Грег Айлс — Смерть как сон » Книги читать онлайн бесплатно без регистрации
Фотожурналистка Джордан Гласс, случайно оказавшись в музее живописи в Гонконге, с изумлением видит среди серии полотен «Спящие женщины» портрет своей сестры, бесследно исчезнувшей год назад.Вскоре выясняется, что натурщицами неизвестного художника были женщины, в разное время пропавшие в Новом Орлеане.Неужели художник и таинственный похититель – один и тот же человек?Ответ на этот вопрос пытается найти не только Джордан Гласс, но и психолог-криминалист Артур Ленц и спецагент ФБР Джон Кайсер.Однако преступник идет на шаг впереди, и наступает момент, когда из охотницы журналистка едва не превращается в жертву…
Грег Айлс
Смерть как сон
Памяти Сайлуса Марти Кемпа
Я перестала снимать людей ровно полгода назад, вскоре после того как получила «Пулитцера».[1] Портреты мне всегда удавались, хотя сам жанр до смерти надоел задолго до того, как я удостоилась награды. И все же я продолжала фотографировать лица с упрямством, достойным лучшего применения. Чего ради? Я и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Признаюсь, к «Пулитцеру» у меня особое отношение, да простят мне его коллеги-фотокоры, воспринимающие эту премию с щенячьим восторгом. Дело в том, что мой отец удостаивался ее дважды. Сначала в шестьдесят шестом за фоторепортаж о гражданских беспорядках в Маккомбе, штат Миссисипи, а потом в семьдесят втором за два десятка кадров, сделанных на камбоджийской границе. Впрочем, свой второй успех отец так и не отпраздновал. Призовую пленку вынули из его камеры американские морские пехотинцы на берегу Меконга. Камеру-то они нашли, а вот отца – нет.
Подумать только, всего двадцать кадров, выданных на-гора безотказным «Никоном-72» в автоматическом режиме со скоростью пять кадров в секунду! Но они запечатлели всю сцену от начала до конца. Жестокую расправу над женщиной-военнопленной, учиненную одним из красных кхмеров,[2] и портрет самого палача, которого отец сфотографировал напоследок, уже увидев направленный на себя ствол. Сложно представить, с каким чувством этот мерзавец позировал невесть откуда взявшемуся на месте казни фотографу. В то время мне было всего двенадцать и я находилась за десять тысяч миль от Камбоджи, но вражеская пуля и меня поразила в самое сердце.
Кстати, Джонатан Гласс стал легендой задолго до того трагического дня, но что такое отцовская слава, если самого отца почти никогда не бывает рядом? За те двенадцать лет, отпущенных нам для родственного общения, я этого самого общения серьезно недобрала. И, став взрослой, пошла по отцовским стопам исключительно для того, чтобы узнать и понять его лучше. Старенький «Никон» всегда при мне. По нынешним меркам это уже не фотоаппарат, а рухлядь. Но своего «Пулитцера» я заполучила именно с его помощью. Отец, конечно, посмеялся бы над сентиментальностью дочери, не расстающейся с давным-давно устаревшей техникой, но премию оценил бы. Сказал что-нибудь вроде: «Неплохо для девчонки!»
А потом обнял бы меня, и я растаяла бы в его объятиях. Боже, как я соскучилась по этому ощущению! Отец по-медвежьи хватал меня в охапку, мгновенно закрывая от полного опасностей мира. Двадцать восемь лет меня никто так не тискал, но я и сейчас помню отцовские руки. И оливковое деревце, которое он посадил у меня под окном, когда мне исполнилось восемь лет… Тогда я была разочарована. Какой в самом деле прок ребенку от такого подарка на день рождения? Лишь много позже я переменила к этому свое отношение. Никогда мне не забыть тех сладостных предрассветных минут, когда сквозь распахнутые шторы до меня долетал легкий, кружащий голову аромат… И казалось, что отец по-прежнему рядом и никому не даст меня в обиду. Сколько лет минуло с тех пор, как я в последний раз просыпалась в своей детской?..
Для абсолютного большинства фотографов Пулитцеровская премия символизирует начало новой жизни. Уже на следующее утро ваш телефон начинает разрываться от звонков, и каждый из них сулит работу и деньги, о которых прежде вы и помыслить не смели. А мой «Пулитцер», напротив, положил конец всему. Что до профессионального признания, то я знавала его и раньше. Дважды удостаивалась награды Роберта Капы – те, кто знает, что это такое, меня поймут.
В тридцать шестом Капа сделал исторический снимок, запечатлев испанского республиканца в тот самый миг, когда он оседал на землю, сраженный вражеской очередью. С тех пор имя Капы стало синонимом журналистского мужества. Между прочим, отец дружил с ним. Они познакомились в Европе вскоре после того, как Капа, Картье-Брессон и еще двое их приятелей основали «Магнум фотос».[3] А спустя три года, в пятьдесят четвертом, Капа наступил на противопехотную мину в тогдашнем французском Индокитае и тем самым создал печальный прецедент, многократно повторенный после него моим отцом, Шоном Эрролом Флинном[4] и еще тремя десятками американских военкоров, в разное время поплатившихся жизнью за сомнительную честь стать очевидцами вооруженных конфликтов, объединенных для простоты одним емким, с привкусом железа определением – вьетнамская война. Теперь об этой бойне знают все. Как и о Пулитцеровской премии. И к каждому ее лауреату немедленно приклеивается почетный ярлычок: «Парня можно выгодно продавать».
Я не была исключением. Предложения, одно заманчивее другого, посыпались и на меня. Но на все я отвечала одинаково – отказом. Дожив до тридцати девяти и ухитрившись за все это время ни разу не побывать замужем, я вдруг впервые трезво взглянула на свою работу. Без розовых очков. А суть ее сводилась к тому, чтобы ежедневно и в красках информировать публику о никем и ничем не остановимом шествии по планете Ее Величества Смерти. Не спорю, смерть умеет принимать вполне естественный и даже благообразный облик. Но это не мой случай. По роду своей деятельности я гораздо чаще сталкивалась с другой смертью – торжеством воплощенного зла. Как и представители некоторых других профессий – солдаты, полицейские, реаниматологи, священники, – военные журналисты редко доживают до старости. Отнятые у нас непрожитые годы не потрогаешь рукой, но, лишаясь их, ты всегда это чувствуешь. Каждый из членов нашего братства скажет вам то же самое. Я не случайно назвала это импровизированное сообщество братством, поскольку женщин в нашем ремесле раз-два и обчелся. И нетрудно догадаться почему. Как очень точно подметила Дики Чапел, прошагавшая с «„лейкой“ и блокнотом» по всем дорогам Второй мировой и вьетнамской, «у войны не женское лицо».
Впрочем, отнюдь не внезапное отвращение к собственной профессии стало причиной моего ухода из нее. Снимать чужую смерть психологически очень тяжело, но – и доказательством тому мой «Пулитцер» – можно. Одно дело, когда ты ходишь по полю брани и в тупом оцепенении снимаешь на пленку перепачканного землей и кровью ребенка, тормошащего мертвую мать… И совсем другое – самому терять близких. Смерть родных поселяет в сердце мучительное, невыносимое ощущение утраты. И за это я ненавижу смерть. Она мой злейший враг. Вы скажете: громкие слова… Но это правда. Когда мой отец увидел наставленное на него дуло пистолета, он наверняка понял, что это конец. И все же завершил свою работу. Он так и остался в Камбодже, зато пленка его облетела весь мир. Бог с ней, с премией, если кадры, снятые отцом, изменили отношение миллионов американцев к войне. Для меня отцовский поступок всегда служил примером для подражания. Всю жизнь я старалась быть достойной своего отца. Но однажды смерть вновь постучалась в мой дом и… я не выдержала.
Семь месяцев я пахала как проклятая и дождалась-таки краткого всплеска вдохновения, которому была обязана своим «Пулитцером», но уже в аэропорту последние силы и душевное равновесие оставили меня. Я сломалась. Разумеется, меня откачали и упекли на неделю в больницу. Доктора объяснили мое состояние последствиями «острого нервного расстройства, вызванного посттравматическим шоком». В ответ я поинтересовалась, сколько лет нужно проторчать в медицинской академии, чтобы научиться ставить такие волшебные диагнозы. Но не в этом дело… Мои друзья и даже – что меня удивило больше всего – личный агент без обиняков заявили, что пора прикрыть лавочку. Хотя бы на время.
Согласиться было не сложно. Я лишь не могла придумать, как последовать их доброму совету. Отнимите у меня камеру и забросьте на пляж на каком-нибудь Таити, и я все равно буду фотографировать. В уме. Мысленно просчитывая выдержку и композицию, я стану подлавливать те почти неуловимые выражения лиц пляжных барменов и праздных гуляк, которые только и достойны быть увековеченными на пленке. Иногда мне кажется, что я и есть камера. Не человек из плоти и крови, а инструмент для фиксирования окружающей реальности. И все мое профессиональное снаряжение не больше чем продолжение рук и зрения. Одним словом, я не знаю, что такое отдых. Когда мои глаза открыты, я работаю.
На мое счастье, выход подвернулся сам собой. Дело в том, что на протяжении всех последних лет несколько нью-йоркских редакторов без конца донимали меня одной и той же просьбой – уступить им мой фотоархив и дать согласие на издание книги. Со временем я свыклась с этими приставаниями, как свыкаешься с назойливым комариным писком. Но тут, загнанная в угол, сдалась. В обмен на любезное разрешение, выданное мной издателю из «Викинга» относительно публикации моих военных фотографий, я затребовала с него сразу два аванса. Один за эту книгу, другой – за книгу моей мечты. В ней не было места людям. Во всяком случае, их фотопортретам. Представьте только, впервые за много лет ни одного затравленного взгляда, ни одной пары застывших в предчувствии смерти глаз! И название я придумала под стать: «Погода».
Грег Айлс — Смерть как сон читать онлайн
Грег Айлс
Смерть как сон
Памяти Сайлуса Марти Кемпа
Я перестала снимать людей ровно полгода назад, вскоре после того как получила «Пулитцера».[1] Портреты мне всегда удавались, хотя сам жанр до смерти надоел задолго до того, как я удостоилась награды. И все же я продолжала фотографировать лица с упрямством, достойным лучшего применения. Чего ради? Я и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Признаюсь, к «Пулитцеру» у меня особое отношение, да простят мне его коллеги-фотокоры, воспринимающие эту премию с щенячьим восторгом. Дело в том, что мой отец удостаивался ее дважды. Сначала в шестьдесят шестом за фоторепортаж о гражданских беспорядках в Маккомбе, штат Миссисипи, а потом в семьдесят втором за два десятка кадров, сделанных на камбоджийской границе. Впрочем, свой второй успех отец так и не отпраздновал. Призовую пленку вынули из его камеры американские морские пехотинцы на берегу Меконга. Камеру-то они нашли, а вот отца – нет.
Подумать только, всего двадцать кадров, выданных на-гора безотказным «Никоном-72» в автоматическом режиме со скоростью пять кадров в секунду! Но они запечатлели всю сцену от начала до конца. Жестокую расправу над женщиной-военнопленной, учиненную одним из красных кхмеров,[2] и портрет самого палача, которого отец сфотографировал напоследок, уже увидев направленный на себя ствол. Сложно представить, с каким чувством этот мерзавец позировал невесть откуда взявшемуся на месте казни фотографу. В то время мне было всего двенадцать и я находилась за десять тысяч миль от Камбоджи, но вражеская пуля и меня поразила в самое сердце.
Кстати, Джонатан Гласс стал легендой задолго до того трагического дня, но что такое отцовская слава, если самого отца почти никогда не бывает рядом? За те двенадцать лет, отпущенных нам для родственного общения, я этого самого общения серьезно недобрала. И, став взрослой, пошла по отцовским стопам исключительно для того, чтобы узнать и понять его лучше. Старенький «Никон» всегда при мне. По нынешним меркам это уже не фотоаппарат, а рухлядь. Но своего «Пулитцера» я заполучила именно с его помощью. Отец, конечно, посмеялся бы над сентиментальностью дочери, не расстающейся с давным-давно устаревшей техникой, но премию оценил бы. Сказал что-нибудь вроде: «Неплохо для девчонки!»
А потом обнял бы меня, и я растаяла бы в его объятиях. Боже, как я соскучилась по этому ощущению! Отец по-медвежьи хватал меня в охапку, мгновенно закрывая от полного опасностей мира. Двадцать восемь лет меня никто так не тискал, но я и сейчас помню отцовские руки. И оливковое деревце, которое он посадил у меня под окном, когда мне исполнилось восемь лет… Тогда я была разочарована. Какой в самом деле прок ребенку от такого подарка на день рождения? Лишь много позже я переменила к этому свое отношение. Никогда мне не забыть тех сладостных предрассветных минут, когда сквозь распахнутые шторы до меня долетал легкий, кружащий голову аромат… И казалось, что отец по-прежнему рядом и никому не даст меня в обиду. Сколько лет минуло с тех пор, как я в последний раз просыпалась в своей детской?..
Для абсолютного большинства фотографов Пулитцеровская премия символизирует начало новой жизни. Уже на следующее утро ваш телефон начинает разрываться от звонков, и каждый из них сулит работу и деньги, о которых прежде вы и помыслить не смели. А мой «Пулитцер», напротив, положил конец всему. Что до профессионального признания, то я знавала его и раньше. Дважды удостаивалась награды Роберта Капы – те, кто знает, что это такое, меня поймут.
В тридцать шестом Капа сделал исторический снимок, запечатлев испанского республиканца в тот самый миг, когда он оседал на землю, сраженный вражеской очередью. С тех пор имя Капы стало синонимом журналистского мужества. Между прочим, отец дружил с ним. Они познакомились в Европе вскоре после того, как Капа, Картье-Брессон и еще двое их приятелей основали «Магнум фотос».[3] А спустя три года, в пятьдесят четвертом, Капа наступил на противопехотную мину в тогдашнем французском Индокитае и тем самым создал печальный прецедент, многократно повторенный после него моим отцом, Шоном Эрролом Флинном[4] и еще тремя десятками американских военкоров, в разное время поплатившихся жизнью за сомнительную честь стать очевидцами вооруженных конфликтов, объединенных для простоты одним емким, с привкусом железа определением – вьетнамская война. Теперь об этой бойне знают все. Как и о Пулитцеровской премии. И к каждому ее лауреату немедленно приклеивается почетный ярлычок: «Парня можно выгодно продавать».
Я не была исключением. Предложения, одно заманчивее другого, посыпались и на меня. Но на все я отвечала одинаково – отказом. Дожив до тридцати девяти и ухитрившись за все это время ни разу не побывать замужем, я вдруг впервые трезво взглянула на свою работу. Без розовых очков. А суть ее сводилась к тому, чтобы ежедневно и в красках информировать публику о никем и ничем не остановимом шествии по планете Ее Величества Смерти. Не спорю, смерть умеет принимать вполне естественный и даже благообразный облик. Но это не мой случай. По роду своей деятельности я гораздо чаще сталкивалась с другой смертью – торжеством воплощенного зла. Как и представители некоторых других профессий – солдаты, полицейские, реаниматологи, священники, – военные журналисты редко доживают до старости. Отнятые у нас непрожитые годы не потрогаешь рукой, но, лишаясь их, ты всегда это чувствуешь. Каждый из членов нашего братства скажет вам то же самое. Я не случайно назвала это импровизированное сообщество братством, поскольку женщин в нашем ремесле раз-два и обчелся. И нетрудно догадаться почему. Как очень точно подметила Дики Чапел, прошагавшая с «„лейкой“ и блокнотом» по всем дорогам Второй мировой и вьетнамской, «у войны не женское лицо».
Впрочем, отнюдь не внезапное отвращение к собственной профессии стало причиной моего ухода из нее. Снимать чужую смерть психологически очень тяжело, но – и доказательством тому мой «Пулитцер» – можно. Одно дело, когда ты ходишь по полю брани и в тупом оцепенении снимаешь на пленку перепачканного землей и кровью ребенка, тормошащего мертвую мать… И совсем другое – самому терять близких. Смерть родных поселяет в сердце мучительное, невыносимое ощущение утраты. И за это я ненавижу смерть. Она мой злейший враг. Вы скажете: громкие слова… Но это правда. Когда мой отец увидел наставленное на него дуло пистолета, он наверняка понял, что это конец. И все же завершил свою работу. Он так и остался в Камбодже, зато пленка его облетела весь мир. Бог с ней, с премией, если кадры, снятые отцом, изменили отношение миллионов американцев к войне. Для меня отцовский поступок всегда служил примером для подражания. Всю жизнь я старалась быть достойной своего отца. Но однажды смерть вновь постучалась в мой дом и… я не выдержала.
Читать Смерть как сон — Айлс Грег — Страница 1
Грег Айлс
Смерть как сон
Памяти Сайлуса Марти Кемпа
1
Я перестала снимать людей ровно полгода назад, вскоре после того как получила «Пулитцера». [1] Портреты мне всегда удавались, хотя сам жанр до смерти надоел задолго до того, как я удостоилась награды. И все же я продолжала фотографировать лица с упрямством, достойным лучшего применения. Чего ради? Я и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Признаюсь, к «Пулитцеру» у меня особое отношение, да простят мне его коллеги-фотокоры, воспринимающие эту премию с щенячьим восторгом. Дело в том, что мой отец удостаивался ее дважды. Сначала в шестьдесят шестом за фоторепортаж о гражданских беспорядках в Маккомбе, штат Миссисипи, а потом в семьдесят втором за два десятка кадров, сделанных на камбоджийской границе. Впрочем, свой второй успех отец так и не отпраздновал. Призовую пленку вынули из его камеры американские морские пехотинцы на берегу Меконга. Камеру-то они нашли, а вот отца – нет.
Подумать только, всего двадцать кадров, выданных на-гора безотказным «Никоном-72» в автоматическом режиме со скоростью пять кадров в секунду! Но они запечатлели всю сцену от начала до конца. Жестокую расправу над женщиной-военнопленной, учиненную одним из красных кхмеров, [2] и портрет самого палача, которого отец сфотографировал напоследок, уже увидев направленный на себя ствол. Сложно представить, с каким чувством этот мерзавец позировал невесть откуда взявшемуся на месте казни фотографу. В то время мне было всего двенадцать и я находилась за десять тысяч миль от Камбоджи, но вражеская пуля и меня поразила в самое сердце.
Кстати, Джонатан Гласс стал легендой задолго до того трагического дня, но что такое отцовская слава, если самого отца почти никогда не бывает рядом? За те двенадцать лет, отпущенных нам для родственного общения, я этого самого общения серьезно недобрала. И, став взрослой, пошла по отцовским стопам исключительно для того, чтобы узнать и понять его лучше. Старенький «Никон» всегда при мне. По нынешним меркам это уже не фотоаппарат, а рухлядь. Но своего «Пулитцера» я заполучила именно с его помощью. Отец, конечно, посмеялся бы над сентиментальностью дочери, не расстающейся с давным-давно устаревшей техникой, но премию оценил бы. Сказал что-нибудь вроде: «Неплохо для девчонки!»
А потом обнял бы меня, и я растаяла бы в его объятиях. Боже, как я соскучилась по этому ощущению! Отец по-медвежьи хватал меня в охапку, мгновенно закрывая от полного опасностей мира. Двадцать восемь лет меня никто так не тискал, но я и сейчас помню отцовские руки. И оливковое деревце, которое он посадил у меня под окном, когда мне исполнилось восемь лет… Тогда я была разочарована. Какой в самом деле прок ребенку от такого подарка на день рождения? Лишь много позже я переменила к этому свое отношение. Никогда мне не забыть тех сладостных предрассветных минут, когда сквозь распахнутые шторы до меня долетал легкий, кружащий голову аромат… И казалось, что отец по-прежнему рядом и никому не даст меня в обиду. Сколько лет минуло с тех пор, как я в последний раз просыпалась в своей детской?..
Для абсолютного большинства фотографов Пулитцеровская премия символизирует начало новой жизни. Уже на следующее утро ваш телефон начинает разрываться от звонков, и каждый из них сулит работу и деньги, о которых прежде вы и помыслить не смели. А мой «Пулитцер», напротив, положил конец всему. Что до профессионального признания, то я знавала его и раньше. Дважды удостаивалась награды Роберта Капы – те, кто знает, что это такое, меня поймут.
В тридцать шестом Капа сделал исторический снимок, запечатлев испанского республиканца в тот самый миг, когда он оседал на землю, сраженный вражеской очередью. С тех пор имя Капы стало синонимом журналистского мужества. Между прочим, отец дружил с ним. Они познакомились в Европе вскоре после того, как Капа, Картье-Брессон и еще двое их приятелей основали «Магнум фотос». [3] А спустя три года, в пятьдесят четвертом, Капа наступил на противопехотную мину в тогдашнем французском Индокитае и тем самым создал печальный прецедент, многократно повторенный после него моим отцом, Шоном Эрролом Флинном [4] и еще тремя десятками американских военкоров, в разное время поплатившихся жизнью за сомнительную честь стать очевидцами вооруженных конфликтов, объединенных для простоты одним емким, с привкусом железа определением – вьетнамская война. Теперь об этой бойне знают все. Как и о Пулитцеровской премии. И к каждому ее лауреату немедленно приклеивается почетный ярлычок: «Парня можно выгодно продавать».
Я не была исключением. Предложения, одно заманчивее другого, посыпались и на меня. Но на все я отвечала одинаково – отказом. Дожив до тридцати девяти и ухитрившись за все это время ни разу не побывать замужем, я вдруг впервые трезво взглянула на свою работу. Без розовых очков. А суть ее сводилась к тому, чтобы ежедневно и в красках информировать публику о никем и ничем не остановимом шествии по планете Ее Величества Смерти. Не спорю, смерть умеет принимать вполне естественный и даже благообразный облик. Но это не мой случай. По роду своей деятельности я гораздо чаще сталкивалась с другой смертью – торжеством воплощенного зла. Как и представители некоторых других профессий – солдаты, полицейские, реаниматологи, священники, – военные журналисты редко доживают до старости. Отнятые у нас непрожитые годы не потрогаешь рукой, но, лишаясь их, ты всегда это чувствуешь. Каждый из членов нашего братства скажет вам то же самое. Я не случайно назвала это импровизированное сообщество братством, поскольку женщин в нашем ремесле раз-два и обчелся. И нетрудно догадаться почему. Как очень точно подметила Дики Чапел, прошагавшая с «„лейкой“ и блокнотом» по всем дорогам Второй мировой и вьетнамской, «у войны не женское лицо».
Впрочем, отнюдь не внезапное отвращение к собственной профессии стало причиной моего ухода из нее. Снимать чужую смерть психологически очень тяжело, но – и доказательством тому мой «Пулитцер» – можно. Одно дело, когда ты ходишь по полю брани и в тупом оцепенении снимаешь на пленку перепачканного землей и кровью ребенка, тормошащего мертвую мать… И совсем другое – самому терять близких. Смерть родных поселяет в сердце мучительное, невыносимое ощущение утраты. И за это я ненавижу смерть. Она мой злейший враг. Вы скажете: громкие слова… Но это правда. Когда мой отец увидел наставленное на него дуло пистолета, он наверняка понял, что это конец. И все же завершил свою работу. Он так и остался в Камбодже, зато пленка его облетела весь мир. Бог с ней, с премией, если кадры, снятые отцом, изменили отношение миллионов американцев к войне. Для меня отцовский поступок всегда служил примером для подражания. Всю жизнь я старалась быть достойной своего отца. Но однажды смерть вновь постучалась в мой дом и… я не выдержала.
Семь месяцев я пахала как проклятая и дождалась-таки краткого всплеска вдохновения, которому была обязана своим «Пулитцером», но уже в аэропорту последние силы и душевное равновесие оставили меня. Я сломалась. Разумеется, меня откачали и упекли на неделю в больницу. Доктора объяснили мое состояние последствиями «острого нервного расстройства, вызванного посттравматическим шоком». В ответ я поинтересовалась, сколько лет нужно проторчать в медицинской академии, чтобы научиться ставить такие волшебные диагнозы. Но не в этом дело… Мои друзья и даже – что меня удивило больше всего – личный агент без обиняков заявили, что пора прикрыть лавочку. Хотя бы на время.
Согласиться было не сложно. Я лишь не могла придумать, как последовать их доброму совету. Отнимите у меня камеру и забросьте на пляж на каком-нибудь Таити, и я все равно буду фотографировать. В уме. Мысленно просчитывая выдержку и композицию, я стану подлавливать те почти неуловимые выражения лиц пляжных барменов и праздных гуляк, которые только и достойны быть увековеченными на пленке. Иногда мне кажется, что я и есть камера. Не человек из плоти и крови, а инструмент для фиксирования окружающей реальности. И все мое профессиональное снаряжение не больше чем продолжение рук и зрения. Одним словом, я не знаю, что такое отдых. Когда мои глаза открыты, я работаю.
Смерть как сон читать онлайн, Айлс Грег
Annotation
Фотожурналистка Джордан Гласс, случайно оказавшись в музее живописи в Гонконге, с изумлением видит среди серии полотен «Спящие женщины» портрет своей сестры, бесследно исчезнувшей год назад.
Вскоре выясняется, что натурщицами неизвестного художника были женщины, в разное время пропавшие в Новом Орлеане.
Неужели художник и таинственный похититель – один и тот же человек?
Ответ на этот вопрос пытается найти не только Джордан Гласс, но и психолог-криминалист Артур Ленц и спецагент ФБР Джон Кайсер.
Однако преступник идет на шаг впереди, и наступает момент, когда из охотницы журналистка едва не превращается в жертву…
Грег Айлс
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Грег Айлс
Смерть как сон
Памяти Сайлуса Марти Кемпа
1
Я перестала снимать людей ровно полгода назад, вскоре после того как получила «Пулитцера».[1] Портреты мне всегда удавались, хотя сам жанр до смерти надоел задолго до того, как я удостоилась награды. И все же я продолжала фотографировать лица с упрямством, достойным лучшего применения. Чего ради? Я и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Признаюсь, к «Пулитцеру» у меня особое отношение, да простят мне его коллеги-фотокоры, воспринимающие эту премию с щенячьим восторгом. Дело в том, что мой отец удостаивался ее дважды. Сначала в шестьдесят шестом за фоторепортаж о гражданских беспорядках в Маккомбе, штат Миссисипи, а потом в семьдесят втором за два десятка кадров, сделанных на камбоджийской границе. Впрочем, свой второй успех отец так и не отпраздновал. Призовую пленку вынули из его камеры американские морские пехотинцы на берегу Меконга. Камеру-то они нашли, а вот отца – нет.
Подумать только, всего двадцать кадров, выданных на-гора безотказным «Никоном-72» в автоматическом режиме со скоростью пять кадров в секунду! Но они запечатлели всю сцену от начала до конца. Жестокую расправу над женщиной-военнопленной, учиненную одним из красных кхмеров,[2] и портрет самого палача, которого отец сфотографировал напоследок, уже увидев направленный на себя ствол. Сложно представить, с каким чувством этот мерзавец позировал невесть откуда взявшемуся на месте казни фотографу. В то время мне было всего двенадцать и я находилась за десять тысяч миль от Камбоджи, но вражеская пуля и меня поразила в самое сердце.
Кстати, Джонатан Гласс стал легендой задолго до того трагического дня, но что такое отцовская слава, если самого отца почти никогда не бывает рядом? За те двенадцать лет, отпущенных нам для родственного общения, я этого самого общения серьезно недобрала. И, став взрослой, пошла по отцовским стопам исключительно для того, чтобы узнать и понять его лучше. Старенький «Никон» всегда при мне. По нынешним меркам это уже не фотоаппарат, а рухлядь. Но своего «Пулитцера» я заполучила именно с его помощью. Отец, конечно, посмеялся бы над сентиментальностью дочери, не расстающейся с давным-давно устаревшей техникой, но премию оценил бы. Сказал что-нибудь вроде: «Неплохо для девчонки!»
А потом обнял бы меня, и я растаяла бы в его объятиях. Боже, как я соскучилась по этому ощущению! Отец по-медвежьи хватал меня в охапку, мгновенно закрывая от полного опасностей мира. Двадцать восемь лет меня никто так не тискал, но я и сейчас помню отцовские руки. И оливковое деревце, которое он посадил у меня под окном, когда мне исполнилось восемь лет… Тогда я была разочарована. Какой в самом деле прок ребенку от такого подарка на день рождения? Лишь много позже я переменила к этому свое отношение. Никогда мне не забыть тех сладостных предрассветных минут, когда сквозь распахнутые шторы до меня долетал легкий, кружащий голову аромат… И казалось, что отец по-прежнему рядом и никому не даст меня в обиду. Сколько лет минуло с тех пор, как я в последний раз просыпалась в своей детской?..
Для абсолютного большинства фотографов Пулитцеровская премия символизирует начало новой жизни. Уже на следующее утро ваш телефон начинает разрываться от звонков, и каждый из них сулит работу и деньги, о которых прежде вы и помыслить не смели. А мой «Пулитцер», напротив, положил конец всему. Что до профессионального признания, то я знавала его и раньше. Дважды удостаивалась награды Роберта Капы – те, кто знает, что это такое, меня поймут.
В тридцать шестом Капа сделал исторический снимок, запечатлев испанского республиканца в тот самый миг, когда он оседал на землю, сраженный вражеской очередью. С тех пор имя Капы стало синонимом журналистского мужества. Между прочим, отец дружил с ним. Они познакомились в Европе вскоре после того, как Капа, Картье-Брессон и еще двое их приятелей основали «Магнум фотос».[3] А спустя три года, в пятьдесят четвертом, Капа наступил на противопехотную мину в тогдашнем французском Индокитае и тем самым создал печальный прецедент, многократно повторенный после него моим отцом, Шоном Эрролом Флинном[4] и еще тремя десятками американских военкоров, в разное время поплатившихся жизнью за сомнительную честь стать очевидцами вооруженных конфликтов, объединенных для простоты одним емким, с привкусом железа определением – вьетнамская война. Теперь об этой бойне знают все. Как и о Пулитцеровской премии. И к каждому ее лауреату немедленно приклеивается почетный ярлычок: «Парня можно выгодно продавать».
Я не была исключением. Предложения, одно заманчивее другого, посыпались и на меня. Но на все я отвечала одинаково – отказом. Дожив до тридцати девяти и ухитрившись за все это время ни разу не побывать замужем, я вдруг впервые трезво взглянула на свою работу. Без розовых очков. А суть ее сводилась к тому, чтобы ежедневно и в красках информировать публику о никем и ничем не остановимом шествии по планете Ее Величества Смерти. Не спорю, смерть умеет принимать вполне естественный и даже благообразный облик. Но это не мой случай. По роду своей деятельности я гораздо чаще сталкивалась с другой смертью – торжеством воплощенного зла. Как и представители некоторых других профессий – солдаты, полицейские, реаниматологи, священники, – военные журналисты редко доживают до старости. Отнятые у нас непрожитые годы не потрогаешь рукой, но, лишаясь их, ты всегда это чувствуешь. Каждый из членов нашего братства скажет вам то же самое. Я не случайно назвала это импровизированное сообщество братством, поскольку женщин в нашем ремесле раз-два и обчелся. И нетрудно догадаться почему. Как очень точно подметила Дики Чапел, прошагавшая с «„лейкой“ и блокнотом» по всем дорогам Второй мировой и вьетнамской, «у войны не женское лицо».
Впрочем, отнюдь не внезапное отвращение к собственной профессии стало причиной моего ухода из нее. Снимать чужую смерть психологически очень тяжело, но – и доказательством тому мой «Пулитцер» – можно. Одно дело, когда ты ходишь по полю брани и в тупом оцепенении снимаешь на пленку перепачканного землей и кровью ребенка, тормошащего мертвую мать… И совсем другое – самому терять близких. Смерть родных поселяет в сердце мучительное, невыносимое ощущение утраты. И за это я ненавижу смерть. Она мой злейший враг. Вы скажете: громкие слова… Но это правда. Когда мой отец увидел наставленное на него дуло пистолета, он наверняка понял, что это конец. И все же завершил свою работу. Он так и остался в Камбодже, зато пленка его облетела весь мир. Бог с ней, с премией, если кадры, снятые отцом, изменили отношение миллионов американцев к войне. Для меня отцовский поступок всегда служил примером для подражания. Всю жизнь я старалась быть достойной своего отца. Но однажды смерть вновь постучалась в мой дом и… я не выдержала.
Семь месяцев я пахала как проклятая и дождалась-таки краткого всплеска вдохновения, которому была обязана своим «Пулитцером», но уже в аэропорту последние силы и душевное равновесие оставили меня. Я сломалась. Разумеется, меня откачали и упекли на неделю в больницу. Доктора объяснили мое состояние последствиями «острого нервного расстройства, вызванного посттравматическим шоком». В ответ я поинтересовалась, сколько лет нужно проторчать в медицинской академии, чтобы научиться ставить такие волшебные диагнозы. Но не в этом дело… Мои друзья и даже – что меня удивило больше всего – личный агент без обиняков заявили, что пора прикрыть лавочку. Хотя бы на время.
Согласиться было не сложно. Я лишь не могла придумать, как последовать их доброму совету. Отнимите у меня камеру и забросьте на пляж на каком-нибудь Таити, и я все равно буду фотографировать. В уме. Мысленно просчитывая выдержку и композицию, я стану подлавливать те почти неуловимые выражения лиц пляжных барменов и праздных гуляк, которые только и достойны быть увековеченными на пленке. Иногда мне кажется, что я и есть камера. Не человек из плоти и крови, а инструмент для фиксирования окружающей реальности. И все мое профессиональное снаряжение не больше чем продолжение рук и зрения. Одним словом, я не знаю, что такое отдых. Когда мои глаза открыты, я работаю.
На мое счастье, выход подвернулся сам собой. Дело в том, что на протяжении всех последних лет несколько нью-йоркских редакторов без конца донимали меня одной и той же просьбой – уступить им мой фотоархив и дать согласие на издание книги. Со временем я свыклась с этими приставаниями, как свыкаешься с назойливым комариным писком. Но тут, загнанная в угол, сдалась. В обмен на любезное разрешение, выданное мной издателю из «Викинга» относительно публикации моих военных фотографий, я затребовала с него сразу два аванса. Один за эту книгу, другой – за книгу моей мечты. В ней не было места людям. Во всяком случае, их фотопортретам. Представьте только, впервые за много лет ни одного затравленного взгляда, ни одной пары застывших в предчувствии смерти глаз! И название я придумала под стать: «Погода».
Одержимая новой затеей, я отправилась в начале недели в Гонконг. Я была там и раньше – несколько месяцев назад бесстрастно фиксировала на пленку разгар сезона муссонных дождей, которые бесчинствовали в этом самом густонаселенном, если я ничего не путаю, городе мира. Тогда мне удалось сделать немало замечательных видов бухты Виктория – для чего пришлось взобраться на Пик, – и самого Пика, для чего пришлось …
Ученые выяснили, какие сны готовят человека к смерти
Незадолго до смерти смертельно больные люди начинают видеть яркие одинаковые сны
Ирина Зиганшина
Любая информация о «потустороннем» обречена стать сенсацией, пусть и ненадолго. Как, например, эта, которую цитируют многие и СМИ, и блогеры.
Ее обнародовали американские психологи из Центра хосписной и паллиативной помощи в Буффало, которые в течение 10 лет исследовали своих пациентов, сделали загадочное открытие. Оказалось, что незадолго до смерти люди начинают видеть одни и те же сны.
Давно известно, что больные, которые перенесли клиническую смерть (так называется обратимый этап смерти, переходный период между жизнью и биологической смертью), часто рассказывают о странных видениях: как перед ними проносится вся их жизнь, а затем они попадают в некий тёмный тоннель, в конце которого виден яркий свет. Иные из них встречают в таких видениях своих давно умерших родственников.
Но вот исследование американских психологов говорит о том, что ещё за три недели до смерти их пациенты начинают видеть нечто необычное, а именно – одинаковые и невероятно яркие сны. Причем это наблюдалось у почти 90% из 13 тысяч опрошенных неизлечимых больных.
Причем в 72% случаев они общались во сне с умершими родственниками и друзьями, испытывая при этом тёплые чувства. А 59% пациентов в своих последних снах паковали чемоданы или покупали билеты, словно собираясь в дальнюю дорогу. Иные даже ехали в поезде или летели в самолёте, а иногда вместе с ними сидели их умершие родные, с которыми они радостно общались.
29% пациентов видели во сне своих не умерших, а живых друзей и родных, а 28% посещали во сне разные приятные пережитые ими воспоминания.
Правда, умирающим детям снились в основном их умершие домашние животные, а если во снах появлялись взрослые, то маленькие пациенты не могли их вспомнить.
По утверждениям психологов, такого рода сновидения начинаются примерно за 10−11 недель до смерти, причём за 3 недели их частота и яркость стремительно увеличивались.
Ученые предположили, что, вероятно, в преддверии смерти в мозге происходят какие-то неведомые изменения, которые призваны успокаивать человека, уменьшая страх близкой смерти.
Психолог Василий Поздняков так комментирует эту новость в своем блоге:
«В нашей психике присутствуют некие механизмы, которые на бессознательном уровне помогают подготовиться к переходу в иной мир. Аналогичные данные известны и из практического опыта ваших знакомых, типичным случаем которого является частое вспоминание пожилым человеком своих умерших родственников незадолго до своей смерти…»
«Я тоже пережил состояние клинической смерти, и тоже видел себя и наш мир, и реально моя жизнь вся пронеслась у меня перед глазами за пять минут от рождения до смерти. Но меня опять сюда отправили… Я и ад видел, и рай — это всё существует. И Бог тоже есть. Если люди не опомнятся, то им там плохо очень будет. Они оттуда нас видят всех, как на ладони, и всё про нас знают. Я это видел. И это правда чистая…»
«Ерунда антинаучная. Человек — это такой же вид живых существ, как и другие. Человек — это самоназвание голой обезьяны, единственное отличие которой и от других животных – его развитые префронтальные доли мозга, отвечающие за абстрактное мышление и воображение. Только человек способен выдумать всякую эгоистичную хрень про бессмертную душу, загробные миры, богов и чертей. Лишь бы выделиться из природы. Смерть человека такая же, как и смерть обезьяны, собаки или комара. Распад клеток и разложение. Сознание — это активность мозга. Как свет лампочки. Лампочка разбилась — свет погас…»
Блогер Дамир Муратов дает этому открытию довольно оригинальное объяснение:
«Насчет того, что ученые не могут объяснить одинаковость снов. Вообще, в последнее время часто пишут, что наука не оправдала надежд, насчет объяснения всего. Что такое смерть? Это мощный процесс, в котором человеку отведена пассивная роль. Как впрочем и рождение. А если ты пассивен, то что тебе остается, как не смотреть внутренние киношки? Активно занятый человек снов или не помнит, или быстро забывает. Поэтому с невероятно яркими снами, всё понятно. Насчет одинаковости. Ну так процесс по ощущениям один и тот же, и психика ищет подходящие по ощущениям образы, которых на самом деле не так много, поэтому они и называются архетипичными. Когда вы садитесь в поезд или самолет — от вас тоже мало что зависит. Поезд или самолет, земля или небо, тоже на что-то намекает. Хотя, если не летали на самолете или на поезде и это ощущение полета незнакомо, то увидите что-то другое, или будет пробел — типа я внезапно оказался в офигительно прекрасном месте, или в не очень прекрасном — кто к чему в жизни стремился, то и «получите и распишитесь.»
Конечно, открытие американских психологов кое-что проясняет. Но только не в смерти, а в науке о снах. Смысл какой-то части, хоть и такой печальной, наших сновидений становится пусть и ненамного, но все же более понятным.
Впрочем, и предсмертные сны бывают разными. Рассказанное выше относится к снам безнадежно больных людей, но ведь случаются «смертные» предвидения и у совершенно здоровых. Одно из таких описал Андрей Егоров:
«У тех, кто должен умереть в ближайшее время, обычно бывают очень характерные сны. Причем, сны врезаются им в память настолько, что они спешат ими поделиться с близкими.
Оговорюсь, в мистику я не верю. Но знаю сразу несколько случаев, когда сон предварял смерть человека. Расскажу только об одном. Сон очень характерный. Девушка Маша тогда только-только закончила школу. Жила она в районе Люблино. Она — соседка сверху моей любимой девушки. Семья у нее была вполне приличная. Мама-врач, папа (не знаю, кем работал, но солидный дядька с усами) и дочка-отличница. Поступила в МГУ. Неудивительно, потому что школу закончила с золотой медалью. И тут ей приснился этот самый сон.
Во сне ей показалось, что к ней пришел огромный черный медведь, навалился на нее всем телом, и она ничего не видит, пребывая в абсолютной темноте, и не может дышать.
Проснулась, задыхаясь.
Рассказал об этом «страшном» сне и маме (мама, увы, потом спилась) и отцу (отец ушел из семьи после ее смерти) и моей любимой. Любимая интересовалась сонником, и заявила, что это опасный сон. Я их тогда высмеял.
На следующий день отличница уехала к бабушке в деревню на лето. Звонит мне моя любимая и говорит:
— Представляешь, Маша пропала, ушла из дома и не вернулась.
А еще через день:
— А знаешь, что с Машей случилось? Ее машина насмерть сбила.
— Как?! Почему?!
— Никто не знает. Водитель уехал. Ее нашли возле дороги в канаве…
Ну и началось. Ее мама стала пить сразу же. Трезвой я ее больше не видел. Отец ушел уже через месяц. С концами.
И потом я встречал еще несколько людей, на которых во сне «наваливается темная туша, и невозможно дышать». Все они умирали в течение короткого времени.
Повторяю, в мистику я не верю, тем более, что в моей жизни было полно таких, кто умирал неожиданно, без всяких тревожных сновидений. Но, может, они просто о них не рассказывали. Ведь нет ничего скучнее, чем выслушивать рассказы о чужих снах…»
Но если американские психологи наблюдали людей, заведомо обреченных, а потому и смогли типизировать их сны, то на какой опыт можно положиться в случае, описанном Егоровым? Обобщить такого рода опыт можно только, если все люди без исключения будут каждое утро делиться, например, на специальной страничке в социальных сетях своими снами, а вечерами – тем, что произошло с ними за день. Иначе ничего не получится.
Люди уже несколько тысячелетий пытаются разгадать загадку снов, и кое что в них уже поняли. Не так давно австралийский сомнолог Мартина Кочиан, сделала еще одну попытку в этом роде, рассказав, о том, что могут означать собой четыре наиболее популярных сновидения: падение, преследование, секс и выпадение зубов.
Если человек видит во сне выпадение зубов, или он теряет их в результате какого-то несчастного случая, то это часто символизирует тревожные состояния по поводу каких-то изменений в жизни.
Смерть в сновидениях также говорит о существенных сопротивлениях тем переменам, которые происходят в жизни. Причём вне зависимости от того, умирает ли во сне близкий человек или кто-то совершенно неизвестный. Если мы видим сновидения о том, что нас кто-то преследует, то это признак попыток убежать или уклониться от каких-либо проблем в жизни. Кроме того, преследование во сне является еще и символом вины.
Ну и, наконец, падение с высоты обычно говорит о нехватке контроля в нашей повседневной жизни.
Что же касается секса, который довольно часто снится людям, то он свидетельствует о желании как-то разнообразить свою личную жизнь с человеком, с которым вы живете. Подобно этому супружеская измена партнеру во сне свидетельствует об интересе к каким-то личным качествам человека, который вам нравится, а вовсе не об одном лишь стремлении к соитию. Если же во сне изменяют вам, то это говорит о неуверенности и проблемах с доверием в отношениях. Когда в сновидениях появляется вода, то это отражает наши эмоции. К примеру, если нам снятся цунами, то может идти речь о серьезных психологических проблемах и нарушениях, но если мы видим спокойную чистую гладь воды, то вполне возможно, нам всё-таки удалось достичь определённого умиротворения…»
Сонник Смерть как сон. К чему снится Смерть как сон видеть во сне
Если кто-то из ваших близких приснился вам мертвым, то этот сон является предупреждением.Услышав во сне голос умершего друга, приготовьтесь к дурным вестям.
Если вы разговаривали во сне с умершим отцом, постарайтесь тщательно продумать начинаемое дело. Сон предупреждает о том, что кто-то замышляет против вас интригу. После такого сна нужно лучше обдумывать свое поведение и беречь репутацию.
Беседа во сне с умершей матерью следует воспринимать как призыв контролировать свои склонности, а также обратить внимание на здоровье.
Разговор с умершим означает, что кто-то нуждается в вашей помощи и сострадании.
Если кто-то из умерших близких является к вам во сне веселым и оживленным, задумайтесь о том, насколько правильно вы организовали свою жизнь. Постарайтесь исключить серьезные ошибки, которые могут оказать влияние на всю вашу судьбу.
Если явившийся вам во сне умерший родственник пытался вырвать у вас какое-то обещание, постарайтесь изо всех сил противостоять унынию. Даже во время полного упадка в делах не теряйте бодрости духа и прислушивайтесь к мудрым советам.
Вот что говорил о таких снах Нострадамус.
Видели собственную смерть во сне – значит, будете жить еще долго.
Если вам приснилось, что умирает близкий человек, то у этого человека будет долгая и счастливая жизнь.
Увидели человека, находящегося в состоянии клинической смерти, – в будущем с вами случится что-то такое, что выведет вас из состояния равновесия на несколько лет. Вам будет абсолютно все равно, что творится в мире, в вашей стране, городе и даже в вашей семье.
Болгарская предсказательница Ванга истолковывала сны о смерти следующим образом.
Видели во сне собственную смерть – вас ожидает долгая счастливая жизнь с любимым человеком. Такой сон говорит о том, что вам уготована судьба посланника Божьего на Земле.
Если вам приснилось, что умирает очень важный человек в мире, то этот сон является великим пророчеством. Он говорит о том, что в скором времени к власти в одной из развитых стран земного шара придет мудрый правитель, который сумеет установить мир и согласие между жителями разных государств. Люди перестанут воевать и слать друг другу проклятия.
Если во сне умирает больной человек, то в будущем вы столкнетесь с чудовищной несправедливостью. Вам предложат выгодную сделку, в результате которой пострадают люди. От принятого вами решения будет зависеть спасение вашей души.
Смерть большого количества людей, увиденная во сне, – плохое предзнаменование. Такой сон пророчит страшную эпидемию. Найдет лекарство от этой болезни человек, к мнению которого сейчас не прислушиваются.
Если вам приснился человек, находящийся в состоянии клинической смерти, то вы долгое время будете находиться в неведении относительно планов ваших давних знакомых. К сожалению, они воплотят свои планы в жизнь, в результате чего вы очень сильно пострадаете.
Д. Лофф так трактовал подобные сны: «Сны о смерти не так уж редки, хотя если бы подобные сны посещали нас постоянно, то, пожалуй, стабильность реальной жизни пошатнулась бы.
Сны о смерти часто вызывают дереализации: сон может продолжаться, в то время как вы будете за ним наблюдать со стороны, иначе в момент смерти вы проснетесь.
Мысль о собственной смерти всегда вызывает беспокойство. Большинство из нас не утруждает себя эмоциональными размышлениями по поводу приготовления к смерти – мы воспринимаем смерть как сильного врага, которого следует избегать; перед ее лицом мы чувствуем себя неуютно. Кстати, каким образом вы умирали во сне и вините ли вы кого-либо в вашей смерти? Это очень важные вопросы.
Видеть мертвым любимого/близкого человека во сне можно по разным причинам. Возможно, вы искренне заботитесь о благополучии этого человека. Смерть имеет символический характер, если в вас одновременно борется чувство любви и подавленной злости к этому человеку.
И наконец, смерть дорогих вам людей может знаменовать конец отношений: например, если умирает не кто-либо из ваших родственников, а человек, с которым вас связывали любовные романтические отношения.
Смерть незнакомцев – это продолжение и переход различных аспектов вашего „Я”. Поэтому здесь не мешает определить, откуда появился этот незнакомец/незнакомка, глубоко ли вы тронуты смертью или восприняли ее как нечто обыденное. Возможно, центральным вопросом является беспорядочность вашей жизни. В таком случае посмотрите, кого еще кроме вас затронула смерть и какое отношение вы имеете к вашим „собратьям” по скорби, – это очень важно.
Смерть чужих людей также символизирует стереотипы, которые стоит переосмыслить или исследовать, чтобы лучше понять себя. Не столкнулись ли вы с ситуацией, когда ваше стереотипное восприятие окружающих не совпадает с действительностью?»!!!!
Сонник Смерть как сон. К чему снится Смерть как сон видеть во сне
Если кто-то из ваших близких приснился вам мертвым, то этот сон является предупреждением.Услышав во сне голос умершего друга, приготовьтесь к дурным вестям.
Если вы разговаривали во сне с умершим отцом, постарайтесь тщательно продумать начинаемое дело. Сон предупреждает о том, что кто-то замышляет против вас интригу. После такого сна нужно лучше обдумывать свое поведение и беречь репутацию.
Беседа во сне с умершей матерью следует воспринимать как призыв контролировать свои склонности, а также обратить внимание на здоровье.
Разговор с умершим означает, что кто-то нуждается в вашей помощи и сострадании.
Если кто-то из умерших близких является к вам во сне веселым и оживленным, задумайтесь о том, насколько правильно вы организовали свою жизнь. Постарайтесь исключить серьезные ошибки, которые могут оказать влияние на всю вашу судьбу.
Если явившийся вам во сне умерший родственник пытался вырвать у вас какое-то обещание, постарайтесь изо всех сил противостоять унынию. Даже во время полного упадка в делах не теряйте бодрости духа и прислушивайтесь к мудрым советам.
Вот что говорил о таких снах Нострадамус.
Видели собственную смерть во сне – значит, будете жить еще долго.
Если вам приснилось, что умирает близкий человек, то у этого человека будет долгая и счастливая жизнь.
Увидели человека, находящегося в состоянии клинической смерти, – в будущем с вами случится что-то такое, что выведет вас из состояния равновесия на несколько лет. Вам будет абсолютно все равно, что творится в мире, в вашей стране, городе и даже в вашей семье.
Болгарская предсказательница Ванга истолковывала сны о смерти следующим образом.
Видели во сне собственную смерть – вас ожидает долгая счастливая жизнь с любимым человеком. Такой сон говорит о том, что вам уготована судьба посланника Божьего на Земле.
Если вам приснилось, что умирает очень важный человек в мире, то этот сон является великим пророчеством. Он говорит о том, что в скором времени к власти в одной из развитых стран земного шара придет мудрый правитель, который сумеет установить мир и согласие между жителями разных государств. Люди перестанут воевать и слать друг другу проклятия.
Если во сне умирает больной человек, то в будущем вы столкнетесь с чудовищной несправедливостью. Вам предложат выгодную сделку, в результате которой пострадают люди. От принятого вами решения будет зависеть спасение вашей души.
Смерть большого количества людей, увиденная во сне, – плохое предзнаменование. Такой сон пророчит страшную эпидемию. Найдет лекарство от этой болезни человек, к мнению которого сейчас не прислушиваются.
Если вам приснился человек, находящийся в состоянии клинической смерти, то вы долгое время будете находиться в неведении относительно планов ваших давних знакомых. К сожалению, они воплотят свои планы в жизнь, в результате чего вы очень сильно пострадаете.
Д. Лофф так трактовал подобные сны: «Сны о смерти не так уж редки, хотя если бы подобные сны посещали нас постоянно, то, пожалуй, стабильность реальной жизни пошатнулась бы.
Сны о смерти часто вызывают дереализации: сон может продолжаться, в то время как вы будете за ним наблюдать со стороны, иначе в момент смерти вы проснетесь.
Мысль о собственной смерти всегда вызывает беспокойство. Большинство из нас не утруждает себя эмоциональными размышлениями по поводу приготовления к смерти – мы воспринимаем смерть как сильного врага, которого следует избегать; перед ее лицом мы чувствуем себя неуютно. Кстати, каким образом вы умирали во сне и вините ли вы кого-либо в вашей смерти? Это очень важные вопросы.
Видеть мертвым любимого/близкого человека во сне можно по разным причинам. Возможно, вы искренне заботитесь о благополучии этого человека. Смерть имеет символический характер, если в вас одновременно борется чувство любви и подавленной злости к этому человеку.
И наконец, смерть дорогих вам людей может знаменовать конец отношений: например, если умирает не кто-либо из ваших родственников, а человек, с которым вас связывали любовные романтические отношения.
Смерть незнакомцев – это продолжение и переход различных аспектов вашего „Я”. Поэтому здесь не мешает определить, откуда появился этот незнакомец/незнакомка, глубоко ли вы тронуты смертью или восприняли ее как нечто обыденное. Возможно, центральным вопросом является беспорядочность вашей жизни. В таком случае посмотрите, кого еще кроме вас затронула смерть и какое отношение вы имеете к вашим „собратьям” по скорби, – это очень важно.
Смерть чужих людей также символизирует стереотипы, которые стоит переосмыслить или исследовать, чтобы лучше понять себя. Не столкнулись ли вы с ситуацией, когда ваше стереотипное восприятие окружающих не совпадает с действительностью?»!!!!