Путь в никуда. Почему обида — худшая из возможных реакций и как перестать «дуться»
Всем привет. С вами «Психология на Дожде», я Александра Яковлева, и сегодня у нас в гостях по скайпу из Нью-Йорка социальный психолог Светлана Комиссарук. Света, здравствуйте.
Здравствуйте.
Света не первый раз у нас в эфире, каждый раз мы говорим на очень интересные и важные темы. И сегодня мы будем говорить о чувстве, которое, я уверена, знакомо многим из нас, и чувство это не самое, наверное, приятное, потому что это обида. Света, слушаем вас внимательно, что нам нужно про это знать.
Я думаю, начнем с определения, что такое обида. Почему мы обиделись? Потому что, чаще всего, мы не получили ожидаемого, и вот с этого определения мы начнем. Как можно получить ожидаемое? Можно думать, что люди сами догадаются, чего мы от них ждем, а можно думать, что вот я им сколько раз говорил, а они не делают, это совершенно две разные обиды.
Давайте разберемся с каждой из них.
Первая обида — они понятия не имеют, чего я от них ожидала, а я сижу обиженная. И они спрашивают: «Что случилось-то?». А я говорю: «Думайте!». Они говорят: «Ну мы же не знали!». «А надо было знать!». Вот эта обида очень инфантильная и очень манипулятивная. И если разобраться глубоко внутри, то почему они должны догадываться? Но когда мне пять лет, и я под елкой не нахожу то, что я просила у Деда Мороза, а родители в совершенном ужасе, что я рыдаю вместо того, чтобы радоваться, это понятно, я маленькая, и я уверена, что если я хочу куклу, то там в коробке должна быть кукла. Но если мне не пять, а двадцать пять или пятьдесят пять, то как-то странно ожидать, что близкие, самые даже близкие, догадываются, какой реакции, какой поддержки, какого негодования я от них ждала. И поэтому, когда вы чувствуете, что люди совершенно не отвечают вашим ожиданиям, потому что не понимают, чего вы ждали, то правильным чувством будет не обидеться, а как одна моя клиентка умная сказала, расстроиться.
Это их не касается, это я расстроилась, что они не догадались. Это их не касается, родители не виноваты, что они не куклу положили вам в коробку. Если бы они знали, что вы просили, тогда другое дело, но они же не знали, и вам же уже не пять лет. Поэтому, если вы хотите куклу, если вы хотите, чтобы реакция была определенной, вы можете об этой реакции попросить. Например, я бы очень хотела, чтобы ты меня сейчас поддержал, все остальное мы потом обсудим, или мне сейчас хочется побыть одной, что бы ты ни говорил, меня сейчас будет только раздражать. Никакой обиды не произошло, вместо этого мы ожидаем идеальной реакции, которая у нас в голове, как кукла, и когда человек нам ее не дает, по неведению, мы обижаемся. Это первая обида, вместо «я обиделась» — «я расстроилась», не сошлось, не совпало.
А что же делать, если обида о том, что человек знает, как со мной нельзя, и продолжает так поступать? Здесь тоже обида не самая лучшая реакция. Давайте лучше рассердимся, давайте лучше скажем ему или ей: «Я много раз просила этого не делать.
Почему ты опять это сделал?». Вместо того, чтобы уходить в глухую несознанку, молчать, дуться, лучше это высказать, потому что обида — это такая бутылка с узким дном, нам очень хочется залезть, засунуть голову в это дно. Но потом, чем больше проходит времени, тем больше мы погружаем голову в эту бутылку, и вылезать оттуда ужасно неловко, пятиться задом и как-то вдруг переставать обижаться, ну очень странно, лучше просто туда и не начинать засовывать голову. Лучше сразу рассердиться, что эта реакция, или эти слова, или это отсутствие действия это то, что я уже проговаривал, и мне это не нравится.
То есть обида в любом случае, и в том случае, когда люди понятия не имеют, чего ты ожидаешь, и в том случае, когда люди знают, чего ты ожидаешь и не делают этого, это не самая лучшая реакция. Это реакция такая немножко инфантильная, детская и немножко манипулятивная: вот подумайте, я тут буду сидеть, а вы там подумайте. А если они не думают, и ты сидишь с этой бутылкой, в которой у тебя голова уже далеко внутрь, и как ты будешь оттуда вынимать эту голову? Из обиды нужно как-то выходить, и чем дольше длится обида, чем больше мы играем в эту самую молчанку, как дети говорят, тем труднее из нее выходить.
Поэтому перед тем, как туда голову засовывать, вы подумайте, может быть, вместо того, чтобы обижаться и уходить в гордое молчание, из которого очень потом неловко вылезать, вы найдете другие способы выражения реакции. Обида — это реакция на несостоявшееся. Давайте какую-то более взрослую реакцию на этот поступок или отсутствие поступка выберем.
А как тогда получается, что очень много уже взрослых людей все-таки привычно обижаются друг на друга?
Это получается, во-первых, по незнанию. Мы очень все живем на автопилоте, все наши реакции такие прокатанные рельсы, рельсовые шпаловые дорожки, по которым мы идем не задумываясь. Наши эмоциональные реакции часто на автопилоте, и из этого автопилота можно и нужно выйти, осознав, что со мной происходит. То есть нужно понять, назвать себе в голове, что со мной происходит и сказать: «Стоп! Я в сотый раз на эти грабли наступать не буду». Я уже могу просчитать, я взрослый человек, я могу спрогнозировать вперед, чем это кончится: ничем, я буду пятиться из этой бутылки и вынимать сквозь узкое горлышко голову.
Или этот человек продолжает делать сознательно мне больно, и тогда помалкивать в тряпочку очень странно, я должна себя защищать или я должна просто свести до минимума общение с этим близким человеком, если он вот все время мне наносит такие раны. Или если человек понятия не имеет, нужно с ним сесть и поговорить, что вот на такие-то мозоли мои лучше не давить, мне это каждый раз очень неприятно, или вот тут и тут я жду от тебя такой-то реакции. Гораздо проще сказать, чем уйти в обиду и замолчать, гораздо проще. Если у вас не получается сразу, потому что обида — это чувство, чувство часто нас захлестывает так, что мы не успеваем думать, значит, нужно как можно быстрее, когда это чувство уже с нами свою черную работу проведет, начать говорить, даже если не в первую секунду. Всегда лучше говорить.
А вот вы сказали, что обида — это нанесение ран. Получается, что человек, когда получает рану, так медицински я себе представляю, ее нужно залечить. А как можно залечить рану? Да, не каждый сразу реагирует, например, возмущением или защитой себя, не уходя в обиду.
Вот все-таки я ушел туда, мне рана нанесена, какие есть возможности залечить эти раны?
Во-первых, для того, чтобы рану лечить, нужно понять, что это рана. Самое первое, с чего мы начинаем, вы понимаете, обида — это такое обезболивание, это затушевать все симптомы и просто сесть в таком нокдауне, такой очень большой принять такой антивоспалительный и противоболевой какой-то препарат. Ну и что, рана-то осталась. Лучше перед тем, как ты обиделся и нанес себе такую огромную дозу всякого обезболивающего, ты диагноз поставь. Что происходит? Несоответствие моим ожиданиями. Они об этом знают? Если не знают, надо им рассказать, а если они знают и делают, значит, нужно принимать решение. Обезболивать обидой это как припудривать, это как заклеить лейкопластырем, а обида там внутри все равно гниет, это же рана. Лучше принимать решение до того, как вы ее посыпали цинком, тальком, всякими там препаратами. Поставьте диагноз, почему у меня сейчас такой шок неприятный, каким ожиданиям сейчас произошло несоответствие.
Это потому, что я что-то другое ждала и это очень неожиданно? А может они не знали, что я ждала? Или это потому, что в сотый раз мне наступили на больную мозоль, зная, что это мне неприятно, тогда нужно им объяснить или избегать общения. Вот в таком ключе работать.
Я сейчас вот вспомнила, что на протяжении всей своей жизни я неоднократно сталкивалась с историями, даже моих знакомых, друзей, когда они тяжело переживают обиду другого человека, потому что это доходит до каких-то историй, когда люди, близкие друг другу, родственники, не разговаривают годами, потому что кто-то где-то на кого-то когда-то давно обиделся, и уже никто ничего не помнит, с чего началось, но между ними такая огромная пропасть черная, что туда даже и заглядывать они уже не хотят.
Это именно то, о чем я говорю. Это когда эта рана настолько уже глубокая, настолько не диагностированная, настолько ушедшая вглубь, что уже ногу надо ампутировать. Почему? Это была обычная царапина, если бы к этой царапине мы сразу отнеслись внимательно на месте, то не надо было бы отрезать по колено.
Вы понимаете, вот эта обида, которая длится годами, она началась с того, что одна сторона засунула голову в бутылку и вылезать оттуда не собирается, уже даже не помнит, с чего началось, но вылезти очень трудно. А другая сторона или была в полном неведении, что произошло, и боится спрашивать, или уже готова в какой-то форме взять ответственность и извиниться, но не с кем говорить, голова-то в банке. То есть допускать обиду остаться такой непроговоренной, это путь в никуда, это путь к ампутации, к гангрене. Лучше обиду проговаривать на месте, и чем больше проходит времени, тем это делать труднее. Как правило, обиженный в такой форме манипулятивной, такой надутой губки девочки, обиженные могут даже наслаждаться своим положением вначале, вот вы подумайте, идите думайте. Это очень трудно, общаться с манипулятором, который без конца на что-то обижен. И это, конечно, отдельная тема разговора, как себя вести с манипулятором. Но если эта обида искренняя, если я действительно наступила на больную мозоль близкого человека, не понимая, что я сделала, то я искренне буду пытаться понять и взять свою ответственность, и спрашивать, что случилось и как я могу исправить ситуацию.
Понятно, что я не буду это делать сто раз или пятьсот раз, но по крайней мере, я попробую не довести до гангрены и до молчания годами, тем более, если это близкие родственники. Всегда тот, кто умнее, начинает первый, и в разных случаях по-разному, это конечно, очень трудно дать такой совет сразу всем, но я думаю, что разговаривать лучше, чем молчать.
Мне кажется, это вообще чувство такое ядовитое, токсичное, то есть обида порождает обиду: один обиделся, второй обиделся, что тот обиделся, дальше они начинают обижаться друг на друга, и какой-то комок вот этих неразрешимых противоречий, все молчат, все дуются, друг про друга начинают рассказывать какие-то гадости, все это обрастает вообще… В общем, что я рассказываю, мне кажется, что каждый, если не на себе, то вообще в жизни, в литературе, в кино видел, сталкивался, слышал, знает.
Вы представьте себе, что человек, который обижен, крайне редко вызывает симпатию, или жалость, или уважение.
Вот проверьте себя, люди, которые обижены, вызывают у окружения усталую раздражительность, они вызывают у окружения ощущение, что человек носится с собой, то есть обида такая вот не самая благородная позиция в конфликте. Намного честнее, взрослее проговорить, обида — это всегда замалчивание, и как любое замалчивание, эта ситуация порождает вокруг огромное количество спекуляций, сплетен, домыслов и так далее, вот в этом ее токсичность. Каждый в обиде видит больше и хуже, чем на самом деле, и каждый приписывает своему противнику что-то, что на самом деле не проверено, и вот это умалчивание, это и есть самая большая токсичная роль обиды в нашей жизни. Пока я не скажу, что меня не устраивает, я даже не узнаю, знает ли мой обидчик о том, в чем причина. Пока я не проговорю и пока я не услышу, что он меня понимает теперь, в этой обиде нет никакого здравого смысла, потому что я буду опять и опять обижаться, мой партнер, собеседник, близкий человек по-прежнему не будет знать, о чем речь, и в конце концов привыкнет к моей манипулятивности, к моей инфантильности.
Обида — это инфантильное чувство, это чувство «я хотела куклу, а вы мне купили кофту». Мы же не знали, что ты куклу хотела. Если бы мы знали…
А если знали?
А если знали, значит, давай сейчас с тобой, пока ты еще не ушла в обиду и не носишь это чувство, не нянчишь его месяцами, давай с тобой сейчас это обсудим: будет ли кукла, когда будет, почему нет. Это очень детский подход к жизни, обида — это вы должны сами догадаться, что у меня в голове, и вести себя со мной очень бережно, так, как я хочу. Вот когда мы эту обиду такими словами себе разворачиваем, мы понимаем, насколько это по-детски. Намного грамотнее и более взрослое отношение — я хочу, чтобы со мной так и со мной нельзя так. Первый раз, когда ты не знаешь, бесполезно обижаться, нужно тебе объяснить, я, конечно, расстроена, но ты тут не при чем. А если ты продолжаешь мне делать больно, значит, это только моя ответственность, что я с этим готова делать: то ли я прекращу общение, то ли я возмущусь, то ли я буду стоять за себя, то ли я пойму, что бесполезно, но это все моя ответственность, защищать свои интересы, свою психику, обижаться бесполезно.
Вообще если говорить об этом чувстве, то оно зачем нам?
Очень хороший вопрос. Зачем нам обида? Если я все понимаю, знаю, что это либо они не хотели, либо они так и будут, то мне нужно себя спросить: почему я продолжаю обижаться? Какую роль обида играет в моих отношениях с людьми, и вот там и есть корень: или я настолько зациклена на своих чувствах, на своих требованиях к окружающим, что я больше ничего не вижу, и это просто мое распухшее «эго», которое хочет всеми управлять, чтобы было как мне лучше, и я всегда права, а они всегда чего-то не доделали, не туда наступили, не так отреагировали, и тогда это моя проблема, а совсем не их. Или обида — это единственное, что привлекает ко мне внимание, когда у меня все хорошо, я никому не нужна, меня никто не слышит, меня ни о чем не спрашивают, а вот я когда обижусь, они тут все у меня забегают, то есть это такая манипуляция привлечения внимания. Или обида — это моя внутренняя, очень такая нехорошая обстановка внутри, я депрессирована, я устала, мне скучно, я одна, мне плохо, я старею, и вот если я обижусь на детей, они забегают.
То есть в любом случае обида, это я только три причины назвала, но каждый может найти у себя в душе, если подумать, какую роль играет обида в его жизни, и почему, понимая все, мы продолжаем наступать на те же грабли, и как этого же можно добиться, не засовывая голову в бутылку. Как можно сделать так, чтобы вам уделили внимание, при этом соблюдая свои интересы, как успокоить свое распухшее «эго», это не всегда тебе, это не всегда против тебя, успокойся, у человека были какие-то свои планы и свои мысли, и это абсолютно не против, хватит обижаться, хватит в бутылку лезть. Это работа с собой в тот момент, когда вы согласны, что обида это плохо.
Очень многие люди считают, что обида — это естественная реакция, и с такими людьми окружающим очень тяжело, и таким людям, конечно, никто не может помочь извне. Если им удобно в этой инфантильной, манипулятивной позиции, вы мне должны, идите думайте, то конечно, их с этого сдвинуть очень тяжело. Но если человек сам видит, что каждый раз наступает на грабли, и выход из этой ситуации каждый раз очень неловкий, и лучше об этом промолчать, или если эта обида уже такую пропасть создает между людьми, что они годами не разговаривают, то вам очень хочется перестать обижаться.
И вот тогда нужно думать, какую роль играет обида в вашей жизни, что такое она вам дает, что вы не можете без этого обойтись. Это вопрос на миллион долларов.
Да, точно. Почему мы так часто обижаемся на других и так редко обижаемся, например, на себя?
А чего на себя обижаться, я такая хорошая. Мы привыкли, люди все о себе, в основном, думать хорошо, это такая защитная реакция нашего ментального организма. Я-то хороший, если я свернул на выезд на трассе, подрезав пять машин, так это потому, что я очень тороплюсь в больницу. Вот если он свернул, он не умеет водить машину, и вообще сволочь и козел, а если я свернул, то у меня случайно, мне просто очень нужно торопиться в больницу. Мы о себе всегда находим объяснение, которое всех должно устроить, я хороший, а это случайно, и поэтому на себя редко кто обижается. Себя мы едим поедом, это другое, обида — это всегда «как же так, я ведь другого ожидал». Поэтому с собой обиды не происходит, мы знаем, чего мы от себя ждем, и все это себе сами даем.
Обида обычно на других.
Ну да, будет обида на других, а на себя вина, наверное, чувство вины, я себя чувствую виноватым.
На себя это критика, это немножко другое. Очень часто меня спрашивают, что делать с обидчивым человеком в семье?
Да, что делать с обидчивым человеком? Я тоже спрошу.
Это очень тяжелая тема, и у меня, к сожалению, нет однозначного ответа, именно потому, что я перед этим объяснила, обида — это инструмент привлечения к себе внимания и настаивания на своем. И если это единственный инструмент, который есть у вашего близкого, то его этого инструмента лишить очень тяжело. Если ваша пожилая мама только при помощи обиды может привлечь к себе внимание, то она будет продолжать обижаться. Если вам, потому что вы близкий и умный взрослый, понятно, почему человек обижается, то вы можете подумать, что вы можете дать без того, чтобы он обижался, как вы можете опередить эту ситуацию. Если вам непонятно, почему этот человек обижается, и это не часто происходит, это не инструмент, а просто реакция, задайте честный вопрос: «Я вижу, что я что-то не то сделал.
Пока ты мне не объяснишь, я не пойму». Если вам говорят: «Иди думай», значит, дайте этому человеку еще глубже в бутылку залезть, понять, что там плохо и дышать нечем, вылезать оттуда постепенно, и где-то через неделю этот несчастный вылезет и начнет с вами разговаривать как ни в чем не бывало, то есть дайте человеку остыть. Если человек хронически обижается, то у него это такой цикл, и если его не трогать, он придет в себя сам. Очень надеюсь, что такие люди в конце концов поймут, что их ожидания от окружающих, что они сами должны догадаться, в чем дело, немножко преувеличены и нужно либо проговаривать и возмущаться, либо не обижаться. Люди сами не догадаются.
В отношениях «мужчина-женщина» почему-то, мне кажется, сложилось такое мнение, что больше дуются, обижаются женщины, девушки.
Абсолютно.
И вечная вот эта история, когда она обиделась, а он ходит и не знает, почему.
Я думаю потому, что к сожалению, в нашей культуре и вообще в нашем обществе женщина менее привыкла стоять на своем, рассказывать, что ей нужно, в открытую, и быть ассертивной, то есть спокойно говорить о своих требованиях.
Женщина уходит в манипуляции, в пассивно-агрессивный стиль поведения, помалкивает, потому что ощущение власти, которое «ты у меня на крючке, думай», очень пьянит. Мужчина намного проще, мужчина намного более прямолинеен, и ему нужно просто объяснить, что со мной так нельзя, нужно вот это и вот это, и тогда ситуация будет намного более понятна и ясна для мужчины. Но женщине подсознательно хочется власти, хочется такого трона, на котором она решает, уже простить его или еще нет, и она, конечно, недальновидно думает, что так будет всегда. К сожалению, это далеко не всегда будет, потому что партнер или привыкает, что она вечно чем-то недовольна, или просто находит какую-то более веселую. Обида — плохое оружие в общении с партнером, и оно проявляет твою слабость, твою уязвимость. Со мной так нельзя, и губки надула, я думаю, мужчине труднее представить себя в такой роли. Если мужчина обиделся на другого какого-то мужчину, на своего друга, то это тоже, к сожалению, хотя не хочу обобщать, но это проявление слабости, вместо обиды нужно проговаривать.
Вот это наше знаменитое «Если нужно объяснять, то уже нечего и объяснять», это тоже пассивная агрессия. Неправда, для того, чтобы были нормальные, партнерские, дружеские отношения, нужно проговаривать, чего ты хочешь и чего ты не хочешь, а дальше делать выводы, если человек продолжает делать тебе больно, то принимать взрослые решения — мне с ним не по пути. Без конца дуться и играть в молчанку ничего не изменит. Обида — это плохо. Плохо. Я понимаю, что это автоматическая реакция, я понимаю, что это рана, но эту рану нужно грамотно лечить и диагностировать, вместо того, чтобы продолжать ее закрывать и говорить, вот догадайтесь, что у меня там под лейкопластырем. Ничего хорошего.
Как правило, обида требует извинений. Вот здесь слово требует, конечно, меня немного смущает, но если обида проговорена, то дальше люди извиняются. Давайте вот про это немножко поговорим, когда, как, за что и почему, и надо ли извиняться.
Здесь все зависит от обидчика и от того, насколько он дорожит отношениями, насколько ему неприятна сложившаяся ситуация.
Если мы говорим о том человеке, который видит, что близкому плохо, и близкий надулся, и если он уже разобрался в том, в чем проблема, то независимо от того, хотел я это сделать или нет, я беру на себя ответственность, я говорю: « Да, у меня получилось нехорошо. Я беру за это ответственность, извини». Если вы начинаете дальше объяснять, что я совсем не то имел в виду, я не это хотел, на самом деле ты не то услышал, то вся эта информация падает на глухие уши. Человек, который обиделся, он уже обиделся, он уже там сидит обиженный, и ему уже не интересно, из-за каких обстоятельств ему сделали больно. Это разговор на потом, в данный момент нужно только сказать: «Я вижу, я сделал плохо, я не хотел, но это моя вина, извини». И дальше, конечно, очень золотой вариант, который трудно произнести, но решает все проблемы: «Что я могу сделать, чтобы мы помирились?». Вот если вы берете не только ответственность за то, что вы обидели, но и говорите, что я могу сделать, этому человеку легче вас простить.
Повторяю, не обязательно быть виноватым, чтобы попросить прощения, попросить прощения это взять ответственность за то, что другому плохо, случайно ты сделал или специально, в данный момент не играет роли.
Много людей, я знаю, не любят извиняться, не умеют извиняться. Прямо так и говорят: «Я не умею извиняться», и как будто бы такая, знаете, защитная маска, вот я такой, принимайте меня. Можно ли этому научиться и нужно ли уметь просить прощения?
На самом деле, я думаю, что если людям «повезло», в кавычках, что один говорит: «Я такой» и все время обижается, а другой говорит: «Ну и я такой, я не умею извиняться, принимай меня таким, как есть», то это два несчастных человека, которые делают друг другу больно. К сожалению, есть такие пары, или есть такие отношения близких людей, мне их искренне жаль. Если мы объявляем миру «Я такой, принимайте меня какой я есть», то мы большое количество людей, которые, может быть, и хотели бы с нами общаться, отметаем, а остальных, которые от нас зависимы или наши родственники, просто искренне подвергаем неприятным ощущениями, от которых никуда не деться, это эгоизм.
То есть, если вам хочется сломать вот этот вот такой закостеневший образ «Я такой», то попробуйте сначала произнести это сам с собой, я беру ответственность за то, что я сделал человеку плохо. Ну, оступился, я не идеальный, и он не идеальный, поэтому я скажу: «Что я могу сделать, чтобы стало лучше?». Если ничего, так ничего, по крайней мере, я уже это проговорил, и я уже чувствую себя с собой легче. Это парадоксально, то есть сказать, что я понимаю, что я что-то сделал, извините, пожалуйста, даже если я и не собирался, но я беру ответственность. Вместо того, что «Я такой», «Я беру ответственность, да, я такой», то есть «Я такой» изменить на другое, выражение симпатии, выражение несовершенства своего, ну я такой, то есть парадоксально ту же фразу произнести извиняясь вместо того, чтобы защищаясь, вот в этом парадокс.
Скажите, а в отношениях родители-дети, когда маленькая девочка четырех лет говорит «Я на тебя обиделась» маме или папе, это как-то понятно. Но когда говорит родитель взрослый маленькому ребенку «Я на тебя обиделась», правильный ли это инструмент воспитания, или к нему есть вопросы? Вот у меня вопрос.
Абсолютно нет. Мы часто для того, чтобы играть с детьми во что-то на ковре, присаживаемся на корточки или садимся рядом, и друг другу машинку передаем. В этот момент мы опускаемся на их уровень физически и не только физически, чтобы быть с ними глаза в глаза и хорошо проводить время. Это хорошо. Но когда родитель садится на корточки или на ковре и на одном уровне глаза в глаза говорит своему малышу: «Я на тебя обиделся», это инфантилизм. Он опускается на уровень ребенка, и смешно подумать, ожидает, что ребенок догадается, как правильно. Но если взрослый не догадывается, то как же ребенок догадается? Гораздо грамотнее и гораздо более взрослый вариант сказать: «Ты мне сделал больно, вот это и вот это делать мне нельзя». Объяснить, что есть царапина, намного грамотнее, чем ребенку, который тебя случайно поцарапал, даже об этом не сказать, заклеить это лейкопластырем и ходить надувшись.
К сожалению, даже есть такие истории, когда взрослые, уже пожилые родители обижаются на детей, на взрослых людей, строя с ними отношения из этой модели.
Это манипуляция.
То есть, ты мне редко звонишь, можно сказать, меня это расстраивает, звони мне чаще, или так, ты мне не звонил давно, и я на это очень обиделась, и как бы дальше это…
Можно даже еще хуже, я обиделась, то, что ты не звонил, ты сам должен догадаться. И когда ты наконец позвонишь, я буду с тобой разговаривать очень сухо, и когда ты будешь спрашивать, в чем дело, я буду говорить: «Ни в чем, все нормально». Это обычная, советская, похороните меня за плинтусом, манипуляция.
Кстати, вопрос. Вы же живете уже давно не в России. Это правда советский менталитет, российский? Как в других странах это?
Нет, вы знаете, я думаю, обида это универсальное чувство, оно существует везде. Но я думаю, оно в нашей культуре немного больше проявляется, потому что у нас не принято стоять за себя в открытую. У нас не принято рассердиться и сказать: «Со мной так нельзя». У нас особенно женская половина нашего общества такая розовая, пушистая, обиженная, которую все должны обхаживать.
Это неграмотно, это неправильно, это не по-взрослому. Но я думаю, что наше общество постсоветское меняется, и женщины сейчас уже реже обижаются, и больше стоят за себя и говорят, что их не устраивает. Ну а пожилые родители, наверное, не имеют никаких других инструментов или не сознают, что обида это не лучший для них вариант, для них это единственный вариант привлечь к себе внимание, поэтому они им пользуются по старинке.
А что делать этим взрослым детям, которые выросли, поняли даже то, как живут и почему обижаются их родители, но все равно сталкиваются с этой обидой?
Очень трудно и очень больно, но принять, что это ее манипуляция или это его характер, и относиться к этому, построив себе такой план, исходя из наблюдений, или он сам оттает и это произойдет через неделю, нужно не трогать, и он из этой бутылки вылезет, или он действительно ждет звонка. И я знаю, что его обижает, что он ждет звонка, поэтому я предварю эту обиду и буду звонить чаще, или если я позвоню и услышу холодный голос, то я скажу, что «Извини, не получалось звонить чаще, потому что такие-то обстоятельства», то есть быть проактивным.
Если ваш близкий пожилой человек не проговаривает, проговорите вы за него, потому что кто-то должен быть взрослым, кто-то должен понимать, что обида это не лучшее разрешение конфликта, это очень такой пассивно-манипулятивно детский подход к жизни, который нужно менять или к которому нужно подстраиваться.
Да, сложно жить в этом мире.
Но мы же хотим, чтобы было легче, поэтому давайте сразу поймаем себя, почему я обиделась, они об этом не знают или они в сотый раз делают то, что я просила, надо делать выводы, сколько можно на те же грабли наступать, и искоренять эту привычку. Дорогу осилит идущий.
Хорошо. Дорогу осилит идущий, точно. Спасибо большое, Светлана. Очень интересно, как впрочем, и всегда.
Спасибо за интересные вопросы.
Я, наверное, закончу наша сегодняшнюю беседу фразой кота Леопольда, вспомнила ее только что, «Ребята, давайте жить дружно».
Давайте проговаривать и жить дружно.
Это была «Психология на Дожде», я Александра Яковлева. Напоминаю, что с нами была социальный психолог Светлана Комиссарук. Всем пока.
Павлов Вячеслав Сергеевич: Мужские обиды, женские намеки и другие ошибки в отношениях
Артикул: p5479432
Купили 2604 раза
О товаре
Вячеслав Павлов — тот самый мужик — автор популярного, но до сих пор анонимного блога в Инстаграм «Записки какого-то мужика» @zapiski_manЭто настоящий учебник для тех, кто осознанно подходит к построению гармоничных отношений — со своим партнером, с семьей — и прежде всего с самим собой. А тонкие жизненные наблюдения и отличное чувство юмора автора сделают чтение книги не только полезным, но и увлекательным.
Цитаты
В ЗАГСе женщина получает гарантии и уверенность в завтрашнем дне, а мужчина — потенциальную возможность получить дополнительную ответственность, а также финансовые и другие проблемы.
Интересные факты
Как объяснить ребёнку, почему папа с другой тетей?
- Женский взгляд
Характеристики
- Автор:
- Вячеслав Павлов
- Серия:
- Тренды Рунета
- Раздел:
- Популярная психология
- Издательство:
- АСТ
- Возрастное ограничение:
- 18+
- Год издания:
- 2020
- Количество страниц:
- 320
- Переплет:
- Твердый (7БЦ)
- Бумага:
- Офсетная
- Формат:
- 145×218 мм
- Вес:
- 0.
47 кг
47 кгДарим до 50 бонусов за отзыв
Мария Петрова
Отзыв о покупке
на book24.ru
Снимаю звезду за то, что огромное количество опечаток. В книгу перенесено много собранной информации через блог. Полезно совершенным новичкам в отношениях мужчины и женщины. Советую взять женщинам, кто находится в зависимых отношениях, откроет глаза на многие вещи
Елена Кузнецова
Отзыв о покупке
на book24.ru
Неплохая книга, но особо ничего нового я не узнала, стандартные ситуации и пути их решения. Сам автор книги, обычный блогер, только учится или отучился на психолога, так что его советы со стороны обычного мужчины достаточно субъективны. Наверное если бы знала заранее это не купила книгу. Есть более интересные психологи мужчины
Алёна Терешина
000Z»> 24 марта 2021 г.
Отзыв о покупке
на book24.ru
Написано простым и понятным языком . Приятно читать , прочитала за 2 дня!И прям рекомендовала бы всем !Полезно и доступно. Я бы не сказала что это просто про отношения, это про что-то большее.Ответы на вопросы и разъяснения .Как будто побывала на приеме у врача , прям мысли пришли в себя на счёт всего после прочтения данной книги.
prokoshinru
Хорошая книга про стереотипы, которые существуют в обществе. И про ошибки, которые допускают мужчины и женщины в отношениях. Здесь нет ничего нового, того, чего вы не знали раньше. Но автор притягивает к себе и своей книгой своим интересным слогом, простым языком, и юмором, который он использует в своей книге. Я давно читаю его блог и решил приобрести книгу, так сказать, чтобы все сравнить. Остался приятно удивлен. есть вещи, которые повторяются с блогом.
Людмила Яхункина
Отзыв о покупке
на book24.ru
Книгу я читала долго, растягивала удовольствие так сказать. Написана она доходчиво, не со всеми советами я согласна, но это и не плохо. Но определенно, мое мнение про гармоничные отношения между мужчиной и женщиной поменялось в лучшую сторону. Немного жаль, что блога автора и книги не было лет десять назад. Мне бы очень пригодилось не наделать кучу ошибок. Очень рекомендую прочитать каждому в независимости от пола и возраста. Книга помогает оценить своё поведение со стороны, показывает, что важна прежде всего работа над собой и тогда в жизни все будет ясно и понятно.
Расплата с культурой мужской обиды | Сексуальные домогательства
Три года назад, когда я стал соредактором журнала, в котором работаю, я начал замечать изменения среди мужчин моей профессии.
Женщины тоже чувствовали давление. «Ваше поколение такое моральное », — сказал знаменитый писатель редактору, которому, как и мне, было около 20 лет. Другая подруга, 50-летняя журналистка, описала, как на нее напали онлайн-феминистки за то, что они скептически относятся к идее создания «безопасных пространств».
Примеры в прессе могут быть как невинными, так и зловещими. Студент Принстона, внук переживших Холокост, не мог утверждать, что он не был привилегирован в журнале Time, не сталкиваясь с насмешками в Твиттере. Однажды по дороге на работу я услышал по радио историю о жителю Пенсильвании по имени Энтони Элонис, который подавал иск о первой поправке в Верховный суд США. Он защищал свое право шутить об убийстве своей бывшей жены в Facebook в виде нерифмованных, бестактных рэп-текстов. «Я не успокоюсь, пока твое тело не превратится в беспорядок / пропитается кровью и не умрет от всех маленьких порезов», — написал он.
Что я чувствовал по этому поводу? Слишком много способов сказать. Совокупный эффект негодования белых мужчин в культуре беспокоил меня, как и смешение свободы слова со свободой высмеивать, угрожать, беспокоить и оскорблять.
Когда дело дошло до более мягкого выражения обиды — в академии и в вотчинах высокой культуры — я был менее уверен. С одной стороны, я был человеком своего поколения и вообще думал, что студенты правы. Покажите мне подростка, который не является фундаменталистом, думал я; важно то, что они стремятся к прогрессу. Диагноз теоретика Сары Ахмед реакции учителей на чувствительных учеников как «моральная паника по поводу моральной паники» показался мне правильным. (Ее защита триггерных предупреждений и безопасных мест в блоге 2015 года под названием «Против студентов» остается одной из лучших, которые я знаю: триггерные предупреждения — это «частичная и обязательно неадекватная мера, позволяющая некоторым людям оставаться в комнате, чтобы «трудные вопросы «можно обсуждать», а безопасные пространства — это «метод борьбы с последствиями незавершенных историй… У нас есть безопасные пространства, чтобы мы могли говорить о расизме, а не избегать разговоров о расизме!») Я также согласился с писательницей Элизабет Гампорт, когда она заметила: «Дело не в том, что ты не можешь говорить.
Тем не менее, я сочувствовал тому, что в некоторых сверстниках я распознавал как профессиональную тревогу и страх. То, как они научились жить в мире — писать романы, заниматься искусством, учить, спорить об идеях, вести себя в сексуальных и романтических отношениях — больше не соответствовало тому времени, в котором они жили.
Их романы, искусство, методы обучения, идеи и парадигмы отношений осуждались как непросвещенные или жестокие. Многие из этих осуждений исходили из социальных сетей, где они множились и приобретали характер нарастающей угрозы: толпа у ворот. Но отказы от старых методов также появлялись в важных для них источниках: в обзорах, при оценке преподавателей, в комитетах по найму. Авторы и художники, чье творчество еще восемь лет назад считалось «вдумчивым» или «политическим», теперь были признаны шовинистами и фанатиками. Можно было ожидать этого в старости, но быть изгнанным как политический динозавр к 52, к 40, к 36? Они даже не достигли пика! А с правыми политическими – настоящими правыми – безнаказанными убийствами, кражами и эксплуатацией по всему миру? По крайней мере, так я понял, что они чувствовали.
Выходом для этого культурного момента в моем расширенном кругу был Facebook. Там собиралось все больше и больше взрослых, особенно ученых, и реакция на скандалы в кампусе, связанные с сексуальными домогательствами и «политкорректностью», была главной темой моей ленты. Легкое головокружение сопровождает мои воспоминания об этом времени, которое я сейчас представляю как долгий 2016 год. Это началось по крайней мере за два года до этого.
Были реакции на то, что Кейтлин Дженнер объявила себя трансгендерной женщиной, на то, что Рэйчел Долезал объявила себя белой, на феномен голливудского обеления, на обвинения в сексуальном насилии против Билла Косби и Роджера Эйлза. Тем временем на заднем плане заголовок за заголовком об убийствах чернокожих полицией и предстоящих президентских выборах. Многие из этих реакций на Facebook были «плохими» — то есть, в моем личном сокращении, недобросовестностью (умышленное непонимание обсуждаемой проблемы), дурным видом (нелестным для того, кто считал смелым защищать господствующее, консервативное убеждение).
Вопрос был: за чей счет? Было достаточно легко сказать «белые люди», но труднее сказать, какие именно и как. Класс — часто самое важное измерение — как правило, отсутствовал в исчислении. Возможно, когда-то наличие в уме двух противоположных идей считалось признаком первоклассного ума, но теперь иметь в виду хотя бы три из них было политической необходимостью. А в чем разница между культурной элитой и элитой власти, Гарольдами Блумами и братьями Кох в мире? Пока мы обсуждали, кто должен быть первым, кто перейдет, умолкнет или сдастся, мы, кажется, поняли, что самые очевидные кандидаты были вне нашей досягаемости. Что толку нам говорить, что Дональд Трамп будет добрее к Уолл-стрит, чем Хиллари Клинтон? Поступить так означало бы позволить низшему человеку установить стандарт приемлемого поведения.
Мы будем заботиться о своих собственных участках, привлекать своих к ответу.
Оглядываясь назад, возможно, это была плохая стратегия. Возможно, мы потеряли след настоящего врага. Тем не менее, я понимаю, почему мы преследовали его. Легко забыть, как мало людей предвидели то, что грядет, и если бы мы не попытались добиться некоторого равенства в наших рядах, палец вины бесконечно указывал бы наружу, сигнализируя о бесконечном параличе. Заметать внутренние проблемы под ковер до полного поражения врага не было солидарностью. Точно так же нельзя было достичь состояния чистоты до того, как заняться политикой. Но золотая середина была возможна. Феминизм и антирасизм не должны ждать.
Только им придется подождать. К лету 2016 года Трамп, echt белых мужчин-обида и кандидат «свободы слова», доказал, что все виды дискриминационных высказываний приемлемы, озвучив их и тем не менее выиграв кандидатуру от республиканцев. Низкая планка, конечно, но даже его партия была в ужасе, когда за месяц до дня голосования просочилась запись Access Hollywood.
Замечания Трампа пересекли границу, которую его апологеты не ожидали: неизменное доброжелательно-патриархальное отношение Республиканской партии к белым женщинам и сексу. Как удручающе было бы, помню, подумал я, одержать победу над такой жалкой нормой, как чистота белой женственности. Но я был в отчаянии. Я бы взял что угодно.
И тогда, несмотря на возмущение, мы не победили. Хотя имеет значение, что Трамп выиграл выборы несправедливо, это не должно было быть даже близко. Возможно, я забыл, в какой стране мы живем, в каком мире. Сексуальные домогательства в целом воспринимались как неблагоприятное следствие мужской биологии, а шутки или хвастовство о сексуальных домогательствах считались сравнительно незначительным правонарушением.
Несколько месяцев спустя я шла по улице Манхэттена и увидела ряд плакатов художницы Мэрилин Минтер, приклеенных к деревянному строительному забору. Золотыми буквами на черном фоне написано «ДОНАЛЬД ДЖ. ТРАМП» над двухцветным изображением его улыбающегося лица, а внизу — «ПРЕЗИДЕНТ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ».
Между ними было стихотворение в прозе слов Трампа, записанное на горячий микрофон:
Я пытался ее трахнуть. Она была замужем.
Я двигался по ней, как сука,
Но я не мог добраться туда.
И она была замужем.
Ты знаешь, меня автоматически тянет к прекрасному.
Я только начинаю их целовать. Это как магнит. Всего лишь поцелуй.
Я даже не жду. А когда ты звезда, они позволяют тебе это делать.
Ты можешь все…
Хватай их за киску.
Ты можешь все.
«Ты можешь все» — был припев моего детства. Я была дочерью начала 90s, счастливая девочка в десятилетие, когда счастливых девочек счастливых родителей поощряли заниматься спортом, быть лидерами, носить брюки, верить, что они хороши в математике, и стремиться стать первой женщиной-президентом Соединенных Штатов. Культура утвердила эту норму. Политики и рекламщики любили девушек. Девочки, прежде чем стать женщинами, могли все.
Но если девочек учили быть победителями, то мальчиков не учили быть проигравшими.
Наоборот, проиграть было худшей участью мужчины, особенно если он натурал, потому что победа означала доступ к сексу. Уже тогда я понимал, что чей-то выигрыш обязательно будет восприниматься как чей-то проигрыш, и со временем научился не слишком наглеть. Я сохранял благоразумный страх перед падающим классом. Даже когда люди не были опасны, они не были беззащитны. У некоторых все еще были ресурсы, чтобы победить вас, если вам не повезет, и вы встретитесь с одним из них.
Объедините мужскую хрупкость с белой хрупкостью и вечным страхом перед падением, и вы получите нечто потенциально смертельное. Многие мужчины прекрасно справляются со своей жизнью, но богатый белый мужчина с запасом оружия и комплексом преследования — поистине ужасающая фигура. Эллиот Роджер, Стивен Пэддок: у обоих этих массовых стрелков были деньги. Это не значит, что мужчины, наказывающие женщин за их боль, — это богатые, белые или даже вооруженные. Это происходит в разных культурах, эпохах и классах, и опыт пребывания на его стороне соответственно различается.
Как пишет Хурия Бутельджа в эссе под названием «Мы, женщины из числа коренных народов»: «В Европе тюрьмы переполнены чернокожими и арабами. Расовое профилирование касается почти только мужчин, которые являются основной целью полиции. В наших глазах они уменьшаются. И все же они отчаянно пытаются снова завоевать нас, часто прибегая к насилию. В обществе кастрирующем, патриархальном и расистском (или подчиненном империализму) жить — значит жить с мужеством … Мужская кастрация, следствие расизма, — это унижение, за которое мужчины заставляют нас платить высокую цену».
Женщины расплачиваются и за другие унижения. Унижение нисходящей мобильности, реальное или воображаемое, мучительно, и человек выносит его, где может. (Сильвия Федеричи однажды написала: «Чем больше человек служит и кем командует, тем больше он командует».)0036 Фотография: Джастин Салливан/Getty Images
Что бы это ни было, сексуальные домогательства в «контексте на рабочем месте» — это проверка автономии человека, угроза его средствам самообеспечения.
Это может быть похоже на то, что вас поставили на место, наказали, бросили вызов или осмелились. Конечно, вы можете сделать все, что угодно, говорится в нем. Но не забывайте, что я все еще могу это сделать. Смелость исходит как от победителей, так и от проигравших. Либо вы принимаете его и платите одну цену, либо не принимаете и платите другую. Все это всегда плохо.
Я полагаю, что некоторым людям нравится привлекать преступников к ответственности, как это происходит в нашей системе. Но я думаю, что точно так же многие не хотят нести ответственность за наказание своего обидчика. Они могут сказать: «Пожалуйста, не принимайте за меня решение, потеряете ли вы работу, от вас отвернутся коллеги или вас посадят в тюрьму». Тюрьма, безработица и социальная ссылка — это не то, чего я хочу для мужчин. Я здесь не для того, чтобы быть полицией. Я не хочу нести за тебя ответственность.
Честность в разговорах о сексуальных домогательствах сталкивается с множеством препятствий.
Лояльность и жалость, страх осуждения или возмездия, чувство соучастия или амбивалентность — все это достаточные причины, чтобы не говорить. Заявление о сексуальных домогательствах также, как правило, предполагает переворачивание жизни с ног на голову и вытряхивание содержимого для всеобщего обозрения. Это редко делается для удовольствия.
Однако, когда жертвы хотят поговорить, сутяжничество мужчин становится препятствием для честности. Нередко женщинам, которые слишком либерально отзываются о мужчинах, угрожают судебным иском. Из всего поразительного в статьях Ронана Фэрроу в New Yorker о сексуальных преступлениях Харви Вайнштейна меня больше всего поразили намеки на адвокатов Вайнштейна. «Он втаптывает ваше имя в грязь, и он изо всех сил будет преследовать вас со своей командой юристов», — сказала одна женщина, попросившая не называть ее имени. Другой решил изъять ее \обвинение из протокола. «Мне очень жаль, — сказала она Фэрроу. «Юридический аспект приближается ко мне, и у меня нет возможности обратиться за помощью».
Через несколько недель после того, как Джоди Кантор и Меган Туи впервые сообщили об этой истории в New York Times, когда коллеги и незнакомцы в Интернете попытались идентифицировать Вайнштейнов в их собственных отраслях, я почувствовал себя неловко. За каждой смелой выходкой я видел юридическую ответственность. Я полагаю, это то, что происходит, когда вы знаете достаточно мужчин с деньгами. Такие люди среди нас — второстепенные короли, люди, у которых на службе есть солдаты-адвокаты, которые могут пресечь определенные разговоры. Хотя я верю в ложные обвинения и верю, что женщины могут быть хулиганами, иногда трудно не цинично относиться к защите. Некоторые мужчины любят свободу слова почти так же сильно, как они любят адвокатов по защите от клеветы.
«Умный или безрассудный или и то, и другое??» Я написала своим друзьям, когда впервые увидела таблицу Google под названием «Shitty Media Men», в которой собраны имена, связи и предполагаемые неправомерные действия мужчин в моей области: писатели и редакторы книг, журналов, газет и веб-сайтов.
Документ был запущен анонимно, и, хотя он предназначался для распространения только среди женщин, он был виден (и редактировался) всем, у кого была ссылка. Я видел имена мужчин, которых знал, и мужчин, которых не знал, истории, которые слышал раньше, и несколько историй, которых не слышал. «Список», как его стали называть, меня не огорчил, но и не утешил. В основном я беспокоился о возмездии — против авторов подадут в суд или еще хуже. «Безрассудный», — написал друг в ответ. — Не знаю как, но определенно безрассудно.
К тому времени я снова был озабочен негативной реакцией. В тот день, когда история Вайнштейна появилась в New York Times, и за пять дней до первой статьи Фэрроу, в расследовании на BuzzFeed описывался ряд людей, которые переписывались по электронной почте с Майло Яннопулосом, бывшим редактором Breitbart и «альтернативным правым». мальчик с плаката, который когда-то был протеже Стива Бэннона. В дополнение к обычным правым персонажам были «состоявшиеся люди в преимущественно либеральных отраслях — развлечениях, технологиях, научных кругах, моде и СМИ — которые возмущались тем, что они считали цензурной прибрежной культурной ортодоксальностью».
Среди них были названы два моих знакомых писателя, оба мужчины, которые, согласно статье, наводили Майло на рассказы. Один из них был другом на Facebook. Он категорически отверг обвинения и сказал, что не писал электронные письма, предоставленные BuzzFeed в качестве доказательства. Другой, насколько мне известно, ничего не сказал. Он был управляющим редактором феминистского веб-сайта Vice, который отправил Яннопулосу электронное письмо с просьбой: «Пожалуйста, издевайтесь над этой толстой феминисткой», ссылаясь на историю Линди Уэст.
Эта статья заставила меня почувствовать себя наивным. Это были люди, которым я доверял, профессиональные знакомые, истинных симпатий которых я не мог распознать. Я полагал, что, подобно либеральным профессионалам в муках моральной паники по поводу моральной паники, они разделяли цель сделать мир более свободным и справедливым для всех, но расходились во мнениях относительно того, как ее достичь, и в своем несогласии выглядели более устойчивы к изменениям, чем они были.
Но что, если некоторые из них не просто действовали как реакционеры? Что, если они не разделяют цели?
Что касается друзей Майло по переписке, то их связь с правыми была далеко не абстрактной: они болтали, ссорились, обменивались заметками. Урок состоял в том, что если кто-то говорит как враг и ведет себя как враг, он может быть врагом на самом деле. Я не был уверен, что это значило для мужчин из Списка. Я знал, что это были люди, которые смешным голосом говорили «проснулись», приводя интеллектуальные аргументы против усилий по перераспределению, находящихся под их контролем, — кого они публиковали или как назначали. Они сетовали на вмешательство политики в качественное искусство и предупреждали об опасности истерии, охоты на ведьм и сексуальной паники.
Чтобы доказать, что я достоин их доверия, я старался не делать поспешных выводов. Но подобные обвинения против мужчин были убийственными: изнасилование, попытка изнасилования, сексуальное насилие, удушение, избиение, физическое запугивание и преследование; «словесное запугивание коллег-женщин»; «сексуальные домогательства, неуместные комментарии и розыгрыши (особенно в отношении молодых женщин)».
Даже если половина из них была ложью, я знал, что по крайней мере часть из них правда. В какой-то момент безответственно не связывать то, что мужчина говорит, с тем, что он делает.
Через несколько дней после публикации в BuzzFeed статьи «Кто становится нацистом» на ум пришла знаменитая статья Дороти Томпсон для журнала «Харпер» 1941 года: выяснение отношений станет нацистским», — написала она. «На данный момент, я думаю, я знаю. Я проходил через это много раз – в Германии, в Австрии и во Франции. Я узнал типы: прирожденные нацисты, нацисты, созданные самой демократией, настоящие попутчики. А еще я знаю тех, кто никогда, ни при каких обстоятельствах не стал бы нацистом».
Ни один из мужчин, которых я имел в виду, не был нацистом. Никто не был похож на мужчин, которые маршировали по Шарлоттсвиллю с факелами тики, крича: «Вы не замените нас!» Но был и другой поворот в игре, и именно он беспокоил меня: кто в решающей схватке примет подчинение женщин как необходимую политическую уступку? Кто стал бы мириться с патриархатом, если бы это означало номинальную победу, или защищать обвиняемых ради стабильности? Ответ был больше мужчин, чем я был готов поверить.
Мне пришлось бы больше работать, чтобы не оттолкнуть их, хотя бы для того, чтобы им было труднее меня продать.
И вот я разговаривал с мужчинами. Мужчины в Списке, мужчины, которых нет в Списке, мужчины, втайне полуразочарованные тем, что их исключили из Списка, ошибочно принимая это за какой-то рейтинг мужественности. В прошлом я утверждал, что просвещение мужчин в вопросах сексизма не должно быть женской обязанностью, и я сочувствовал женщинам, которые сказали это сейчас. Но реальность не всегда такая, какой она должна быть.
Возможно, пришло время моей смены. Люди по очереди пытаются объяснить коллективную боль, и я уже много раз постукивал, сославшись на истощение, депрессию и ярость. Тот факт, что у меня были эмоциональные резервы, чтобы вообще обсуждать домогательства, означал, что это было моей обязанностью. («Обязанность угнетенных — учить угнетателей их ошибкам… Происходит постоянная утечка энергии», — писала Одре Лорд в 1919 г.80.) Это не значит, что у меня это хорошо получалось: я переоценивал длительность своего запала, слушая, разговаривая, рассуждая, чувствуя себя более или менее уравновешенным, а затем резко закрываясь или плача.
Если в моем подходе слишком много внимания уделялось мужчинам, то моя защита состоит в том, что ситуация с самого начала была связана с мужчинами. Общий опыт сексизма — это не то же самое, что феминизм, даже если признание общего опыта — это то, с чего начинается феминизм некоторых людей. Следовало ожидать, что речь пойдет о человеческих судьбах и чувствах. Как можно было бы реабилитировать или справедливо наказать виновных? При каких обстоятельствах мы могли бы продолжать ценить их искусство?
Дональд Трамп с (слева направо) Кэтлин Уилли, Хуанитой Броддрик, Кэти Шелтон и Паулой Джонс в октябре 2016 года. Фото: Майк Сегар/Reuters аргумент в пользу превосходства своей стороны. Это могло бы быть забавно, если бы не было так ожидаемо, так темно. Когда друг и бывший коллега упомянул журналиста-«мужчину-феминистку», который задушил ее у подножия своей лестницы, правые СМИ поспешили «усилить» ее голос. Протрамповский сайт Gateway Pundit процитировал ее без разрешения; активист за права мужчин и альтернативный правый человек Майк Чернович ретвитнул сообщение в своем блоге на свой 379000 подписчиков; Breitbart продолжил свою собственную историю.
«Мой терапевт сказал, что я должна подписывать каждый твит словами «Альтернативное право тоже отстой», чтобы они больше не могли использовать мои твиты в каких-либо статьях», — пошутила она. Левые мужчины праздновали падение либеральных мужских лицемеров, либералы — падение консервативных, консерваторы и альт-райты — падение либералов и левых. Самыми счастливыми были антисемиты, которые аплодировали феминистскому свержению влиятельных мужчин-евреев. Им это как будто не приходило в голову – а может быть, просто не имело значения? – что пострадал любой человек, любая женщина. Возмущение жертв было лишь еще одним оружием в вечной битве между мужчинами. Я вспомнил экстренную группу, которую Трамп собрал в ответ на запись Access Hollywood с участием Хуаниты Броддрик, Кэтлин Уилли и Паулы Джонс — женщин, которые обвинили Билла Клинтона в домогательствах или изнасиловании. Четвертая женщина, Кэти Шелтон, была изнасилована мужчиной, которого Хиллари Клинтон защищала в суде как молодой адвокат.
Как гласит пословица: в игре патриархата женщины не другая команда, они — мяч.
Все это позерство делало оптимизм трудным и требовало ясности. Я и мои сверстницы терпеливо объясняли мужчинам, что понимаем разницу между прикосновением и ощупыванием, неудачным временем и изнасилованием, массовым феминистским возмездием в сети и правым заговором (насколько они доверчивы, по их мнению, мы были?). Тем временем мы выжали из этой новостной привязки как можно больше сдачи. Мы созывали собрания, пересматривали правила на рабочем месте, возобновляли трудные разговоры, которые предпочли бы не вести. Как мы узнали за долгий 2016 год, самоочевидный вред сексуального насилия вовсе не является самоочевидным: никакой автоматический механизм не вершит правосудие в момент «повышения осведомленности». Дональд Трамп остается президентом. Социальные сети, ставшие плацдармом для большей части этих расчетов, по-прежнему легко манипулировать. Наши враги изображают из себя союзников, а наши союзники ведут себя как враги, подозревая, что наша выгода станет их потерей.
В истории должны быть неудачники? Запись предполагает, что да. Перераспределение — дело непростое. Даже простые метафоры о том, как сделать мир более справедливым — выравнивание игрового поля, смещение баланса — могут соответствовать сложным или трудоемким процессам. От каких свобод можно отказаться, чтобы другие были свободны? И как это понять, если эти свободы несимметричны? Немного больше власти для вас может означать гораздо меньше власти для меня на практике — обмен, который не будет казаться справедливым в краткосрочной перспективе, даже если он будет в долгосрочной перспективе.
Некоторые вещи имеют нулевую сумму — и, возможно, больше вещей, чем кто-либо хочет признать. Сказать, что феминизм полезен для мальчиков, что разнообразие делает команду более сильной или что коллективное освобождение обещает большую и более глубокую свободу, чем известные нам индивидуальные свободы, достаточно утешительно и верно. Но столь же верной и значительно менее утешительной является гарантия того, что некоторые сочтут мир менее комфортным в процессе обустройства его для других.
Было бы проще отказаться от некоторых привилегий, если бы их не было так травматично потерять. Изменение правил игры может начаться с пересмотра того, что значит побеждать. Однажды я услышал историю об одном друге, который небрежно сказал в книжной группе, что бросил бы женщин под автобус, если бы это означало достижение социал-демократии в Соединенных Штатах. История должна была леденить душу — это от друга? — но это заставило меня смеяться. Как будто вы могли бы сделать это без нас, подумал я, мы, которые делают всю работу над групповым проектом. Мне было интересно, каково его представление о социал-демократии.
Что касается того, как люди могут думать о своей роли в обитаемом будущем — или как может думать любой человек с позиции того, что ему есть что терять, — может оказаться полезной визуальная метафора. Представьте себе, что вы идете по лабиринту в течение многих лет и обнаруживаете, что ваш путь зашел в тупик возле выхода. Есть иллюзия близости, близости к цели: вы можете видеть свет сквозь кусты, слышать движение снаружи.
В этот момент трудно признать, что вы на самом деле не близки, что вы не можете перепрыгнуть через изгородь, и что развернуться было бы не регрессом, а движением вперед. Вы поворачиваетесь не потому, что это морально лучше или потому, что это приведет вас на небеса, а потому, что это ваш лучший и единственный вариант. Возможно перераспределение такое. Попытаться сделать это не значит гарантировать, что будущее будет лучше прошлого, а лишь признать, что так оно и есть.
Это адаптированная версия эссе из нового выпуска журнала n+1
.
Почему мужчины обижаются — почему мужья несчастливы
Команда разработчиков медиаплатформ
Они рассказывают о том, чем слишком нервничают, чтобы делиться с вами, а также о том, что вы можете сделать, чтобы остановить горечь.
Команда разработчиков медиаплатформ
1 из 6
Большинству мужчин нравится думать, что у них все хорошо и они добиваются прогресса, загружают ли вы посудомоечную машину, чтобы дать вам передохнуть, или оставляют вещи шипящими в мешке.
«Критика наносит прямой удар по самооценке мужчины, и это может заставить его защищаться или уменьшить вероятность того, что он будет изо всех сил стараться помочь вам», — говорит Гэри Чепмен, доктор философии, автор книги «Пять языков любви ». . Если поведение вашего мужа вас действительно раздражает, постарайтесь сформулировать его таким образом, чтобы это выглядело как эмоциональная потребность, а не жалоба, чтобы он мог найти лучший способ решить проблему. Скажем, от его скорости вождения гоночного автомобиля у вас побелели костяшки пальцев. Не кричите ему, чтобы он замедлился — скажите: «Мне 9».0005 действительно нервничает из-за того, как быстро мы едем. Конечно, не все общение может проходить таким образом, но, по сути, ваша эмоциональная прозрачность показывает ему, что вы все еще ему доверяете.
Группа разработчиков медиаплатформ
2 из 6
Шесть вещей, которые обижают мужчин — стр. 2
Конечно, вы хотите быть рядом со своими детьми, работа, которая отнимает примерно 110 процентов вашего времени и энергии , поэтому так легко обнаружить, что ваш брак скатился в круиз-контроль.
Но стоит подумать о том огромном влиянии, которое вы приложили бы к своим отношениям даже на четверть меньше, чем к своим детям. Чтобы вернуться в нужное русло, поздоровайтесь с мужем перед детьми, когда вы войдете в дверь, и в следующий раз, когда они прервут ваш разговор, объясните, что вы разговариваете с папой и будете болтать с ними в следующий раз. «Оба действия посылают сигнал о том, что ваш партнер важен для вас», — говорит брачный терапевт Эндрю Г. Маршалл, автор книги «9».0005 Мой муж меня не любит и пишет кому-то другому . И в следующий раз, когда вы засунете сообщение в коробку для завтрака своих детей, засуните одно в куртку своего парня — мужчинам нравится знать, что вы тоже думаете о них.
Группа разработчиков медиа-платформ
3 из 6
6 главных вещей, которые обижают мужчин — стр. 3
Единственное, что мужчины ненавидят больше, чем критику, — это публичные оскорбления, будь то закатывание глаз с девушкой. тот факт, что ваш муж всегда теряет ключи или сближается из-за ощущения, что он ваш третий ребенок.
«Жаловаться на своего супруга перед ним стыдно, унизительно и ядовито для отношений, потому что это заставляет его чувствовать себя ребенком», — говорит брачный и семейный терапевт Пол Хокемейер, доктор философии. «Женщины должны быть очень усердными, чтобы сопротивляться импульсу делать такие комментарии. В конце концов, подумайте о том, как бы вы себя чувствовали, если бы ваш муж поступил с вами так же». Вам лучше пойти противоположным путем и найти способы похвалить своего мужа перед друзьями и семьей. Когда вы говорите о нем что-то хорошее, это не только дает вам импульс, но и он также получает дополнительную дозу признательности, так что вы оба чувствуете себя более связанными.
Группа разработчиков медиа-платформ
4 из 6
6 вещей, которые больше всего обижают мужчин — стр. 4
Начало разговора словами «Я хотел бы поговорить о нашей сексуальной жизни», как правило, сопровождается: « Почему, что в этом плохого?» «Секс — это эмоционально заряженная тема, и это заставляет людей защищаться и обижаться, если они чувствуют, что их потребности не удовлетворяются», — говорит Маршалл.
Хитрость успешного обсуждения заключается в том, чтобы указать на все, что вам нравится в вашей сексуальной жизни — от его лучших движений до самого сексуального места, где вы когда-либо занимались сексом. Оттуда спросите: «Это было невероятно! Как мы можем превзойти его в следующий раз?» «Этот подход не только придает обоим партнерам сексуальное настроение, но и переводит разговор с обсуждения того, что не так в вашей сексуальной жизни, на построение того хорошего, что у вас уже есть», — добавляет Маршалл.
Команда разработчиков медиа-платформ
5 из 6
6 вещей, которые больше всего обижают мужчин — стр. 5
«Размышление о проблемах, которые вы уже решили, вредно для вас обоих», — говорит семейный терапевт Мишель Вайнер-Дэвис. , основатель Divorce Busting. «Это отталкивает его и делает тебя несчастной». Если вы не можете отпустить это, важно обсудить это, но сделать это таким образом, чтобы сосредоточиться на том, что вас беспокоит сейчас, а не на его предыдущих неудачах.
Спроси себя, Затаивание обиды приносит желаемые результаты или делает меня счастливым? Только когда вы поймете, что это угнетает вас, вы сможете двигаться дальше. «И помните, что прощение — это сознательное решение», — говорит Вайнер-Дэвис. «Если вы будете ждать, пока это чувство охватит вас, вы будете ждать вечно». Отпускание прошлых обид освобождает, потому что это помогает вам начать все заново, что делает ссоры более честными и снижает вероятность того, что он вспомнит ваши прошлые ошибки.
Группа разработчиков медиаплатформ
6 из 6
6 главных вещей, которые обижают мужчин — стр. 6
Это палка о двух концах: мужчины склонны доверять свою социальную жизнь своим женам, но они возмущаются, когда чувствуют, что не имеют права голоса . «Если вы не поговорите со своим супругом перед принятием решения, он, по сути, сметет его с лица земли и заставит чувствовать себя ребенком, которому постоянно говорят, что делать», — говорит Джейми Терндорф, доктор философии, автор книги « Поцелуй свои ссоры на прощание ».