Темная сторона удовольствий: самоотречение для лучшей жизни
В XXI веке античный стоицизм переживает новое рождение, и в своей новой книге Уильям Ирвин, профессор философии в государственном университете братьев Райт, рассуждает о красоте стоической философии, ее теории и о том, как применять ее в современных реалиях. Он показывает, что радость достижима — все дело в практике и правильном мышлении, — а мы публикуем отрывок, посвященный таким практикам стоиков, как добровольный дискомфорт и воздержание от удовольствий.
Уильям Ирвин
Издательство Манн, Иванов и Фербер, 2020
Практиковать негативную визуализацию — значит представлять неприятности, которые могут произойти. Сенека рекомендует модифицировать эту технику: не просто представлять неприятности, но порой жить так, как если бы они уже произошли. Вместо того чтобы воображать, каково было бы лишиться своих вещей, нужно «практиковать бедность»: довольствоваться «скудной и дешевой пищей, грубым и суровым платьем».
Как пишет Сенека, бедность практиковал даже Эпикур, философский противник стоиков. Однако их цели по-видимому, разнились. Сенека хотел оценить свои вещи по достоинству, Эпикур же — понять, без каких вещей, казавшихся ему необходимыми, на самом деле можно обойтись. Он понял: часто мы трудимся в поте лица ради определенных вещей лишь постольку, поскольку убедили себя, что в ином случае будем несчастны. Проблема в том, что без некоторых мы могли бы спокойно обойтись, но не узнаем, без каких именно, пока не попробуем пожить без них.
Музоний продвинул эту технику на следующий уровень: нужно не только жить, как если бы мы попали в сложную ситуацию, но и вызывать ее самостоятельно
В частности, заставлять себя испытывать дискомфорт, которого можно было бы легко избежать. Скажем, одеваться в прохладную погоду недостаточно тепло или выходить на улицу без обуви. Можно периодически доводить себя до жажды и голода, хотя вода и еда под рукой, а также спать на чем-то жестком, хотя есть мягкая постель.
Многие современные читатели, услышав это, решат, что в стоицизме есть что-то от мазохизма. Однако следует понимать: чем-чем, а самобичеванием стоики не занимались. Собственно, неудобства, которые они себе создавали, были незначительны. К тому же они делали так вовсе не ради того, чтобы наказать себя, а, напротив, чтобы сильнее насладиться жизнью. Наконец, неправильно говорить, что стоики причиняли себе дискомфорт. Это создает образ человека, находящегося в конфликте с самим собой и вынужденного делать то, чего не хочет. Стоики, напротив, приветствовали некоторую степень дискомфорта в своей жизни. Таким образом, то, к чему они призывают, было бы правильнее называть программой добровольного, а не умышленно причиненного дискомфорта.
Однако даже такое прояснение может оставить читателей в недоумении: «Зачем приветствовать даже незначительный дискомфорт, если можно наслаждаться полным комфортом?» В ответ на этот вопрос Музоний назвал бы три преимущества добровольного дискомфорта.
Во-первых, погружая себя в добровольный дискомфорт — например, выбирая холод и голод тогда, когда можно быть сытым и в тепле, — мы закаляем себя против будущих бедствий. Если человеку знаком один лишь комфорт, его могут травмировать боль или дискомфорт, которые рано или поздно придется испытать. Другими словами, добровольный дискомфорт можно рассматривать как своего рода вакцину: подвергая себя небольшому воздействию ослабленного вируса сейчас, мы вырабатываем иммунитет, который защитит нас от изнурительной болезни в будущем. Или, если угодно, как страховой взнос, который, будучи выплаченным, обеспечивает льготы: если мы позже станем жертвой несчастья, то испытаем значительно меньший дискомфорт, чем в случае его неуплаты.
Второе преимущество приходит не в будущем, а незамедлительно. Человек, регулярно переносящий небольшие неудобства, будет увереннее и в том, что перенесет бóльшие, поэтому перспектива испытать их в будущем не окажется для него источником беспокойства в настоящем.
Переживая небольшие неудобства, говорит Музоний, он тренируется быть мужественным. Того же, кому, напротив, чужд дискомфорт, кому мерзнуть и голодать не доводилось, перспектива замерзнуть и проголодаться испугает. Даже если сейчас ему физически комфортно, он, скорее всего, будет испытывать душевный дискомфорт, а именно беспокойство по поводу того, что сулит будущее.
Третье преимущество добровольного дискомфорта: оно учит дорожить тем, что у нас уже есть. Нарочно подвергая себя дискомфорту, мы будем больше ценить все, что приносит нам комфорт. Само собой, приятно сидеть в тепле, когда за окном ветер и стужа, но, чтобы по-настоящему насладиться уютом и крышей над головой, выйдите ненадолго наружу, а затем вернитесь обратно. Точно так же мы в состоянии (как заметил Диоген) значительно повысить удовольствие от любой еды, дождавшись, пока не проголодаемся.
Поучительно противопоставить совет подвергать себя добровольному дискомфорту позиции непросвещенного гедониста. Такой человек мог бы предположить, что лучший способ максимизировать испытываемый комфорт — избегать дискомфорта любой ценой.
Музоний, напротив, утверждал, что избегающий всякого неудобства менее склонен чувствовать себя комфортно, чем тот, кто периодически его испытывает. Последний, вероятно, будет иметь гораздо более обширную «зону комфорта», а потому чувствовать себя комфортно в таких обстоятельствах, которые для первого оказались бы источником серьезных страданий. Одно дело, если можно было бы гарантировать, что мы никогда не испытаем дискомфорта, но, поскольку это невозможно, стратегия избегания любой ценой контрпродуктивна.
Помимо добровольного дискомфорта, говорят стоики, иногда мы должны воздерживаться от удовольствий. Ведь у них есть и темная сторона. Погоня за удовольствием, предупреждает Сенека, подобна охоте на дикого зверя: загнанное, оно может наброситься на человека и разорвать на куски. Развивая метафору, он пишет, что сильные наслаждения овладевают нами, поэтому чем больше у нас наслаждений, тем большему числу господ мы должны служить.
Стоическое недоверие к удовольствию имеет кинические корни.
Так, киник Диоген предостерегал, что самая важная битва, предстоящая любому человеку, — это битва с наслаждением. Ее особенно трудно выиграть, так как наслаждение «не открыто использует свою мощь, а обманывает и чарует страшными зельями, как, по словам Гомера, опаивала Кирка спутников Одиссея».
Наслаждение «прибегает не к одной какой-нибудь коварной уловке, а к самым различным, оно пытается соблазнять нас и через зрение, и через слух, через обоняние, вкус, осязание, через пищу, питье и любовные приманки, во время бодрствования и во время сна». Оно «легонько ударяет человека своим жезлом» и хладнокровно «загоняет жертву в свиной хлев, и с этой поры он уже не человек, а свинья или волк».
Некоторые удовольствия, полагали стоики, мы должны исключить полностью. Главным образом те, которые могут одержать над нами верх при первом же столкновении. К ним относится удовольствие от определенных наркотиков: если бы в Античности существовал метамфетамин, стоики, несомненно, велели бы держаться от него подальше.
Примечательно, что недоверие стоиков к удовольствию этим❓ Имеется в виду недоверие к удовольствиям, несущим угрозу здоровью, а также к более безобидным наслаждениям. И тех и других стоики рекомендовали избегать, но в разной степени. не исчерпывается. Они советуют иногда воздерживаться и от других, относительно безобидных удовольствий. Например, от бокала вина — не из боязни стать алкоголиком, а чтобы научиться самоконтролю. Для стоика (да и вообще любого, кто пытается практиковать философию жизни) самоконтроль будет одной из важнейших черт, которые требуется приобрести.
В конце концов, при нехватке самоконтроля мы наверняка будем отвлекаться на разные наслаждения, которые предлагает жизнь, и в таком рассеянном состоянии едва ли достигнем цели своей философии
Если мы не сможем сопротивляться удовольствиям, говорит Марк Аврелий, то уподобимся рабу, которым «помыкают противоборствующие стремления», проведя всю жизнь в жалобах «на свой настоящий удел и приходя в ужас пред будущим».
Чтобы избежать этой участи, необходимо позаботиться о том, чтобы страдания и удовольствия не подавляли наше разумное начало. Нужно, как выражается Марк Аврелий, учиться «неподатливости перед телесными переживаниями».
Итак, в повседневной жизни стоик время от времени не только делает что-то неприятное для себя (например, одевается не по погоде), но и не делает чего-то приятного (например, не покупает мороженого). Кажется, будто стоицизм против удовольствий, но это не так. Стоики не видят ничего плохого в том, чтобы получать удовольствие от дружбы, семейной жизни, еды или даже богатства, но советуют быть бдительными в наслаждении этими вещами. В конце концов, между наслаждением едой и обжорством довольно тонкая грань. Также существует опасность привязаться к тому, что приносит удовольствие, поэтому, даже наслаждаясь приятными вещами, мы должны следовать совету Эпиктета и быть начеку. Сенека так описывает разницу в отношении стоического мудреца и обычного человека к удовольствиям: первый стремится их испытать, второй обуздать; первый считает высшим благом, второй не считает благом вообще; обычный человек сделает ради удовольствия все, мудрец же ничего.
В рубрике «Открытое чтение» мы публикуем отрывки из книг в том виде, в котором их предоставляют издатели. Незначительные сокращения обозначены многоточием в квадратных скобках.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
Соль самоотвержения / Православие.Ru
Сегодня часто приходится слышать рассуждения о том,
возможно ли «комфортное христианство». Мнения
высказываются самые различные — от твердого
«нет» до уверенного «да». Но,
кажется, уместнее, нежели полемизировать по этому поводу,
напомнить: быть учеником Христа и при этом не идти за Ним,
неся крест вольных подвигов и невольных скорбей,
невозможно. Об этом говорит Сам Спаситель (см.: Мф. 16,
24-25), и кто дерзнет спорить с Ним? «Входите
тесными вратами, потому что широки врата и пространен
путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что
тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие
находят их» (Мф. 7, 13-14). И с этим не поспоришь,
если бы даже и захотелось.
О благах подлинных и кажущихся
| Игумен Нектарий (Морозов) |
Есть ли в этом кажущемся благе что-то греховное, вредное
для нашего спасения само по себе? Понятно, что мы должны
отказаться от земных благ и преимуществ, когда
приобретение их и обладание ими связаны с нарушением
евангельских заповедей.
Однако рискну сказать: любовь к мамоне и желание тленных благ и преимуществ в жизни современного христианина все же далеко не главная беда, это лишь одно из следствий беды куда более «глобальной».
«Размытое» время
| Фото Дениса Елистратова |
«Размыто» всё: история родной страны, ее
победы и поражения, представления о данности дня
сегодняшнего (до такой степени, что нет порой
возможности разобраться — что же мы на самом деле
переживаем: кризис или период экономического расцвета),
понимание добра и зла, видение белого и черного. Чем
это обусловлено? Законами общественного развития,
наличием определенных тенденций в мировой политике?
Быть может. Но мы призваны видеть во всем в первую
очередь причины духовные, а уже затем смотреть на
способы реализации того, что за этими причинами
следует. И нельзя не усмотреть в размытости —
замысла «дирижера всемирной симфонии зла»
(так назвал диавола в одной из своих проповедей
архимандрит Иоанн [Крестьянкин]). Он всегда старается
действовать исподтишка — так, словно его и нет, а
для того создает соответствующие механизмы. Когда ни о
чем точно не скажешь, плохо оно или хорошо, бедствие
оно или благодеяние для человечества,— как
разобраться в жизни, как найти правильный путь, как не
заблудиться? А политкорректность, толерантность,
соблюдение прав человека прямо-таки запрещают оценивать
точно — всегда необходимо оставлять возможность
для оговорки: «может быть, это, конечно, и так, а
может быть, и совершенно иначе».
И люди быстро к
этому привыкают: так легче жить, не надо строго судить
не только кого-то или что-то, но самое главное —
можно не судить строго и себя самого.И вот она — беда: и христианство, как следствие, оказывается таким же размытым, предельно неконкретным, неопределенным.
Господь предупреждает Своих учеников, что они будут гонимы
от мира подобно тому, как был гоним от мира Он Сам.
Гонения далеко не всегда могут носить характер глобальный,
и угроза, которую они несут,— не обязательно угроза
жизни, здоровью, имуществу или свободе. Это лишь
«пиковые» проявления. Но от гонений
«бытовых», повседневных подлинному христианину
никуда не уйти, в какое время и в какой стране он бы ни
жил. Мир лежит во зле,— сказал апостол чуть меньше
двух тысячелетий тому назад (1 Ин. 5, 19) и он же
объяснил: Ибо все, что в мире, похоть плоти, похоть очей и
гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего (1
Ин. 2, 16). За минувшие века к лучшему мир не изменился.
И
людей, которые имели бы мудрость и мужество не жить по его
стихиям, больше не стало. Вот почему конфликт между
«чадами века сего» и чадами «Царства
Небесного» должен оказаться неизбежным, вот почему
чада Царства обрекают себя на гонения, раз уж определено
им быть, словно овцам посреди волков (см.: Мф. 10, 16).
То, что делают христиане, как они поступают, какой выбор
совершают, руководствуясь Евангелием, не может не вызывать
недоумения, непонимания и как следствие —
раздражения у тех, кто руководствуется законом князя века
сего. Более того — жизнь христианина сама по себе
есть обличение жизни безбожников. Опять же — должна,
точнее, такой быть.
Вера, которой не живут, не бывает живой
И вместе с тем… Вместе с тем, многие ли из нас
«похвастаются», что они гонимы именно как
христиане? Вряд ли. Чаще «гонят» за личные
недостатки, те самые, которые христианин обязан как раз
изживать. «Гонят», иными словами, не за то,
что мы не такие как все, а за то, что такие же.
И в этом
трагедия наша: мы, исповедующие Христа, практически ничем
не отличаемся от тех, кто Его не знает и знать не хочет.
Да, ходим в храм, каемся, причащаемся, читаем Евангелие и
святых отцов (иногда), но не становимся качественно иными.
Кому-то страшно выступать из общего ряда и громко, вслух всех заявлять о том, что это черное — на самом деле черное, хотя все вокруг и кричат о том, что оно белое. Страшно плыть против течения. Но чаще причина в другом — в незнании сущности христианства, в уже упомянутом «размытом», «неконкретном» понимании Евангелия. Только «незнание» по большей части — сознательное, волевое. Потому что оно — удобней, не требует постоянного насилия над собой, насилия, без которого не становится человек наследником Царствия Небесного (см.: Мф. 11, 12).
Потому и вера оказывается такой слабой, удобно колеблемой,
не ярким пламенем, в свете которого преображается жизнь, а
едва тлеющим, временами почти угасающим угольком.
Два «типа» христианства
Христианство — то, которое дал нам Христос как
возможность быть Его учениками и последователями —
неотмирно, сверхъестественно по своей природе, оно есть
самое удивительное чудо на земле. И в то же время оно
подвиг — каждый день умирать для мира и его
страстей, посреди мира живя, быть выше его, уметь
пренебрегать своими интересами в нем, поступать порой
прямо наперекор им. В сущности, лишь пойдя на этот подвиг,
и можно открыть для себя чудо христианства. Не
оттолкнувшись и не поплыв, никогда опытно не узнаешь, не
почувствуешь, что вода может держать и нести тебя на себе.
И не решившись ради Христа жить по Его слову, быть для
этого, когда необходимо, безумным для мира (см.
В чем соль христианства, без которой оно немыслимо? Есть разные ответы на этот вопрос, которые сводятся к одному: соль — сила христианства, его сердцевина, то, что делает его «настоящим». В Евангелии Господь впервые говорит про соль в Своей Нагорной проповеди, сразу после Заповедей Блаженства, в которых сконцентрирована суть евангельского учения о духовном совершенстве. Но чего требуют эти заповеди, без чего их исполнение невозможно? Самоотречение — без него ни единой заповеди не сотворишь. И не будет ошибкой сказать, что в самоотречении ради Христа и заключается соль христианства.
Говоря о следовании за Ним и о кресте, Господь не сказал,
что недостоин Его тот, кто не идет за Ним. Он сказал
иначе: кто не берет креста своего и следует за Мною, тот
не достоин Меня (Мф. 10, 38). И так Спаситель указал на
два «типа» христианства.
Видеть и понимать
| Собор святых Новомучеников Российских. Икона |
Рискну
сказать другое: сегодня соли самоотвержения в нас
совсем мало, оттого так часто и не различишь «на
вид» верующего от атеиста, и в себе самом будешь
искать христианина и не найдешь.Причин тому множество. Их совокупность обычно именуют апостасией, отступлением, которое многими факторами обуславливается и из многих проявлений своих складывается. Но вот совсем недальний исторический экскурс: еще лишь в конце прошлого столетия люди в нашем Отечестве были куда более способными к жертвенности, к отказу от материальных преимуществ. Возможно, меньше было тех «ценностей», которыми приходилось жертвовать. Но скорее существенно иное: комфорт, имущество, социальное положение хотя и ценились людьми, но культ земных благ еще не оформился до конца так, как он оформляется сейчас, на наших глазах. Сегодня это религия, причем самая массовая по количеству ее адептов, среди которых, к сожалению, очень много представителей самых различных традиций, и в том числе — христиан…
…Все это — данность.
И мы не можем переломить
того страшного, но закономерного хода истории, который
однажды приведет к тому, о чем так много говорят и к чему
так мало готовятся,— к Апокалипсису. Мир продолжает
меняться, становится жестче, холодней и при том
развращенней. Люди переживают огромное давление этих
изменений, не выдерживают его, под его прессом кто-то
ломается, а большинство — деформируется. Это то, что
есть, и что хуже всего — в основе происходящего
личный выбор большинства, выбор не столько глобальный,
сколько частный, но постоянный и повседневный.
Мы обязательно должны все это видеть, понимать. И
настолько, насколько это возможно — хранить себя по
завету апостольскому от мира и его идолов (см.: 1 Ин. 5,
21). Во всяком случае, мы единственные, кто действительно
на это способен, ибо всякий, рожденный от Бога, побеждает
мир; и сия есть победа, победившая мир, вера наша (1 Ин.
5, 4). Вера, которая становится живой и сильной и
превращает жизнь в чудо — только если она сдобрена
солью самоотвержения.
Определение и значение самоотречения — Merriam-Webster
самообвинение ˌself-di-nī(-ə)l
: сдерживание или ограничение собственных желаний или интересов
Синонимы
- отречение
- отказ
- отказ
- отказ
Просмотреть все синонимы и антонимы в тезаурусе0003
Первое известное использование самоотречения было
в 1605 г.
Посмотреть другие слова того же года
Словарные статьи рядом с
самоотречениесамообман
самоотречение
самоотверженный
Посмотреть другие записи поблизости
Процитировать эту запись «Самоотречение».
Словарь Merriam-Webster.com , Merriam-Webster, https://www.merriam-webster.com/dictionary/self-denial. По состоянию на 14 декабря 2022 г. существительноесамообвинение
ˌself-di-nī(-ə)l
: отказ удовлетворить собственные желания
Еще от Merriam-Webster на
самоотречениеАнглийский: перевод самоотречения для говорящих на испанском языке
Britannica.
com: Энциклопедическая статья о самоотречение
Подпишитесь на крупнейший словарь Америки и получите тысячи других определений и расширенный поиск — без рекламы!
Merriam-Webster без сокращений
волнистый
См. Определения и примеры »
Получайте ежедневно по электронной почте Слово дня!
Модные слова
- Какой из этих предметов назван в честь смертоносного оружия?
- туфли-броги шляпа Федора
- Рубашка Henley Каблук-шпилька
Проверьте свои знания и, возможно, узнаете что-нибудь по ходу дела.
ПРОЙДИТЕ ТЕСТ
Ежедневное задание для любителей кроссвордов.
ПРОЙДИТЕ ТЕСТ
Самоотречение Определение и значение | Dictionary.com
- Лучшие определения
- Викторина
- Связанный контент
- Примеры
- Британский
Показывает уровень сложности слова.
[само-ди-нахи-ухл, само- ]
/ ˈsɛlf dɪˈnaɪ əl, ˌsɛlf- /
Сохранить это слово!
См. синонимы слова самоотречение на сайте Thesaurus.com
Показывает уровень обучения в зависимости от сложности слова.
сущ.
жертва своими желаниями; бескорыстие.
действие или пример сдерживания или сдерживания своих желаний: Чтобы уменьшить, нужно практиковать самоотречение за обеденным столом.
ВИКТОРИНА
ВЫ ПРОЙДЕТЕ ЭТИ ГРАММАТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ИЛИ НАТЯНУТСЯ?
Плавно переходите к этим распространенным грамматическим ошибкам, которые ставят многих людей в тупик.
Удачи!
Вопрос 1 из 7
Заполните пропуск: Я не могу понять, что _____ подарил мне этот подарок.
Происхождение самоотречения
Впервые записано в 1635–1645 гг. отрицание
саморазрушительный, самооборона, самозащита, самоизбавление, самообман, самоотрицание, самоуничижение, самоуничижение, самоуничтожение, самоуничтожение, саморазрушение
Dictionary.com Полный текст На основе Random House Unabridged Dictionary, © Random House, Inc. 2022
Слова, относящиеся к самоотречению
отречение, воздержание, аскетизм, аскетизм, самоотречение, самоотверженность, самопожертвование
Как использовать самоотречение в предложении
Мы рассматриваем детоксикацию как путь к трансцендентности, символ современной городской добродетели и самопреобразования посредством воздержания.
Как «Класс» Тэрин Туми стал последним увлечением фитнесом в Нью-Йорке | Лиззи Крокер | 9 января, 2015|DAILY BEAST
Стефани Джорджио, классический музыкант, признательна Классу за то, что он помог ей справиться с беспокойством, сосредоточенностью, страхом и неуверенностью в себе.
Как «Класс» Тэрин Туми стал последним трендом фитнеса в Нью-Йорке|Лиззи Крокер|9 января 2015 г.|DAILY BEAST
Насколько худая слишком худая? Израиль запрещает модели с недостаточным весом|Кэрри Арнольд|8 января 2015 г.|DAILY BEAST
Я пришел на прослушивание в роли Ферисито, венесуэльского перкуссиониста, а затем я стал экспертом по самообороне.
Кофейная беседа с Фредом Армисеном: о «Портландии», встрече с Обамой и величии Тейлор Свифт|Марлоу Стерн|7 января 2015 г.|DAILY BEAST
они хотят поговорить об этом.
Все на этом званом ужине кого-то потеряли|Саманта Левин|6 января 2015 г.|DAILY BEAST
Пусть мысль о себе пройдет, и красота великих поступков исчезнет, как цветок с грязного цветка.
Pearls of Thought|Maturin M. Ballou
Мне кажется, что это создание упорядоченной законопослушной личности подразумевает, что существуют импульсы, которые создают порядок.
Пути детей|Джеймс Салли
В настоящее время Луи был слишком поглощен внутренней борьбой, чтобы вникать в то, что происходит вокруг него.
