. Но в середине 1850-х, не отставая от передового мнения, она резко повернула влево. В этом ее вели два молодых литературоведа Добролюбов и Николай Чернышевские. В отличие от Тургенева и Толстого и большинства других писателей того времени, Добролюбов и Чернышевский не были помещиками; их отцы были священниками, и оба окончили школу богословия. Это отличало их как в социальном, так и в политическом плане от старшего литературного поколения.
Новые радикалы были нетерпеливы по отношению к своим предшественникам, а смерть Николая I и замена его Александром II, молодым царем-реформатором, только усилили их терпение. Как это часто бывает, небольшая реформа привела к призывам к более широкой реформе. Молодое поколение было не в настроении ждать добрых намерений царя. Они были революционерами, и это повторялось снова и снова в очень длинных рецензиях на книги, мишенью которых все чаще становился Тургенев.
В последующие годы Тургенев утверждал, что «Отцы и дети» были вдохновлены встречей с молодым русским врачом в поезде; врач поразил Тургенева тем, что заботился о его планах лечения болезней скота гораздо больше, чем о литературе. Но другим образцом для Базарова, которого в то время все признавали, был Добролюбов, а следовательно, и другие молодые радикалы. Тургенев видел в них грубый, но могучий материализм, противопоставляющий потребности крестьянства смутным утешениям искусства. Друг Тургенева Белинский провозгласил, что искусство должно иметь общественное назначение; новые радикалы иногда были готовы вообще отказаться от искусства. Как говорит Базаров, «порядочный химик стоит двадцати поэтов».
Последняя часть предыстории романа была скорее личной, чем литературной. Тургенев никогда не был женат. Как и его предыдущий персонаж Рудин, он участвовал в различных флиртах, которые приводили его на грань предложения, в том числе с сестрами Бакунина и Толстого, но он всегда уклонялся.
И, как это было принято, он спал с крепостными в поместье своей матери. Однако самая продолжительная его привязанность была к замужней женщине по имени Полина Виардо, знаменитой французской оперной певице, с которой он познакомился в Санкт-Петербурге в начале 1840-х годов, а затем последовал за ней по Европе; он часто жил в доме Виардо как близкий друг семьи, а иногда и любовник Полины.
Но в свои двадцать с небольшим у него был внебрачный ребенок, дочь, от женщины в поместье его матери. Неофициально он признал девушку и взял на себя материальную ответственность за нее. Когда ей было восемь лет, он отправил ее во Францию к Виардо. В 1850-х, когда он сам начал обустраивать дом во Франции, он и его дочь, которую теперь звали Полинетта, стали проводить больше времени вместе. Тургеневу это не нравилось. «Она не любит музыку, поэзию, природу — или собак — и это все, что мне нравится», — пожаловался он другу в России. Это не делает ее плохим человеком, продолжал Тургенев. «Она заменяет недостающие ей качества другими, более положительными и более полезными качествами.
Но для меня — между нами — она снова Инсарова. Я уважаю ее, и этого недостаточно». Упоминание Инсарова, болгарского революционера из «Накануне», в сочетании с датой этого письма (октябрь 1860 года, когда Тургенев начал работу над «Отцами и детьми») побудили по крайней мере одного видного тургеневского исследователя утверждать, что «Отцы и дети» — тоже книга об отношениях Тургенева с дочерью.
Временами книга кажется неровной. Базаров оскорбляет и досаждает братьям Кирсановым — отцу Аркадия, Николаю, и дяде, Павлу, — а потом становится скучно и уговаривает Аркадия пойти с ним в город. Там они пьют, едят и встречают симпатичную аристократку по имени Одинцова, в которую оба влюбляются. «Какое тело!» — замечает Базаров. — Хотел бы я, чтобы она лежала на моем секционном столе. Она приглашает их в свое поместье. Эта часть книги, где Тургенев возвращается на привычную почву людей, вздыхающих друг над другом, самая слабая. Но тут Базаров и Аркадий едут в гости к семье Базаровых. Оказывается, грозного Базарова боготворят его родители.
Его мать расплакалась при виде его. Отец раздражает Базарова своей заботливостью. Когда старый доктор Базаров набирается смелости спросить Аркадия, что он думает о своем сыне, и когда Аркадий честно говорит ему, что, по его мнению, Базаров когда-нибудь станет знаменитым человеком, отец переполняется волнением. Естественно, Базарову вскоре надоедают родители, и он уезжает к Одинцовой, а потом еще и к Кирсановым.
Отцы в «Отцах и детях» — это не деспотические или далекие отцы предыдущего поколения — это не отец Тургенева. Не являются они и злобными крепостными владельцами «Записок охотника». Они любящие, устаревшие и неэффективные. На самом деле они либералы. И до сих пор они не могут общаться так, как им хотелось бы, со своими сыновьями. Возможно, они слишком мягкие. Свою юность они провели в долгих беседах о Гегеле. Отстраненные от подлинной политической деятельности деспотичным государством, они обратились к самим себе. Когда Базаров видит, как отец Аркадия читает Пушкина, он насмехается.
Для Тургенева, который в студенческие годы дважды мельком видел Пушкина в Петербурге перед смертью поэта, это было на грани кощунства. Но Базаров прав! Может быть, Николаю Кирсанову следует читать что-то другое, а не Пушкина, пока его имение разваливается.
А сыновья? Аркадий любит отца и стремится найти с ним общий язык; в конце концов он женится, возвращается домой и берется за управление имением. Что касается Базарова и отношения к нему Тургенева, то понятно, почему люди были сбиты с толку. Базаров блестящий и динамичный; он говорит что-то интересное почти каждый раз, когда открывает рот. Он тоже в принципе порядочный парень — когда он стреляет Павлу Кирсанову в ногу после того, как пожилой мужчина вызывает его на дуэль, тот тут же лечит рану. В конце книги он заражается тифом от больного и умирает слишком молодым. (Добролюбов, литературный мучитель Тургенева, умер от чахотки в конце 1861 года.) В книге много такого, что вызывает у читателя симпатию к Базарову.
При этом Базаров необъяснимо груб.
Он зевает людям в лица. (По словам Чернышевского, Добролюбов как-то оборвал разговор с Тургеневым, который был намного старше его, сказав: «Мне скучно говорить с вами».) Базаров также для человека, преданного науке и революции, очень возбужден. Почти у каждой женщины, упомянутой в его присутствии, он спрашивает: «Она красивая?» Он мог бы сказать в свою защиту, что этот вопрос прорезает много романтической чепухи. «Посмотрите на анатомию глаза, — говорит он Аркадию. «Где ты найдешь тот загадочный взгляд, о котором говорил? Это все романтическая чепуха, заплесневелая эстетическая гниль». (А потом: «Пойдем посмотрим на моего жука».) Но есть в книге и прямая политическая критика Базарова. Большую часть времени он говорит о нуждах крестьянства. Он посвятит свою жизнь людям. И все же он элита. Обсуждая с Аркадием глуповатого передового аристократа их поколения, Базаров говорит: «Мне нужны такие толстяки, как он. Не богам же тратить время на выпечку горшков, не так ли?» Аркадий в шоке. «Только теперь, — пишет Тургенев, — узрел он бездонную глубину базаровского тщеславия».
В будущем это тщеславие снова проявится в виде ленинской теории революционного авангарда.
Тургенев романистически развивал линию мысли, проходящую через все его творчество. Убеждения замечательны, а твердые убеждения, пожалуй, даже более того. Но есть момент, когда вера может перерасти в фанатизм. Тургенев видел это у Белинского, а в Базарове воссоздал и драматизировал. Базаров любит природу, но превращает ее в научный проект, любит Одинцову, но жалуется на нее, любит своих родителей, но отказывается потакать этой привязанности, проводя с ними время. Все это, с точки зрения Тургенева, ошибка. Другими словами, хорошо и хорошо говорить о существовании Бога и о будущем революции, но вам нужно сделать перерыв на обед.
Голод и Изобилие; Отцы и дети
Идея этой статьи состоит в том, чтобы сравнить радикализм, который Тургенев изображает в Отцы и дети , с идеями Питера Сингера о благотворительности, изложенными в его эссе 1972 года «Голод, изобилие и мораль».
Это сравнение в каком-то смысле условно, но я надеюсь использовать его, чтобы утверждать, что то, что предлагает Зингер — по сути, то, что мы в развитом мире должны отдавать большую часть нашего дохода на помощь тем, кому повезло меньше, чем нам — вовсе не особенно радикально, тогда как базаровский «нигилизм», требование «отрицать» все, ничего не принимать на веру, остается призывом, на который большинство из нас с трудом откликнулось бы.
Я пишу эту статью частично для себя. Вывод о том, что нам, вероятно, следует прислушаться к Зингеру и отдать немалую часть нашего дохода на благотворительность, представляется мне совершенно правильным. Но в то же время я этим не занимаюсь и не вижу себя в ближайшем будущем. Я не могу возражать против него — я не философ, и моя способность рассуждать, выходя из абстрактных аргументов, ограничена. Но, может быть, выбрасывая на страницу то, что я думаю о нем, я смогу найти точку опоры, с помощью которой я смогу начать вытаскивать себя из тюремной камеры собственной вины за свое бездействие.
Предоставляю судить вам. Сначала мы подытожим Зингера, затем пройдемся по Тургеневу и, наконец, попытаемся разбить их обоих вместе.
Голод, изобилие и нравственность
Эссе Питера Сингера было написано в 1971 году, во время Бангладешской войны за независимость. Большая часть населения этой страны жила и умирала в ужасных условиях, вызванных войной. Богатые страны присылали помощь, но Сингер отмечает, что помощь была незначительной. Великобритания направила немногим более 5% суммы, которую она тогда потратила на разработку самолета «Конкорд», в то время как вклад Австралии составил менее двенадцатой части стоимости Сиднейского оперного театра. Сингер не отрицает ни ценности культуры, ни быстрых межконтинентальных авиаперелетов, но отмечает, что мы, вероятно, сочли бы человеческую жизнь более ценной, чем любую из этих вещей. По крайней мере, в теории.
Зингер критикует не только реакцию штатов. Он отмечает, что люди тоже потерпели неудачу – «люди не перечислили крупную сумму в фонд помощи; они не писали своим представителям в парламенте с требованием увеличения государственной помощи; они не устраивали демонстраций на улицах, не устраивали символические посты и не делали ничего другого, направленного на обеспечение беженцев средствами для удовлетворения их насущных потребностей».
Хотя были и исключения, ответом среднего гражданина было бездействие. А масштабы голода и его освещение в СМИ означали, что бездействие не могло быть следствием невежества.
Зингер утверждает, что такое бездействие неоправданно. Его аргумент в коротком эссе, которое можно прочитать здесь, заключается в том, что «если в наших силах предотвратить что-то плохое, не жертвуя тем самым чем-либо сопоставимым с моральной важностью, мы должны, с моральной точки зрения, сделать это». Он приводит знаменитый пример тонущего ребенка:
«Если я иду мимо мелкого пруда и вижу, что в нем тонет ребенок, я должен войти в воду и вытащить ребенка. Это будет означать, что я испачкаю одежду, но это незначительно, а смерть ребенка, вероятно, будет очень плохой вещью».
Если мы согласны с принципом предотвращения плохих вещей, то расстояние не должно иметь значения, равно как и то, можем ли помочь мы одни или многие — в любом случае, мы должны что-то делать. В прошлые века я вряд ли знал бы о страданиях на другом континенте, не говоря уже о том, как их предотвратить.
Но — и Сингер пишет в 1971 году, вспоминая — «мгновенная связь и быстрая транспортировка изменили ситуацию». Можно сказать, что мы лучше можем судить о том, кому нужна помощь, когда помогаем самым близким нам людям, например, местным бездомным. Но даже это несколько дырявая защита. Эксперты могут оценить эффективность благотворительных организаций, гарантируя, что наши деньги будут использованы с пользой. Нам не нужно судить, и на самом деле нам, вероятно, не хватает инструментов, чтобы судить так же эффективно, как тому, чья работа заставляла его годами оттачивать свое суждение.
Это означает, что наши оправдания неадекватны. Это приводит Сингера к следующему пункту, а именно к тому, что наше представление о благотворительности неверно. Западные общества считают благотворительность чем-то дополнительным, а не обязанностью. (Принимая во внимание, что это один из пяти столпов ислама). Поскольку это что-то дополнительное, мы не ожидаем, что люди будут это делать, хотя мы можем похвалить их, если они это сделают.
Однако, если мы тратим наши деньги на быстрые машины вместо того, чтобы помогать тем, кто буквально умирает, что можно было бы предотвратить с помощью тех же денег, мы — согласно предпосылкам аргумента Сингера — в некотором смысле виновны. Мы должны действовать и действовать, и мы должны осуждать тех, кто не делает ни того, ни другого. Даяние не является «сверхобязательным» — это не что-то выше и выше добра, а составная часть самого добра.
То, что люди эгоистичны, не является веской причиной не принимать этот аргумент. То, что никто другой не дает, тоже не является уважительной причиной — это просто форма трусости.
Итак, Зингер делает довольно простой вывод: «необходимы большие перемены в нашем образе жизни». Он представляет сильную и слабую версию своего аргумента. Первое: мы должны «предотвращать плохие вещи, если только при этом мы не пожертвуем чем-то сопоставимым с моральной значимостью», а второе: «Мы должны предотвращать плохие события, если только для этого нам не приходится жертвовать чем-то морально значимым».
». Если использовать пример, который уже был забит до смерти, потеря чашки кофе в местной сети, безусловно, не является «чем-то морально значимым». Но можно было бы направить эти деньги на благое дело и добиться тем самым чего-то действительно нравственно значимого. Вы знаете, малярийные сети или что-то вроде благотворительного аромата недели.
В нескольких местах Сингер предположил, что пожертвование 5% нашего дохода является разумной отправной точкой для ответа на вопрос, сколько мы должны жертвовать. Все это является частью большого движения «Эффективный альтруизм», и не стоит сейчас суетиться. Для целей этой статьи мы можем резюмировать аргумент Сингера как то, что мы должны давать больше и жертвовать вещами, которые на самом деле не имеют значения по сравнению с тем, что можно было бы получить за эти деньги.
Отцы и дети
Роман Тургенева « Отцы и дети » был опубликован в 1862 году. Россия потерпела сокрушительное поражение в Крымской войне, в результате чего Империя долго смотрела на себя.
Крепостные были освобождены в 1861 году, но на условиях, которые оставляли их все еще очень привязанными к своим старым хозяевам. Локальные восстания, вызванные крестьянами, которые не умели читать и слишком оптимистично интерпретировали царское воззвание, наказывались обычным санкционированным государством убийством. В то же время, разозлившись на нежелание правительства предпринимать дальнейшие шаги по продвижению России хотя бы в 1899 г.В 0073-м -м веке молодые мужчины и женщины становились все более радикальными. В том же году, когда крепостные были освобождены, была основана Лига земли и свободы, самым известным актом которой было убийство начальника полиции. Самого царя Александра II, начавшего свое царствование с такой реформаторской энергией, а затем очень быстро забывшего обо всем этом, через несколько лет после этого разнесет на куски.
Все это происходит уже после публикации романа, но лучшая литература склонна выявлять зарождающиеся темы эпохи еще до того, как они становятся общеизвестными, и Отцы и дети не исключение.
В нем драматизируется сдвиг в представлении о прогрессивной политике между старшим поколением, особенно в фигуре Павла Кирсанова, и младшим, в фигуре Базарова. Оригинальный эпиграф книги дает представление о сдвиге, с которым мы имеем дело:
«От молодого человека к мужчине средних лет: «У вас было содержание, но не было силы». Мужчина средних лет молодому человеку: «А у вас есть сила, но нет содержания» – Из разговора современника
У старшего поколения в реальной жизни были такие блестящие фигуры, как Александр Герцен, о котором я писал ранее, но оно справилось добиться очень немногого на практике. Новое поколение было нетерпеливо и хотело перемен теперь . Анархист Бакунин (знаменитая фраза «разрушительное побуждение есть и созидательное») был самым известным представителем старшего поколения по «переходу». Сами молодые люди не дают много героических примеров. Первым приходит на ум Сергей Нечаев, прообраз Петра Верховенского в « бесах» Достоевского, убившего невинного человека ради попытки улучшить сплоченность своей революционной ячейки (не получилось) .
Павел Кирсанов, как и Дмитрий Рудин в более раннем романе Тургенева с таким же названием, в молодости был чем-то вроде революционера — оба сражались на баррикадах во Франции, пережившей революцию. Такое действие, как ни странно, является реакционным или, по крайней мере, реактивным. Они присоединились к революции, а не пытались ее разжечь. Народники (это более позднее поколение) фактически ходили вокруг крестьян, пытаясь поднять их на бунт. На практике крестьяне были такими же консервативными, как и цари, и большинство попыток поднять их восстание потерпели неудачу. Александр Эткинд отмечал, что молодые революционеры часто следовали определенной схеме: «увлечение текстами приводило к увлечению сектами; разочарование в сектах привело к насилию». Молодые люди из семинарий видели в давней российской традиции религиозного инакомыслия секрет организации политического инакомыслия, не понимая, что секты просто хотели, чтобы их оставили в покое. Разочарованные, они обратились к насилию.
В рамках романа Базаров разыгрывает «ход в народ», как его потом назвали, в миниатюре. Он разговаривает с крестьянами в имении Кирсановых, где происходит большая часть истории. Но когда он на самом деле пытается обсудить с ними политику, они ошеломлены и думают о нем «как о каком-то юродивом». И все же неудача Базарова как революционера не является причиной того, что он стал одним из самых известных персонажей русской литературы. Вместо этого виноваты его страстные убеждения. Он заявляет, что мы должны отрицать «все». В то время как другие персонажи — мокрые и слабовольные подачки, любящие поэзию и музыку, язык Базарова в начале романа декларативен, ясен и силен.
А что он предлагает, кроме отрицания? Что ж, в этом проблема. «Расчищаем землю», — говорит он, — главное уничтожить. Все существующее должно быть подвергнуто рациональной критике, как если бы это была теория в книге, а если ее основы неустойчивы, оно должно быть свергнуто. Религия, сама Империя — это вещи, которые в то время наверняка можно было бы сделать со здоровой дозой критики.
Но Базаров ничего не предлагает взамен, только обещание, что разум все уладит.
Силовой характер Базарова по-своему вдохновляет. Но тот же персонаж распадается на протяжении тургеневского романа. Базаров разваливается, когда влюбляется. После всех его декларативных фраз у него вдруг все смешалось. А потом он умирает. Тургенев, которого за роман обвиняли как консерваторы, так и прогрессисты, в итоге считал себя довольно скучным умеренным. «Я есть и всегда был «градуалистом», старомодным либералом в английском династическом смысле, человеком, ожидающим реформ 9».0015 только сверху ». Эта цитата взята из письма, написанного в газету, но даже в этом случае трудно найти в сочинениях Тургенева что-либо противоречащее ей. Ему не нравится все, что умаляет человеческую жизнь, будь то авторитарное или радикальное. Но он все равно восхищается радикалами нового поколения.
Отцы и дети заканчиваются похоронами Базарова и состоявшимися двумя свадьбами. Первый из них — между другом Базарова Аркадием и Катей, сестрой женщины, в которую влюбляется Базаров; вторая — между отцом Аркадия и его любовницей, крестьянкой.
Есть несколько событий, лучше отражающих компромисс и сплоченность, чем свадьба. Если любовь Базарова к интересной женщине терпит неудачу, то любовь Аркадия к скучной девушке, подарившей ему наследника, более удачна. В то же время концовка предполагает определенный прогресс, поскольку второй брак показывает, что жесткие социальные иерархии время от времени нуждаются в корректировке.
Сравнение
Мы можем считать, что и Зингер, и Базаров представляют радикальные идеи, но есть большая разница в степени. Зингер просит нас пересмотреть наше представление о долге, тогда как Базаров требует полной перестройки общественных основ. Хотя во взглядах Базарова или, по крайней мере, во взглядах, которые он должен представлять, есть честное желание улучшить положение крестьянина, но есть и нечто ужасное. Я уже не помню, кто это сказал, а может быть, никто и не знает, но один из нигилистов (Писарев?) как-то сказал, что сапожник дороже Пушкина. Это вопиющая ложь — это предполагает невероятно ограниченный взгляд на человеческую природу, в котором нет места искусству.
Сапожник практически ценен, но Пушкин оказал гораздо большее влияние, чем даже самый лучший сапожник — он доходит до души.
Когда мы что-то разрушаем, мы вскоре обнаруживаем, что ломать намного легче, чем строить. Мы могли бы согласиться с тем, что религия в целом плоха, и большинство согласится с тем, что Империя — не лучшая политическая структура. Но вряд ли мы договоримся о том, чем их заменить, а опыт России таков, что каждый раз, когда они что-то ломают, полные надежды, они заменяют это чем-то худшим. Тургеневская градуальность, как и всякая градуальность, есть некая отговорка. Здесь уместны комментарии Мартина Лютера Кинга-младшего о том, что злейшим врагом эмансипации чернокожих являются умеренные белые. Умеренность слишком легко превращается в бездействие. И многие проблемы, с которыми сталкиваются люди, действительно требуют действий, а не бездействия.
Безэмоциональный Базаров ведет жизнь, которую сложно назвать богатой. Те эмоции, которые у него есть, очень сильно связаны с теми самыми структурами, которые он хотел бы подвергнуть критике, — семьей, любовью и так далее.
Я не думаю, что мы не можем любить без общества, но оно, безусловно, было бы другим и, может быть, далеко не таким приятным. Возможно, именно поэтому концовка « Мориса » Э. М. Форстера меня не удовлетворила. В этом романе главный герой оказывается в отношениях с мужчиной из низшего сословия, с которым у него нет ничего общего, кроме их общей гомосексуальности. Это не здоровая основа для отношений; вместо этого необходимо изменить общество, чтобы они могли жить в нем полной жизнью.
Певица не говорит, что надо менять общество. Вернее, он не требует разрушения наших ценностей так, как это делает Базаров. Вместо этого он просто просит, чтобы мы изменили наше представление о благотворительности и жертвовали немного больше. Общество и весь мир были бы совсем другими, если бы мы все начали жертвовать на добрые дела. Но наши ценности не сильно изменились бы, хотя мы почти наверняка стали бы от этого лучшими людьми. Идеи Базарова сохраняют свой радикализм и сегодня, потому что отражают коренное нетерпение к улучшению вещей.
В современном обществе есть много проблем, которые, как мне кажется, нуждаются в срочном решении — имущественное неравенство, различные социальные разногласия, глобальное потепление, психическое здоровье, политическое и институциональное недоверие и т. д. — но я не совсем уверен, что мы способны решить их так быстро, как того требует их суровость. Наверное, мы бы сделали хуже.
Со временем каждый, кто жертвует на благотворительность, которая действительно помогает улучшить жизнь людей, на самом деле улучшит жизнь людей. Более богатые и счастливые люди будут строить более совершенные институты и чувствовать себя более вовлеченными в жизнь своего общества, решая целый ряд проблем. Участие в благотворительной деятельности также укрепит социальную сплоченность в развитых странах и решит некоторые из наших многочисленных и разнообразных проблем. Короче говоря, точку зрения Зингера довольно скучно можно считать градуалистской. Наш собственный мир, возможно, уже становится лучше (я имею в виду изменение климата и растущее имущественное неравенство, в целом мы становимся богаче и лучше образованны во всем мире).
Перераспределительные благотворительные пожертвования (потому что любое пожертвование, в конце концов, является перераспределительным) только ускорит процесс.
А ведь я знаю, что Базаровы среди нас есть. Одно из основных замечаний к работе Зингера заключается в том, что она укрепляет существующие системы, а не предлагает новые. С этой точки зрения, причина, по которой мы все находимся в депрессии и в неравных условиях на горящей планете, заключается в том, что наша нынешняя экономическая парадигма (капитализм) привела нас к этому, и если мы не изменим ситуацию, так и будет продолжаться. Раздача денег этому не способствует. Я не уверен, насколько я могу согласиться с этой точкой зрения. Мне нравится обвинять во всем капитализм не меньше, чем любого другого человека, но трудно отрицать конкретную пользу, которую может принести благотворительность. В идеале мы оба должны стремиться изменить систему, одновременно поддерживая людей внутри нее.
Я сам инстинктивно предпочитаю местные решения, но трудно отстаивать эту точку зрения, не говоря, что я больше забочусь о людях вокруг меня, чем о тех, кто находится дальше.
Если мы работаем над взаимодействием с местным сообществом, мы создаем прочные структуры, которые не поддаются количественной оценке, например, доверие. Мы делаем места лучше для себя и других. И если бы все так поступали, мы все были бы счастливее. По сути, это то, чем занимается кто-то вроде Уэнделла Берри. Но сложность, которую я вижу в этом, заключается в том, что мы не можем сосредоточиться на местных проблемах, не зная о глобальных. Глобальные новости и глобальные благотворительные организации означают, что ящик Пандоры открыт — теперь у нас, людей, значительно больше власти, и увы , больше ответственности. На самом деле слишком много, вот почему мы потерпели неудачу, а Питер Сингер и другие кричат на нас.
Заключение
Что подводит нас к проблеме. «Голод, изобилие и нравственность» на самом деле не требует от нас слишком многого, но требует от нас большего, чем мы, вероятно, готовы сделать. Он не требует от нас отказаться от всех предметов роскоши (по крайней мере, в слабой форме аргумента, который уже достаточно просит), он по-прежнему позволяет нам искусство, музыку, дружбу и веселье.
Но это лишило бы нас многого, к чему мы привыкли и без чего не можем жить.
Общество, в котором мы все отдаем, пусть даже понемногу, явно лучше и нравственнее, чем общество, в котором мы этого не делаем. Это еще и более ответственный. Мы можем утверждать, что даяние не работает, потому что оно неправильно работает с пагубными системами, или что локальный подход лучше, но есть один способ, который, я думаю, мы не можем оспорить. Мы не можем сказать, что ничегонеделание морально нормально. Можно попробовать, конечно. Но кажется, что мы должны, если мы хотим заснуть без вины, действовать .
Вещи, ради которых стоит жить – наши друзья, наши семьи, наши сообщества, наше обучение, наш опыт в этом богатом и чудесном мире – не теряются, когда мы отдаем. Во всяком случае, потеря избыточной роскоши, вещей, без которых мы можем обойтись, только укрепила бы их все. С меньшим количеством отвлекающих факторов у нас было бы лучшее, более прямое отношение к друзьям и партнерам, у нас было бы больше времени для сообществ и искусства.
Это не большая просьба, но в то же время это почти невозможно. Ибо я эгоистка: хочу копить и вкладывать, думаю уже о своих потомках, о своем будущем. Я думаю обо всем этом, хотя знаю, что у меня будет крыша над головой, что бы ни случилось, чего нельзя сказать о тех, кто сегодня ложится спать голодным.
Мне нужны грандиозные, героические решения. Если взрыв одного-двух трубопроводов спасет мир, я буду там и заложу С4. Но я даже не выгляжу способным на непритязательное и простое решение прямо передо мной — откачать немного из моей достаточно крупной зарплаты.
В мире бардак, но это наш бардак, и я его безумно люблю. Но это может быть лучше. И статья Сингера предлагает четкое руководство, как это сделать. Я не могу презирать его за это. У нас должны быть вещи, на которые можно надеяться, и способы претворить эту надежду в жизнь.
И, возможно, мне тоже следует быть более справедливой по отношению к себе. В общем, я получил свою зарплату дважды, и, учитывая, что работа требовала от меня переезда за границу, мои первоначальные расходы были довольно высокими.