Кто такой герой любовник: Амплуа — герой-любовник | Электронное издание Фокус города. Саратов

Амплуа — герой-любовник | Электронное издание Фокус города. Саратов

Дон Жуан, Казанова, Ловелас — имена этих знаменитых соблазнителей и героев-любовников вошли в историю и в большинстве языков мира давно используются как нарицательные для обозначения «бабников», однако сегодня уже мало кто задумывается о самих людях, носивших эти имена, и том, что сделало их знаменитыми. Попробуем же восполнить это пробел.

Дон Жуан
Самый знаменитый соблазнитель всех времен и народов — это, несомненно, дон Жуан — легендарный испанец, распутник и беззаконник, один из наиболее излюбленных образов мировой литературы, которому посвящено не менее 150 художественных произведений.
Дон Жуан — персонаж, в первую очередь, литературный, хотя считается, что у него был реальный прототип — представитель одного из испанских аристократических родов по имени дон Хуан Тенорио. Каких-либо особенно достоверных сведений о жизни реального дона Хуана история не сохранила; предположительно, он прославился в свое время смелыми любовными и дуэльными похождениями, остававшимися безнаказанными благодаря участию в них его близкого друга — кастильского короля Педро Жестокого (1334-1369 гг.

).
Прототипом литературного дона Жуана исторический дон Хуан считается, в первую очередь, потому, что с его именем легенда связывает имя некоего командора Гонзаго, а его смерть, согласно той же легенде, была настоящей небесной карой, постигшей нечестивца за многочисленные грехи. Если верить преданию, безжалостному дону однажды не посчастливилось соблазнить дочь вышеупомянутого командора. Разгневанный отец пытался наказать соблазнителя, но пал сам от руки дона Хуана. Правосудие в лице друга-короля это преступление проигнорировало, и распутного дона, предположительно, покарали монахи-францисканцы — они заманили дона Хуана Тенорио в ловушку и убили, а впоследствии распустили слух, что распутник был низвергнут в ад статуей командора.
Позже этот слух оброс подробностями и превратился в поучительное предание, на которое, видимо, и опирался Тирсо де Молина — автор первого литературного произведения о самом знаменитом в мире герое-любовнике.

Испанский монах Габриэль Тельес (ок. 1583-1648), издававший свои сочинения под псевдонимом Тирсо де Молина, в 1620-е годы написал и чуть позже опубликовал пьесу под названием «Севильский распутник, или Каменный гость».

Сюжетом пьесы послужила история того самого дона Хуана Тенорио.
В пьесе де Молина, как в и легенде, дон Жуан (правильнее было бы называть его «Хуаном», но пусть уж будет «Жуан» — так привычнее) похищает дочь командора де Ульоа, убив его самого. Позже, попав случайно на могилу командора, дон Жуан приглашает его статую к себе на ужин; каменный командор действительно является и отправляет своего убийцу прямиком в ад. Фабулы легенды и пьесы тождественны, и в то же время, в отличие от образа легендарного дона Хуана, первый литературный дон Жуан уже не выглядит отъявленным негодяем: резкие черты характера, грубость приемов заменились более привлекательными качествами, и, с легкой руки Тирсо де Молина герой севильской легенды приобрел вполне обаятельную форму и тот причудливый характер, который обошел потом весь мир под именем дона Жуана.
Всего через три года после публикации «Севильского распутника» эта пьеса (с некоторыми переделками, в основном, комического характера) шла уже на сценах Италии — и имела там значительный успех.

Чуть позже (ок. 1658 г.) сюжет был занесен во Францию, причем французские авторы первых пьес о доне Жуане (Даримон, де Вилье) основывались не на испанском, а на итальянском варианте.
Мольер в своей комедии «Дон Жуан, или Каменный пир» (поставлена в 1665 г.) впервые лишил героя отличительных особенностей его испанского происхождения и ввел в пьесу французскую действительность своего времени. Он отбросил внесенный итальянцами комизм и убрал клерикальный оттенок, характеризующий пьесу Тирсо де Молина. После Мольера легенду о доне Жуане переделывали и некоторые другие французские драматурги. Свои интерпретации легенды появились также в Англии и в Германии, чуть позже новые варианты пьес о великом распутнике вышли в Испании и Италии.

Наиболее известные русские обработки легенды о доне Жуане относятся к XIX веку; среди них — пьеса Пушкина «Каменный гость» и одноименная опера Даргомыжского, а также поэма «Дон Жуан» Алексея Константиновича Толстого.
В 1713 г. впервые сюжет о доне Жуане был обработан для оперы — во Франции это сделал композитор Ле Теллие; почти полвека спустя, в 1761 г.

в Вене был поставлен балет «Дон Жуан» на музыку Глюка. Позже оперы о доне Жуане писали многие, однако всех затмил своим «Доном Жуаном» Моцарт, очень поспособствовав тем самым популяризации образа.
В XIX веке появились многочисленные доны Жуаны — романтики, скептики, мятежники, пессимисты и даже идеалисты. Нередко авторы делали своего героя атеистом и заставляли провозглашать антиклерикальные тезисы. Переходя от женщины к женщине, соблазняя их и разбивая им сердца, дон Жуан при этом часто изображался как борец против социальных условностей.
Сюжет о знаменитом любовнике не потерял своей популярности и в ХХ веке, найдя, в первую очередь, свое воплощение в кино.

Казанова
Тип соблазнителя «дон жуан» принято отличать от типа «казановы» — считается, что дон Жуан не способен любить никого и оставляет каждую из своих любовниц с ненавистью к себе, а Казанова, напротив, готов любить каждую, оставляя женщинам после себя только приятные воспоминания. Различаются эти два типа и тем, что первый все же является в большей степени литературным персонажем, хотя и имевшим реального прототипа.

Второй же — Казанова — лицо историческое, причем его жизнь, благодаря написанным им на склоне лет мемуарам, известна чуть ли не до мельчайших подробностей.
Джакомо Джироламо Казанова — итальянский авантюрист, путешественник и писатель — родился в 1725 году в Венеции, в семье актеров. Учился в Падуанском университете (один из старейших университетов Европы и Италии), где изучал церковное право. Вернувшись в Венецию, аббат Казанова начал читать свои первые проповеди и получил степень доктора права, что не мешало ему развлекаться и одерживать первые победы на любовном фронте; через некоторое время он сменил сутану на военный мундир, но быстро расстался и с ним.
Непостоянство — главное свойство натуры Казановы. В разное время его привлекали то медицина, то естественные науки, то философия, то математика. Он постоянно находился в движении — менял места пребывания, роды занятий, возлюбленных. Неоднократно богател и снова беднел, бывал очень популярен, а затем всеми забыт, попадал как в милость к «сильным мира сего», так и в тюрьму.

.. В 1747 году, будучи обвинен в богохульстве и насилии, Казанова бежал из Венеции и отправился странствовать по Европе — побывал в Неаполе, Риме, Константинополе, Париже, в Германии. Вернулся на родину он в 1753 г., пару лет безмятежно наслаждался жизнью и любовными авантюрами, однако вскоре (в 1755 г.) по обвинению в богохульстве, распутстве, а также занятиях магией был заключен в тюрьму Пьомби, откуда, впрочем, убежал через полтора года после ареста.
Побег из тюрьмы — один из ярчайших эпизодов его мемуаров. Не скупясь на красочные детали, Казанова рассказывает, как накануне побега неожиданно был переведен в другую камеру, как спланировал новый побег, как чуть было не свалился во время побега с крыши тюрьмы, а спустившись в одно из помещений, от эмоционального перевозбуждения упал, заснул, но вовремя проснулся, переоделся и, наконец, был выпущен на волю привратником, принявшим его за случайно запертого посетителя.

После удачного побега Казанова оказался в Париже, где завоевал себе положение магией и спекуляциями, а после отправился в Голландию.

Впоследствии он путешествовал по Германии (в Берлине имел аудиенцию у Фридриха Великого, интересно описанную в его мемуарах), побывал в Швейцарии (где встречался с Вольтером), затем в Англии (там он впервые в жизни потерпел серьезное поражение на любовном фронте; позже в «Истории моей жизни» он назовет свой возраст того периода — 38 лет — наступлением старости).
В 1764-1765 гг. Казанова путешествовал по России, встречался в Петербурге с Екатериной II, рассчитывая получить место при дворе, но, как оказалось, рассчитывал напрасно. Своим «русским» впечатлениям знаменитый соблазнитель посвятил немало страниц в мемуарах. Из России он отправился в Польшу, бежал оттуда в результате истории с дуэлью, вел скитальческую жизнь в Австрии, Германии, Франции, Испании, Италии, всюду переживая множество приключений, особенно эротических.
Получив позволение вернуться в Венецию, он сделался здесь в 1775 г. платным тайным агентом инквизиционного трибунала (видимо, был серьезно стеснен в средствах), но из-за написанного им памфлета вскоре вновь попал в опалу.

В 1782 г. в очередной раз уехал из Венеции (теперь уже навсегда) и по приглашению графа Вальдштейна поселился в Богемии в его замке (Дукс, нынешний Духцов в Чехии) на должности библиотекаря. Последовала череда однообразных дней, единственной отрадой в которых служило написание мемуаров — к ним авантюрист в отставке приступил в конце 1780-х.
Джакомо Джироламо Казанова умер в 1798 г. в том самом замке Дукс, где и провел свои последние годы. «История моей жизни» перешла по наследству его племяннику. В 1820-е гг. наследники продали мемуары издательству Брокгауз.

В 1822-1828 гг. был издан сокращенный перевод мемуаров Казановы на немецкий язык, причем успех превзошел все ожидания. В 1826-1838 вышло французское издание в обработке Ж. Лафорга (в этой версии были сокращены сексуальные похождения, в частности, выброшены все гомосексуальные эпизоды, а также изменена политическая окраска мемуаров — из католика и убежденного оппонента революции, каким Казанова был на самом деле, Лафорг превратил его в политического и религиозного вольнодумца).

Подлинный текст Казановы был издан лишь в 1960-е годы.
Вопрос о достоверности описываемых в мемуарах событий поднимался неоднократно; единого мнения по поводу некоторых эпизодов нет до сих пор. Читая «Историю моей жизни», сложно быть уверенным, что ее автор непогрешимо искренен: некоторые разговоры кажутся приукрашенными в свою пользу, а в сценах, повествующих о встречах Казановы с великими людьми эпохи, венецианец всегда(!) выглядит интереснее этих людей.
Еще труднее исследовать «донжуанский» список знаменитого соблазнителя — многие убеждены, что Казанова нередко преувеличивал реальность (так, неоднократные утверждения об инцесте якобы с собственными дочерьми, как доказали исследователи, хронологически невероятны). С другой стороны, многие другие его любовные похождения в тех же исследованиях обозначаются как абсолютно достоверные. Как однажды заметил Ф. Марсо, «в том, что Казанова-авантюрист был искусным лжецом, сомнений нет, а лгал ли за письменным столом престарелый библиотекарь — вот что, напротив, не имеет никакого значения».

Благодаря огромному успеху «Истории моей жизни», которую можно считать как панорамой европейского общества XVIII века, так и авантюрным романом со множеством приключений и эротических похождений, фигура Казановы превратилась в одну из легенд мировой культуры.

Ловелас
Если Казанова — лицо историческое, а дон Жуан, по крайней мере, имеет реального прототипа, то еще один знаменитый соблазнитель и, кстати, «современник» Казановы — персонаж чисто литературный. Сэр Роберт Ловелас — герой эпистолярного романа «Кларисса», написанного подзабытым ныне английским писателем-сентименталистом XVIII века Сэмюэлем Ричардсоном, — красавец-аристократ, коварно соблазнивший 18-летнюю главную героиню.
Имя Ловеласа, подобно именам дона Жуана и Казановы, стало нарицательным, причем в русский язык оно вошло именно в такой транскрипции, как произносилось в России в XIX веке, когда романы Ричардсона переводились на русский язык. На самом деле англичане произносят эту фамилию как «Лавлэйс» (Lovelace), автор же «Клариссы», по-видимому, хотел, чтобы она произносилась или, по крайней мере, ассоциировалась с произношением «Лавлэсс» (Loveless), т. е. «лишенный любви» — в полном соответствии с классицистической традицией давать героям говорящие имена.
По сюжету книги, молодой аристократ сэр Ловелас вступает в конфликт с семьей Гарлоу и дерется на дуэли с братом Клариссы Джеймсом Гарлоу. Ловеласу отказывают от дома, и он решает избрать Клариссу орудием мести. Ловелас поселяется неподалеку под чужим именем и убеждает Клариссу в искренности своих чувств к ней. В это время главную героиню — образец всех добродетелей — принуждают к замужеству с ненавистным ей человеком, и, чтобы «спасти» ее от этого брака, Ловелас обманом убеждает Клариссу бежать с ним.
Ловелас привозит девушку в некий притон, где на протяжении тысячи страниц пытается ее соблазнить, но безуспешно — Кларисса слишком добродетельна. Наконец, он опаивает ее снотворным и овладевает ею во сне. Кларисса, решительно отказавшись выйти за него замуж, умирает, а Ловелас неожиданно раскаивается, но будучи не в силах ничего исправить, покидает Англию и погибает на дуэли, убитый мстителем Клариссы — ее кузеном.
Сразу же после публикации романа у Ловеласа появилось столько поклонников, что автор книги — Ричардсон — сокрушался, что их даже больше, чем любителей нежной Клариссы. Читатели и, прежде всего, читательницы не желали видеть в Ловеласе то бессердечное воплощение порока, каким задумывал его Ричардсон, и даже настаивали на счастливой развязке этой истории, категорически отказываясь поверить в невозможность счастливого конца.

Автор: Оксана Нестерова

Герой, любовник, неврастеник | ОГАУК Иркутский академический драматический театр им. Н.П.Охлопкова

Когда Саша Братенков играл Ромео в спектакле «Ромео и Джульетта», казалось, что школьницы и студентки Иркутска стали чаще ходить в театр. Актер в этой роли был классическим воплощением романтического героя, любовником, олицетворяющим саму любовь, страсть и верность.

В академическом драматическом театре имени Охлопкова этот спектакль, быть может, шел бы еще долго, но трагически погибла во время гастролей в Ербогачене «Джульетта» — актриса Лариса Емельянова.

Другая «Джульетта» — Елена Серова уехала работать в Москву. Театр не стал искать замену на роль шекспировской героини, и спектакль был снят с репертуара. Но и сегодня в памяти остается красивая, очень выразительная мизансцена, в которой Ромео совершает немыслимый прыжок вверх, навстречу своей любви, повисает под шатром-кроватью своей возлюбленной, поднятой высоко над сценой…

Наверное, молодой актер еще долго оставался бы в театре героем — любовником — яркая внешность и выразительная пластика способствовали тому, — но в 2000 году приехал в Иркутск на постановку «Чайки» Аркадий Кац, который неожиданно распределил Братенкова на роль Треплева.

В этой работе актера сошлось все — его любовь к Чехову, повышенная эмоциональность и преданное, искреннее отношение к маме, оставшейся в Нижнеудинске, небольшом городке Иркутской области, где Саша родился.

А еще он любит Достоевского. И не стесняется говорить о том, что может заплакать, перечитывая «Преступление и наказание» или «Идиота». Саша понимает писателя всей душой, не пытаясь вдаваться в литературный анализ произведений.

Одиночество, неразделенная любовь, непонимание близкими, делают Треплева-Братенкова в спектакле юношей замкнутым. Счастливым он кажется только в первой сцене встречи с Ниной и когда готовит декорации к своему спектаклю, в котором хотел представить театральное действие новых форм и нового содержания.

Не получилось, сорвалось… И вот истерично, почти не понимая, что делает, Костя Треплев останавливает спектакль. Подобной же истеричностью будут отмечены и последующие его поступки, разговоры с матерью, неизменно заканчивающиеся некрасивой бранью. Он уже вплотную подошел к той грани срыва, которая шаг за шагом приближает его к роковому финалу.

Попытка самоубийства в первом действии — результат экзальтации, в которой постоянно пребывает герой Братенкова, терзаемый ревностью, комплексом нелюбви. Ближе к финалу он затихает, уходит в себя. Свидание с Ниной включило механизм часов, отсчитывающих последние минуты его жизни. Он не нужен, не понят, бездарен! Треплев-Братенков забирается в лодку, служившую декорацией к его спектаклю в начале действия, ложится на дно. Раздается выстрел, через пробоину выпадает рука. Все! Короткая жизнь прервалась, так и не успев по-настоящему начаться.

В образе Треплева Александр Братенков заявил о себе всей зрелостью профессионала, в котором молодая энергия переплавляется в умное, точное, обоснованное в мотивациях поведение героя на сцене. Нет, пока он еще не мастер, все еще молодой актер, жадно вбирающий в себя опыт зрелых актеров, прислушивающийся к замечаниям режиссеров, готовый выполнять любое задание, каким бы странным и фантазийно-отстраненным от реалий оно ему ни казалось.

«Саша был необычайно прилежен, — рассказывает мастер курса, педагог Иркутского театрального училища Валентина Александровна Дулова. — Первый раз он попытался поступить после восьмого класса, но в пятнадцатилетнем возрасте выглядел еще несмышленышем. Ему понадобилось время, чтобы подрасти, возмужать, окрепнуть. Он вернулся в школу, закончил ее, поступил на математический факультет педагогического университета. Но он был уверен, что твердо знает свое предназначение в жизни. И после второй попытки сомнений у нас не возникало, мы берем учиться молодого человека, который в скором будущем станет настоящим актером.

Когда пришел в театр, получалось не все и не сразу. Старательность выдавала в нем вчерашнего ученика, излишняя эмоциональность постоянно ввергала в волнение, с которым он едва мог справиться. Ошибки в театре ему прощались, режиссеры чувствовали в Братенкове настоящего героя — актера с широкой амплитудой сценического амплуа. Довольно быстро обрести уверенность в себе помогло постоянное стремление пробовать себя на сцене так, чтобы не повториться ни в психологическом состоянии, ни во внешней выразительности. Одевая на себя тот или иной образ, актер не забывает, что все они разные, как и люди, среди которых одинаковых нет.

В мелодраме «Дикарь» его Пабло наивен как дитя, ловок и силен, как лесной олень. Гарольд в «Гарольде и Мод» — юноша, склонный к черному юмору и способный на невероятную, искреннюю любовь к пожилой даме, в которой он увидел светлое начало жизни, игру стихии и свободу, не обремененную условностями.

Дзихэй в спектакле «Самоубийство влюбленных на острове Небесных сетей», поставленном по пьесе японского драматурга Тикамацу Мондзаэмона, поначалу кажется масочным героем: толстый слой грима, традиционная для самурая прическа с гладкими волосами, собранными в тугой пучок и залысинами на лбу. Казалось бы, ну как можно одной пластикой, полной ритуальных движений, с лицом, абсолютно лишенным всякой мимики, выразить подлинные человеческие чувства? Но Братенков смог, его Дзихэй стал живым человеком, страдающим от боли, которую он причиняет близким, неуклонно идущий к смерти, как к источнику новой жизни. В стильном, полном символов спектакле Александр Братенков по-настоящему красив, загадочен, в его образе сосредоточен смысл восточной культуры, может быть, неточной в этнографических подробностях — скорее подражательной, но подлинной в чувственной основе характера, всепоглощающей любви, прерванной трагическим и возвышенным финалом.

Пластическая разработка ролей для Братенкова очень важна, в каждой из них он выразителен и точен. Его Пабло в «Дикаре» трижды убегает и возвращается на сцену в одну точку, фиксируя статику человека, забывшего высказаться до конца. Актер может передвигаться летящей, танцевальной и прыгающей походкой, импульсы его движений зависят от смысловой нагрузки образа. Тишка в комедии Островского «Свои люди — сочтемся!» вообще может ездить на метле, а Гринев в «Капитанской дочке» — заплетаться в пьяной нестойкости или чеканить офицерский шаг.

Амплуа героя-неврастеника во все времена на театре было редким. Актеры с подобным даром появляются не в каждом поколении. Братенков в академическом театре занял творческую нишу, остававшуюся незаполненной многие годы. В последней своей работе — образе Тома в спектакле «Стеклянный зверинец» по пьесе Уильямса — он демонстрирует качества редкой психологической достоверности. Любовь-ненависть к матери и вялотекущая жизнь сделали его одновременно дерзким и нежным, мечтателем и реалистом, трезво оценивающим действительность. Герой Братенкова соткан из противоречий, чувственного восприятия жизни, импульсивных и неуравновешенных действий. Во имя спасения собственной души он совершает эгоистический и жестокий поступок. За шесть лет работы в театре Александру Братенкову удалось сыграть столько ролей, что иному и за всю жизнь не переиграть. В Иркутский драматический театр часто идут, что называется, «на Братенкова», и он умеет не разочаровывать своих зрителей. В каждом образе он остается живым, подлинным человеком, с комлексами чувств, пережитыми им самим не только на сцене, но и в жизни. Кажется, в этом ролевом многообразии, которое дарит ему сегодня творческая судьба, есть загруженность, от которой можно устать или позволить развиться чрезмерному тщеславию. Но Саша Братенков по-прежнему остается скромным молодым человеком, он понимает, что спутницей его сценического успеха сегодня все еще остается обаяние молодости, редких данных, которыми наделила его природа. Завтра будут другие роли, и в работе понадобится зрелое мастерство. Он знает, что будет готов играть их с такой же отдачей, на которую способен сейчас.

Hero, Lover, Poulce (1996) — IMDB

19961996

RATE от молодого кинорежиссера, направляющегося в Голливуд. Красивая женщина сбегает из Лос-Анджелеса, чтобы спастись от своего сумасшедшего бойфренда-кинозвезды, и получает помощь от молодого режиссера на пути в Голливуд. получает помощь от молодого режиссера на пути в Голливуд.

IMDb RATING

6.1/10

148

YOUR RATING

- Joe Ritter
- Jon Jacobs
Stars
- Jon Jacobs
- Fatos Silan
- Michael Kastenbaum

- Джо Риттер
- Джон Джейкобс
Старз
- Джон Джейкобс
  3
  340003 Michael Kastenbaum

См.

Производство, кассовые сборы и компания Info

См. Подробнее на IMDBPRO

Фотографии

TOP CAST

JON JACOBS

9008
008 9000.9000 9000.9000 9000.9000 9000.9000 9000.9000 9000.9000 9000.9000 9000.9000 9000.9000 9000.9000 9000.9000
008 9000.9000 9000.
808080808
9000.
808080808
9000 9000.
8080808.9000 9000.
808080808
9000.
8080808
Майкл Кастенбаум
- Дон Кросс
Брайан Донован
Рон Джереми
Кевин МакКоркл
- Джордж