Сейчас самое время дженни даунхэм: Книга «Сейчас самое время» — Дженни Даунхэм скачать бесплатно, читать онлайн – Книга Пока я жива (Сейчас самое время) — читать онлайн

Книга Пока я жива (Сейчас самое время) — читать онлайн

Перейти на страницу: 12345678910111213141516171819202122232425262728293031323334353637383940414243444546

Дженни Даунхэм

Пока я жива

Один

Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается, и он смотрел бы на меня, как парни в фильмах, — так, словно я красавица. Тяжело дыша, он без лишних слов снимал бы кожаный пиджак и расстегивал джинсы. Под ними белые трусы; парень так красив, что у меня кружится голова. Потом он бы меня раздевал. Снимая с меня одежду, он шептал бы (слово в слово): «Тесса, я тебя люблю. Я без ума от тебя. Ты такая красивая».

Я сажусь на кровати и включаю ночник. Ручка есть, но нет бумаги, и я пишу прямо на стене «Я хочу, чтобы на меня лег парень, хочу почувствовать тяжесть его тела». Потом ложусь и смотрю в небо. Оно странного цвета-угольно-красного, словно день истекает кровью.

Пахнет сосисками. По субботам всегда сосиски. А к ним пюре и капуста с луковой подливкой. Потом папа возьмет лотерейный билет, Кэл выберет числа, они с отцом усядутся перед телевизор с подносами на коленях и поужинают. Посмотрят «Икс-фактор» и «Кто хочет стать миллионером?». Потом Кэл сходит в ванную и ляжет спать, а папа перед сном будет допоздна курить и пить пиво.

Сегодня он уже заходил ко мне. Подошел к окну и раздернул занавески. «Смотри!» — сказал он, когда в комнату хлынул свет. Был день, и было небо, и в нем плыли верхушки деревьев. Его силуэт вырисовывался на фоне окна; папа стоял подбоченившись — этакий Могучий Рейнджер. — Чем я могу тебе помочь, если ты все время молчишь? — проговорил он, подошел и присел на край кровати. Я затаила дыхание. Если долго не дышать, в глазах начинает рябить. Папа погладил меня по голове, нежно массируя пальцами кожу. — Дыши, Тесса, — прошептал он.

Вместо этого я схватила с тумбочки шапку и натянула на глаза. Тогда он ушел.

Сейчас он внизу, жарит сосиски. Я слышу, как шипит жир, как булькает в кастрюле подливка. Не знаю, действительно ли все это слышно сверху, но меня уже ничем не удивишь. Я слышу, как Кэл расстегивает куртку (он ходил в магазин за горчицей). Десять минут назад ему выдали фунт и велели не разговаривать с незнакомцами. Пока его не было, папа курил на заднем крыльце. Я слышала шорох листьев, падающих на траву у его ног. Наступает осень. — Повесь куртку и сходи спроси, не нужно ли чего Тессе, — говорит папа. — У нас есть черника. Вдруг она захочет.

Кэл в кроссовках; когда он прыжками поднимается по лестнице и входит в мою комнату, в его подошвах хлюпает воздух. Я делаю вид, будто сплю, но Кэла это не смущает. Он наклоняется ко мне и спрашивает: — Даже если ты со мной никогда больше не будешь разговаривать, мне плевать.

Я открываю один глаз и вижу два его голубых глаза. — Я так и знал, что ты притворяешься, — ухмыляется Кэл. — Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники. — Нет. — Что ему сказать? — Скажи, что я хочу слоненка.

Кэл смеется. — Мне будет тебя не хватать, — признается он и уходит, оставив меня лежать на сквозняке с открытой дверью.

Два

Зои без стука заходит в комнату и плюхается ко мне на кровать. Она странно на меня смотрит — так, будто не ожидала здесь увидеть. — Что поделываешь? — спрашивает она. — А что? — Ты больше не спускаешься вниз? — Тебе что, звонил мой папа? — У тебя что-то болит? — Нет.

Она смеривает меня подозрительным взглядом, потом встает и снимает пальто. На ней короткое красное платье в тон сумочке, которую Зои бросила на пол. — Ты куда-то собралась? — интересуюсь я. — У тебя свидание?

Она поживает плечами, подходит к окну и выглядывает в сад. Водит пальцем по стеклу. Потом говорит: — Может, тебе стоит поверить в Бога. — С чего это? — Как и всем нам. Всему человечеству. — Едва ли. Похоже, Бог умер.

Она оборачивается и смотрит на меня. Лицо бледное, как зима. За ее плечом, мигая, по небу летит самолет. — Что ты там написала на стене? — интересуется она.

Не знаю, зачем я дала ей это прочесть. Наверно, мне хочется, чтобы что-то случилось. Надпись сделана черными чернилами. Под взглядом Зои слова корчатся, как пауки. Зои перечитывает их несколько раз подряд. Терпеть не могу, когда она так жалостливо на меня смотрит. — Да уж, это явно не Диснейленд, — тихонько произносит она. — А я разве говорила, что хочу в Диснейленд? — Мне так казалось. — Ты ошибалась. — Я думаю, твой папа ждет, что ты попросишь пони, а не парня.

Как здорово слышать наш смех. Смеяться больно, но мне все равно нравится. Обожаю хохотать над чем-то с Зои, потому что знаю: мы представляем себе одни и те же дурацкие картинки. Стоит ей сказать: «Тогда уж скорее подошла бы племенная ферма», как мы обе заходимся в истерике от смеха. — Ты плачешь? — спрашивает Зои.

Не знаю. Наверно. Я всхлипываю, как женщины в телевизоре, у которых погибла вся семья. Я подвываю, как зверь, отгрызающий себе лапу. Все наваливается как-то сразу: как будто пальцы мои-лишь кости, а кожа почти прозрачна. Я чувствую, как в левом легком размножаются клетки, наваливаются одна на другую, словно пепел, медленно заполняющий сосуд. Скоро я не смогу дышать. — Бояться естественно, — говорит Зои. — Нет. — А вот и да. Что бы ты ни чувствовала- так и должно быть. — Представь, что ты постоянно живешь в страхе. — Запросто.

Но куда ей! Откуда ей знать, как это, если у нее впереди целая жизнь? Я снова прячусь под шапкой, всего на секунду, потому что мне будет не хватать дыхания. И болтовни. И рыб. Люблю рыб. Мне нравится, как они открывают и закрывают рот.

Туда, куда мне предстоит отправиться, ничего с собой не возьмешь.

Зои следит, как я вытираю глаза краешком одеяла. — Помоги мне, — прошу я.

Она озадаченно глядит на меня: — В чем? — Они пока на бумажках. Я перепишу их набело, и ты меня заставишь это сделать. — Заставлю сделать что? То, что ты написала на душе? — И не только, но сначала — парень. Зои, ты тысячу раз занималась сексом, а я даже ни с кем не целовалась.

Зои задумалась над моими словами. Я вижу, что они запали ей глубоко в душу. — Не то чтобы тысячу, — наконец произносит она. — Ну пожалуйста, Зои. Даже если я буду тебя просить, даже если я тебя чем-то обижу, ты меня заставляй. У меня целый список желаний.

Наконец она соглашается, и это выходит у нее так непринужденно, словно я попросила почаще меня навещать. — Правда? — Ну я же обещала, разве нет?

Интересно, понимает ли она, во что ввязалась?

Я сажусь на кровати и смотрю, как Зои роется в моем шкафу. Наверно, она что-то задумала. И это мне в ней нравится. Но лучше бы ей поторопиться, потому что я начинаю думать о всякой всячине. О морковке. О воздухе. Утках. Грушевых деревьях. Бархате и шелке. Озерах. Мне будет не хватать льда. И дивана. И гостиной. И Кэловых фокусов. И всего белого — молока, снега, лебедей.

Зои выудила из шкафа платье с запахом, которое папа купил мне месяц назад. Я даже ценник еще не срезала. — Я надену это платье, — сообщает Зои. — А ты мое. — Она расстегивает пуговицы. — Мы куда-то пойдем? — Тесс, сегодня субботний вечер. Слышала о таком?

Ну конечно. Разумеется, слышала.

Я не вставала несколько часов. Теперь я испытываю странную легкость и пустоту. Зои в нижнем белье помогает мне надеть ее красное платье. Оно пахнет ею. Ткань мягкая и липнет к телу. — Зачем мне его надевать? — Иногда здорово почувствовать себя кем-то другим. — Кем-то вроде тебя?

Она задумывается над моими словами. — А что, — отвечает Зои, — пожалуй, кем-то вроде меня.

Взглянув на себя в зеркало, я замечаю, до чего переменилась: большие глаза, дерзкий вид. Я выгляжу просто потрясающе, так, будто для меня нет ничего невозможного. Даже волосы смотрятся здорово: кажется, будто они сбриты нарочно, а не просто так растут. Мы глядим на себя, стоя бок о бок, а потом Зои уводит меня от зеркала, усаживает на кровать, берет с туалетного столика косметичку и садится рядом со мной. Она выдавливает на палец тональный крем и мажет мне на щеки, а я разглядываю ее. Зои очень светлая блондинка с белой кожей; из-за угрей она выглядит немного диковато. А у меня никогда даже прыщика не было. Тут уж кому как повезет.

Дженни Даунхэм — Сейчас самое время читать онлайн бесплатно

Дженни Даунхэм

Сейчас самое время

Jenny Downham

Before I die

Отзывы прессы

«В романах для подростков наркотики и случайный секс обычно не встречаются на первых двадцати страницах.

Но от большинства книг для подростков нормальный взрослый человек не расплачется так, что последние главы расплываются перед глазами и их почти невозможно читать. Выдающийся первый роман Дженни Даунхем сочетает в себе и то и другое».

Sunday Times

«Трогательный и смелый роман… напоминающий о том, что нужно ценить главное, ловить момент, быть смелее в желаниях и наслаждаться приключениями – даже если это всего-навсего поход в бассейн, чашка горячего шоколада или поездка по шоссе в дождь».

Guardian

«…печальная, но прекрасная книга… Роман о смерти, который славит жизнь».

Irish Times

«…невероятно жизнеутверждающий роман, который учит радоваться жизни».

Heat

«Роман Даунхем правдив и смел, а персонажи потрясающе правдоподобны». Sunday

Telegraph

«„Пока я жива» – роман настолько искренний, грустный и реальный, что мне бы хотелось быть его автором».

Жаклин Уилсон

«Прекрасная лирическая книга, невероятно обостряющая восприятие и чувства. Для Даунхем нет запретных тем…

Она повествует о жизни, которая сгорела так ярко, что у нас тоже возникает желание гореть, а не мерцать».

thebookbag.co.uk

«Исполненный гуманизма роман заставляет глубоко сопереживать его героям. Вряд ли кто-то сможет удержаться от слёз, читая эту книгу».

Daily Express

«Этому роману суждено вызвать слёзы у сотен тысяч читателей, которые непременно посоветуют его всем своим друзьям».

Observer

«Игра слов и отсылки к поп-культуре делают книгу невероятно привлекательной для подростков. Прямой, искренний и очень свойский разговор о сексе, преступлении и смерти ведется на равных: это не поучение и не проповедь. Выдающийся дебют».

Writeaway.org

«На удивление жизнеутверждающая книга».

lovereading4kids.co.uk

«Роман-откровение… язвительный, смешной, не признающий никаких авторитетов… Трогательная и мудрая, прекрасно написанная книга, которая не выходит из головы… незабываемое произведение».

Seven Impossible Things Before Breakfast (blog)

«Великолепный рассказ о жизни подростков… наглядно демонстрирующий, что без любви жизнь теряет всякий смысл».

The Bookseller

«Трогательная, незабываемая история… о девушке, умирающей от лейкемии. Сюжет не из лёгких, но раскрыт он так оптимистично и вдумчиво, что читать роман – одно удовольствие».

Publishing News

Луи и Арчи с любовью

Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается, и он смотрел бы на меня, как парни в фильмах, – так, словно я красавица. Тяжело дыша, он без лишних слов снимал бы кожаный пиджак и расстегивал джинсы. Под ними белые трусы; парень так красив, что у меня кружится голова. Потом он бы меня раздевал. Снимая с меня одежду, он шептал бы (слово в слово): «Тесса, я тебя люблю. Я без ума от тебя. Ты такая красивая».

Я сажусь на кровати и включаю ночник. Ручка есть, но нет бумаги, и я пишу прямо на стене: «Я хочу, чтобы на меня лёг парень, хочу почувствовать тяжесть его тела». Потом ложусь и смотрю в небо. Оно странного цвета – угольно-красного, словно день истекает кровью.

Пахнет сосисками. По субботам всегда сосиски. А к ним пюре и капуста с луковой подливкой. Потом папа возьмёт лотерейный билет, Кэл выберет числа, они с отцом усядутся перед телевизором с подносами на коленях и поужинают. Посмотрят «Икс-фактор» и «Кто хочет стать миллионером?». Потом Кэл сходит в ванную и ляжет спать, а папа перед сном будет допоздна курить и пить пиво.

Сегодня он уже заходил ко мне. Подошел к окну и раздернул занавески. «Смотри!» – сказал он, когда в комнату хлынул свет.

Был день, и было небо, и в нём плыли верхушки деревьев. Его силуэт вырисовывался на фоне окна; папа стоял подбоченившись – этакий Могучий Рейнджер.

– Чем я могу тебе помочь, если ты всё время молчишь? – проговорил он, подошёл и присел на край кровати.

Я затаила дыхание. Если долго не дышать, в глазах начинает рябить. Папа погладил меня по голове, нежно массируя пальцами кожу.

– Дыши, Тесса, – прошептал он.

Вместо этого я схватила с тумбочки шапку и натянула на глаза. Тогда он ушёл.

Сейчас он внизу, жарит сосиски. Я слышу, как шипит жир, как булькает в кастрюле подливка. Не знаю, действительно ли всё это слышно сверху, но меня уже ничем не удивишь. Я слышу, как Кэл расстёгивает куртку (он ходил в магазин за горчицей). Десять минут назад ему выдали фунт и велели не разговаривать с незнакомцами. Пока его не было, папа курил на заднем крыльце. Я слышала шорох листьев, падающих на траву у его ног. Наступает осень.

– Повесь куртку и сходи спроси, не нужно ли чего Тессе, – говорит папа. – У нас есть черника. Вдруг она захочет?

Кэл в кроссовках; когда он прыжками поднимается по лестнице и входит в мою комнату, в его подошвах хлюпает воздух. Я делаю вид, будто сплю, но Кэла это не смущает. Он наклоняется ко мне и шепчет:

– Даже если ты со мной никогда больше не будешь разговаривать, мне плевать.

Я открываю один глаз и вижу два его голубых глаза.

– Я так и знал, что ты притворяешься, – ухмыляется Кэл. – Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники.

– Нет.

– Что ему сказать?

– Скажи, что я хочу слонёнка.

Кэл смеётся.

– Мне будет тебя не хватать, – признается он и уходит, оставив меня лежать на сквозняке с открытой дверью.

Зои без стука заходит в комнату и плюхается ко мне на кровать. Она странно на меня смотрит – так, будто не ожидала здесь увидеть.

– Что поделываешь? – спрашивает она.

– А что?

– Ты больше не спускаешься вниз?

– Тебе что, звонил мой папа?

– У тебя что-то болит?

– Нет.

Она смеривает меня подозрительным взглядом, потом встаёт и снимает пальто. На ней короткое красное платье в тон сумочке, которую Зои бросила на пол.

– Ты куда-то собралась? – интересуюсь я. – У тебя свидание?

Она пожимает плечами, подходит к окну и выглядывает в сад. Водит пальцем по стеклу. Потом говорит:

– Может, тебе стоит поверить в Бога.

Читать онлайн книгу Пока я жива (Сейчас самое время)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Назад к карточке книги

Дженни Даунхэм
Пока я жива

Один

Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается, и он смотрел бы на меня, как парни в фильмах, – так, словно я красавица. Тяжело дыша, он без лишних слов снимал бы кожаный пиджак и расстегивал джинсы. Под ними белые трусы; парень так красив, что у меня кружится голова. Потом он бы меня раздевал. Снимая с меня одежду, он шептал бы (слово в слово): «Тесса, я тебя люблю. Я без ума от тебя. Ты такая красивая».

Я сажусь на кровати и включаю ночник. Ручка есть, но нет бумаги, и я пишу прямо на стене «Я хочу, чтобы на меня лег парень, хочу почувствовать тяжесть его тела». Потом ложусь и смотрю в небо. Оно странного цвета-угольно-красного, словно день истекает кровью.

Пахнет сосисками. По субботам всегда сосиски. А к ним пюре и капуста с луковой подливкой. Потом папа возьмет лотерейный билет, Кэл выберет числа, они с отцом усядутся перед телевизор с подносами на коленях и поужинают. Посмотрят «Икс-фактор» и «Кто хочет стать миллионером?». Потом Кэл сходит в ванную и ляжет спать, а папа перед сном будет допоздна курить и пить пиво.

Сегодня он уже заходил ко мне. Подошел к окну и раздернул занавески. «Смотри!» – сказал он, когда в комнату хлынул свет. Был день, и было небо, и в нем плыли верхушки деревьев. Его силуэт вырисовывался на фоне окна; папа стоял подбоченившись – этакий Могучий Рейнджер. – Чем я могу тебе помочь, если ты все время молчишь? – проговорил он, подошел и присел на край кровати. Я затаила дыхание. Если долго не дышать, в глазах начинает рябить. Папа погладил меня по голове, нежно массируя пальцами кожу. – Дыши, Тесса, – прошептал он.

Вместо этого я схватила с тумбочки шапку и натянула на глаза. Тогда он ушел.

Сейчас он внизу, жарит сосиски. Я слышу, как шипит жир, как булькает в кастрюле подливка. Не знаю, действительно ли все это слышно сверху, но меня уже ничем не удивишь. Я слышу, как Кэл расстегивает куртку (он ходил в магазин за горчицей). Десять минут назад ему выдали фунт и велели не разговаривать с незнакомцами. Пока его не было, папа курил на заднем крыльце. Я слышала шорох листьев, падающих на траву у его ног. Наступает осень. – Повесь куртку и сходи спроси, не нужно ли чего Тессе, – говорит папа. – У нас есть черника. Вдруг она захочет.

Кэл в кроссовках; когда он прыжками поднимается по лестнице и входит в мою комнату, в его подошвах хлюпает воздух. Я делаю вид, будто сплю, но Кэла это не смущает. Он наклоняется ко мне и спрашивает: – Даже если ты со мной никогда больше не будешь разговаривать, мне плевать.

Я открываю один глаз и вижу два его голубых глаза. – Я так и знал, что ты притворяешься, – ухмыляется Кэл. – Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники. – Нет. – Что ему сказать? – Скажи, что я хочу слоненка.

Кэл смеется. – Мне будет тебя не хватать, – признается он и уходит, оставив меня лежать на сквозняке с открытой дверью.

Два

Зои без стука заходит в комнату и плюхается ко мне на кровать. Она странно на меня смотрит – так, будто не ожидала здесь увидеть. – Что поделываешь? – спрашивает она. – А что? – Ты больше не спускаешься вниз? – Тебе что, звонил мой папа? – У тебя что-то болит? – Нет.

Она смеривает меня подозрительным взглядом, потом встает и снимает пальто. На ней короткое красное платье в тон сумочке, которую Зои бросила на пол. – Ты куда-то собралась? – интересуюсь я. – У тебя свидание?

Она поживает плечами, подходит к окну и выглядывает в сад. Водит пальцем по стеклу. Потом говорит: – Может, тебе стоит поверить в Бога. – С чего это? – Как и всем нам. Всему человечеству. – Едва ли. Похоже, Бог умер.

Она оборачивается и смотрит на меня. Лицо бледное, как зима. За ее плечом, мигая, по небу летит самолет. – Что ты там написала на стене? – интересуется она.

Не знаю, зачем я дала ей это прочесть. Наверно, мне хочется, чтобы что-то случилось. Надпись сделана черными чернилами. Под взглядом Зои слова корчатся, как пауки. Зои перечитывает их несколько раз подряд. Терпеть не могу, когда она так жалостливо на меня смотрит. – Да уж, это явно не Диснейленд, – тихонько произносит она. – А я разве говорила, что хочу в Диснейленд? – Мне так казалось. – Ты ошибалась. – Я думаю, твой папа ждет, что ты попросишь пони, а не парня.

Как здорово слышать наш смех. Смеяться больно, но мне все равно нравится. Обожаю хохотать над чем-то с Зои, потому что знаю: мы представляем себе одни и те же дурацкие картинки. Стоит ей сказать: «Тогда уж скорее подошла бы племенная ферма», как мы обе заходимся в истерике от смеха. – Ты плачешь? – спрашивает Зои.

Не знаю. Наверно. Я всхлипываю, как женщины в телевизоре, у которых погибла вся семья. Я подвываю, как зверь, отгрызающий себе лапу. Все наваливается как-то сразу: как будто пальцы мои-лишь кости, а кожа почти прозрачна. Я чувствую, как в левом легком размножаются клетки, наваливаются одна на другую, словно пепел, медленно заполняющий сосуд. Скоро я не смогу дышать. – Бояться естественно, – говорит Зои. – Нет. – А вот и да. Что бы ты ни чувствовала– так и должно быть. – Представь, что ты постоянно живешь в страхе. – Запросто.

Но куда ей! Откуда ей знать, как это, если у нее впереди целая жизнь? Я снова прячусь под шапкой, всего на секунду, потому что мне будет не хватать дыхания. И болтовни. И рыб. Люблю рыб. Мне нравится, как они открывают и закрывают рот.

Туда, куда мне предстоит отправиться, ничего с собой не возьмешь.

Зои следит, как я вытираю глаза краешком одеяла. – Помоги мне, – прошу я.

Она озадаченно глядит на меня: – В чем? – Они пока на бумажках. Я перепишу их набело, и ты меня заставишь это сделать. – Заставлю сделать что? То, что ты написала на душе? – И не только, но сначала – парень. Зои, ты тысячу раз занималась сексом, а я даже ни с кем не целовалась.

Зои задумалась над моими словами. Я вижу, что они запали ей глубоко в душу. – Не то чтобы тысячу, – наконец произносит она. – Ну пожалуйста, Зои. Даже если я буду тебя просить, даже если я тебя чем-то обижу, ты меня заставляй. У меня целый список желаний.

Наконец она соглашается, и это выходит у нее так непринужденно, словно я попросила почаще меня навещать. – Правда? – Ну я же обещала, разве нет?

Интересно, понимает ли она, во что ввязалась?

Я сажусь на кровати и смотрю, как Зои роется в моем шкафу. Наверно, она что-то задумала. И это мне в ней нравится. Но лучше бы ей поторопиться, потому что я начинаю думать о всякой всячине. О морковке. О воздухе. Утках. Грушевых деревьях. Бархате и шелке. Озерах. Мне будет не хватать льда. И дивана. И гостиной. И Кэловых фокусов. И всего белого – молока, снега, лебедей.

Зои выудила из шкафа платье с запахом, которое папа купил мне месяц назад. Я даже ценник еще не срезала. – Я надену это платье, – сообщает Зои. – А ты мое. – Она расстегивает пуговицы. – Мы куда-то пойдем? – Тесс, сегодня субботний вечер. Слышала о таком?

Ну конечно. Разумеется, слышала.

Я не вставала несколько часов. Теперь я испытываю странную легкость и пустоту. Зои в нижнем белье помогает мне надеть ее красное платье. Оно пахнет ею. Ткань мягкая и липнет к телу. – Зачем мне его надевать? – Иногда здорово почувствовать себя кем-то другим. – Кем-то вроде тебя?

Она задумывается над моими словами. – А что, – отвечает Зои, – пожалуй, кем-то вроде меня.

Взглянув на себя в зеркало, я замечаю, до чего переменилась: большие глаза, дерзкий вид. Я выгляжу просто потрясающе, так, будто для меня нет ничего невозможного. Даже волосы смотрятся здорово: кажется, будто они сбриты нарочно, а не просто так растут. Мы глядим на себя, стоя бок о бок, а потом Зои уводит меня от зеркала, усаживает на кровать, берет с туалетного столика косметичку и садится рядом со мной. Она выдавливает на палец тональный крем и мажет мне на щеки, а я разглядываю ее. Зои очень светлая блондинка с белой кожей; из-за угрей она выглядит немного диковато. А у меня никогда даже прыщика не было. Тут уж кому как повезет.

Она обводит мне губы контуром и закрашивает помадой. Потом достает тушь и велит мне смотреть прямо на нее. Я пытаюсь представить, каково это– быть Зои. Я часто так делаю, но до конца вжиться в образ никак не получается. Тут Зои снова тащит меня к зеркалу. Я выгляжу великолепно. Почти как она. – Куда ты хочешь сходить? – спрашивает она.

Есть куча мест. Паб. Какой-нибудь клуб или вечеринка. Мне хочется в большую темную комнату, в которой много народу, и все танцуют, то и дело задевая друг друга. Я хочу услышать тысячу оглушительно громких песен. Я хочу танцевать так быстро, чтобы мои волосы отрасли до пят. Я хочу оглушительно громко кричать, перекрывая уханье басов. Я хочу, чтобы меня бросила в жар и я грызла бы лед. – Пошли куда-нибудь потанцуем, – предлагаю я. – Найдем каких-нибудь парней и займемся с ними сексом.

Из гостиной выходит папа и поднимает по ступенькам. Он делает вид, будто шел в туалет, и притворяется, что не ожидал нас увидеть. – Ты встала! – восклицает он. – Чудо! – Папа сдержанно, явно завидуя, кивает Зои в знак благодарности. – Как тебе это удалось?

Потупившись, Зои улыбается: – Просто ее надо было немножко растормошить. – И чем же ты ее расшевелила?

Выпятив бедро, я поясняю, глядя отцу прямо в глаза: – Мы с Зои идем танцевать стриптиз. – Смешно, – отвечает он. – Нет, правда.

Он качает головой и поглаживает живот. Мне его жалко, потому что он не знает, что делать. – Ладно, – говорю я. – Мы идем к луб.

Папа смотрит на часы, как будто это ему что-то даст. – Я за ней присмотрю, – обещает Зои так мило и невинно, что я ей почти верю. – Нет, – возражает отец. – Ей нужен отдых. В клубе накурено и шумно. – Если ей нужен отдых, зачем вы мне тогда звонили? – Я хотел, чтобы ты с ней поговорила, а не уводила с собой. – Не беспокойтесь, – смеется Зои, – Я ее верну.

Я чувствую, как все мое оживление куда-то испаряется, потому что знаю: папа прав. Сходив в клуб, я буду неделю спать. Если я переутомлюсь, потом непременно буду за это расплачиваться. – Ладно, – говорю я. – Какая разница.

Зои хватает меня за руку и тащит за собой по лестнице. – Мама дала мне машину, – сообщает она. – к трем часам я привезу Тессу домой.

Папа не соглашается: три часа– это поздно; он просит Зои привезти меня домой к полуночи. Он повторяет это несколько раз, пока Зои достает из шкафа в прихожей мое пальто. Мы выходим из дома; я кричу «Пока!», но папа не отвечает. Зои закрывает за нами дверь. – Может, и правда к полуночи? – спрашиваю я у Зои.

Она поворачивается ко мне: – Послушай, подруга, если уж ты собралась как следует оттянуться, учись нарушать правила. – Почему бы нам не вернуться к полуночи? Папа будет волноваться. – Ну и пусть, какая нам разница? Уж кому-кому, а тебе точно не придется отвечать.

Никогда не задумывалась об этом.

Три

В клуб мы проходим легко. В субботу вечером девушек на тусовках маловато, а у Зои шикарная фигура. При виде Зои вышибалы пускают слюни и машут нам, чтобы мы шли в начало очереди. Покачивая бедрами, Зои заходит в клуб; вышибалы провожают нас взглядом, пока мы идем через холл к гардеробу. – Приятного вам вечера, девушки! – кричат они. Денег с нас не берут. Нам все бесплатно.

Сдав пальто в гардероб, мы идем в бар и заказываем две колы. Зои добавляет в бокал ром из принесенной с собой фляжки. Она поясняет, что так делают все студенты их колледжа, потому что это дешевле, чем покупать выпивку в клубе. Мне пить нельзя, и это правило я нарушать не собираюсь, потому что спиртное напоминает мне о лучевой терапии. Как то раз между процедурами я смешала напитки из папиного бара и жутко напилась, и теперь в моей памяти одно неотделимо от другого. Алкоголь и ощущения после тотального облучения всего организма.

Мы прислоняемся к стойке бара и оглядываем зал. Клуб набит битком, на танцполе полно народу. Лучи света перескакивают с бюста на бюст, рыщут по задницам, по потолку.

Зои заявляет: – Кстати, у меня есть презервативы. Если понадобятся – они в сумке. – Она касается моей руки. – Как ты себя чувствуешь? – Нормально. – Точно? – Да.

Бурлящий субботним вечером клуб– то, чего мне и хотелось. Я взялась за список, и Зои мне помогает. Сегодня я вычеркну первый пункт-секс. И пока не выполню все десять-не умру. – Смотри-ка, – говорит Зои, – как тебе вон тот? – Она указывает на парня. Тот и вправду неплохо танцует, с закрытыми глазами, будто он один в клубе и ему не нужно ничего, кроме музыки. – Он тут каждую неделю бывает. Не представляю, как ему удается здесь накуриваться. Симпатичный, правда? – Торчок мне не нужен.

Зои смотрит на меня неодобрительно: – Ты что, сдурела? – Если он под кайфом, то потом меня и не вспомнит. И алкаш мне тоже не нужен.

Зои со стуком ставит бокал на стойку: – Я надеюсь, ты не намерена влюбиться? Только не говори мне, что это тоже в списке. – Нет, этого нет. – Это хорошо. Ты уж извини, что я напоминаю, но времени у тебя маловато. Ну, за дело!

Она тащит меня за собой на танцпол. Мы подходим достаточно близко, чтобы Торчок нас заметил, и танцуем.

Все идет прекрасно. Кажется, будто мы все– одна семья: мы двигаемся и дышим в одном темпе. Народ осматривается, приглядывается друг к другу. И этого у меня уже никто не отнимет. Субботним вечером танцевать в клубе в красном платье Зои, притягивая взгляды парня. У кого-то из девушек этого нет. Даже такой малости.

Я знаю, что будет дальше: у меня была масса времени для чтения, и я помню все сюжеты. Торчок придвинется ближе, чтобы получше нас разглядеть. Зои на него и не посмотрит, а я посмотрю. Я не отведу взгляда, и, наклонившись ко мне, он спросит, как меня зовут. Я отвечу: «Тесса», и он повторит за мной – твердое «т», свистящее двойное «с», многообещающее «а». Я кивну, давай понять, что все правильно, что мне приятно слышать, как ново и нежно звучит мое имя. Парень поднимет руки ладонями вверх, словно говоря: «Сдаюсь, кто же устоит перед такой красавицей?». Я лукаво улыбнусь и опущу глаза. Это подскажет ему, что надо действовать, что я не кусаюсь, а играю по правилам. Он обнимет меня, и мы станем танцевать вдвоем; я положу голову ему на грудь, слушая, как стучит его сердце – сердце незнакомого парня.

Но выходит иначе. Я забыла три вещи. Первое– что в книгах все не так, как в жизни. Еще я забыла, что на флирт у меня нет времени. А Зои это помнит. Она– третье, о чем я забыла. И Зои берет дело в свои руки. – Это моя подруга, – перекрикивая музыку, сообщает она Торчку. – Ее зовут Тесса. Она не прочь дунуть, если ты ей дашь.

Он улыбается, протягивает мне косяк, рассматривает нас обеих, задержав взгляд на длинных волосах Зои. – Чистая трава, – шепчет Зои. Что бы это не было, дым густой, и от него щиплет в горле. Я захожусь в кашле, у меня кружится голова. Я передаю косяк Зои, которая делает глубокую затяжку и возвращает его парню.

Теперь нас трое, мы вместе движемся в такт ударным, которые бьют нам в подошвы, отдаваясь в крови. На развешанных по стенам экранах мерцают калейдоскопические узоры. Косяк снова идет по кругу.

Не знаю, сколько проходит времени. Быть может, часы. Минуты. Я знаю только, что останавливаться нельзя, вот и все. Если я буду танцевать, темные углы зала не двинуться на меня и тишина между треками не станет громче. Если я буду танцевать, то снова увижу корабли на море, поем мидий, услышу, как скрипит под ногами первый снег.

Зои протягивает мне новый косяк. «Ты рада, что пошла?» – одними губами спрашивает она.

Я останавливаюсь, чтобы вдохнуть, и по-дурацки застываю на месте, перестав двигаться. Мираж мгновенно рассеивается. Я бодрюсь, но на душе у меня кошки скребут. Зои, Торчок и все остальные далеки и фальшивы, как телепередача. Наверно, я уже никогда не стану одной из них. – Сейчас вернусь, – сообщаю я Зои.

В тишине туалета я сижу на унитазе, уставясь на колени. Если еще чуть-чуть приподнять платье, я увижу живот. Он до сих пор в красных пятнах. И бедра тоже. Кожа сухая, как у ящерицы, сколько бы я ни мазалась кремом. На руках с внутренней стороны– следы от игл.

Пописав, я вытираюсь и поправляю платье. Выйдя из кабинки, я замечаю Зои, которая ждет меня у сушилки. Я не слышала, как она вошла. Глаза ее темнее прежнего. Я медленно мою руки. Чувствую, что она смотрит на меня. – У него есть приятель, – говорит Зои. – Он симпатичнее, но, если хочешь, бери Торчка: сегодня же твой вечер. Их зовут Скотт и Джейк. Сейчас мы едем к ним.

Оперевшись о край раковины, я разглядываю свое лицо в зеркале. Глаза кажутся чужими. – Джейком зовут одного из Твинисов, – замечаю я.

– Слушай, – раздражается Зои, – ты собираешься заняться сексом или нет?

Девушка у соседней раковины бросает на меня быстрый взгляд. Мне хочется объяснить ей, что я не такая, как она подумала. На самом деле я хорошая, и мы бы, наверно, с ней подружились. Но времени нет.

Зои вытаскивает меня из туалета и волочет за собой к бару. – Вон они. Этот твой.

Парень, на которого она показывает, стоит, заложив большие пальцы за ремень. Он похож на задумчивого ковбоя. Он нас не видит, и я застываю на месте. – Я не могу! – Можешь! Живи быстро, умри молодым, оставь симпатичный трупик! – Нет!

У меня горит лицо. Здесь нечем дышать. Где дверь через которую мы пришли?

Зои хмурится: – Ты сама меня попросила тебя заставить! И что мне теперь делать? – Ничего. Не надо тебе ничего делать. – Хватит дурить!

Зои качает головой и пробирается через танцпол к выходу. Я спешу за ней и вижу, как она протягивает гардеробщику мой номерок. – Что ты делаешь? – Беру твое пальто. Потом поймаю такси, и вали себе домой. – Ты же не можешь ехать к ним одна! – Увидишь.

Зои распахивает дверь и оглядывается. Очередь рассеялась, и на улице тихо; такси не видно. На тротуаре голуби клюют объедки из пакета, в каких кафе продают еду навынос. – Ладно тебе Зои. Я устала. Отвези меня домой. Ну пожалуйста.

Она пожимает плечами: – Ты всегда устаешь. – Сколько можно злиться? – Сколько можно нудеть? – Я не хочу ехать к каким-то незнакомым парням. Там же может случиться все что угодно. – И хорошо. Иначе вообще ничего и никогда не случится.

Внезапно заробев, я переминаюсь с ноги на ногу. – Я хочу, чтобы все прошло идеально. А если я прыгну в постель с первым попавшимся парнем, кем я буду? Шлюхой?

Зои поворачивается ко мне. Ее глаза блестят. – Нет. Просто это жизнь. Ты думаешь, сесть в такси и поехать домой к папочке-это лучше?

Я представляю, как ложусь в постель, дышу спертым воздухом своей комнаты, просыпаюсь утром и все по-прежнему.

Зои снова улыбается. – Поехали, – говорит она. – Вычеркнешь первый пункт из своего списка. Я же знаю, тебе этого хочется. – Ее улыбка заразительна. – Соглашайся, Тесса. Давай решайся! – Хорошо. – Ура!

Зои хватает меня за руку и ведет к входу в клуб. – Тогда напиши папе эсэмэску, что заночуешь у меня, и вперед.

Четыре

– Ты не любишь пиво? – спрашивает Джейк.

Он опирается о кухонную раковину; я стою рядом с ним. Очень близко. Нарочно. – Я хочу чаю.

Он пожимает плечами, чокается бутылкой о мою кружку и, запрокинув голову, пьет. Я вижу, как двигается его кадык, когда он глотает, и маленький бледный шрамик у подбородка– след какой-то давней травмы. Джейк вытирает губы рукавом и замечает мой взгляд. – Ты в порядке? – спрашивает он. – Ага. А ты? – Да. – Вот и хорошо.

Он улыбается мне. У него приятная улыбка. И это здорово. Будь он урод, все было бы гораздо сложней.

Полчаса назад Джейк со своим приятелем Торчком, ухмыльнувшись друг другу, привели нас с Зои к себе домой. Эти ухмылки говорили, что ребята добились своего. Зои им сказала, чтобы не радовались раньше времени, но мы зашли в дом, и Торчок помог ей снять пальто. Зои смеялась его шуткам, брала косяки, которые он для нее скручивал, и в конце концов укурилась.

Мне было видно ее через дверь. Они включили музыку, какой-то мягкий джаз, выключили свет и танцевали, медленно и лениво кружась по ковру. В одной руке Зои держала косяк, вторую засунула сзади за пояс штанов Торчка. Он обнимал ее обеими руками, и казалось, будто они держатся друг за друга.

Тут до меня доходит, что я пью чай на кухне, вместо того, чтобы осуществлять свой план, и понимаю, что пора браться за дело. В конце концов, я сама эту кашу заварила.

Одним глотком я допиваю чай, ставлю кружку на сушилку и прижимаюсь к Джейку. Пальцы наших ног соприкасаются. – Поцелуй меня, – прошу я, и, едва договорив, понимаю, до чего это смешно. Но Джейк, похоже, ничего не замечает. Он ставит пиво и наклоняется ко мне.

Мы целуемся очень нежно, едва прикасаясь губами, ловим дыхание друг друга. Я всегда знала, что буду целоваться хорошо. Все статьи в журналах прочитала – ну, те, в которых объясняют, как сделать, чтобы не мешал нос, и про избыток слюны, и куда девать руки. Хотя, конечно, я и представить не могла, что буду чувствовать на самом деле: его щетина слегка царапает мой подбородок, он проводит языком по моим губам, засовывает язык мне в рот.

Мы целуемся долго и все теснее прижимаемся, наклоняясь друг к другу. Так классно быть с кем-то, кто ничего обо мне не знает. Мои руки смело лезут ему под футболку, поглаживают спину, поясницу. Какой же он крепкий и здоровый.

Я открываю глаза, чтобы посмотреть, нравится ли Джейку, что я делаю, но мой взгляд привлекают окно за его спиной и утопающее во тьме деревья. Черные веточки барабанят по стеклу, точно пальцы. Я зажмуриваюсь и прижимаюсь к Джейку. Я чувствую через платье, как сильно он меня хочет. Он издает еле слышный глухой стон. – Пойдем наверх, – просит он.

Джейк подталкивает меня к двери, но я отстраняюсь, уперевшись рукой ему в грудь, и задумываюсь. – Пойдем, – повторяет он. – Ты же хочешь, правда?

Я чувствую, как стучит его сердце под моими пальцами. Он улыбается мне. Я же хочу, верно? Разве я не за этим приехала? – Ладно.

Джейк переплетает свои пальцы с моими; ладонь у него горячая. Он ведет меня через гостиную к лестнице. Зои целуется с Торчком. Он прислонился спиной к стене, она просунула ногу меж его ног. Когда мы проходим мимо них, они, услышав наши шаги, оборачиваются. Вид у обоих встрепанный и возбужденный. Зои показывает мне язык. Он блестит, как рыбка в норке.

Отпустив руку Джейка, я иду к дивану за сумочкой Зои. Я роюсь в сумке, спиной чувствуя их взгляды, ленивую усмешку на лице Торчка. Джейк ждет, прислонившись к дверному косяку. Интересно, он сделал Торчку знак, что все о’кей? Мне не видно. Я никак не могу найти презервативы, даже не знаю, как они выглядят, в чем они– в пакетике или в пачке. В замешательстве решаю забрать сумку с собой. Если Зои понадобятся презервативы, она поднимется и возьмет их у меня. – Пошли, – говорю я.

Я иду за Джейком по лестнице, не сводя глаз с его бедер-для храбрости. Я испытываю какое-то новое, незнакомое чувство; немного подташнивает и кружится голова. Не думала, что, поднимаясь по лестнице вслед за парнем, я вспомню о больничных коридорах. Наверно, я просто устала. Я перебираю в уме, что нужно делать, когда тошнит, – подышать свежим воздухом: открыть окно иди, если есть силы, выйти на улицу. И постараться отвлечься – что-то сделать; что угодно, лишь бы не думать о тошноте. – Сюда, – произносит Джейк.

Спальня у него самая обычная – маленькая комнатка, где стоят письменный стол, компьютер, стул, односпальная кровать, а на полу валяются книги. На стенах висит несколько черно-белых постеров – в основном фотографии джазовых музыкантов.

Он смотрит, как я оглядываю его комнату. – Хочешь, поставь сумку на пол, – предлагает он.

Джейк срывает с постели грязное белье и швыряет на пол, расправляет одеяло, садится и пригласительно хлопает ладонью по кровати рядом с собой.

Я не двигаюсь. Я не сяду на кровать, пока он не выключит свет. – Зажги свечу, – прошу я.

Джейк открывает ящик, достает спички и встает, чтобы зажечь стоящую на столе свечу. Он выключает верхний свет и опускается на кровать.

Вот сидит настоящий, живой парень, смотрит на меня, ждет меня. Теперь дело за мной, но я чувствую, как теснит у меня в груди, как бьется сердце. Чтобы он не подумал, будто я полная идиотка, наверно, нужно притвориться кем-то еще. Я решаю стать Зои и начинаю расстегивать пуговицы ее платья.

Он следит, как я расстегиваю пуговицу за пуговицей. Облизывает губы. Три пуговицы.

Джейк поднимается с кровати и просит: – Дай я.

Его пальцы действуют проворно. Он уже явно занимался сексом. С другой девушкой, в другой вечер. Интересно, где она сейчас. Четыре пуговицы, пять, красно платье сползает с плеч на бедра и, нежно скользнув по ногам, падает на пол. Я отхожу в сторону и встаю перед Джейком в одном лифчике и трусиках. – Что это? – он кивает на сморщенную кожу у меня на груди. – Я болела. – Чем?

Я закрываю ему рот поцелуями.

Голая, я пахну по-другому – мускусно, пряно, сексуально. От Джейка пахнет иначе– дымом и чем-то сладковатым. Наверно, жизнью. – Ты не хочешь раздеться? – голосом Зои интересуюсь я.

Он поднимает руки и стягивает через голову футболку. На секунду его лицо скрывается из виду, но обнажается тело– узкая юная грудь в веснушках, блестящие темные волосы подмышками. Он бросает футболку на пол и снова целует меня. Он пытается не глядя расстегнуть ремень одной рукой, но у него ничего не получается. Тогда он отстраняется и, не сводя с меня глаз, нащупывает молнию и пуговицу. Он снимает штаны и остается в одних трусах. Секунду он мнется в нерешительности– как будто стесняется. Я гляжу на его ноги в белых носочках – он выглядит невинно, словно младенец, – и мне хочется что-нибудь ему подарить. – Я никогда раньше ни с кем не была, – признаюсь я. – Я никогда не спала с парнем.

Со свечки капает воск.

Джейк молчит, потом потрясенно качает головой: – Ух ты, ничего себе!

Я киваю. – Иди ко мне.

Я прячу лицо у него на плече. Это успокаивает меня, и кажется, что все будет хорошо. Одной рукой Джейк обнимает меня, а другой гладит по спине, по шее. У него теплая ладонь. Два часа назад я даже не знала, как его зовут.

Может, нам не надо заниматься сексом. Мы просто полежим, обнявшись, под одеялом и заснем. Быть может, мы полюбим друг друга. Он найдет средство, которое меня вылечит и я буду жить вечно.

Но это не так. – У тебя есть презервативы? – шепчет он. – А то мои кончились.

Я беру суму Зои и выворачиваю на пол у наших ног. Джейк находит презерватив, кладет его на тумбочку у кровати и снимает носки.

Не торопясь, я расстегиваю лифчик. Ни одни парень никогда не видел меня голой. Джейк пожирает меня глазами и не знает, с чего начать. Я слышу, как колотится мое сердце. Джейк с трудом снимает штаны, у него эрекция. Я стягиваю трусики и чувствую, что дрожу. Мы оба голые. Мне вспоминаются Адам и Ева. – Все будет хорошо, – успокаивает Джейк, берет меня за руку и ведет к кровати, отбрасывает одеяло и мы ложимся.

Это лодка. Берлога. Убежище. – Тебе понравится, – обещает он.

Мы не спеша начинаем целоваться; он медленно водит пальцами по моему телу. Мне нравится, как мы нежны друг с другом, как неторопливы наши движения в мерцании свечи. Но это длится недолго. Его поцелуи становятся настойчивее, язык мечется у меня во рту, словно хочет проникнуть глубже, но не может. Руки Джейка, не останавливаясь ни на минуту, сжимают и гладят меня. Наверно, он что-то ищет? Он повторяет: «Да, да», но, кажется, говорит не со мной. Глаза его закрыты; он прильнул губами к моей груди. – Посмотри на меня, – прошу я, – мне нужно, чтобы ты на меня посмотрел.

Он приподнимается на локте: – Что? – Я не знаю, что делать. – Все нормально. – Его глаза так потемнели, что я его не узнаю. Как будто он превратился в кого-то другого – теперь он даже не тот едва знакомый парень, что был несколько минут назад. – Все в порядке.

И он снова приникает губами к моей шее, груди, животу, и вот уже мне не видно его лица.

Его руки тоже спускаются вниз, и я не знаю, как ему сказать, чтобы он прекратил. Я отодвигаюсь, но Джейк не перестает. Его пальцы копошатся меж моих ног, и я задыхаюсь от смущения, потому что со мной никто никогда так не делал.

Что не так, почему я растерялась? Я-то думала, будто знаю, что делать и как это произойдет. Но у меня ничего не получается, и кажется, что Джейк меня заставляет, хотя ведь я сама должна все уметь и направлять его.

Я прижимаюсь к нему, обвиваю руками пояснице и глажу по спине, словно он собака, которая непонятно чего от меня хочет.

Джейк отстраняется и садится на кровати: – Тебе хорошо

Я киваю.

Он тянется к тумбочке, на которой оставил презерватив. Я смотрю, как он его надевает. Ловко, ничего не скажешь. – Ну, давай?

Я снова киваю. Отказаться было бы оскорбительно.

Он ложится на кровать, раздвигает мои ноги своими, прижимается, наваливается на меня. Вот-вот почувствую его член в себе и пойму, почему же все так любят секс. Этого-то я и хотела.

За те четыре минуты, что проходят, пока красные цифры 3:15 на его электронных часах не превращаются в 3:19, я успеваю подметить множество мелочей. Я вижу его ботинки, которые валяются у двери. Она закрыта неплотно. На потолке в дальнем углу лежит странная тень, похожая на лицо. Я вспоминаю потного толстяка, который однажды пробежал трусцой по нашей улице. Я думаю о яблоках. Решаю, что прятаться лучше всего под кроватью или лицом в мамины колени.

Опираясь на руки, Джейк медленно двигается надо мной. Он зажмурился, отвернулся в сторону. Вот оно. Все по-настоящему. Прямо сейчас. Я занимаюсь сексом.

Когда все заканчивается, я лежу под ним, чувствуя себя растерянной, маленькой и слабой, и мне не хочется говорить. Какое-то время мы не двигаемся, потом он скатывается и всматривается в мое лицо в темноте. – Что с тобой? – спрашивает он. – Что-то не так?

Я не могу взглянуть ему в лицо, поэтому я придвигаюсь к Джейку, прижимаюсь, прячусь в его объятиях. Я понимаю, что веду себя как полная идиотка. Я хлюпаю носом, точно младенец, и не могу остановиться. Ужас. Он гладит меня по спину, шепчет мне на ухо «Тс-с-с» и потихоньку высвобождается из моих рук, так что теперь ему видно мое лицо. – Что случилось? Ты же не будешь говорить, что тебе не хотелось?

Я вытираю глаза краешком одела. Сажусь на кровати, свесив ноги, так что они касаются ковра. Я сижу спиной к Джейку и, прищурясь, пытаюсь разглядеть свою одежду. Она раскинулась по полу причудливой тенью.

В детстве папа частенько катал меня на плечах. Я была такая маленькая, что ему приходилось придерживать меня руками за спину, чтобы я не свалилась; я сидела так высоко, что могла достать до ветки деревьев. Я никогда не расскажу об этом Джейку. Ему до этого нет дела. Мне кажется, люди не понимаю, что им говорят. Их ничем не проймешь.

Назад к карточке книги «Пока я жива (Сейчас самое время)»

Книга Сейчас самое время — читать онлайн бесплатно, автор Дженни Даунхэм, ЛитПортал

Сейчас самое время
Дженни Даунхэм

Шестнадцатилетняя героиня этой книги только начинает жить, и ей так много хочется успеть. Поэтому она пишет список всех своих желаний и берется за дело. Далеко не все пункты в нем порадуют родителей. Но Тесса понимает, что у нее нет возможности оглядываться на других. Слишком мало времени осталось. Для нее нет «потом». Есть только «сейчас».

«Сейчас самое время» – честный, смелый и невероятно жизнеутверждающий роман. Он в полном смысле слова останавливает время, напоминая о том, что нужно ценить главное, ловить момент, быть смелее в желаниях и наслаждаться приключениями, которые нам дарит каждый день.

Ранее роман выходил на русском языке под названием «Пока я жива».

Дженни Даунхэм

Сейчас самое время

Jenny Downham

Before I die

Отзывы прессы

«В романах для подростков наркотики и случайный секс обычно не встречаются на первых двадцати страницах.

Но от большинства книг для подростков нормальный взрослый человек не расплачется так, что последние главы расплываются перед глазами и их почти невозможно читать. Выдающийся первый роман Дженни Даунхем сочетает в себе и то и другое».

    Sunday Times

«Трогательный и смелый роман… напоминающий о том, что нужно ценить главное, ловить момент, быть смелее в желаниях и наслаждаться приключениями – даже если это всего-навсего поход в бассейн, чашка горячего шоколада или поездка по шоссе в дождь».

    Guardian

«…печальная, но прекрасная книга… Роман о смерти, который славит жизнь».

    Irish Times

«…невероятно жизнеутверждающий роман, который учит радоваться жизни».

    Heat

«Роман Даунхем правдив и смел, а персонажи потрясающе правдоподобны». Sunday

    Telegraph

«„Пока я жива» – роман настолько искренний, грустный и реальный, что мне бы хотелось быть его автором».

    Жаклин Уилсон

«Прекрасная лирическая книга, невероятно обостряющая восприятие и чувства. Для Даунхем нет запретных тем…

Она повествует о жизни, которая сгорела так ярко, что у нас тоже возникает желание гореть, а не мерцать».

    thebookbag.co.uk

«Исполненный гуманизма роман заставляет глубоко сопереживать его героям. Вряд ли кто-то сможет удержаться от слёз, читая эту книгу».

    Daily Express

«Этому роману суждено вызвать слёзы у сотен тысяч читателей, которые непременно посоветуют его всем своим друзьям».

    Observer

«Игра слов и отсылки к поп-культуре делают книгу невероятно привлекательной для подростков. Прямой, искренний и очень свойский разговор о сексе, преступлении и смерти ведется на равных: это не поучение и не проповедь. Выдающийся дебют».

    Writeaway.org

«На удивление жизнеутверждающая книга».

    lovereading4kids.co.uk

«Роман-откровение… язвительный, смешной, не признающий никаких авторитетов… Трогательная и мудрая, прекрасно написанная книга, которая не выходит из головы… незабываемое произведение».

    Seven Impossible Things Before Breakfast (blog)

«Великолепный рассказ о жизни подростков… наглядно демонстрирующий, что без любви жизнь теряет всякий смысл».

    The Bookseller

«Трогательная, незабываемая история… о девушке, умирающей от лейкемии. Сюжет не из лёгких, но раскрыт он так оптимистично и вдумчиво, что читать роман – одно удовольствие».

    Publishing News

Один

Луи и Арчи с любовью

Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается, и он смотрел бы на меня, как парни в фильмах, – так, словно я красавица. Тяжело дыша, он без лишних слов снимал бы кожаный пиджак и расстегивал джинсы. Под ними белые трусы; парень так красив, что у меня кружится голова. Потом он бы меня раздевал. Снимая с меня одежду, он шептал бы (слово в слово): «Тесса, я тебя люблю. Я без ума от тебя. Ты такая красивая».

Я сажусь на кровати и включаю ночник. Ручка есть, но нет бумаги, и я пишу прямо на стене: «Я хочу, чтобы на меня лёг парень, хочу почувствовать тяжесть его тела». Потом ложусь и смотрю в небо. Оно странного цвета – угольно-красного, словно день истекает кровью.

Пахнет сосисками. По субботам всегда сосиски. А к ним пюре и капуста с луковой подливкой. Потом папа возьмёт лотерейный билет, Кэл выберет числа, они с отцом усядутся перед телевизором с подносами на коленях и поужинают. Посмотрят «Икс-фактор» и «Кто хочет стать миллионером?». Потом Кэл сходит в ванную и ляжет спать, а папа перед сном будет допоздна курить и пить пиво.

Сегодня он уже заходил ко мне. Подошел к окну и раздернул занавески. «Смотри!» – сказал он, когда в комнату хлынул свет.

Был день, и было небо, и в нём плыли верхушки деревьев. Его силуэт вырисовывался на фоне окна; папа стоял подбоченившись – этакий Могучий Рейнджер.

– Чем я могу тебе помочь, если ты всё время молчишь? – проговорил он, подошёл и присел на край кровати.

Я затаила дыхание. Если долго не дышать, в глазах начинает рябить. Папа погладил меня по голове, нежно массируя пальцами кожу.

– Дыши, Тесса, – прошептал он.

Вместо этого я схватила с тумбочки шапку и натянула на глаза. Тогда он ушёл.

Читать книгу Сейчас самое время Дженни Даунхэм : онлайн чтение

Двенадцать

Едва открыв глаза, я понимаю, что нахожусь в больнице. Они все пахнут одинаково, и мне до боли знакома трубка, прикреплённая к моей руке. Я пытаюсь сесть в кровати, но голова разламывается, и к горлу подкатывает желчь.

Подбегает медсестра с тазиком, но поздно. Большая часть попала мне на грудь и на простыню.

– Ничего страшного, – успокаивает медсестра. – Сейчас мы всё уберем.

Она вытирает мне рот, помогает перевернуться на бок и развязывает ночную рубашку.

– Скоро придёт врач, – сообщает она.

Медсёстры никогда не рассказывают, что знают. Их берут на работу за пышные волосы и жизнерадостный вид. Они должны выглядеть бодрыми и здоровыми, чтобы пациентам было к чему стремиться.

Помогая мне переодеться в чистое белье, медсестра болтает со мной – рассказывает, что раньше жила в Южной Африке у океана:

– Там солнце ближе к Земле и всегда жара.

Она вытаскивает из-под меня простыни и проворно расстилает чистые.

– А в Англии у меня ужасно мёрзнут ноги, – признается она. – Так, теперь переворачивайся обратно. Уже? Вот так, молодец. Надо же, как мы все успели – вот и доктор пришёл.

Бледный лысый доктор средних лет вежливо здоровается со мной и пододвигает стул от окна к кровати. Я всё надеюсь, что в одной из этих больниц рано или поздно найду идеального доктора, но пока всё не то. Мне нужен чародей в плаще с волшебной палочкой или рыцарь с мечом – тот, кому неведом страх. А этот вежлив и внимателен, как продавец.

– Тесса, – произносит он, – ты знаешь, что такое гиперкальциемия?

– А если я скажу «нет», мне можно будет выбрать что-то другое?

Доктор смутился. В том-то всё и дело: они не понимают шуток. Жаль, что у него нет ассистента. Лучше всего подошёл бы шут: пока доктор выносит заключение, тот щекочет его пёрышком.

Доктор листает лежащую у него на коленях историю болезни.

– При гиперкальциемии повышается уровень кальция. Чтобы его понизить, мы даём тебе бисфосфонаты. Тошнота и рассеянность уже должны уменьшиться.

– Я всегда в рассеянности, – сообщаю я ему.

– У тебя есть вопросы?

Он выжидательно смотрит на меня. Мне жаль его расстраивать, но о чём я могу спросить этого заурядного человечка?

Он говорит, что медсестра даст мне снотворное. Встаёт и кивает на прощание. В этот момент шут выложил бы до двери дорожку из банановых корок, а потом уселся бы около меня на кровати. Мы бы вместе хохотали в спину улепётывающему доктору.

Когда я просыпаюсь, уже темно, и я ничего не помню. Это пугает меня до смерти. Секунд десять я борюсь с этим чувством, суча ногами в сбившихся простынях, в полной уверенности, что меня похитили или того хуже.

Ко мне подбегает папа, гладит по голове, снова и снова шепчет моё имя, словно заклинание.

Тут я всё вспоминаю. Я прыгнула в реку, уговорила Кэла пойти за покупками, потратила кучу денег, и теперь я в больнице. Но от того, что я на минуту забыла, кто я, сердце моё заколотилось, как у трусливого зайчишки: я ведь и правда не могла ничего вспомнить. Я стала никем – и знала, что это случится снова.

Папа улыбается мне.

– Хочешь пить? – спрашивает он. – У тебя в горле не пересохло?

Он наливает мне стакан воды из кувшина, но я качаю головой, и папа ставит его обратно на стол.

– Зои знает, что я тут?

Пошарив в кармане пиджака, папа достает пачку сигарет, подходит к окну и открывает его. Веет холодом.

– Пап, здесь нельзя курить.

Он закрывает окно, прячет сигареты в карман.

– Да, – соглашается он, – пожалуй.

Папа садится ко мне на кровать, берёт меня за руку. Я задумываюсь: а вдруг папа тоже забыл, кто он?

– Пап, я потратила кучу денег.

– Я знаю. Ничего страшного.

– Я не думала, что с картой так получится. Я ждала, что карту вот-вот не примут, но в каждом магазине её принимали. Правда, у меня остались чеки, так что можно всё вернуть.

– Тише, – говорит он. – Всё хорошо.

– Как Кэл? Я его перепугала?

– Ничего, переживёт. Хочешь его повидать? Они с мамой сидят в коридоре.

За последние четыре года они никогда не навещали меня втроём. На меня накатывает страх.

Они заходят с серьёзными лицами. Кэл сжимает мамину руку, мама явно растерялась, папа придерживает дверь. Все трое стоят у кровати и глядят на меня. Выглядит это как предвестие того дня, что неминуемо настанет. Но потом. Не сейчас. Дня, когда я не смогу взглянуть на них, улыбнуться и попросить, чтобы они перестали действовать мне на нервы и сели.

Мама пододвигает стул ближе к кровати, наклоняется и целует меня. От её родного запаха – маминого стирального порошка и апельсинового масла, которым она брызгает горло, – у меня наворачиваются слёзы.

– Ты так меня перепугала! – признаётся мама и качает головой, будто не может в это поверить.

– И меня, – шепчет Кэл. – Ты отключилась прямо в такси, и водитель подумал, что ты пьяная.

– Да ну?

– Я не знал, что делать. Он сказал, если тебя стошнит в машине, нам придётся доплатить.

– Меня стошнило?

– Нет.

– Значит, ты послал его куда подальше?

Кэл улыбается, но уголки губ дрожат.

– Нет.

– Хочешь, садись ко мне на кровать.

Он качает головой.

– Ну что ты, Кэл, не реви! Иди садись ко мне. Будем вспоминать, что накупили.

Но Кэл садится на колени к маме. Что-то я раньше такого не видела. Пожалуй, как и папа. Даже у Кэла изумлённый вид. Он утыкается маме в плечо и плачет навзрыд. Мама круговыми движениями поглаживает его по спине. Папа смотрит в окно. Я растопыриваю пальцы на одеяле перед собой. Они очень бледные и худые, как у вампира, который высасывает из людей жизнь.

– В детстве я мечтала о шёлковом платье, – рассказывает мама. – Зелёном, с кружевным воротником. У сестры такое было, а у меня нет, так что я могу понять, почему тебе так хочется красивую одежду. Если надумаешь опять сходить по магазинам, я отправлюсь с тобой. – Широким жестом она обводит комнату. – Пойдём все вместе!

Кэл отрывается от маминого плеча и смотрит на неё:

– Правда? И я?

– И ты.

– Интересно, за чей счёт? – ворчит с подоконника папа.

Мама улыбается, тыльной стороной ладони вытирает Кэлу слёзы и целует его в щёку.

– Солёные, – произносит она. – Солёные, как море.

Папа наблюдает за ней. Знает ли она, что он на неё смотрит?

Мама пускается рассказывать о своей избалованной сестрице Саре и пони по имени Танго. Папа смеётся и замечает, что едва ли она может пожаловаться, будто её детство прошло в нищете. Тогда мама в пику отцу заявляет, что порвала со своей обеспеченной семьёй, чтобы выйти замуж за папу и еле-еле сводить концы с концами. Кэл репетирует фокус с монеткой: перекладывает фунт из руки в руку, а потом разжимает кулак и показывает, что фунт исчез.

Так здорово слушать их болтовню, непрерывное журчание их речи. Когда они рядом со мной, кости ноют не так сильно. Может, если я буду лежать тихо, как мышка, они не заметят бледной луны за окном, не услышат грохота тележек с лекарствами в коридоре. Они останутся на всю ночь. Мы будем шуметь, шутить, травить байки до самого восхода солнца.

В конце концов мама замечает:

– Кэл устал. Я отвезу его домой и уложу спать. – Она поворачивается к папе: – Увидимся дома.

Она целует меня на прощание, в дверях посылает мне ещё один – воздушный – поцелуй. Я буквально чувствую, как он касается моей щеки.

– Пока, – говорит Кэл.

И они уходят.

– Она ночует у нас? – спрашиваю я у папы.

– Сегодня так будет лучше.

Он подходит ко мне, садится на стул и берёт меня за руку.

– Знаешь, – начинает он, – когда ты была совсем маленькой, мы с мамой не спали ночи напролёт и наблюдали, как ты дышишь. Нам казалось, если мы перестанем смотреть, ты забудешь, как дышать. – Его рука шевелится, пальцы чуть-чуть разжимаются. – Можешь надо мной смеяться, но это правда. Когда дети становятся старше, тревога уменьшается, но никогда не проходит. Я всё время за тебя волнуюсь.

– Почему ты мне об этом рассказываешь?

Он вздыхает:

– Я знаю, ты что-то задумала. Кэл сказал мне, что ты составила какой-то список. Я должен об этом знать. И не потому, что хочу помешать, но чтобы тебя уберечь.

– Разве это не одно и то же?

– Вовсе нет. Тесс, у меня такое ощущение, словно самое главное в твоей жизни происходит без меня. И это очень больно.

У него срывается голос, и папа умолкает. Неужели ему действительно нужно только это? Просто принимать участие? Но как я расскажу ему про Джейка и его узкую односпальную кровать? Как я признаюсь, что это Зои велела мне прыгнуть и мне пришлось подчиниться? Следующими в списке наркотики. А после наркотиков ещё семь пунктов. Если я расскажу папе, он всё запретит. А я не хочу пролежать остаток жизни на диване, свернувшись калачиком под одеялом и положив голову на папино плечо. Список – единственное, что спасает меня от отчаяния.

Тринадцать

Я думала, что уже утро, но ошиблась. Я думала, что в доме так тихо, потому что все проснулись и ушли. Но сейчас только шесть утра, и я вынужденно любуюсь приглушённым светом зари.

Я достаю из кухонного шкафчика пакетик сырных палочек и включаю радио. В результате столкновения несколько человек всю ночь просидели в своих автомобилях на шоссе М3. Они не могли сходить в туалет, а службы спасения привозили им пищу и воду. Пробка. Земля перенаселена. Член палаты общин от консервативной партии изменяет жене. В отеле найден труп… Всё равно что слушать мультфильм. Я выключаю радио и достаю из холодильника шоколадное мороженое. От мороженого у меня слегка кружится голова, как от спиртного; я совсем замерзла. Я снимаю с вешалки пальто и слоняюсь по кухне, слушая листья, тени, еле слышное кружение пыли. Это меня чуть-чуть согревает.

Семнадцать минут седьмого.

Быть может, в саду меня ждёт что-нибудь новенькое – дикий буйвол, космический корабль, холмы, усыпанные алыми розами. Я неторопливо открываю дверь чёрного хода, молясь, чтобы мир хоть чем-то меня удивил. Но всё обыденно до оскомины – голые клумбы, сырая трава и низкие серые тучи.

Я отправляю Зои сообщение из одного-единственного слова: НАРКОТИКИ!

Она не отвечает. Она наверняка у Скотта – лежит, возбуждённая и счастливая, в его объятиях. Они навестили меня в больнице: уселись на один стул, как будто уже поженились, а я это пропустила. Они принесли мне слив и факел с Хеллоуина.

– Я помогаю Скотту в ларьке, – сообщает Зои.

В голове у меня крутилось одно: до чего быстро пролетел октябрь и как успокоительно действует на Зои рука Скотта на её плечах. С тех пор прошла неделя. Зои писала мне каждый день, но, видимо, мой список её больше не интересует.

А без неё я, похоже, буду просто стоять на ступеньках и наблюдать, как тучи то разойдутся, то затянут небо. По кухонному окну будет струиться дождь, и ещё один день окончится ничем. И это жизнь? Неужели ничего другого не будет?

В соседнем доме открывается и закрывается дверь. Раздаётся тяжелое чавканье ботинок по грязи. Я пересекаю лужайку и высовываю голову из-за забора:

– Привет!

Адам хватается за сердце, как будто у него из-за меня едва не случился приступ.

– О господи! Ты меня напугала!

– Извини.

Он одет не для работы в саду. На нём кожаная куртка и джинсы; в руках мотоциклетный шлем.

– Ты куда-то собрался?

– Ага.

Мы смотрим на его мотоцикл. Он привязан у сарая. Мотоцикл серебристо-красный. Кажется, если его отвязать, он удерёт.

– Классный мотоцикл.

Адам кивает:

– Я его только-только починил.

– А что случилось?

– Он перевернулся, и вилки погнулись. Ты разбираешься в мотоциклах?

Я подумываю, а не соврать ли, но я не в теме, и обман очень быстро выплывет наружу.

– Не очень. Но мне всегда хотелось покататься.

Адам бросает на меня странный взгляд. Я пытаюсь вспомнить, как я выгляжу. Вчера я была похожа на наркоманку: кожа начала желтеть. Вечером я надела серьги, чтобы как-то с этим справиться, но утром забыла взглянуть на себя в зеркало. За ночь могло произойти всё что угодно. Под его пристальным взглядом мне становится неуютно.

– Слушай, – начинает Адам. – Наверно, я должен тебе об этом сказать.

По смущению в его голосе я понимаю, что за этим последует, и хочу ему помочь.

– Да ладно, – перебиваю я. – У папы язык без костей. Теперь даже чужие люди смотрят на меня с жалостью.

– Правда? – изумляется Адам. – Просто я давно тебя не видел и спросил у твоего брата, всё ли в порядке. А он мне всё рассказал.

Я опускаю глаза, смотрю на клочок лужайки передо мной, на просвет между травой и изгородью.

– Я решил, что у тебя диабет. Ну, после того, как ты упала в обморок. Мне и в голову не пришло…

– Угу.

– Прости. Когда он мне всё рассказал, я очень переживал.

– Ага.

– Мне показалось, нужно сказать тебе, что я всё знаю.

– Спасибо.

Наши слова звучат очень громко. Они переполняют мою голову и отдаются эхом в ушах.

Наконец я говорю:

– Узнав, что со мной, все обычно пугаются, как будто не могут в это поверить. – Адам кивает, словно ему это известно. – Но я же прямо сейчас не упаду замертво. Сначала надо выполнить все желания из списка.

Я и не подозревала, что признаюсь ему. Я поражена. Его улыбка удивляет меня не меньше.

– Что за желания?

Я, конечно, не собираюсь рассказывать ему про Джейка и о том, как прыгнула в реку.

– Ну, следующие в списке таблетки.

– Таблетки?

– Ага. И я имею в виду не аспирин.

Он смеётся:

– Я так и понял.

– Подруга обещала достать мне экстези.

– Экстези? Лучше попробуй грибы.

– От них же глюки, да? Я не хочу, чтобы за мной гонялись скелеты.

– Нет, не глюки. Скорее что-то вроде снов.

Не очень-то это утешает: сдается мне, мои сны не такие, как у других. Я оказываюсь в пустынных местах, из которых трудно выбраться. Просыпаюсь в жару, ужасно хочется пить.

– Если хочешь, я принесу тебе грибов, – предлагает Адам.

– Да ну?

– Можно сегодня.

– Сегодня?

– А чего тянуть?

– Я пообещала подруге, что без неё ничего делать не буду.

Он поднимает бровь:

– Неслабое обещание.

Я отворачиваюсь и окидываю взглядом дом. Папа вот-вот встанет и усядется за компьютер. Кэл уйдёт в школу.

– Я позвоню и спрошу, сможет ли она прийти.

Адам застёгивает куртку:

– Договорились.

– А где ты их возьмёшь?

Уголки его губ медленно приподнимаются в улыбке.

– Как-нибудь я тебя туда свожу на мотоцикле и всё покажу. Улыбаясь, он пятится по дорожке. Я стою, заворожённая его взглядом: в утреннем свете глаза Адама кажутся бледно-зелёными.

Четырнадцать

– Как думаешь, где он их возьмёт?

Зои зевает во весь рот.

– В Леголенде? – предполагает она. – В городе игрушек?

– Ну почему ты такая вредная?

Она поворачивается на кровати и смотрит на меня:

– Потому что он урод и зануда, к тому же у тебя есть я, и мне непонятно, какое тебе дело до этого парня. Не надо было просить у него наркотики. Я же сказала, что сама всё достану.

– Тебя же не было.

– Если мне не изменяет память, когда мы виделись в последний раз, ты валялась на больничной койке!

– А если мне не изменяет память, я там оказалась только потому, что ты подговорила меня прыгнуть в реку!

Зои показывает мне язык, и я отворачиваюсь к окну. Адам давным-давно вернулся, зашёл на полчаса в дом, потом вышел и стал сгребать листву. Мне казалось, он уже должен был бы к нам постучаться. Может, нам нужно самим к нему выйти?

Зои подходит ко мне, и мы вместе наблюдаем за Адамом. Нагружая тачку листвой, он каждый раз роняет несколько листьев, и, подхваченные ветром, они вновь ложатся на лужайку.

– Ему что, больше нечем заняться?

Я предвидела, что Зои так подумает. У неё нет терпения – она не умеет ждать. Если бы она посадила зернышко, то каждый день выкапывала бы его, чтобы посмотреть, насколько оно выросло.

– Он работает в саду.

Зои испепеляет меня взглядом:

– Он что, на пенсии?

– Нет!

– Тогда почему он не в колледже или где там ещё?

– Кажется, он ухаживает за мамой.

Она смотрит на меня подозрительно:

– Он тебе нравится.

– Нет.

– Нравится. Ты в него влюбилась. Если бы тебе было на него наплевать, ты бы не знала о нём таких подробностей.

Я качаю головой, пытаясь разубедить Зои. Иначе она начнёт дурачиться и сделает из мухи слона.

– Ты каждый день стоишь здесь и следишь за ним?

– Нет.

– Наверняка да. Я у него спрошу, нравишься ли ты ему.

– Зои, не надо!

Рассмеявшись, она несётся к двери:

– Я его спрошу, не хочет ли он на тебе жениться!

– Зои, пожалуйста, не надо, ты всё испортишь.

Она медленно возвращается ко мне, качая головой:

– Тесса, я думала, ты знаешь правила. Никогда не влюбляйся – это смертельно!

– А как насчёт вас со Скоттом?

– Это другое.

– Почему?

Она улыбается:

– Это всего лишь секс.

– Неправда. Когда вы навещали меня в больнице, ты с него глаз не сводила.

– Чепуха!

– Это правда.

Зои всегда вела себя так, словно человечество вот-вот погибнет и всё бессмысленно. Но рядом со Скоттом она становится мягче и добрее. Разве она сама этого не замечала?

Она смотрит на меня такими серьёзными глазами, что я сжимаю её лицо ладонями и целую её. У Зои нежные губы, и от неё чудесно пахнет. Мне приходит на ум, что, наверное, так можно высосать чуть-чуть её здоровых лейкоцитов, но не успеваю я проверить своё предположение, как она отталкивает меня:

– Зачем ты это сделала?

– Потому что ты вечно всё коверкаешь. А теперь иди спроси у Адама, достал ли он грибы.

– Сама иди.

Я смеюсь:

– Пошли вместе.

Она вытирает губы рукавом и бросает на меня смущённый взгляд:

– Ладно. А то у тебя в комнате чем-то воняет.

Заметив, что мы идём к нему через лужайку, Адам кладёт грабли и подходит к изгороди. Он приближается, и у меня слегка кружится голова. Кажется, что в саду стало светлее.

– Это моя подруга Зои.

Он кивает ей.

– Я столько о тебе слышала! – сообщает Зои Адаму и вздыхает, притворяясь маленькой и беззащитной девочкой. Все знакомые парни от неё без ума.

– Правда?

– Ещё бы! Тесса только о тебе и говорит!

Я лягаю Зои, чтобы она замолчала, но она уклоняется и встряхивает волосами.

– Ты достал грибы? – спрашиваю я Адама, чтобы отвлечь его внимание от Зои.

Он лезет в карман куртки, достает полиэтиленовый пакетик и протягивает мне. Внутри лежат маленькие тёмные грибы. Они кажутся недозрелыми, загадочными, не совсем готовыми увидеть свет.

– Где ты их взял?

– Нашёл.

Зои выхватывает у меня пакетик, поднимает и смотрит на свет:

– Откуда нам знать, что это нормальные грибы? А вдруг они ядовиты?

– Они не ядовиты, – возражает Адам. – Это не поганки и не мухоморы.

Зои хмурится и отдает пакетик Адаму:

– Пожалуй, не стоит экспериментировать. Лучше мы примем экстези.

– Примите и то и другое, – советует он ей. – Сейчас грибы, а экстези в другой раз.

Она поворачивается ко мне:

– Что скажешь?

– Думаю, стоит попробовать.

В конце концов, мне нечего терять.

Адам ухмыляется.

– Хорошо, – произносит он. – Пойдем, я вам их заварю.

* * *

Кухня у Адама чистая, как на картинке, даже посуды на сушилке нет. Странно, до чего всё похоже на наш дом, но только в зеркальном отражении. Та же планировка, та же прибранность и тишина.

Адам пододвигает мне табуретку, и я сажусь за стол.

– Твоя мама дома? – интересуюсь я.

– Она спит.

– Она нездорова?

– Нет, всё в порядке.

Он включает чайник, достает из шкафчика чашки и ставит их рядом.

За спиной Адама Зои корчит ему рожу, потом ухмыляется мне и снимает пальто.

– Дом совсем как ваш, – замечает она. – Кроме заднего двора.

– Садись, – говорю я.

Она берёт со стола грибы, открывает пакетик и нюхает их:

– Фу! Ты уверен, что это не поганки?

Адам забирает у неё грибы и несёт к чайнику. Высыпает в него весь пакетик и заливает кипятком. Зои подходит к Адаму и наблюдает через его плечо за тем, что он делает.

– Похоже, этого маловато. Ты точно знаешь, что нужно делать?

– Я пить не стану, – отвечает он. – Когда они подействуют, мы куда-нибудь поедем. Я за вами присмотрю.

Зои закатывает глаза, как будто в жизни не слышала ничего глупее.

– Я уже пробовала наркотики, – заявляет она. – И нянька нам точно не нужна.

Адам помешивает в чайнике ложкой; я смотрю ему в спину. Звяканье ложки напоминает мне, как папа вечером делает нам с Кэлом какао; Адам также тщательно перемешивает грибы.

– Если мы будем дурить, ты над нами не смейся, – предупреждаю я.

Он улыбается мне через плечо:

– Ничего страшного.

– Нет уж, – настаивает Зои. – Ты нас не знаешь. Мы же чокнутые, мы такое можем отколоть! Тесса с этим своим списком способна выкинуть всё что угодно.

– Правда?

– Зои, заткнись! – рявкаю я.

Она садится за стол.

– Извини, – произносит Зои, но, похоже, ей ничуть не стыдно.

Адам ставит перед нами чашки. Над ними клубится пар; пахнут они омерзительно – картоном и сырой крапивой.

Зои наклоняется и нюхает чашку:

– Выглядит как мясная подливка!

Адам садится рядом с ней:

– То, что надо. Поверь мне. Я добавил палочку корицы для сладости.

Тут Зои снова демонстративно закатывает глаза.

Она нерешительно отпивает из чашки и, скорчив гримасу, глотает настой.

– Пей до дна, – замечает Адам. – Чем быстрее выпьете, тем быстрее поймаете кайф.

Я не знаю, что будет дальше, но Адам совершенно спокоен, и его уверенность передаётся мне. Его голос так ясен и чист. Он велит выпить. Мы сидим на кухне, прихлёбываем бурое пойло, а Адам за нами наблюдает. Зои зажимает нос и, давясь от омерзения, делает большие глотки. Я пью не спеша. На самом деле мне всё равно, что есть и пить, – мне теперь всё невкусно.

Какое-то время мы сидим, болтая о разной чепухе. Я никак не могу сосредоточиться. Я всё жду, когда что-то случится, что-то изменится. Адам объясняет, как отличить галлюциногенные грибы: у них острые шляпки и тонкие ножки. Он говорит, что они растут группками, но только в конце лета и осенью. Сообщает, что закон не запрещает их употреблять: их можно купить в специальных магазинах. Потом, поскольку ничего не происходит, Адам заваривает обычный чай. Мне не хочется чая; я просто обхватываю чашку и грею ладони. На кухне очень зябко – холоднее, чем на улице. Я подумываю, не попросить ли Зои сходить за моим пальто, но когда я пытаюсь заговорить, перехватывает горло, как будто изнутри меня душит кто-то маленький.

– А горло должно болеть?

Адам качает головой.

– У меня такое ощущение, будто оно сжимается.

– Это пройдёт.

Но по его лицу пробегает тень испуга.

Зои сверлит его взглядом:

– А ты не переборщил с дозой?

– Нет! Всё будет хорошо, просто ей нужно подышать.

Но в его голосе слышится сомнение. Наверняка он думает о том же, о чём и я, – что я не такая, как все, мой организм реагирует по-другому и, может, зря я попробовала грибы.

– Пойдём на воздух.

Я поднимаюсь, и Адам ведёт меня по коридору к двери.

– Подожди на крыльце, я принесу тебе куртку.

Фасад дома в тени. Я стою на крыльце, стараясь дышать глубже и не впадать в панику. От крыльца идёт тропинка к подъездной дорожке, на которой стоит машина Адамовой мамы. По бокам тропинки растёт трава. Почему-то сегодня она выглядит не так, как всегда. Дело не только в цвете: она короче, чем обычно, и торчит, как щетина на бритой голове. Чем дольше я смотрю на дорожку, тем больше убеждаюсь, что на крыльце и на дорожке безопасно, но трава таит угрозу.

Я вцепляюсь в дверной молоток, чтобы уж наверняка не соскользнуть в траву, и в это мгновение замечаю, что в двери дырка, похожая на глаз. Все круги и завитушки в деревянной двери сходятся к этой дыре, и кажется, будто дверь соскальзывает внутрь самой себя, закручиваясь и снова раскручиваясь. Круги движутся медленно и плавно. Я долго не могу оторвать от них глаз. Потом упираюсь взглядом в дыру, но там ничего не видно; я захожу в дом, закрываю дверь и смотрю в дыру с другой стороны. Мир отсюда кажется другим; подъездная дорожка вытягивается в ниточку.

– Как твоё горло? – спрашивает появившийся в коридоре Адам и протягивает мне куртку.

– Ты когда-нибудь смотрел сквозь эту дыру?

– У тебя огромные зрачки! – замечает он. – Лучше пойдём-ка на улицу. Надевай куртку.

Это парка с капюшоном, отороченным мехом. Адам застёгивает молнию. Я чувствую себя маленьким эскимосом.

– А где твоя подружка?

Я недоумеваю, о ком он спрашивает, потом вспоминаю о Зои, и меня переполняет нежность.

– Зои! Зои! – зову я. – Иди посмотри!

Улыбаясь, Зои приближается ко мне по коридору; взгляд её глубок и темён, как зима.

– Какие у тебя глаза! – ахаю я.

Зои изумлённо вглядывается в меня:

– И у тебя!

Мы таращимся друг на друга, пока не соприкасаемся носами.

– Там на кухне коврик, – шепчет она. – В нём целая вселенная.

– И в двери. Если смотреть сквозь неё, вещи меняют форму.

– Покажи.

– Извините, – перебивает Адам. – Не хочу портить вам удовольствие, но, может, вы хотите прокатиться?

Адам достаёт из кармана ключи от машины и показывает нам. Чудо, а не ключи!

Он оттирает Зои от двери, и мы выходим из дома. Адам наводит ключ на машину, и та приветственно пищит. Я спускаюсь с крыльца, осторожно ступаю на тропинку, предупредив Зои, чтобы она делала так же, но она меня не слышит. Она танцует на лужайке: похоже, ей хорошо. Наверно, ей всё видится иначе.

Я сажусь на переднее сиденье рядом с Адамом; Зои забирается назад.

Минуту мы сидим молча, потом Адам любопытствует:

– Ну, что скажете?

Но я ничего ему не рассказываю.

Я замечаю, как заботливо он касается руля, словно кормит с рук какое-то диковинное животное.

– Люблю эту машину, – признается он.

Я понимаю, что он имеет в виду. Мы сидим в салоне, словно внутри дорогих часов.

– Раньше она принадлежала моему папе. Мама не любит, когда я на ней езжу.

– Тогда, может, останемся здесь? – выкрикивает с заднего сиденья Зои. – Будет классно!

Адам поворачивается к ней и медленно произносит:

– Я вас куда-нибудь свожу. – Он поясняет: – Я просто хотел сказать, что мама этому не обрадуется.

Зои кладёт ноги на сиденье и недоверчиво качает головой.

– Эй, поаккуратней ботинками! – орёт Адам.

Зои тут же садится и тычет в него пальцем.

– Посмотри на себя! – говорит она. – Ты похож на собаку, которая собралась нагадить там, где нельзя!

– Заткнись, – обрывает её Адам, и я изумляюсь, потому что не подозревала, что он способен прикрикнуть.

Зои откидывается на спинку сиденья.

– Поехали уже, чувак, – бормочет она.

Я даже не заметила, когда он успел завести машину. Двигатель дорогого автомобиля работает неслышно. Но вот мы выезжаем по дорожке из ворот, скользим мимо домов с палисадниками, и меня охватывает восторг. Эта поездка откроет передо мной новые возможности. Папа говорит, что все свои лучшие песни музыканты пишут под кайфом. Значит, со мной приключится что-то удивительное. Я верю. И возьму это с собой в повседневную жизнь. Как священный Грааль.

Я опускаю стекло и высовываюсь по пояс в окно. Зои тоже. Ветер бьёт мне в лицо. Я чувствую прилив сил. Я вижу то, чего раньше не замечала, вычерчиваю контуры чужих жизней. Симпатичная девушка во все глаза смотрит на своего парня и так многого от него хочет. Мужчина на автобусной остановке причёсывается; чешуйки перхоти, мерцая, облетают, словно незнакомец оставляет на земле частичку себя. Рядом с ним, осознавая тщету и краткость всего сущего, заходится в крике ребёнок.

– Смотри, Зои, – говорю я.

Я указываю на дом с открытой дверью. Мелькает прихожая; мама целует дочку. Девочка медлит на крыльце. Да я же тебя знаю, думаю я. Не бойся.

Зои почти вылезла на крышу машины: забралась с ногами на сиденье и снаружи заглянула ко мне в окно. Она похожа на русалку на носу корабля.

– Лезь обратно в машину, чёрт тебя подери! – орёт Адам. – И убери ноги с сиденья!

Оглушительно расхохотавшись, Зои юркает внутрь.

Этот отрезок дороги называется «Разбойничья миля». Папа всегда читает в местной газете о здешних происшествиях. Здесь частенько случаются грабежи; здесь гнездятся нищета и отчаяние. Но вот автомобиль набирает скорость; мы проносимся мимо незнакомых прохожих, и я замечаю, до чего красивы люди. Я знаю, что умру раньше, но все они постепенно последуют за мной.

Мы пробираемся глухими переулками. Адам сообщает, что везёт нас в лес. Там есть кафе, стоянка для машин и ни одного знакомого.

– Там можно хоть на ушах стоять – всё равно вас никто не узнает, – говорит он. – Это недалеко, так что мы успеем вернуться к полднику.

– Ты в своём уме? – выкрикивает Зои с заднего сиденья. – Что за детский сад! Пусть все знают, что я под кайфом! Какой, к чёрту, полдник?

Она снова высовывается из окна и посылает прохожим воздушные поцелуи. Её волосы развеваются по ветру; Зои похожа на пустившуюся в бега Рапунцель⁴. Но Адам бьёт по тормозам, и Зои стукается головой о крышу.

– О господи! – верещит она. – Ты это специально!

Она плюхается на сиденье, со стоном потирая голову.

– Извини, – говорит Адам. – Нам нужно заправиться.

– Козёл, – отвечает Зои.

Адам вылезает из машины и идёт к колонкам. Зои внезапно засыпает, развалившись на сиденье и посасывая большой палец. Наверно, у неё сотрясение мозга.

– Тебе не больно? – спрашиваю я у неё.

– Он в тебя втюрился! – шипит в ответ Зои. – Он пытается избавиться от меня, чтобы никто не мешал ему с тобой общаться. Не сдавайся!

– Не думаю, что это так.

– Откуда тебе знать?

Зои снова засовывает палец в рот и отворачивается. Я решаю оставить её в покое, выхожу из машины и иду поболтать с человеком в окне. По его лбу от волос до самой переносицы серебристым ручейком змеится шрам. Мужчина похож на моего покойного дядю Билла.

Незнакомец подается вперёд через столик.

– Номер? – спрашивает он.

– Восемь.

Мужчина сбит с толку.

– Нет, не восемь.

– Ладно, пусть будет три.

– Где ваша машина?

– Вон там.

– «Ягуар»?

– Не знаю.

– Как это не знаете?

– Я не знаю, как она называется.

– Чёрт подери!

Разделяющее нас стекло выгибается, чтобы вместить его гнев. Трепеща от ужаса и благоговения, я возвращаюсь к машине.

Сзади подходит Адам и кладёт руку мне на плечо.

– Наверно, он волшебник, – сообщаю я ему.

– Да, пожалуй, – шепчет он. – Залезай-ка ты лучше в машину.

Позже я просыпаюсь в лесу. Мы стоим, и Адама в машине нет. Зои спит, растянувшись на заднем сиденье, как ребёнок. Просачивающийся сквозь кроны деревьев свет кажется в окно автомобиля призрачным и тусклым. Непонятно, то ли день, то ли ночь. Я открываю дверь и вылезаю из машины; на душе у меня спокойно.

Кругом растёт множество самых разных деревьев, лиственных и хвойных. Холодно, как в Шотландии.

Я брожу по лесу, глажу кору деревьев, здороваюсь с листьями. Потом чувствую, что живот подвело от голода. Окажись тут сейчас медведь, я свалила бы его на землю и откусила голову. Может, стоит развести костёр. Я расставлю капканы, выкопаю ямы, и первый же зверь, угодивший в западню, попадёт на вертел. Я построю шалаш из сучьев и листьев и останусь в нём жить навсегда. Ни микроволновок, ни пестицидов. Ни флуоресцентных пижам, ни часов, чьи циферблаты светятся в темноте. Ни телевизора, ни пластика. Ни лаков и красок для волос, ни сигарет. Нефтехимический завод далеко. В этом лесу я в безопасности. Я тихонько смеюсь себе под нос. Не верится, я раньше до этого не додумалась. Я приехала, чтобы узнать эту тайну.

Сейчас самое время 2012 смотреть онлайн бесплатно в хорошем качестве

Рейтинг

7.4 7.5 7.1

Название

Now Is Good

Год

2012

Жанры

мелодрама, драма

Страна

США , Франция , Великобритания

Режиссёр

Ол Паркер

Сценарий

Ол Паркер, Дженни Даунхэм

Актёры

Дакота Фаннинг, Джереми Ирвин, Пэдди Консидайн, Оливия Уильямс, Кая Скоделарио, Эдгар Канэм, Джо Коул, Джулия Форд, Джулиан Уэдэм, Джозеф Алтин

Время

1 час 43 минуты

Премьера

31 августа 2012 в мире
13 декабря 2012 в России

DVD

24 января 2013

Тессе семнадцать, и она хочет жить нормальной жизнью. Она мечтает о тех же вещах, что и все подростки. Но что делать, если времени осталось мало? Тесса принимает решение, прожить все, что отмерено, так, чтобы ни одна минута не пропала зря. Девушка составляет список того, что обязательно нужно успеть: потерять невинность, попробовать наркотики, прыгнуть с парашютом, по-настоящему полюбить. Она шаг за шагом воплощает свои намерения. Но внезапно вспыхнувшее чувство к соседскому парню Адаму меняет все ее планы.