Джордж Оруэлл — Викицитатник
Джордж Оруэлл (англ. George Orwell; 1903—1950) — английский писатель и публицист. Наиболее известен как автор культового антиутопического романа «1984» и повести «Скотный двор». Ввёл в политический язык термин «Холодная война», получивший в дальнейшем широкое употребление.
А[править]
Абсолютно белое, как и абсолютно чёрное, кажется каким-то дефектом зрения[1]. |
Автобиографии можно верить, только если в ней раскрывается нечто постыдное[1]. |
Б[править]
Бывают ситуации, когда «неверные» убеждения более искренние, чем «верные»[1]. |
В[править]
В девяти случаях из десяти революционер — это скалолаз с бомбой в кармане |
В Европе коммунизм возник, дабы уничтожить капитализм, но уже через несколько лет выродился в орудие русской внешней политики[1]. |
В любом обществе простые люди должны жить наперекор существующему порядку вещей[1]. |
В пятьдесят лет каждый из нас имеет такое лицо, какого заслуживает[2]. — последняя запись в дневнике 17 апреля 1949 |
Вам когда-нибудь приходило в голову, что в каждом толстяке скрывается худой, подобно тому, как в каждой каменной глыбе прячется статуя?[1] |
Вожди, которые пугают свой народ кровью, тяжким трудом, слезами и потом, пользуются большим доверием, чем политики, сулящие благополучие и процветание[1]. |
Сущность войны — уничтожение не только человеческих жизней, но и плодов человеческого труда. Война — это способ разбивать вдребезги, распылять в стратосфере, топить в морской пучине материалы, которые могли бы улучшить народу жизнь и тем самым в конечном счёте сделать его разумнее. — 1984 | |
The essential act of war is destruction, not necessarily of human lives, but of the products of human labour. War is a way of shattering to pieces, or pouring into the stratosphere, or sinking in the depths of the sea, materials which might otherwise be used to make the masses too comfortable, and hence, in the long run, too intelligent. |
Всякий писатель, который становится под партийные знамёна, рано или поздно оказывается перед выбором — либо подчиниться, либо заткнуться. |
Всякого националиста преследует мысль, что прошлое можно — и должно — изменить[3]. |
Е[править]
Если бросить <в Британии> камень, то непременно попадешь в племянницу епископа[1]. |
Если ты в меньшинстве — и даже в единственном числе, — это не значит, что ты безумен. Есть правда и есть неправда, и, если ты держишься правды, пусть наперекор всему свету, ты не безумен. |
И[править]
И католики, и коммунисты полагают, будто их противник не может быть одновременно и честным и умным [1]. |
К[править]
Каждое поколение считает себя более умным, чем предыдущее, и более мудрым, чем последующее[1]. — Отзыв на «A Coat of Many Colours: Occasional Essays» Герберта Рида, Poetry Quarterly (зима 1945) | |
Each generation imagines itself to be more intelligent than the one that went before it, and wiser than the one that comes after it. |
Когда говорят, что писатель в моде, это почти наверняка означает, что восхищаются им только люди до тридцати лет[1]. |
Л[править]
Лучшие книги говорят то, что известно и без них[1]. |
Люди могут быть счастливы лишь при условии, что они не считают счастье целью жизни[3]. |
Люди с пустыми желудками никогда не впадают в отчаяние; собственно говоря, даже не знают, что это такое…[1] |
М[править]
Многие люди вольготно чувствуют себя на чужбине, лишь презирая коренных жителей[1]. |
Н[править]
Нам, представителям среднего класса, кроме правильного произношения, терять нечего[1]. |
Невозможно написать ничего толкового, если постоянно не подавлять в себе личное. Хорошая проза — как чисто вымытое оконное стекло[1]. |
Неискренность — главный враг ясной речи[1]. |
О[править]
Озлобленный атеист не столько не верит в Бога, сколько испытывает к нему неприязнь[3]. |
Общество всегда должно требовать от своих членов чуть больше, чем они могут дать[1]. |
Общество можно считать тоталитарным, когда все его структуры становятся вопиюще искусственными, то есть когда правящий класс утратил свое назначение, однако цепляется за власть силой или мошенничеством[1]. |
От популярного писателя ждут, что он все время будет писать одну и ту же книгу, забывая, что тот, кто пишет одну и ту же книгу дважды, не в состоянии написать её даже один раз |
П[править]
Патриотизм по природе своей не агрессивен ни в военном, ни в культурном отношении. Национализм же неотделим от стремления к власти[1]. |
Пока святые не докажут свою невиновность, их следует считать виновными[1]. |
Политический язык нужен для того, чтобы ложь звучала правдиво, чтобы убийство выглядело респектабельным и чтобы воздух можно было схватить руками[1]. |
Правда состоит в том, что для многих людей, именующих себя социалистами, революция не означает движения масс, с которыми они надеются связать себя; она означает комплект реформ, которые «мы», умные, собираемся навязать «им», существам низшего порядка [4]. |
Правительство всегда должно быть готово ответить на вопрос: «А что вы будете делать, если..?» Оппозиция же брать на себя ответственность и принимать решения не обязана[1]. |
Противники интеллектуальной свободы всегда пытаются изобразить, что они призывают к борьбе «за дисциплину против индивидуализма»[1]. |
Профессиональный спор — это война без стрельбы[1]. |
Р[править]
Реклама — это когда изо всех сил колотят палкой по днищу пустой кастрюли |
С[править]
Самый быстрый способ окончить войну — проиграть её[3]. |
Со временем мы придём к убеждению, что консервы — оружие более страшное, чем пулемёт[1]. |
Становясь тираном, белый человек наносит смертельный удар по своей собственной свободе.[5] |
Если свобода вообще что-то значит, то это право говорить другим то, чего они не хотят слышать[6]. — Из неопубликованного предисловия к «Скотному Двору» | |
«If liberty means anything at all, it means the right to tell people what they do not want to hear. |
Т[править]
Типичный социалист — это аккуратный маленький человечек, обычно мелкий чиновник и тайный трезвенник, нередко — вегетарианец, который — и это в нём самое главное — ни на что не променяет свое социальное положение[1]. |
Трагедия возникает не тогда, когда добро терпит поражение, а в том случае, когда человек кажется благороднее тех сил, которые его губят[1]. |
Х[править]
Хорошие романы пишут смелые люди[1]. |
Ц[править]
Цена свободы — не вечная бдительность, а вечная грязь[3]. |
Ч[править]
Чтобы видеть то, что происходит прямо перед вашим носом, необходимо отчаянно бороться[1]. |
Цитаты по произведениям[править]
см. Категория:Произведения Джорджа Оруэлла
Скотный двор[править]
- Скотный двор, 1945
- «Свобода печати», 1945 — предисловие к «Скотному двору».
- Все животные равны, но некоторые животные более равны чем другие. (альтернативный перевод: Все животные равны, но некоторые равнее других.)
- Человек — единственное существо, которое потребляет, ничего не производя.
- Он настанет, он настанет — мир великой чистоты. И людей совсем не станет, будут только лишь скоты…
1984[править]
- «1984», 1948—1949
Война — это мир. Свобода — это рабство. Незнание — сила. | |
WAR IS PEACE. FREEDOM IS SLAVERY. IGNORANCE IS STRENGTH. |
Старший Брат смотрит на тебя.[7] — Широко известен также альтернативный неточный[2] перевод: «Большой брат следит за тобой». | |
BIG BROTHER IS WATCHING YOU. |
Тот, кто управляет прошлым, управляет будущим. Тот, кто управляет настоящим, управляет прошлым. | |
‘Who controls the past,’ ran the Party slogan, ‘controls the future: who controls the present controls the past.’ |
Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре. Если дозволено это, то все остальное отсюда следует. | |
Freedom is the freedom to say that two plus two make four. If that is granted, all else follows. |
Когда война становится бесконечной, она перестает быть опасной. | |
But when war becomes literally continuous, it also ceases to be dangerous. |
Цель репрессий — репрессии. Цель пытки — пытка. Цель власти — власть. | |
The object of persecution is persecution. The object of torture is torture. The object of power is power. |
Иерархическое общество возможно только на основе бедности и невежества. | |
A hierarchical society was only possible on a basis of poverty and ignorance. |
Статьи и эссе[править]
Особенность тоталитарного государства та, что, контролируя мысль, оно не фиксирует её на чём-то одном. Выдвигаются догмы, не подлежащие обсуждению, однако изменяемые со дня на день. Догмы нужны, поскольку нужно абсолютное повиновение подданных, однако невозможно обойтись без коррективов, диктуемых потребностями политики власть предержащих. | |
| — «Литература и тоталитаризм» |
- ↑ 1,001,011,021,031,041,051,061,071,081,091,101,111,121,131,141,151,161,171,181,191,201,211,221,231,241,251,261,271,281,291,301,311,321,331,341,35 Афоризмы. Золотой фонд мудрости / сост. О. Еремишин — М.: Просвещение, 2006.
- ↑ 2,02,1 Словарь современных цитат / составитель К. В. Душенко — М.: изд-во «Эксмо», 2006.
- ↑ 3,03,13,23,33,43,53,6 Большая книга афоризмов (изд. 9-е, исправленное) / составитель К. В. Душенко — М.: изд-во «Эксмо», 2008.
- ↑ «Дорога на пирс Уиган»; The Road to Wigan Pier; 1937
- ↑ из воспоминаний Джорджа Оруэлла, относящихся к пятилетнему периоду службы в полиции Бирмы
- ↑ 7 days quiz, BBC, 9.11.2017
- ↑ Перевод Виктора Голышева.
Откуда фраза «кто управляет прошлым тот управляет будущим»?
Роман Дж. Оруэлла
Полностью она такова: «Кто управляет прошлым тот управляет будущим: кто управляет настоящим, управляет прошлым». Она из романа Джорджа Оруэлла «1984», изданном одновременно в США и Англии в 1949 году и сразу вошедшем в список бестселлеров. «Не думаю, что приход тоталитаризма в Европу задержали два романа — «1984» и «Слепящая тьма» (британский писатель Артур Кёстлер, годы жизни 1905-1983), но они сыграли в этом огромную роль» (английский писатель Дж. Уэйн)
"Есть партийный лозунг относительно управления прошлым, – сказал он. – Будьте любезны, повторите его.
«Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым», – послушно произнес Уинстон.
«Кто управляет настоящим, тот управляет прошлым», – одобрительно кивнув, повторил О’Брайен. – Так вы считаете, Уинстон, что прошлое существует в действительности?
Уинстон снова почувствовал себя беспомощным
– Нет.
– Тогда где оно существует, если оно существует?
– В документах. Оно записано.
– В документах. И…?
– В уме. В воспоминаниях человека.
– В памяти. Очень хорошо. Мы, партия, контролируем все документы и управляем воспоминаниями. Значит, мы управляем прошлым, верно?
– Но как вы помешаете людям вспоминать? – закричал Уинстон – Это же происходит помимо воли. Это от тебя не зависит. Как вы можете управлять памятью? Моей же вы не управляете?
О’Брайен снова посуровел – Напротив, – сказал он. – Это вы ею не управляете... Действительность вам представляется чем-то объективным, внешним, существующим независимо от вас. Характер действительности представляется вам самоочевидным. Когда, обманывая себя, вы думаете, будто что-то видите, вам кажется, что все остальные видят то же самое. Но... действительность не есть нечто внешнее. Действительность существует в человеческом сознании и больше нигде. Не в индивидуальном сознании, которое может ошибаться и в любом случае преходяще, – только в сознании партии, коллективном и бессмертном. То, что партия считает правдой, и есть правда"
Роман «1984»
Это антиутопия, то есть литературное произведение, отрицающее, в отличие от утопии, возможность построения справедливого, счастливого человеческого общества. В романе Оруэлл описал фантастическую страну Океанию, в жизни которой нет ни единого проявления свободы. Народ находится под неусыпным наблюдением спецслужб, личность любого человека полностью подавлена, общество пронизано ложью.
Джордж Оруэлл
Джордж Оруэлл
Он родился в 1903 году в Бенгалии в обедневшей шотландской аристократической семье англо-индийского чиновника. «Оруээл» — псевдоним, название небольшой речки. Настоящее имя писателя Эрик Блэр. Закончил элитарную школу, (в которой ему было не комфортно), Итон. Имел возможность сделать карьеру, но уехал в Бирму простым полицейским. Побывал безработным, бродягой, судомоем, солдатом. Рано заболел туберкулезом (от него и умер в возрасте 47 лет), участвовал в Гражданской войне в Испании, конечно на стороне антифашистов. Там, будучи ярым социалистом, придерживаясь демократических ценностей и убеждений, он убедился, что «левые» и «правые» — суть одно и тоже. Все они борются за власть, а народу нужен мир, воля и земля. От осознания этого Оруэлл не стал оппортунистом, но активным критиком любого проявления тоталитаризма. «В 1936 году, в Испании, остановилась история», «каждая строчка моих работ с 1936 года была написана… против тоталитаризма. в защиту демократического социализма, как я его понимал». А понимал его Оруэлл так, что написанный им в 1943 году роман «Скотный двор» не решились печатать ни правые ни левые издания. Чистовой вариант романа «1984» писатель создал за семь месяцев полуголодного существования на острове Джура архипелага Внутренние Гебриды на западе Шотландии. Опубликован роман был 8 июня 1949 года. 21 января 1950 года писатель умер.Мысль «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим: кто управляет настоящим, управляет прошлым» означает стремление любой власти трактовать прошлое так, как полезно и выгодно ей, выбирая и объясняя исторические факты, события таким образом, чтобы они оправдывали её нынешние действия, современную политику. И если Россию называют «страной с непредсказуемым прошлым», то такого же определения заслуживают и другие государства
сбылись ли опасения Джорджа Оруэлла? — РТ на русском
25 июня 1903 года родился писатель и публицист Эрик Артур Блэр, известный во всём мире под псевдонимом Джордж Оруэлл. Его романы «Скотный двор» и «1984» — наиболее яркие произведения, написанные в жанре антиутопии, расцвет которого пришёлся на XX век. Одним из родоначальников антиутопии считается русский писатель Евгений Замятин, чей роман «Мы» повлиял на творчество многих его коллег, в том числе Оруэлла и не менее известного Олдоса Хаксли, написавшего «О дивный новый мир». О том, сбылись ли опасения автора «1984», — в материале RT.
114 лет назад в городе Мотихари в Британской Индии появился на свет Эрик Артур Блэр, который позднее прославился под псевдонимом Джордж Оруэлл. Автор культовой антиутопии «1984» родился в семье сотрудника опиумного департамента британской колониальной администрации Индии, занимавшегося контролем производства и хранения опиума перед его вывозом в Китай.
До 30 лет британец в основном перебивался случайными заработками, пока не приехал в Париж, где вышла его первая повесть «Фунты лиха в Париже и Лондоне», написанная уже под псевдонимом Джордж Оруэлл. Потом писатель почти полгода воевал вместе с женой на фронтах гражданской войны в Испании и был ранен в горло фашистским снайпером в Уэске.
Современник Оруэлла социалист Кингсли Мартин, главный редактор журнала New Statesman, писал, что Оруэлл, бывший убеждённым антисталинистом, «смотрел на СССР с горечью, глазами революционера, разочаровавшегося в детище революции», и считал, что революцию в Стране Советов предали.
Притча-антиутопия «Скотный двор», ставшая аллегорией на революцию 1917 года и последующие события в СССР, вышла в свет в августе 1945 года. В ней показана эволюция животного общества от полной свободы после изгнания предыдущего хозяина фермы до диктатуры хряка Наполеона.
Искажённая седьмая заповедь этой притчи стала крылатой: «Все животные равны. Но некоторые животные равны более, чем другие».
Через несколько лет Оруэлл создал главный труд своей жизни — антиутопию «1984», подарившую миру такие образы и понятия, как Старший Брат, Министерство правды, двоемыслие и новояз. В романе писатель продолжал развивать темы предательства революции и авторитарной диктатуры, эксплуатирующей попранные ею же достижения революции. Новое общество, сменившее в «1984» капитализм, напрочь отрицает автономию и свободу личности, подавляет и всецело контролирует всех и каждого.
«Кто управляет прошлым — тот управляет будущим: кто управляет настоящим, управляет прошлым».
Оруэлл отмечал, что осознанно перенёс действие книги в Туманный Альбион, поскольку, по его мнению, возникновение тоталитарного общества возможно везде.
«Я убеждён, что тоталитарная идея живёт в сознании интеллектуалов везде, и я попытался проследить эту идею до логического конца. Действие книги я поместил в Англию, чтобы подчеркнуть, что англоязычные нации ничем не лучше других и что тоталитаризм, если с ним не бороться, может победить повсюду», — писал Оруэлл незадолго до смерти.
Трагедия рядового сотрудника Министерства правды Уинстона Смита, развернувшаяся на фоне постоянных войн трёх тоталитарных сверхдержав, встала в один ряд с такими культовыми романами-антиутопиями, как «Мы» Евгения Замятина (1920), «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли (1932) и «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери (1953).
В 1946 году Оруэлл написал рецензию на замятинский роман «Мы», ставший классическим образцом антиутопии XX века, из-за чего многие критики упрекали британца, что он «заимствовал у Замятина идею, сюжет, главных героев, символику и всю атмосферу». Тем не менее после публикации роман «1984» был тепло встречен критиками и коллегами, включая Хаксли.
Сам Оруэлл писал, что антиутопия Замятина со всеми его буквенно-номерными именами и распылением провинившихся на атомы скорее технократична, чем тоталитарна.
Оказал своё влияние роман «Мы» и на другую британскую антиутопию — «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Но, в отличие от Оруэлла, который нарисовал общество повальных запретов, ограничений и тотальной цензуры, Хаксли опасался иного: того, что в обществе всеобщего культа потребления никаких запретов и цензуры просто не понадобится.
В романе Хаксли любая проблема решается с помощью сомы — наркотика, не вызывающего привыкания. А внушаемый с детства лозунг «Лучше новое купить, чем старое чинить» поразительно напоминает современный подход, с каждым годом покоряющий всё новые города и страны.
- Иллюстрация Лори Липтон
- © laurielipton.com
Более того, институт брака в обществе Хаксли отсутствует как таковой: взрослые ведут беспорядочную половую жизнь, а для всех детей обязательными являются сексуальные игры и уроки полового воспитания.
В гедонистическом обществе людей из пробирки не нужны сильные чувства, которые заменяются индустрией массовых развлечений, потребления и внушёнными стереотипами примитивного физического счастья. А неугодных просто ссылают на острова — к таким же противникам существующего строя или просто уголовникам.
«Я почти завидую вам, вы окажетесь среди самых интересных людей, у которых индивидуальность развилась до того, что они стали непригодны для жизни в обществе», — заявляет Главноуправитель Западной Европы Мустафа Монд, чьими устами фактически говорит Хаксли.
В 1958 году писатель выпустил нехудожественное продолжение романа — «Возвращение в дивный новый мир», в котором пришёл к выводу, что человечество движется или даже катится к концепции «дивного мира» куда быстрее, чем он предполагал. Ведь действие первого романа происходит в середине XXVI века, в то время как культ потребления начал отчётливо формироваться ещё в середине XX столетия.
В 1985 году американский писатель Нейл Постман выпустил книгу «Развлекаемся до смерти», в которой проанализировал, что произойдёт, если все сферы человеческой и общественной жизни станут частью сферы развлечений. Во вступлении к своему произведению Постман отметил, что именно Хаксли с его обществом потребления был ближе к описанию современного социума, нежели Оруэлл с его обществом тотального контроля. В 2009 году эту книгу проиллюстрировал художник Стюарт Макмиллен.
1984 (роман) — Викицитатник
«1984» (англ. Nineteen Eighty-Four, «Тысяча девятьсот восемьдесят четыре») — фантастический антиутопичный роман Джорджа Оруэлла с элементами сатиры, изданный в 1949 году. Произведение наряду с такими романами, как «Мы» Евгения Замятина (1920), «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли (1932) и «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери (1953), является одним из лучших и известнейших в жанре антиутопии.
Часть первая[править]
I[править]
На каждой площадке со стены глядело всё то же лицо. Портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни стал, глаза тебя не отпускали. | |
On each landing, opposite the lift-shaft, the poster with the enormous face gazed from the wall. It was one of those pictures which are so contrived that the eyes follow you about when you move. |
СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ — партийный лозунг; продолжение предыдущих предложений | |
BIG BROTHER IS WATCHING YOU. |
СТАРШИЙ БРАТ СЛЕДИТ ЗА ТОБОЙ — Эквивалентный по смыслу альтернативный перевод. В неточном[1] переводе Д. Иванова и В. Недошивина: «Большой брат следит за тобой». |
Министерство любви внушало страх. В здании отсутствовали окна. Уинстон ни разу не переступал его порога, ни разу не подходил к нему ближе чем на полкилометра. Попасть туда можно было только по официальному делу, да и то преодолев целый лабиринт колючей проволоки, стальных дверей и замаскированных пулемётных гнезд. Даже на улицах, ведущих к внешнему кольцу ограждений, патрулировали охранники в чёрной форме, с лицами горилл, вооруженные суставчатыми дубинками. | |
The Ministry of Love was the really frightening one. There were no windows in it at all. Winston had never been inside the Ministry of Love, nor within half a kilometre of it. It was a place impossible to enter except on official business, and then only by penetrating through a maze of barbed-wire entanglements, steel doors, and hidden machine-gun nests. Even the streets leading up to its outer barriers were roamed by gorilla-faced guards in black uniforms, armed with jointed truncheons. |
II[править]
Мы встретимся там, где нет темноты. | |
‘We shall meet in the place where there is no darkness.’ |
У него возникло такое чувство, как будто он бредет по лесу на океанском дне, заблудился в мире чудищ и сам он — чудище. | |
He felt as though he were wandering in the forests of the sea bottom, lost in a monstrous world where he himself was the monster. |
Последствия любого поступка содержатся в самом поступке. | |
The consequences of every act are included in the act itself. | |
| — Уинстон |
Одинокий призрак, он возвещает правду, которой никто никогда не расслышит. Но пока он говорит её, что-то в мире не прервётся. Не тем, что заставишь себя услышать, а тем, что остался нормальным, хранишь ты наследие человека. | |
He was a lonely ghost uttering a truth that nobody would ever hear. But so long as he uttered it, in some obscure way the continuity was not broken. It was not by making yourself heard but by staying sane that you carried on the human heritage. | |
| — Уинстон |
Нет ничего твоего, кроме нескольких кубических сантиметров в черепе. | |
Nothing was your own except the few cubic centimetres inside your skull. | |
| — Уинстон |
Мыслепреступление не влечёт за собой смерть: мыслепреступление ЕСТЬ смерть. | |
Thoughtcrime does not entail death: thoughtcrime IS death. | |
| — Уинстон |
III[править]
Океания воевала с Остазией: Океания всегда воевала с Остазией. | |
Oceania was at war with Eastasia: Oceania had always been at war with Eastasia. |
И если все принимают ложь, навязанную партией, если во всех документах одна и та же песня, тогда эта ложь поселяется в истории и становится правдой. «Кто управляет прошлым, – гласит партийный лозунг, – тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым» | |
And if all others accepted the lie which the Party imposed — if all records told the same tale — then the lie passed into history and became truth. ‘Who controls the past,’ ran the Party slogan, ‘controls the future: who controls the present controls the past.’ |
Зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь; придерживаться одновременно двухпротивоположных мнений, понимая, что одно исключает другое, и быть убежденным в обоих; логикой убивать логику; отвергать мораль, провозглашая её; полагать, что демократия невозможна и что партия — блюститель демократии; забыть то, что требуется забыть, и снова вызвать в памяти, когда это понадобится, и снова немедленно забыть, и, главное, применять этот процесс к самому процессу — вот в чем самая тонкость: сознательно преодолевать сознание и при этом не сознавать, что занимаешься самогипнозом. И даже слова «двоемыслие» не поймёшь, не прибегнув к двоемыслию. | |
To know and not to know, to be conscious of complete truthfulness while telling carefully constructed lies, to hold simultaneously two opinions which cancelled out, knowing them to be contradictory and believing in both of them, to use logic against logic, to repudiate morality while laying claim to it, to believe that democracy was impossible and that the Party was the guardian of democracy, to forget whatever it was necessary to forget, then to draw it back into memory again at the moment when it was needed, and then promptly to forget it again: and above all, to apply the same process to the process itself. That was the ultimate subtlety: consciously to induce unconsciousness, and then, once again, to become unconscious of the act of hypnosis you had just performed. Even to understand the word ‘doublethink’ involved the use of doublethink. | |
| — Уинстон |
V[править]
Это прекрасно — уничтожать слова. Главный мусор скопился, конечно в глаголах и прилагательных, но и среди существительных — сотни и сотни лишних. Не только синонимов; есть ведь и антонимы. Ну скажите, для чего нужно слово, которое есть полная противоположность другому? Слово само содержит свою противоположность. Возьмем, например, «голод». Если есть слово «голод», зачем вам «сытость»? «Неголод» ничем не хуже, даже лучше, потому что оно — прямая противоположность, а «сытость» — нет. Или оттенки и степени прилагательных. «Хороший» — для кого хороший? А «плюсовой» исключает субъективность. Опять же, если вам нужно что-то сильнее «плюсового», какой смысл иметь целый набор расплывчатых бесполезных слов — «великолепный», «отличный» и так далее? «Плюс плюсовой» охватывает те же значения, а если нужно ещё сильнее — «плюсплюс плюсовой». Конечно, мы и сейчас уже пользуемся этими формами, но в окончательном варианте новояза других просто не останется. В итоге все понятия плохого и хорошего будут описываться только шестью словами, а по сути, двумя. | |
It’s a beautiful thing, the destruction of words. Of course the great wastage is in the verbs and adjectives, but there are hundreds of nouns that can be got rid of as well. It isn’t only the synonyms; there are also the antonyms. After all, what justification is there for a word which is simply the opposite of some other word? A word contains its opposite in itself. Take «good», for instance. If you have a word like «good», what need is there for a word like «bad»? «Ungood» will do just as well — better, because it’s an exact opposite, which the other is not. Or again, if you want a stronger version of «good», what sense is there in having a whole string of vague useless words like «excellent» and «splendid» and all the rest of them? «Plusgood» covers the meaning, or «doubleplusgood» if you want something stronger still. Of course we use those forms already. but in the final version of Newspeak there’ll be nothing else. In the end the whole notion of goodness and badness will be covered by only six words — in reality, only one word. | |
| — Сайм |
VII[править]
Я понимаю КАК; не понимаю ЗАЧЕМ. | |
I understand HOW: I do not understand WHY. |
Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре. Если дозволено это, всё остальное отсюда следует. | |
Freedom is the freedom to say that two plus two make four. If that is granted, all else follows. |
Часть вторая[править]
III[править]
Если соблюдать много мелких правил, можно нарушить одно большое. | |
If you kept the small rules, you could break the big ones. |
V[править]
До чего легко представляться идейным, не имея даже понятия о самих идеях. В некотором смысле мировоззрение партии успешнее всего прививается людям, не способным его понять. Они соглашаются с самыми вопиющими искажениями действительности, ибо не понимают всего безобразия подмены и, мало интересуясь общественными событиями, не замечают, что происходит вокруг. Непонятливость спасает их от безумия. Они глотают всё подряд, и то, что они глотают, не причиняет им вреда, не оставляет осадка, подобно тому как кукурузное зерно проходит непереваренным через кишечник птицы. | |
Talking to her, he realized how easy it was to present an appearance of orthodoxy while having no grasp whatever of what orthodoxy meant. In a way, the world-view of the Party imposed itself most successfully on people incapable of understanding it. They could be made to accept the most flagrant violations of reality, because they never fully grasped the enormity of what was demanded of them, and were not sufficiently interested in public events to notice what was happening. By lack of understanding they remained sane. They simply swallowed everything, and what they swallowed did them no harm, because it left no residue behind, just as a grain of corn will pass undigested through the body of a bird. |
VII[править]
Чувства её были её чувствами, их нельзя было изменить извне. Ей не пришло бы в голову, что, если действие безрезультатно, оно бессмысленно. Когда любишь кого-то, ты его любишь, и, если ничего больше не можешь ему дать, ты все-таки даёшь ему любовь. Когда не стало шоколадки, она прижала ребёнка к груди. Проку в этом не было, это ничего не меняло, это не вернуло шоколадку, не отвратило смерть — ни её смерть, ни ребёнка; но для неё было естественно так поступить. | |
Her feelings were her own, and could not be altered from outside. It would not have occurred to her that an action which is ineffectual thereby becomes meaningless. If you loved someone, you loved him, and when you had nothing else to give, you still gave him love. When the last of the chocolate was gone, his mother had clasped the child in her arms. It was no use, it changed nothing, it did not produce more chocolate, it did not avert the child’s death or her own; but it seemed natural to her to do it. |
VIII[править]
Вы готовы обманывать, совершать подлоги, шантажировать, растлевать детские умы, распространять наркотики, способствовать проституции, разносить венерические болезни — делать всё, что могло бы деморализовать население и ослабить могущество партии? | |
‘You are prepared to cheat, to forge, to blackmail, to corrupt the minds of children, to distribute habit-forming drugs, to encourage prostitution, to disseminate venereal diseases — to do anything which is likely to cause demoralization and weaken the power of the Party?’ | |
| — О’Брайен |
IX[править]
В каком–то смысле книга не сообщила ему ничего нового — но в этом–то и заключалась её прелесть. Она говорила то, что он сам бы мог сказать, если бы сумел привести в порядок отрывочные мысли. Она была произведением ума, похожего на его ум, только гораздо более сильного, более систематического и не изъязвлённого страхом. Лучшие книги, понял он, говорят тебе то, что ты уже сам знаешь. | |
The book fascinated him, or more exactly it reassured him. In a sense it told him nothing that was new, but that was part of the attraction. It said what he would have said, if it had been possible for him to set his scattered thoughts in order. It was the product of a mind similar to his own, but enormously more powerful, more systematic, less fear-ridden. The best books, he perceived, are those that tell you what you know already. |
Ключевое слово здесь — белочёрный. Как и многие слова новояза, оно обладает двумя противоположными значениями. В применении к оппоненту оно означает привычку бесстыдно утверждать, что черное — это белое, вопреки очевидным фактам. В применении к члену партии — благонамеренную готовность назвать черное белым, если того требует партийная дисциплина. Но не только назвать: ещё и верить, что черное — это белое, больше того, знать, что черное — это белое, и забыть, что когда-то ты думал иначе. Для этого требуется непрерывная переделка прошлого, которую позволяет осуществлять система мышления, по сути охватывающая все остальные и именуемая на новоязе двоемыслием. — книга Голдстейна «Теория и практика олигархического коллективизма», глава 1 | |
The keyword here is blackwhite. Like so many Newspeak words, this word has two mutually contradictory meanings. Applied to an opponent, it means the habit of impudently claiming that black is white, in contradiction of the plain facts. Applied to a Party member, it means a loyal willingness to say that black is white when Party discipline demands this. But it means also the ability to believe that black is white, and more, to know that black is white, and to forget that one has ever believed the contrary. This demands a continuous alteration of the past, made possible by the system of thought which really embraces all the rest, and which is known in Newspeak as doublethink. |
Тому, кто правит и намерен править дальше, необходимо умение искажать чувство реальности. Секрет владычества в том, чтобы вера в свою непогрешимость сочеталась с умением учиться на прошлых ошибках. — книга Голдстейна «Теория и практика олигархического коллективизма», глава 1 | |
If one is to rule, and to continue ruling, one must be able to dislocate the sense of reality. For the secret of rulership is to combine a belief in one’s own infallibility with the Power to learn from past mistakes. |
Двоемыслие означает способность одновременно держаться двух противоположных убеждений. Партийный интеллигент знает, в какую сторону менять свои воспоминания; следовательно, сознает, что мошенничает с действительностью; однако при помощи двоемыслия он уверяет себя, что действительность осталась неприкосновенна. Этот процесс должен быть сознательным, иначе его не осуществишь аккуратно, но должен быть и бессознательным, иначе возникнет ощущение лжи, а значит, и вины. Двоемыслие — душа ангсоца, поскольку партия пользуется намеренным обманом, твердо держа курс к своей цели, а это требует полной честности. Говорить заведомую ложь и одновременно в нее верить, забыть любой факт, ставший неудобным, и извлечь его из забвения, едва он опять понадобился, отрицать существование объективной действительности и учитывать действительность, которую отрицаешь, — всё это абсолютно необходимо. Даже пользуясь словом «двоемыслие», необходимо прибегать к двоемыслию. Ибо, пользуясь этим словом, ты признаешь, что мошенничаешь с действительностью; ещё один акт двоемыслия — и ты стер это в памяти; и так до бесконечности, причем ложь всё время на шаг впереди истины. В конечном счете именно благодаря двоемыслию партии удалось (и кто знает, ещё тысячи лет может удаваться) остановить ход истории. — книга Голдстейна, глава 1 | |
Doublethink means the power of holding two contradictory beliefs in one’s mind simultaneously, and accepting both of them. The Party intellectual knows in which direction his memories must be altered; he therefore knows that he is playing tricks with reality; but by the exercise of doublethink he also satisfies himself that reality is not violated. The process has to be conscious, or it would not be carried out with sufficient precision, but it also has to be unconscious, or it would bring with it a feeling of falsity and hence of guilt. Doublethink lies at the very heart of Ingsoc, since the essential act of the Party is to use conscious deception while retaining the firmness of purpose that goes with complete honesty. To tell deliberate lies while genuinely believing in them, to forget any fact that has become inconvenient, and then, when it becomes necessary again, to draw it back from oblivion for just so long as it is needed, to deny the existence of objective reality and all the while to take account of the reality which one denies — all this is indispensably necessary. Even in using the word doublethink it is necessary to exercise doublethink. For by using the word one admits that one is tampering with reality; by a fresh act of doublethink one erases this knowledge; and so on indefinitely, with the lie always one leap ahead of the truth. Ultimately it is by means of doublethink that the Party has been able — and may, for all we know, continue to be able for thousands of years — to arrest the course of history. |
В конечном счёте иерархическое общество зиждется только на нищете и невежестве. — книга Голдстейна, глава 3 | |
In the long run, a hierarchical society was only possible on a basis of poverty and ignorance. |
Сущность войны — уничтожение не только человеческих жизней, но и плодов человеческого труда. Война — это способ разбивать вдребезги, распылять в стратосфере, топить в морской пучине материалы, которые могли бы улучшить народу жизнь и тем самым в конечном счёте сделать его разумнее. Даже когда оружие не уничтожается на поле боя, производство его — удобный способ истратить человеческий труд и не произвести ничего для потребления. — книга Голдстейна, глава 3 | |
The essential act of war is destruction, not necessarily of human lives, but of the products of human labour. War is a way of shattering to pieces, or pouring into the stratosphere, or sinking in the depths of the sea, materials which might otherwise be used to make the masses too comfortable, and hence, in the long run, too intelligent. Even when weapons of war are not actually destroyed, their manufacture is still a convenient way of expending labour power without producing anything that can be consumed. |
Под этим скрывается факт, никогда не обсуждаемый вслух, но молчаливо признаваемый и учитываемый при любых действиях, а именно: условия жизни во всех трёх державах весьма схожи. — книга Голдстейна, глава 3 | |
Under this lies a fact never mentioned aloud, but tacitly understood and acted upon: namely, that the conditions of life in all three super-states are very much the same. |
Нельзя игнорировать физические факты. В философии, в религии, в этике, в политике дважды два может равняться пяти, но если вы конструируете пушку или самолет, дважды два должно быть четыре. — книга Голдстейна, глава 3 | |
Physical facts could not be ignored. In philosophy, or religion, or ethics, or politics, two and two might make five, but when one was designing a gun or an aeroplane they had to make four. |
Первая и простейшая ступень дисциплины, которую могут усвоить даже дети, называется на новоязе самостоп. Самостоп означает как бы инстинктивное умение остановиться на пороге опасной мысли. Сюда входит способность не видеть аналогий, не замечать логических ошибок, неверно истолковывать даже простейший довод, если он враждебен ангсоцу, испытывать скуку и отвращение от хода мыслей, который может привести к ереси. Короче говоря, самостоп означает спасительную глупость. — книга Голдстейна, глава 1 | |
The first and simplest stage in the discipline, which can be taught even to young children, is called, in Newspeak, crimestop. Crimestop means the faculty of stopping short, as though by instinct, at the threshold of any dangerous thought. It includes the power of not grasping analogies, of failing to perceive logical errors, of misunderstanding the simplest arguments if they are inimical to Ingsoc, and of being bored or repelled by any train of thought which is capable of leading in a heretical direction. Crimestop, in short, means protective stupidity. |
Мы, вероятно, не погрешим против истины, если скажем, что, сделавшись постоянной, война перестала быть войной. То особое давление, которое она оказывала на человечество со времен неолита и до начала XX века, исчезло и сменилось чем-то совсем другим. Если бы три державы не воевали, а согласились вечно жить в мире и каждая оставалась бы неприкосновенной в своих границах, результат был бы тот же самый. Каждая была бы замкнутой вселенной, навсегда избавленной от отрезвляющего влияния внешней опасности. Постоянный мир был бы то же самое, что постоянная война. Вот в чём глубинный смысл — хотя большинство членов партии понимают его поверхностно — партийного лозунга ВОЙНА — ЭТО МИР. — книга Голдстейна, глава 3 | |
It would probably be accurate to say that by becoming continuous war has ceased to exist. The peculiar pressure that it exerted on human beings between the Neolithic Age and the early twentieth century has disappeared and been replaced by something quite different. The effect would be much the same if the three super-states, instead of fighting one another, should agree to live in perpetual peace, each inviolate within its own boundaries. For in that case each would still be a self-contained universe, freed for ever from the sobering influence of external danger. A peace that was truly permanent would be the same as a permanent war. This — although the vast majority of Party members understand it only in a shallower sense — is the inner meaning of the Party slogan: War is Peace. |
Здравый рассудок — понятие не статистическое. | |
Sanity is not statistical. |
Часть третья[править]
III[править]
Пролетарии никогда не восстанут — ни через тысячу лет, ни через миллион. Они не могут восстать. Причину вам объяснять не надо; вы сами знаете. И если вы тешились мечтами о вооружённом восстании — оставьте их. Никакой возможности свергнуть партию нет. Власть партии — навеки. | |
The proletarians will never revolt, not in a thousand years or a million. They cannot. I do not have to tell you the reason: you know it already. If you have ever cherished any dreams of violent insurrection, you must abandon them. There is no way in which the Party can be overthrown. The rule of the Party is for ever. | |
| — О’Брайен |
Человечество стоит перед выбором: свобода или счастье, и для подавляющего большинства счастье — лучше. | |
That the choice for mankind lay between freedom and happiness, and that, for the great bulk of mankind, happiness was better. | |
| — Уинстон |
Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо человека — вечно. И помните, что это — навечно. Лицо для растаптывания всегда найдется. Всегда найдется еретик, враг общества, для того чтобы его снова и снова побеждали и унижали. Все, что вы перенесли с тех пор, как попали к нам в руки, — всё это будет продолжаться, только хуже. Никогда не прекратятся шпионство, предательства, аресты, пытки, казни, исчезновения. Это будет мир террора — в такой же степени, как мир торжества. Чем могущественнее будет партия, тем она будет нетерпимее; чем слабее сопротивление, тем суровее деспотизм. Голдстейн и его ереси будут жить вечно. Каждый день, каждую минуту их будут громить, позорить, высмеивать, оплевывать — а они сохранятся. | |
If you want a picture of the future, imagine a boot stamping on a human face — for ever. <…> And remember that it is for ever. The face will always be there to be stamped upon. The heretic, the enemy of society, will always be there, so that he can be defeated and humiliated over again. Everything that you have undergone since you have been in our hands — all that will continue, and worse. The espionage, the betrayals, the arrests, the tortures, the executions, the disappearances will never cease. It will be a world of terror as much as a world of triumph. The more the Party is powerful, the less it will be tolerant: the weaker the opposition, the tighter the despotism. Goldstein and his heresies will live for ever. Every day, at every moment, they will be defeated, discredited, ridiculed, spat upon and yet they will always survive. | |
| — О’Брайен |
Партия стремится к власти исключительно ради неё самой. Нас не занимает чужое благо, нас занимает только власть. Ни богатство, ни роскошь, ни долгая жизнь, ни счастье — только власть, чистая власть. Что означает чистая власть, вы скоро поймете. Мы знаем, что делаем, и в этом наше отличие от всех олигархий прошлого. Все остальные, даже те, кто напоминал нас, были трусы и лицемеры. Германские нацисты и русские коммунисты были уже очень близки к нам по методам, но у них не хватило мужества разобраться в собственных мотивах. Они делали вид и, вероятно, даже верили, что захватили власть вынужденно, на ограниченное время, а впереди, рукой подать, уже виден рай, где люди будут свободны и равны. Мы не такие. Мы знаем, что власть никогда не захватывают для того, чтобы от неё отказаться. Власть — не средство; она — цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. Цель репрессий — репрессии. Цель пытки — пытка. Цель власти — власть. | |
The Party seeks power entirely for its own sake. We are not interested in the good of others; we are interested solely in power. Not wealth or luxury or long life or happiness: only power, pure power. What pure power means you will understand presently. We are different from all the oligarchies of the past, in that we know what we are doing. All the others, even those who resembled ourselves, were- cowards and hypocrites. The German Nazis and the Russian Communists came very close to us in their methods, but they never had the courage to recognize their own motives. They pretended, perhaps they even believed, that they had seized power unwillingly and for a limited time, and that just round the corner there lay a paradise where human beings would be free and equal. We are not like that. We know that no one ever seizes power with the intention of relinquishing it. Power is not a means, it is an end. One does not establish a dictatorship in order to safeguard a revolution; one makes the revolution in order to establish the dictatorship. The object of persecution is persecution. The object of torture is torture. The object of power is power. | |
| — О’Брайен |
IV[править]
Для нас нет ничего невозможного. Невидимость, левитация — что угодно. Если бы я пожелал, я мог бы взлететь сейчас с пола, как мыльный пузырь. Я этого не желаю, потому что этого не желает партия. Вы должны избавиться от представлений девятнадцатого века относительно законов природы. Мы создаем законы природы. | |
There is nothing that we could not do. Invisibility, levitation — anything. I could float off this floor like a soap bubble if I wish to. I do not wish to, because the Party does not wish it. You must get rid of those nineteenth-century ideas about the laws of Nature. We make the laws of Nature. | |
| — О’Брайен |
Здравый рассудок — понятие статистическое. | |
| — Уинстон |
Смерть не приходит тогда, когда её ждёшь. | |
The one certain thing was that death never came at an expected moment. | |
| — Уинстон |
VI[править]
Он остановил взгляд на громадном лице. Сорок лет ушло у него на то, чтобы понять, какая улыбка прячется в чёрных усах. О жестокая, ненужная размолвка! О упрямый, своенравный беглец, оторвавшийся от любящей груди! Две сдобренные джином слезы прокатились по крыльям носа. Но всё хорошо, теперь всё хорошо, борьба закончилась. Он одержал над собой победу. Он любил Старшего Брата. | |
He gazed up at the enormous face. Forty years it had taken him to learn what kind of smile was hidden beneath the dark moustache. O cruel, needless misunderstanding! O stubborn, self-willed exile from the loving breast! Two gin-scented tears trickled down the sides of his nose. But it was all right, everything was all right, the struggle was finished. He had won the victory over himself. He loved Big Brother. |
Приложение. О новоязе[править]
Чем меньше выбор слов, тем меньше искушение задуматься. | |
Each reduction was a gain, since the smaller the area of choice, the smaller the temptation to take thought. |
- ↑ Словарь современных цитат / составитель К. В. Душенко — М.: изд-во «Эксмо», 2006.
Перевод на русский язык[править]
В. П. Голышев, 1989
Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, управляет прошлым
Автор: expert, 19 Янв 2013
Это высказывание из романа Дж. Оруэлла «1984», фантастического повествования о тоталитарном государстве Океания, которое возникло на территории Британии в 50-е годы. В этой стране нет даже малейшего намека на свободу. Каждый человек 24 часа в сутки находится под постоянным контролем спецслужб. Во всех квартирах установлены специальные устройства телекраны – что-то вроде телевизора. Только выключить их нельзя. И работают они не только на передачу, но и на прием.
Главный герой романа – журналист Уинстон Смит, работающий в министерстве правды. Он правит статьи в центральном печатном издании – газете «Таймс», подгоняя их под идеологически правильные и «правдивые». Однажды он приобретает блокнот и начинает вести дневник. Тайком, прячась от телекрана, он пишет то, что думает на самом деле. А думает он постоянно о той жизни, которой живет Океания, о подавлении личности, о лжи, которая пропитала все прошлое, настоящее и будущее.
Уинстон рассуждает о том, как партия меняет историю. Например, Океания перманентно воюет то с Евразией, то с Остазией. Но нигде про это не написано, и нет ни одного документа, подтверждающего это. В описываемый 1984 год она воевала с Евразией, а с Остазией у нее был заключен мир, и развивались двусторонние отношения. Но за 4 года до этого закончилась продолжительная война с Остазией, но этого нет ни в одном письменном источнике, и все люди притворяются, будто Океания всегда была с этой страной в добрых отношениях. И уже через пару поколений люди даже не догадаются, каковой история была на самом деле.
Примерно так же вычеркиваются из памяти и люди. Те, кто попал под чистки, исчезают отовсюду. Сообщения о них стираются в архивах, в газетах, во всевозможных документах, о них запрещается даже говорить. Система отлажена, и люди исчезают так, будто они никогда не существовали. Их называют «распыленными».
Для главного героя такое изменение прошлого, когда можно сказать, что какого-то события или личности просто не было, «пострашнее, чем пытка или смерть». И тут же попутно он вспоминает один партийный лозунг: «Ктo управляет прoшлым, тoт управляет будущим; ктo управляет настоящим, управляет прoшлым».
И во всей этой фантастике неприятно угадывается Советский Союз, иногда нацистская Германия, иногда Северная Корея. Но самое страшное не то, что все это имело и имеет место в отдельно взятых государствах, а то, что практически вся история построена таким образом. Кто расскажет нам сегодня правду об Иване Грозном и Федоре Романовом, о Цезаре и Тутанхамоне. Как вычислить правду, если чуть ли не во всех регионах планеты каждый последующий строй был враждебен предыдущему и делал все возможное, чтобы очернить своих предшественников?
И сама история, которую пишут сегодня — к сожалению, всего лишь служанка идеологии. Управлять прошлым можно, подделав архивные документы, уничтожив тех, кто не собирается искажать правду, а всех остальных заставить поверить, что ложь – это правда. И тогда самым прогрессивным лозунгом станет один из лозунгов, написанных на здании министерства правды в оруэлловской Океании: «Незнание – сила», — а управлять теми, для кого незнание – сила, проще всего.
Рубрики: Афоризмы известных людей, Значение афоризмов
Метки: история, Кто управляет прошлым, литература, Океания, оруэлл, роман 1984
Азбука тоталитаризма Джорджа Оруэлла. Перечитывая «1984» — Моноклер
Рубрики : Литература, Общество, Последние статьи
Кто такой «Большой брат» и почему он следит за тобой? Что такое «мыслепреступление»? Как работает «двоемыслие»? Перечитываем роман «1984» Джорджа Оруэлла и составляем «азбуку тоталитаризма» — понятийный аппарат, который поможет ориентироваться в неоднозначных реалиях нашей жизни.
Джоржд Оруэлл и его бессмертные произведения «Скотный двор» («Звериная ферма») и «1984» – настоящие памятники, которые могут служить незаменимым пособием для изучения азов тоталитарного режима и содержат описание всех его ключевых методов и практик. Каждый из них – это выстраданные, пережитые на собственном опыте и горько осознаваемые автором черты современного ему мира. Сегодня мы поговорим немного о том, что заставляло Оруэлла творить свои антиутопии, изучим основные признаки тоталитарных режимов на примере романа «1984» и попробуем применить полученные знания на практике, проводя аналогии с реалиями сегодняшнего дня.
Большие надежды и разочарования Джорджа Оруэлла
Джордж Оруэлл (или Эрик Артур Блэр — это его настоящее имя) — британский подданный, родившийся в Индии. Именно Англия стала страной, вдохновившей Маркса на изучение труда фабричных рабочих и ставшей лабораторией для знаменитого «Капитала». Оруэлл был идейным последователем его учения, считавшим своим долгом обеспечить возможность справедливого вознаграждения и гарантии отдыха трудящихся и внести посильный вклад в дело установления мирового господства пролетариата. С этой целью Оруэлл участвовал в освободительной войне в Испании. Вряд ли он пожалел о своих буднях на фронте, но эти дни стали тяжелейшим опытом в его жизни, который заставил его пересмотреть свои идеалистические взгляды на социализм и коммунизм. Самые яркие события этого отрезка биографии Оруэлла он запечатлел в романе «Памяти Каталонии» (1937), а также своем эссе «Воспоминания о войне» (1942, далее — эссе).
Война лишена какой бы то ни было романтики, война – это тяжелый, неблагодарный труд, это грязь во всех смыслах этого слова.
«Вши — это вши, а бомбы — это бомбы, хоть ты и дерешься за самое справедливое дело на свете» (1).
Первое, что вспоминает автор в своем эссе – «повсюду тебя преследуют отвратительные запахи человеческого происхождения». Оруэлл подробно описывает казарменный сортир и признается, что он «внес свою лепту в разрушение моих иллюзий насчет гражданской войны в Испании». Сортиры, пот, кровь, гниение, увечья, трупы … Что может быть страшнее этих военных атрибутов? Еще большее отвращение и физическое неприятие вызывают моральные нечистоты. Пропаганда, несправедливость, глобальная ложь – этот лик войны становится самым невыносимым для Оруэлла. Он с горечью осознает, что самое справедливое дело может пользоваться самыми несправедливыми методами, и совсем не готов с этим мириться – об этом он неустанно пишет:
«Что касается широких масс, то их мнения, необычайно быстро меняющиеся в наши дни, их чувства можно регулировать, как струю воды из крана, все это результат гипнотического воздействия радио и телевидения. У интеллигентов подобные метаморфозы, я думаю, скорее вызваны заботами о личном благополучии и просто о физической безопасности. В любую минуту они могут оказаться и «за» войну, и «против» войны, ни в том, ни в другом случае отчетливо не представляя себе, что она такое» (2).
«Я мало видел жестокостей на войне в Испании <…>. Что меня поразило и продолжает поражать — так это привычка судить о жестокостях, веря в них или подвергая их сомнениям, согласно политическим предпочтениям судящих. Все готовы поверить в жестокости, творимые врагом, и никто – в творимые армией, которой сочувствуют; факты при этом просто не принимаются во внимание»(3).
«Помнится, я как-то сказал Артуру Кёстлеру: «История в 1936 году остановилась», — и он кивнул, сразу поняв, о чем речь. Оба мы подразумевали тоталитаризм – в целом и особенно в тех частностях, которые характерны для гражданской войны в Испании. Еще смолоду я убедился, что нет события, о котором правдиво рассказала бы газета, но лишь в Испании я впервые наблюдал, как газеты умудряются освещать происходящее так, что их описания не имеют к фактам ни малейшего касательства, — было бы даже лучше, если бы они откровенно врали. Я читал о крупных сражениях, хотя на деле не прозвучало ни выстрела, и не находил ни строки о боях, когда погибали сотни людей. Я читал о трусости полков, которые в действительности проявляли отчаянную храбрость, и о героизме победоносных дивизий, которые находились за километры от передовой, а в Лондоне газеты подхватывали все эти вымыслы, и увлекающиеся интеллектуалы выдумывали глубокомысленные теории, основываясь на событиях, каких никогда не было. В общем, я увидел, как историю пишут, исходя не из того, что происходило, а из того, что должно было происходить согласно различным партийным «доктринам»»(4).
Все эти события оставили неизгладимый отпечаток в памяти Оруэлла. Отныне он стал противником не только угнетающего пролетариат капитализма, но главное – лицемерных и извращенных форм псевдосоциалистических государств – фашизма и русского социализма, в основе которых лежит истинный террор и угнетение личности своих граждан.
Смотрите также Тоталитаризм и банальность зла: публичные лекции по философии Ханны Арендт
Именно эти мотивы и послужили отправной точкой для создания его бессмертных произведений «Скотный двор» и «1984». Если первый роман в красках описывает революционный процесс смены режима и установления и постепенного извращения диктатуры социального государства, то второй роман описывает жизнь тоталитарного государства в его расцвете.
Значительное количество свидетельств говорит о том, что прототипом Океании является Советский союз, а Большого Брата (или «Старшего Брата»– в переводе В. Голышева) – Иосиф Сталин. Как современные автору, так и нам, иллюстрации изображают неустанного наблюдателя непременно «при усах» и с очевидным сходством с Иосифом Виссарионовичем.
Именно идеологическим врагом рисовала английского писателя и советская разведка.
Однако оставим это безапелляционное обвинение в изобличении Оруэллом сталинского режима в советском прошлом. Безусловно, Оруэлл ненавидел всей душой режим, установившийся в Советском Союзе и черпал огромное количество ужасающих примеров именно из советской действительности. Но фашизм, испанский коммунизм, вырождающийся английский социализм он ненавидел не меньше. В одном из своих писем Оруэлл объясняет свою мотивацию создания «1984»:
«Мой новый роман не является нападкой на социализм или Британскую лейбористскую партию, которую я поддерживаю… Я уверен, что тоталитаристские идеи имеют корни в умах интеллектуалов и пытался довести эти идеи до их логического конца. События книги происходят в Британии именно для того, чтобы показать, что англоязычные страны ничуть не лучше, чем какие-либо другие, и что тоталитаризм, если против него не бороться, достигнет триумфа повсюду» (5).
Задачей его произведения было не столько обличение существующих и современных автору режимов, сколько направленное потомкам в отдаленное будущее предостережение о том, во что могут «выродиться» самые благие и либеральные намерения в деле построения государства всеобщего благосостояния и справедливости. На понимание современников он и не рассчитывал, чувствуя себя чужим в своем времени. Об этом он признавался в своем «Небольшом стихотворении»»: «…I wasn’t born for an age like this» (A little poem, 1935).
Похоже, Оруэлл был прав, ведь в XXI веке его труды стали особенно популярными. Действительно, сегодня многие термины, введенные писателем, стали не только емкими обозначениями ключевых атрибутов тоталитарного государства, но и прочно вошли в повседневный лексикон для описания будничных явлений современной политики. Словами героев «1984» и цитатами из произведения мы опишем «самый сок» тоталитаризма. Надеемся, это сподвигнет вас не только освежить в памяти многие моменты романа, но и порефлексировать на эту тему.
Тоталитарный пэчворк
Большой Брат или Старший Брат
«На каждой площадке со стены глядело все то же лицо. Портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни встал, глаза тебя не отпускали. СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ — гласила подпись»(6)ⓘЗдесь и далее постраничные ссылки на Оруэлл, Джордж. 1984: [роман] / Джордж Оруэлл; [пер с англ. – В. Голышева] – Москва: АСТ, 2015. – 351 с..
«С каждого заметного угла смотрит лицо черноусого».
«На монетах, на марках, на книжных обложках, на знаменах, плакатах, на сигаретных пачках – повсюду. Всюду тебя преследуют эти глаза и обволакивает голос. Во сне и наяву, на работе и за едой, на улице и дома, в ванной, в постели, — нет спасения. Нет ничего твоего, кроме нескольких кубических сантиметров в черепе»(7).
«Старший Брат — это образ, в котором партия желает предстать перед миром. Назначение его — служить фокусом для любви, страха и почитания, чувств, которые легче обратить на одно лицо, чем на организацию. Под Старшим Братом — внутренняя партия; численность ее ограничена шестью миллионами – чуть меньше двух процентов населения…»(8).
Война
«Война, однако, уже не то отчаянное противоборство, каким она была в первой половине XXвека. Это военные действия с ограниченными целями, причем противники не в состоянии уничтожить друг друга, материально в войне не заинтересованы и не противостоят друг другу идеологически»(9).
«Сущность войны — уничтожение не только человеческих жизней, но и всех продуктов человеческого труда. Главная цель современной войны – израсходовать продукцию машины, не повышая общего уровня жизни. Даже когда оружие не уничтожается на поле боя, производство его – удобный способ истратить человеческий труд и не произвести ничего для потребления»(10).
«Одновременно, благодаря ощущению войны, а следовательно опасности, передача всей власти маленькой верхушке представляется естественным, необходимым условием выживания»(11).
«Как администратор, член внутренней партии нередко должен знать, что та или иная военная сводка не соответствует истине, нередко ему известно, что вся война – фальшивка и либо вообще не ведется, либо ведется совсем не с той целью, которую декларируют»(12).
«В прошлом правители всех стран, хотя и понимали общность своих интересов, а потому ограничивали разрушительность войн, воевали все-таки друг с другом, и победитель грабил побежденного. В наши дни они друг с другом не воюют. Войну ведет правящая группа против своих подданных, и цель войны — не избежать захвата своей территории, а сохранить общественный строй. Поэтому само слово «война» вводит в заблуждение». Мы, вероятно, не погрешим против истины, если скажем, что, сделавшись постоянной, война перестала быть войной»(13).
Двоемыслие
«Партия говорит, что Океания никогда не заключала союза с Евразией. Он, Уинстон Смит, знает, что Океания была в союзе с Евразией всего четыре года назад. Но где хранится это знание? Только в его уме, а он, так или иначе, скоро будет уничтожен. И если все принимают ложь, навязанную партией, если во всех документах одна и та же песня, тогда эта ложь поселяется в истории и становится правдой. «Кто управляет прошлым, — гласит партийный лозунг, — тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым». И, однако, прошлое, по природе своей изменяемое, изменению никогда не подвергалось. То, что истинно сейчас, истинно от века и на веки вечные. Все очень просто. Нужна всего-навсего непрерывная цепь побед над собственной памятью. Это называется «покорение действительности»; на новоязе — «двоемыслие».
«Зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь; придерживаться одновременно двух противоположных мнений, понимая, что одно исключает другое, и быть убежденным в обоих; логикой убивать логику; отвергать мораль, провозглашая ее; полагать, что демократия невозможна и что партия – блюститель демократии; забыть то, что требуется забыть, и снова вызвать в памяти, когда это понадобится, и снова немедленно забыть, и, главное, применить этот процесс к самому процессу – вот в чем самая тонкость: сознательно преодолевать сознание и при этом не осознавать, что занимаешься самогипнозом. И даже слово «двоемыслие» не поймёшь, не прибегнув к двоемыслию»(14).
Демонстрации
«Трудящиеся покинули заводы и учреждения и со знаменами прошли по улицам, выражая благодарность Старшему Брату за новую счастливую жизнь под его мудрым руководством»(15).
Министерство правды (см. также «Прошлое»)
«В самой большой секции документального отдела работали люди, чьей единственной задачей было выискивать и собирать все экземпляры газет, книг и других изданий, подлежащих уничтожению и замене»(16).
«И где-то, непонятно где, анонимно, существовал руководящий мозг, чертивший политическую линию, в соответствии с которой одну часть прошлого надо было сохранить, другую фальсифицировать, а третью уничтожить без остатка»(17).
Мыслепреступление
«Ему казалось, что только теперь, вернув себе способность выражать мысли, сделал он бесповоротный шаг. Последствия любого поступка содержатся в самом поступке. Он написал:
Мыслепреступление не влечет за собой смерть:
мыслепреступление ЕСТЬ смерть».
«Как мы уже видели на примере слова «свободный», некоторые слова, прежде имевшие вредный смысл, иногда сохранялись ради удобства — но очищенными от нежелательных значений. Бесчисленное множество слов, таких как «честь», «справедливость», «мораль», «интернационализм», «демократия», «религия», «наука», просто перестали существовать. Их покрывали и тем самым отменяли несколько обобщающих слов. Например, все слова, группировавшиеся вокруг понятий свободы и равенства, содержались в одном слове «мыслепреступление», а слова, группировавшиеся вокруг понятий рационализма и объективности, — в слове «старомыслие». Большая точность была бы опасна. По своим воззрениям член партии должен был напоминать древнего еврея, который знал, не вникая в подробности, что все остальные народы поклоняются «ложным богам». Ему не надо было знать, что имена этих богов — Ваал, Осирис, Молох, Астарта и т. д.; чем меньше он о них знает, тем полезнее для его правоверности…».
«Мы враги партии. Мы не верим в принципы ангсоца. Мы мыслепреступники».
Новояз
«Вы, вероятно, думаете, что наша задача – придумывать новые слова. Ничуть не бывало. Мы уничтожаем слова десятками, сотнями ежедневно. Неужели вам не понятно, что задача новояза – сузить горизонты мысли? В конце концов мы делаем мыслепреступление попросту невозможным — для него не останется слов. Каждое необходимое понятие будет выражаться одним-единственным словом, значение слова будет строго определено, а побочные значения упразднены и забыты… С каждым годом все меньше и меньше слов, все уже и уже границы мысли»(18).
«Мышления в нашем современном значении не будет. Правоверный не мыслит – не нуждается в мышлении. Правоверность – состояние бессознательное»(19).
Видео по теме «Советский язык и его последствия»: лекция о проблеме «публичной немоты»
Победа
«Грядущая победа – догмат веры»(20).
«Три державы не только не могут покорить одна другую, но не получили бы от этого никакой выгоды. Напротив, покуда они враждуют, они подпирают друг друга подобно трем снопам. И как всегда правящие группы трех стран и осознают и одновременно не осознают, что делают. Они посвятили себя завоеванию мира, но вместе с тем понимают, что война должна длиться постоянно, без победы»(21).
«Война всегда была стражем здравого рассудка, и, если говорить о правящих классах, вероятно, главным стражем. Пока войну можно было выиграть или проиграть, никакой правящий класс не имел права вести себя совсем безответственно. Но когда война становится буквально бесконечной, она перестает быть опасной»(22).
Победа олицетворяет не только недостижимый идеал и догмат веры, но и все прочие неморальные стимулирующие, одурманивающие вещества. Кофе, сигареты и джин –все как один носят это гордое название – «Победа» — это все то, что мотивирует вас сохранять смелость и бодрость жить дальше.
Пролы
Конечно «пролы», в английском варианте «proles» — не что иное, как сокращение от «пролетариат». Будет полезно вспомнить происхождение этого слова. От лат. Proletarius – не имущие, имеющие только «proles» — с латинского «потомство». Именно такими, неимущими, и рисует Оруэлл большую часть населения Океании.
«Если есть надежда (писал Уинстон), то она в пролах» (23).
«Если есть надежда, то больше ей негде быть: только в пролах, в этой клубящейся на государственных задворках массе, которая составляет восемьдесят пять процентов населения Океании, может родиться сила, способная уничтожить партию. (…) Пролам, если бы только они могли осознать свою силу, заговоры ни к чему. Им достаточно встать и встряхнуться – как лошадь стряхивает мух. Стоит им захотеть, и завтра утром они разнесут партию в щепки» (24).
«Они никогда не взбунтуются, пока не станут сознательными, а сознательными не станут, пока не взбунтуются»(25).
«Тяжелый физический труд, заботы о доме и детях, мелкие ссоры с соседями, кино, футбол, пиво, и главное — азартные игры — вот и все, что вмещается в их кругозор. Считается нежелательным, чтобы пролы испытывали большой интерес к политике. От них требуется лишь примитивный патриотизм – чтобы взывать к нему, когда речь идет об удлинении рабочего дня или о сокращении пайков. А если и овладевает ими недовольство – такое тоже бывало, — это недовольство ни к чему не ведет, ибо из-за отсутствия общих идей обращено оно только против мелких конкретных неприятностей»(26).
«Как гласит партийный лозунг «Пролы и животные свободны»»(27).
Прошлое или «зыбкое» прошлое
«Если партия может запустить руку в прошлое и сказать о том или ином событии, что его никогда не было, — это пострашнее, чем пытка или смерть»(28).
«Кто управляет прошлым, — гласит партийный лозунг, – тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым»(29).
«Ежедневно и чуть ли не ежеминутно прошлое подгонялось под настоящее. Историю, как старый пергамент, выскабливали начисто и писали заново – столько раз, сколько нужно. Номер «Таймс», который из-за политических переналадок и ошибочных пророчеств Старшего Брата перепечатывался, быть может, десяток раз, все равно датирован в подшивке прежним числом, и нет в природе ни единого опровергающего экземпляра»(30).
Статистика
«Статистика в первоначальном виде – такая же фантазия, как и в исправленном. Чаще всего требуется, чтобы ты высасывал ее из пальца. Например, министерство изобилия предполагало выпустить в 4-м квартале 145 миллионов пар обуви. Сообщают, что реально произведено 62 миллиона. Уинстон же, переписывая прогноз, уменьшил плановую цифру до 57 миллионов – чтобы план, как всегда, оказался перевыполненным. Во всяком случае, 62 миллиона ничуть не ближе к истине, чем 57 миллионов или 145. Весьма вероятно, что обуви вообще не произвели. Еще вероятнее, что никто не знает, сколько ее произвели, и, главное, не желает знать. Известно только одно: каждый квартал на бумаге производят астрономическое количество обуви, между тем как половина населения Океании ходит босиком. То же самое – с любым документированным фактом, крупным и мелким. Все расплывается в призрачном мире, и даже сегодняшнее число едва ли определишь»(31).
«Телекран все извергал сказочную статистику. По сравнению с прошлым годом стало больше еды, больше одежды, больше домов, больше мебели, больше кастрюль, больше топлива, больше кораблей, больше вертолетов, больше книг, больше новорожденных – всего больше, кроме болезней, преступлений и сумасшествия. С каждым годом, с каждой минутой все и вся стремительно поднимается к новым и новым высотам»(32).
Телекран
«В квартире сочный голос что-то говорил о производстве чугуна, зачитывал цифры. (…) Аппарат этот притушить было можно, полностью же выключить – нельзя»(33).
«Телекран работал и на прием и передачу. Он ловил каждое слово… (…) Конечно, никто не знал, наблюдают за ним в данную минуту или нет. Приходилось жить – и ты жил, по привычке, которая превратилась в инстинкт, с сознанием того, что каждое твое слово подслушивают и каждое твое движение, пока не погас свет, наблюдают»(34).
Экономия и товарный дефицит
«…дома никакой еды не было – кроме ломтя черного хлеба, который надо было поберечь до завтрашнего утра»(35).
«В партийных магазинах вечно исчезал то один обиходный товар, то другой. То пуговицы сгинут, то штопка, то шнурки…»(36).
«Сколько он себя помнил, еды никогда не было вдоволь, никогда не было целых носков и белья, мебель всегда была обшарпанной и шаткой, комнаты – нетопленными, поезда в метро – переполненными, дома – обветшалыми, хлеб – темным, кофе – гнусным, чай – редкостью, сигареты – считанными: ничего дешевого и в достатке, кроме синтетического джина. Конечно, тело старится и все для него становится не так, но, если тошно тебе от неудобного, грязного, скудного житья, от нескончаемых зим, от заскорузлых носков, вечно неисправных лифтов, от ледяной воды, шершавого мыла, от сигареты, распадающейся в пальцах, от резкого вкуса пищи, не означает ли это, что такой уклад жизни ненормален?»(37).
Оруэлл и современность
Перечитывая Оруэлла, удивляешься, насколько точно и прочно многие вещи вошли в нашу современную жизнь. Можно считать, что поиски аналогии рассмотренных понятий – это фантастика или даже паранойя, а можно считать Оруэлла пророком.
Бесконечная война давно стала реальностью, с тех пор как мир узнал такие явления, как терроризм, организованная преступность и коррупция. Им можно бесконечно объявлять войну, направлять колоссальные средства на борьбу с этими явлениями, оправдывать ими многие нелицеприятные политические решения, но победить — невозможно.
Назойливый телекран ежедневно изливает тонны информации, далекой от действительности и политически ангажированной, а новые исторические факты или разоблачения давно поколебали картину мира, казалось бы, прочно сложившуюся на школьных уроках истории. «Двоемыслие» поработило сотрудников СМИ — министерств правды, и те, что еще вчера были учеными-историками, сегодня опускаются до третьесортных ток-шоу, в которых отрекаются и от истории, и от науки, и от истины.
Видеолекторий Искушение авторитаризмом: как и почему народы отказываются от свободы
Каждый решает для себя — принять ли эту реальность как данность и приспосабливаться к этим проявлениям современного мира или бороться с ними. Если вы выбрали путь Дон Кихота, то пусть вас ободряет все тот же Оруэлл, хотя его герой так и не смог сохранить себя и был «исправлен» системой… :
«Если ты чувствуешь, что оставаться человеком стоит, ты все равно их победил» (38).
«Если ты в меньшинстве – и даже в единственном числе, — это не значит, что ты безумен. Есть правда и есть неправда, и, если ты держишься правды, пусть наперекор всему свету, ты не безумен»(39).
Герой 1984 Уинстон посвятил свой дневник будущему поколению с надеждой:
«Будущему или прошлому – времени, когда мысль свободна, люди отличаются друг от друга и живут не в одиночку, времени, где правда есть правда и былое не превращается в небыль. От эпохи одинаковых, эпохи одиноких, от эпохи Старшего Брата, от эпохи двоемыслия – привет!»(40).
Отправим и мы свой привет светлому будущему!
Ссылки на источники
[1]Вспоминая войну в Испании// Оруэлл, Джордж. Скотный двор. Памяти Каталонии.1984.Эссе/ Джордж Оркэлл. – М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 504 [2] Там же. С. 506. [3] Там же. С. 508. [4] Там же. С. 513.
[5] Письмо Оруэлла Френсису Хенсону от 16.07.1949 г. Цит. по: Голозубов А. Волк и овца: мифы Джорджа Оруэлла // Оруэлл, Джордж. Скотный двор. Памяти Каталонии.1984.Эссе/ Джордж Оруэлл. – М.: АСТ: Астрель, 2011. С.17. [6] С. 4. [7] С. 31. [8] С. 233. [9] С. 206. [10] С. 212. [11] С. 213. [12] С. 214. [13] С.222. [14] С. 40. [15] С. 65. [16]C. 45. [17] С. 48. [18] С.58-59. [19] С. 60. [20] С. 214. [21] С. 219, 220. [22] С. 221 [23] С. 77. [24] С. 78. [25] С. 79. [26] С. 80. [27] С. 81. [28] С. 38. [29] С. 39. [30] С. 45. [31] С. 46. [32] С. 67. [33] С. 4. [34] С. 5. [35] С. 7. [36] С. 55. [37] С. 67. [38] С.184. [39] С. 244.
[40]Оруэлл, Джордж. 1984: [роман] / Джордж Оруэлл; [пер с англ. – В. Голышева] – Москва: АСТ, 2015. С. 32.
Обложка: Кадр из фильма «1984» (1956 г.).
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Похожие статьи
Лучшие цитаты из романа-антиутопии «1984» — новости Украины, Культура
69 лет назад, 8 июня 1949 года, был впервые опубликован роман-антиутопия британского писателя и публициста Джорджа Оруэлла «1984». Его книга стала во многом пророческой для поствоенного тоталитарного режима Советского Союза. В современном мире — это реальность для одних стран и маяк на некой границе, которую нельзя пересекать – для других. LIGA.net напоминает самые красноречивые цитата из романа «1984».
О войне
— «Из окна Уинстона можно было прочесть красиво выписанные на белом фасаде три лозунга Партии:
Война — это мир.
Свобода — это рабство.
Незнание — сила».
— «Мы, вероятно, не погрешим против истины, если скажем, что, сделавшись постоянной, война перестала быть войной».
— «Пролетарии никогда не восстанут — ни через тысячу лет, ни через миллион. Они не могут восстать. Причину вам объяснять не надо; вы сами знаете. И если вы тешились мечтами о вооруженном восстании — оставьте их. Никакой возможности свергнуть партию нет. Власть партии — навеки».
Джордж Оруэлл (фото — Радио Свобода)
О «врагах народа»
— «Но уже в следующую секунду он был заодно с окружавшими его людьми, и все, что говорилось о Гольдштейне, казалось ему чистой правдой. В такие мгновения его тайное отвращение к Большому Брату сменялось обожанием, и Большой Брат, казалось, возвышался над всеми — непобедимый, бесстрашный защитник, стоящий как скала на пути азиатских орд».
— «Симпатичный задиристый мальчуган лет девяти выскочил из-за стола и наставил на Уинстона игрушечный автоматический пистолет. Его сестренка, года на два младше, целилась в него из щепки. На обоих были синие шорты, серые рубашки и красные галстуки — форма Сыщиков. Уинстон поднял руки. Ему стало как-то не по себе. Мальчик вел себя так агрессивно, что это мало походило на игру.
— Ты предатель! — орал мальчишка. — Ты преступник мысли! Ты евразийский шпион! Я застрелю себя, испарю, отправлю в соляные копи!…»
О царе – Большом Брате
— «Лицо Большого Брата, казалось, еще несколько секунд проступало за словами лозунгов, как будто оно врезалось в глаза каждого и не могло исчезнуть сразу. Маленькая рыжеватая женщина вскочила и перевесилась через спинку стула, стоявшего впереди нее. «Мой спаситель!» — шептала она дрожащими губами и протягивала руки к экрану, а потом закрыла лицо руками. Кажется, она молилась».
— «В массе своей люди слабы и трусливы, не готовы к свободе и боятся правды, а значит, надо, чтобы кто-то сильный управлял ими и обманывал их».
О пропаганде
— «И если все принимают ложь, навязанную партией, если во всех документах одна и та же песня, тогда эта ложь поселяется в истории и становится правдой. «Кто управляет прошлым, – гласит партийный лозунг, – тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым».
— «Зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь; придерживаться одновременно двухпротивоположных мнений, понимая, что одно исключает другое, и быть убежденным в обоих; логикой убивать логику; отвергать мораль, провозглашая её; полагать, что демократия невозможна и что партия — блюститель демократии…».
— «Если ты в меньшинстве — и даже в единственном числе, — это не значит, что ты безумен. Есть правда и есть неправда, и, если ты держишься правды, пусть наперекор всему свету, ты не безумен».
— «Партия говорит, что Океания никогда не заключала союза с Евразией. Он, Уинстон Смит, знает, что Океания была в союзе с Евразией всего четыре года назад…И если все принимают ложь, навязанную партией, если во всех документах одна и та же песня, тогда эта ложь поселяется в истории и становится правдой».
— «Когда изобрели печать, стало легче управлять общественным мнением; радио и кино позволили шагнуть в этом направлении еще дальше. А с развитием телевизионной техники, когда стало возможно вести прием и передачу одним аппаратом, частной жизни пришел конец».
— «Во времена всеобщей лжи говорить правду — это экстремизм».
О диктатуре
— «Партия стремится к власти исключительно ради нее самой. Нас не занимает чужое благо, нас занимает только власть. Ни богатство, ни роскошь, ни долгая жизнь, ни счастье — только власть, чистая власть».
— «До чего легко представляться идейным, не имея даже понятия о самих идеях. В некотором смысле мировоззрение партии успешнее всего прививалось людям, не способным его понять. Они соглашаются с самыми вопиющими искажениями действительности, ибо не понимают всего безобразия подмены и, мало интересуясь общественными событиями, не замечают, что происходит вокруг. Непонятливость спасает их от безумия».
— «Власть — не средство; она — цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. Цель репрессий — репрессии. Цель пытки — пытка. Цель власти — власть».
— «Патриотизм по природе своей не агрессивен ни в военном, ни в культурном отношении. Национализм же неотделим от стремления к власти».
О массах
— «Всегда ори с толпой – мое правило. Только так ты в безопасности».
— «Массы никогда не восстают сами по себе и никогда не восстают только потому, что они угнетены. Больше того, они даже не знают, что угнетены, пока им не дали возможности сравнивать».
В 1984 году компания Apple выпустила рекламу своего компьютера Macintosh, использовав в ней сюжет романа Оруэлла. В ролике Большой Брат обращается в серой толпе, провозглашая «победы» своего режима.