Учение катар: Катары — Википедия – КАТАРЫ – НОСИТЕЛИ ИСТИННОГО УЧЕНИЯ ИИСУСА

Но само понимание его учения было другим. К примеру, они не считали, что Иисус пришёл на землю, чтобы искупить своей жертвой человеческие грехи. Смыслом же прихода Христа на землю и принятие им человеческого облика, как они считали, было показать людям, что на самом деле их Царство находится не в этом мире, князем которого есть Сатана, а находится в невидимом мире, мире Бога, который есть Свет и Любовь. Он пришёл в материальный мир из сострадания, для того, чтобы показать падшим ангелам путь их спасения, путь домой на свою небесную родину.

Согласно учению катаров, души людей являются отторгнутыми от Бога, частями целого, которые заключены в телесную оболочку, созданную Сатаной.

Смерть телесная в понимании катаров была проявлением начала материального мира, потому что «злой творец» не способен создавать что-то «стабильное и вечное». Бог не может нак

ТАЙНЫ ЦИВИЛИЗАЦИИ. Катары и тайна замка Монсегюр: geogen_mir — LiveJournal

За пятиугольным замком Монсегюр народные предания закрепили название — «Проклятое место на святой горе». Сам замок находится на возвышенности, находящейся на юго-западе Франции. Построен он был на месте святилища, существовавшего в дохристианские времена. Сама возвышенность была небольшой, но имела крутые склоны, поэтому замок считался неприступным (на древнем диалекте название Монсегюр звучит как Монсюр — Надежная гора).

С этим краем связаны легенды и сказания о рыцаре Парсифале, о Святом Граале и, конечно, о волшебном замке Монсегюр. Окрестности Монсегюра поражают своей загадочностью и мистичностью. С Монсегюром связаны и трагические исторические события.

В 1944 году в ходе упорных и кровопролитных боев союзники занимали отбитые у немцев позиции. Особенно много французских и английских солдат полегло на стратегически важной высоте Монте-Кассино, пытаясь завладеть замком Мосегюр, где засели остатки 10-й немецкой армии. Осада замка продолжалась 4 месяца. Наконец после массированных бомбардировок и высадки десанта союзники пошли на решающий штурм.

Замок был разрушен практически до основания. Однако немцы продолжали оказывать сопротивление, хотя участь их уже была решена. Когда солдаты союзников вплотную приблизились к стенам Монсегюра, произошло что-то необъяснимое. На одной из башен взвился большой флаг с древним языческим символом — кельтским крестом.

К этому древнегерманскому ритуалу обычно прибегали лишь тогда, когда нужна была помощь высших сил. Но все было тщетно, и захватчикам уже ничто не могло помочь.

Этот случай был далеко не единственным в долгой и полной мистических загадок истории замка. А началась она еще в VI веке, когда на горе Кассино, считавшейся священным местом еще с дохристианских времен, святым Бенедиктом в 1529 году был основан монастырь. Кассино была не очень высокой и скорее походила на сопку, но склоны ее отличались крутизной — именно на таких горах в старину и закладывались неприступные замки. Недаром на классическом французском диалекте Монсегюр звучит как Мон-сюр — Надежная гора.

850 лет тому назад в замке Монсегюр разыгрался один из самых драматических эпизодов европейской истории. Инквизиция Святейшего престола и армия французского короля Людовика IX почти год вели осаду замка. Но им так и не удалось справиться с двумястами еретиками-катарами, засевшими в нем. Защитники замка могли покаяться и уйти с миром, но вместо этого предпочли добровольно взойти на костер, тем самым они сохранили в чистоте свою загадочную веру.

И до наших дней нет однозначного ответа на вопрос: откуда в Южную Францию проникла катарская ересь? Первые ее следы появились в этих краях в XI веке. В те времена южная часть страны, входившая в Лангедокское графство, простиравшееся от Аквитании до Прованса и от Пиренеев до Креси, была практически независимой.

Правил этой обширной территорией Раймонд VI, граф Тулузский. Номинально он считался вассалом французского и арагонского королей, а также императора Священной Римской империи, но по знатности, богатству и силе не уступал ни одному из своих сюзеренов.

В то время как на севере Франции господствовало католичество, во владениях графов Тулузских все шире распространялась опасная катарская ересь. По мнению некоторых историков, она проникла туда из Италии, которая, в свою очередь, позаимствовала это религиозное учение от болгарских богомилов, а те — от манихеев Малой Азии и Сирии. Число тех, кого потом называли катарами (по-гречески — «чистыми»), множилось как грибы после дождя.

«Нет одного бога, есть два, которые оспаривают господство над миром. Это бог добра и бог зла. Бессмертный дух человечества устремлен к богу добра, но бренная его оболочка тянется к темному богу» — так учили катары. При этом наш земной мир они считали царством Зла, а мир небесный, где обитают души людей, — пространством, в котором торжествует Добро. Поэтому катары легко расставались с жизнью, радуясь переходу своих душ во владения Добра и Света.

По пыльным дорогам Франции колесили странные люди в остроконечных колпаках халдейских звездочетов, в подпоясанных веревкой одеждах — катары повсюду проповедовали свое учение. Брали на себя столь почетную миссию так называемые «совершенные» — подвижники веры, давшие обет аскетизма. Они полностью порывали с прежней жизнью, отказывались от имущества, придерживались пищевых и ритуальных запретов. Зато им были открыты все тайны учения.

К другой группе катаров относились так называемые «профаны», то есть рядовые последователи. Они жили обычной жизнью, веселой и шумной, грешили, как все люди, но при этом благоговейно соблюдали те немногие заповеди, которым их научили «совершенные».

Новую веру особенно охотно принимали рыцари и знать. Большинство знатных семейств в Тулузе, Лангедоке, Гаскони, Русильоне стали ее приверженцами. Они не признавали католической церкви, считая ее порождением дьявола. Такое противостояние могло закончиться только кровопролитием…

Первое столкновение католиков с еретиками произошло 14 января 1208 года на берегу Роны, когда во время переправы один из оруженосцев Раймунда VI ударом копья смертельно ранил папского нунция. Умирая, священник прошептал своему убийце: «Пусть Господь простит тебя, как прощаю я». Но католическая церковь не простила ничего. К тому же на богатое Тулузское графство давно имели виды французские монархи: и Филипп II, и Людовик VIII мечтали присоединить богатейшие земли к своим владениям.

Граф Тулузский был объявлен еретиком и последователем сатаны. Католические епископы бросили клич: «Катары — гнусные еретики! Надо огнем выжечь их, да так, чтобы семени не осталось…» Для этого была создана святая инквизиция, которую папа подчинил ордену доминиканцев — этим «псам господним» (Dominicanus — domini canus — господни псы).

Так был объявлен крестовый поход, который впервые был направлен не столько против иноверцев, сколько против христианских земель. Интересно, что на вопрос солдата о том, как отличить катаров от добрых католиков, папский легат Арнольд да Сато ответил: «Убивайте всех: Бог узнает своих!»

Крестоносцы опустошили цветущий южный край. В одном только городе Безье, согнав жителей к церкви Святого Назария, они перебили 20 тысяч человек. Катаров вырезали целыми городами. Земли Раймунда VI Тулузского были у него отняты.

В 1243 году единственным оплотом катаров оставался только старинный Монсегюр — их святилище, превращенное в военную цитадель. Здесь собрались практически все уцелевшие «совершенные». Они не имели права носить оружие, так как в соответствии с их учением оно считалось прямым символом зла.

Тем не менее, этот маленький (в двести человек) невооруженный гарнизон почти 11 месяцев отбивал атаки 10-тысячного войска крестоносцев! О том, что происходило на крошечном пятачке на вершине горы, стало известно благодаря сохранившимся записям допросов уцелевших защитников замка. Они таят в себе удивительную историю мужества и стойкости катаров, которая до сих пор поражает воображение историков. Да и мистики в ней хватает.

Епископ Бертран Марти, организовывавший защиту замка, хорошо понимал, что его сдача неизбежна. Поэтому еще до Рождества 1243 года он отправил из крепости двух верных служителей, которые вынесли на себе некое сокровище катаров. Говорят, что оно до сих пор спрятано в одном из многочисленных гротов в графстве Фуа.

2 марта 1244 года, когда положение осажденных стало невыносимым, епископ начал вести переговоры с крестоносцами. Крепость сдавать он не собирался, но ему очень нужна была отсрочка. И он ее получил. За две недели передышки осажденным удается втащить на крохотную скальную площадку тяжелую катапульту. А за день до сдачи замка происходит почти невероятное событие.

Ночью четверо «совершенных» спускаются на веревке с горы высотой 1200 метров и уносят с собой некий сверток. Крестоносцы спешно снарядили погоню, но беглецы словно растворились в воздухе. Вскоре двое из них объявились в Кремоне. Они с гордостью рассказали об удачном исходе своей миссии, но что им удалось спасти, неизвестно до сих пор.
Только вряд ли обреченные на смерть катары — фанатики и мистики —стали бы рисковать жизнью ради золота и серебра. Да и какой груз могли унести на себе четверо отчаянных «совершенных»? Значит «сокровище» катаров было иного свойства.

Монсегюр всегда являлся для «совершенных» святым местом. Это они возвели на вершине горы пятиугольный замок, попросив у прежнего хозяина, своего единоверца Рамона де Пиреллы, разрешения перестроить крепость по своим чертежам. Здесь в глубокой тайне катары совершали свои обряды, хранили священные реликвии.

Стены и амбразуры Монсегюра были строго ориентированы по странам света подобно Стоунхенджу, поэтому «совершенные» могли вычислять дни солнцестояния. Архитектура замка производит странное впечатление. Внутри крепости возникает чувство, что вы находитесь на корабле: низкая квадратная башня на одном конце, длинные стены, выгораживающие узкое пространство посередине, и тупой нос, напоминающий форштевень каравеллы.

Остатки каких-то теперь уже непонятных сооружений громоздятся в одном из концов узкого двора. Теперь от них остались одни фундаменты. Они похожи то ли на основу каменных цистерн для сбора воды, то ли на входы в засыпанные подземелья.

Сколько книг написано о странной архитектуре замка, как только не пытались интерпретировать его сходство с кораблем! В нем видели и храм солнцепоклонников, и предтечу масонских лож. Впрочем, пока замок не выдал ни одного из своих секретов.

Прямо напротив главного входа во второй стене проделан такой же узкий и низкий проход. Он ведет на противоположную оконечность площадки, венчающей гору. Места здесь едва хватает для узкой тропинки, которая тянется вдоль стены и обрывается пропастью.

800 лет назад именно к этой тропинке и к крутым склонам горы около вершины лепились каменные и деревянные здания, в которых обитали защитники Монсегюра, избранные катары, члены их семей и крестьяне из лежавшей у подножия горы деревушки. Как они выживали здесь, на этом крошечном пятачке, под пронизывающим ветром, осыпаемые градом огромных камней, с тающими запасами еды и воды? Загадка. Теперь от этих хлипких построек не осталось никаких следов.

В августе 1964 года спелеологи на одной из стен обнаружили какие-то значки, насечки и чертеж. Он оказался планом подземного хода, идущего от подножия стены к ущелью. Затем был открыт и сам ход, в котором нашли скелеты с алебардами. Новая загадка: кем были эти люди, погибшие в подземелье? Под фундаментом стены исследователи обнаружили несколько интересных предметов с нанесенными на них катарскими символами.

На пряжках и пуговицах была изображена пчела. Для «совершенных» она символизировала тайну оплодотворения без физического контакта. Была также найдена странная свинцовая пластина длиной 40 сантиметров, сложенная пятиугольником, который считался отличительным знаком апостолов «совершенных». Катары не признавали латинский крест и обожествляли пятиугольник — символ рассеивания, распыления материи, человеческого тела (вот, видимо, откуда странная архитектура Монсегюра).

Анализируя ее, видный специалист по катарам Фернан Ньель подчеркивал, что именно в самом замке «был заложен ключ к обрядам — тайна, которую «совершенные» унесли с собой в могилу».

До сих пор есть немало энтузиастов, которые ищут в окрестностях и на самой горе Кассино зарытые клады, золото и драгоценности катаров. Но больше всего исследователей интересует та святыня, которую спасли от поругания четверо смельчаков. Некоторые предполагают, что «совершенные» владели знаменитым Граалем. Ведь недаром и сейчас в Пиренеях можно услышать такую легенду:

«Когда стены Монсегюра еще стояли, катары охраняли Священный Грааль. Но Монсегюр был в опасности. Рати Люцифера расположились под его стенами. Им нужен был Грааль, чтобы снова заключить его в корону их властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился голубь и своим клювом расщепил гору Табор. Хранительница Грааля бросила ценную реликвию в недра горы. Гора сомкнулась, и Грааль был спасен».

Для одних Грааль — это сосуд, в который Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа, для других — блюдо Тайной вечери, для третьих — нечто вроде рога изобилия. А в легенде о Монсегюре он предстает в виде золотого изображения Ноева ковчега. По преданию, Грааль обладал магическими свойствами: мог излечивать людей от тяжелых недугов, открывать перед ними тайные знания. Священный Грааль могли видеть лишь чистые душой и сердцем, а на нечестивцев он обрушивал великие беды.

Сегодня от некогда неприступной цитадели почти ничего не осталось: только фрагменты полуразрушенных стен, выбеленные дождем нагромождения камней, кое-как расчищенные внутренние дворики с остатками лестниц и башен. Но это и придает ей особый колорит, также как и непростое восхождение к ней по узкой горной тропе. Впрочем, в замке открыт музей, где можно посмотреть на видеореконструкцию жилища и быта катаров.

Так кто же такие КАТАРЫ?

С движением катаров связан ряд легенд, отразившихся в произведениях европейского искусства и фольклора. Начиная с эпохи просвещения, и по сей день, катаризм оценивается большинством исследователей как самый серьезный противник римско-католической церкви до начала реформации, во многом повлиявшей на религиозные процессы 14-16 веков. Традиционная история утверждает, что новое христианское вероучение, сторонники которого назывались катары, возникло в западной Европе в десятом, одиннадцатом веках. Позиции катаров были особенно сильны в области Альби на юге Франции. Поэтому у них появилось еще одно название – альбигойцы. Историки полагают, что религия катаров была тесно связана с идеями болгарской сектой – богомилов.

Как сообщают энциклопедии, болгарский богомилизм одиннадцатого столетия и катаризм известный на западе с двенадцатого по четырнадцатое столетие это одна и та же религия. Считается что, придя с востока, катарская ересь развилась в Болгарии, и название болгары сохранялось, как имя, использовавшееся для описания ее первоначального происхождения. Религиозные историки и священники полагают, что и богомилизм и вероучения катаров содержали серьезные противоречия с догматами христианства. Например, их обвиняли в том, что они якобы отказались от признания таинств и от главного догмата христианства – триединого бога.

На этом основании католическая церковь объявила вероучения катаров ересью. А противодействие катаризму было долгое время главной политикой римских пап. Не смотря на многолетнюю борьбу католической церкви против катаров, среди их многочисленных сторонников было большое количество католиков. Их привлекал и повседневный и религиозный образ жизни катаров. Более того, многие верующие католики принадлежали к обеим церквям. И католической, и катарской. А в областях, где катаризм имел большое влияние, никогда не было религиозных столкновений. Историки утверждают, что противостояние между катарами и католиками достигло кульминации, якобы в начале тринадцатого века.

Специально для борьбы с еретиками, папа Иннокентий третий, учредил церковную инквизицию, а затем санкционировал крестовый поход против катарских областей. Руководство походом осуществлял папский легат Арно Амори. Однако местное население катарских областей поддерживало своих законных правителей и оказывало активное сопротивление крестоносцам. Это противостояние вылилось в двадцатилетнюю войну, полностью разорившую юг Франции. Впоследствии историки писали, что эти сражения были слишком многочисленны, чтобы можно было их перечислить. Особенно яростно катары оборонялись в Тулузе и Каркассоне О накале этих битв можно судить по одному источнику, дошедшему до нас из глубины веков.

Воины крестоносцы обратились к Арно Амори с вопросом, как отличить еретика от правоверного католика? На что аббат ответил «убивайте всех подряд, бог распознает своих» В этой войне катары и их сторонники из числа католических феодалов потерпели поражение. А последовавшие систематические репрессии, завершились полным разгромом катарического движения. В конце концов, катары сошли с исторической сцены средних веков, а из величественные замки-крепости были разрушены победителями.

Загадочное разрушение катарских замков

Итак, традиционная историческая версия утверждает, что противостояние светской и церковной власти с катарами – это событие тринадцатого века. В ту же эпоху были разрушены и замки побежденных. Однако сохранилось множество свидетельств, что еще в семнадцатом столетии, катарские замки существовали. Причем не как памятники забытой старины, а как действующие военные крепости. У историков на этот счет есть свое объяснение. Мол, после варварского разрушения, французские власти восстановили замки и сделали их своими военными крепостями. В этом качестве замки простояли вплоть до начала семнадцатого века. А потом снова были разрушены уже по второму разу. Чисто теоретически такое, наверное, возможно: разрушили, восстановили, снова разрушили, снова восстановили. Но практически, восстановление и даже разрушение таких гигантских строений, дело очень затратное. Но в этой странной версии, предложенной историками, удивляет не только не обычная судьба этих крепостей, а, то, что все эти метаморфозы происходили только с катарскими замками. Вот, например, что говорят историки о судьбе катарского замка Рокфиксат.

Оказывается в четырнадцатом, пятнадцатом столетиях, уже после разгрома катаров, это была действующая королевская крепость. И, разумеется, королевский гарнизон, нес службу в прекрасно оборудованных укреплениях, а не на седых развалинах. Но, дальнейший рассказ напоминает плохой анекдот. Якобы в 1632 году, король Людовик 13, направляясь из Парижа в Тулузу, проезжал мимо этого замка. Он остановился, и какое-то время стоял в раздумье. А потом вдруг приказал до основания разрушить замок, поскольку в нем не было уже никакой пользы и его стало слишком дорого содержать. Хотя если королевской казне действительно оказалось не под силу содержать замок в боеспособном состоянии, то естественно было бы просто отозвать гарнизон, заколотить казармы и оставить замок разрушатся под воздействием времени и непогоды. Так, например, тихо и естественно, по мнению традиционной, истории, разрушился замок Перпитузо. Скорее всего, этот полу фантастический рассказ, был придуман скалигеровскими историками, уже после 1632 года, чтобы как-то объяснить истинные причины разрушения замка во времена войн первой половины семнадцатого века. Они не могли признаться, что на самом деле крестовые походы против катаров, велись в шестнадцатом, семнадцатом веках. Ведь эти события историки уже отправили в тринадцатый век. Поэтому им и пришлось сочинять нелепую басню о странном приказе короля.

Но если для руин Рокфиксада, историки придумали хоть такое нелепое объяснение, то про замок Монсегюр вообще ничего не стали придумывать. Известно, что он был действующее королевской крепостью вплоть до шестнадцатого века, а потом его якобы просто покинули. Но если король не отдавал приказа его разрушить, почему, же замок оказался в таком плачевном состоянии. Ведь сегодня это просто развалины.

От замка уцелел только наружный пояс стен. О том, что такое строение могло развалиться само собой, не может быть и речи. Даже сегодня видно насколько оно было крепким. Огромные каменные блоки аккуратно подогнаны друг к другу и прочно спаяны цементом. Массивные стены и башни представляют собой единый каменный монолит. Такие стены не разваливаются сами собой. Чтобы их разрушить, нужен порох и пушки. Но зачем было тратить столько сил и средств на разрушение этих мощных укреплений, даже если они потеряли свое стратегическое назначение? На этот вопрос историки ответить не могут.

Катары. Версия новой хронологии

Как мы уже говорили светские и христианские историки считают, что вероучения катаров тесно связаны с идеями религиозной болгарской секты богомилов. Также как и катаризм учение богомилов христианская церковь считает ересью. Известно, что в Болгарию религиозное учение богомилов пришло с востока. Но кто были эти люди и откуда именно они пришли. В истории Павла Дьякона и в летописях герцогов и князей Бенивенских, есть такие сведения. Эти народы были булгары, вышедшие из той части сарматии, которая орошается волгой. Значит, богомилы пришли с волги, поэтому их и назвали булгары, то есть волгари или болгары. А территория их расселения стала называться Болгарией. В тринадцатом веке началось великое монгольское завоевание.

На картах составленных современными историками, показано распространение катаров-богомилов. Испания, Франция, Англия, германия, Греция, Турция, Балканы. Катары пришли в западную Европу на волне великого завоевания четырнадцатого века и оставались там до семнадцатого века. До победы мятежа реформации. После победы мятежа реформации, западноевропейские мятежники начали яростную борьбу с Русью-ордой и с остатками выходцев из Руси. С остатками русско-ордынских войск и в том числе с татарами. И некоторые крестовые походы, которые якобы происходили в тринадцатом веке и были направлены против катаров в западной Европе, это на самом деле походы семнадцатого века, в результате которых катары были разгромлены и уничтожены. Эта версия дает ответ на вопрос, кто построил больше сотни замков, называемых катарскими.

Совершенно очевидно, что не большому национальному государству, было не под силу построить такую мощную сеть военных укреплений. Тем более такие крепости не могли построить, а главное содержать, мелкие князья и бароны. Это могло себе позволить, только очень сильное и богатое государство. Катарские замки были опорными пунктами русско-ордынской империи на завоеванных и колонизированных ею территориях западной Европы. Это была грандиозная сеть укреплений, которая контролировала все передвижение по западной Европе. Во время мятежа реформации, все эти замки были захвачены и разгромлены мятежниками. В сохранившихся документах обнаружили, что эти замки, замки катаров, до шестнадцатого, начала семнадцатого века, стояли совершенно невредимыми.

Их разгромили, только начиная со второй половины семнадцатого века. Хотя историки сегодня заявляют, что эти замки были разрушены давным-давно, в тринадцатом, четырнадцатом веках. Конечно, полностью восстановить картину тех событий, могли бы тексты, написанные самими обитателями замков. Но после их разгрома, письменных документов практически не осталось. Историки говорят, что вероятно катарские сочинения, были довольно многочисленными. Однако жестокие преследования, привели к исчезновению большинства текстов, так как католическая церковь подвергла катаризм, наиболее ужасающим репрессиям. Ведь для мятежников-реформаторов, были опасны не только живые носители идеи великой империи катары, но и любые материальные свидетельства о жизни этих людей, их истинном предназначении и вере.

Катары еретики или святые?

В современном мире отношение к катарам смешаны. С одной стороны в южной Франции широко рекламируют громкую и трагическую историю не покорившихся катаров. Катарские города и замки, история о кострах инквизиции, привлекают внимание туристов. С другой стороны постоянно подчеркивают, что катаризм это очень вредная ересь и существовала она так давно, что от нее уже не осталось и следа. А между тем, изображение катарских и христианских символов, до сих пор сохранились в некоторых готических соборах Франции.

Вот так выглядит катарский крест, вписанный в круг. Такие же кресты можно увидеть в известном соборе парижской богоматери. Причем катарские кресты присутствуют здесь даже в двух видах. И как плоские, и как рельефно выпуклые. Они изображены на каменных скульптурах, на мозаике, на витражах, на главных колоннах внутри храма. Даже над главным входом в собор на центральном портале, с изображением страшного суда, высится скульптурное изображение Христа. За его головой на стене высится каменный катарский крест. Сравним это изображение с православными иконами, на которых за головой Христа обычно изображен нимб, а на фоне нимба — крест. Как видим, эти изображения практически идентичны. Значит ничего еретического в катарском кресте нет. Почему же тогда христианская церковь уже несколько столетий утверждает, что катарская вера это ересь?

А катарские символы еретические? И почему эти символы гордо красуются не в какой-нибудь провинциальной церквушке, а на колоннаде одного из самых главных храмов не только Парижа, но и всей Франции. Сегодня считается, что возведение собора началось в тринадцатом веке. Причем историки подчеркивают, что строили его в эпоху борьбы с катарами. Но почему борясь с ними церковь, разрешила покрывать стены храмов крестами своих врагов – еретиков катаров? Не потому ли что катарство было вовсе не ересью, а вполне православным христианством того времени? Но после победы мятежа реформации, как это часто бывает, победители объявили побежденных еретиками. Сегодня, даже на страницах учебников катары представлены еретиками, которых необходимо было уничтожить. Это было все сделано просто на бумаге. Это чистая бумажная политическая и идеологическая деятельность семнадцатого века. На самом деле, в жизни все это было совсем не так. Это было православное христианство, и символика у него было православная. Вид катарских крестов соответствует и православным крестам из русских церквей пятнадцатого века.

Так кто же были такие катары?

Катары это завоеватели, которые пришли в западную Европу из Руси-орды тринадцатого, начала четырнадцатого века. Они не были еретиками и исповедовали православное христианство, единую религию всей империи той поры. В семнадцатом веке во время мятежа реформации, катары остались до конца верными своей вере, своим идеям, идее великой империи. Они сражались до последнего против мятежников в западной Европе. К сожалению, катары были не единственной и не последней жер

Источник

КАТАРЫ – НОСИТЕЛИ ИСТИННОГО УЧЕНИЯ ИИСУСА.: falyosa — LiveJournal

Посмотрев передачу «От Души к Душе. Откровенный диалог о самом главном» с академиком Игорем Михайловичем и священником отцом Сергием, меня заинтересовала одна информация, которая вскользь была упомянута участниками передачи. Информация о христианском движении катаров, существовавшем в XI-XIV веках, последователи которого хранили остатки истинного учения Иисуса Христа.

Движение катаров охватило на то время много стран и областей Западной Европы. В особенности это учение было распространено на севере Италии, в Германии,  Франции,  и на южной её территории в исторической области Лангедок. И кто знает, как бы это движение распространялось дальше и каким бы мир был сегодня, если бы оно не было так цинично стёрто с лица Земли.

Упоминания о катарах  появляются уже в первых хрониках XI века. Интересно, что как раз в это время жил Великий святой — безмездный лекарь Киево-Печерской Лавры Агапит Печерский, который много путешествовал по миру и возрождал духовные знания. Существуют легенды о том, что катары имели причастность к Граалю, также как и Агапит Печерский.

Что обозначает название «катары»?

Есть несколько версий происхождения самого названия «катары». Одна из них – от греческого слова  καϑαρός (кафарос),  что означает «чистый». Но указывается, что сами катары себя так не называли.  В народе в то время не было распространено такое их наименование. Обычно их звали «Добрыми людьми». Такое название иногда указывают,  исходя из слов Иисуса: «Я есмь пастырь добрый» (Иоанн 10, 11). Но есть и другое объяснение. В исторических документах упоминается о том, что катары были действительно в прямом смысле слова добрыми людьми. Они вдохновляли окружающих силой своего духа, человечностью, милосердием и добротой.  Духовная сила, которую они собой являли, не нуждалась ни в помпе, ни в пышных церемониях. Они были тем, чем сами себя называли: Церковью любви.

Эти люди, как мужчины, так и  женщины, которые путешествовали попарно, куда бы ни зашли – в деревню, в замок или пригород, – везде пользовались безграничным уважением. Все упоминания свидетельствуют о том, что их жизнь была примером скромности, благочестия и духовной чистоты.

Как считают исследователи, катаризм был сильнейшим противовесом Римско-католической церкви на то время. С движением катаров был связан «Альбигойский крестовый поход» (от названия  города Альби, откуда распространялось учение), главным инициатором которого был Папа Римский Иннокентий III — ярый противник «опасной ереси», как он сам оценивал катаризм. Крестовый  поход против катаров длился почти 40 лет и унёс около 50 тыс. жизней. Движение было практически истреблено.

В связи с чем возник вопрос: что заставило Папу Римского и Церковь сотворить столько зла и нарушить одну из 10-ти заповедей христианства «Не убий»?

Возможно, это были знания, которыми владели катары? Да, это так. Но что в них было такого, что так испугало церковь, которая даже не придумала в итоге никаких мер против катар, кроме как истребить их физически, осуществить по сегодняшним понятиям самый настоящий геноцид? И самое поразительное то, что война эта велась «Во имя Господа нашего Иисуса Христа»!

Уместно было бы привести один пример, когда в 1209 г. во время крестового похода против катаров, крестоносцы подошли к городу Безье. Они потребовали выдать 222 человека, обвинявшихся в «ереси». Но поскольку катары пользовались большим уважением среди населения города, в том числе и среди католиков, то крестоносцам отказали в этой просьбе, после чего армия «верующих христиан» начала кровопролитное шествие против всего города в целом. Население города составляло около 10 тыс. жителей. Они не жалели ни обычных католиков, ни катаров. Именно тогда была сказана одна известная фраза, когда один воин выразил недовольство насчёт того, что они убивают вместе с катарами и «добропорядочных католиков», на что священник ответил ему: «Убивайте всех! Бог узнает своих».

Занимателен тот факт, что сами катары считали Папу Римского наместником дьявола на земле. А кем ещё его считать после подобных действий? Более того, Иннокентий III писал по поводу своего правления следующее: «Папы поставлены Господом над народами и царствами, чтобы вырывать, разрушать, созидать и насаждать».

Надо отметить, что народ, который присутствовал на казнях катаров, поражало их мужество и отвага, с какой они всегда переносили муки огня, подобно первым христианским мученикам, не выражая ни капли страха или отрицания.  Есть также исторические упоминания о том, что некоторые из них принимали смерть с улыбкой. Всё это, пожалуй, указывает на то, насколько не привязаны они были к материальным оболочкам и насколько крепко жили миром Бога. Для них смерть тела была лишь переходом из ада в жизнь настоящую в мире Духовном.

Как катары воспринимали Иисуса

Но само понимание его учения было другим. К примеру, они не считали, что Иисус пришёл на землю, чтобы искупить своей жертвой человеческие грехи. Смыслом же прихода Христа на землю и принятие им человеческого облика, как они считали, было показать людям, что на самом деле их Царство находится не в этом мире, князем  которого есть Сатана, а находится в невидимом мире, мире Бога, который есть Свет и Любовь. Он пришёл в материальный мир из сострадания, для того, чтобы  показать падшим ангелам путь их спасения, путь домой на свою небесную родину.

Согласно учению катаров, души людей являются отторгнутыми от Бога, частями целого, которые заключены в телесную оболочку, созданную Сатаной.

Смерть телесная в понимании катаров была проявлением начала материального мира, потому что «злой творец» не способен создавать что-то «стабильное и вечное».  Бог не может наказывать смертью и посылать кого-то на неё. Это и служило корнем отрицания искупительной жертвы Иисуса Христа. Кроме того, они не почитали  крест — орудие его казни, как что-то священное и достойное поклонению, считали это абсурдным и глупым.

Катары учили, что телесность Иисуса – лишь видимость. Истинный же его облик бесплотный, и он не может страдать, умирать и воскрешаться. Для того чтобы  усыпить бдительность Сатаны, Иисус подчинился земным законам и воплотился в тело, а после смерти телесной оболочки, Иисус вернулся на небо и оставил на земле  за собой Церковь, в коей пребывал Святой Дух, утешитель пленных душ.

Искажённое и истинное учение Христа

Первая страница послания Павла евреям — Библии катаров на окситанском. ЛионКатары были уверены в том, что дьявол исказил истинное учение Христа, и таким образом над Церковью восторжествовала ложная «христианская» церковь, которая на самом деле   исповедовала доктрину Дьявола. Истинной же Церковью, в которой пребывает Святой Дух, катары считали свою. Они указывали на то, что все таинства, обряды и ритуалы римской церкви на   самом деле были ловушками Дьявола. Ведь ни крещение водой, ни хлебные причастия не несут в себе Святого Духа, ибо это материальные вещи.

Многие исторические документы указывают на то, что катары действительно были последователями более древней традиции и являлись истинными последователями учения апостолов. Эта   информация имеет под собой основание. До нашего времени дошло всего лишь два катарских документа, датированных XIII веком, которые свидетельствуют (об этом пишет в частности Жан   Гиро в своей работе об инквизиции) о том, что Церковь катаров, без сомнения, владела древними текстами, восходящими к первоначальной Церкви.

Дуализм в учении катаров: духовное и материальное

У катаров было чёткое разграничение между духовным и материальным. Они вели спокойную аскетическую жизнь, не брали подаяний и пожертвований на церковь, а наоборот — сами помогали бедным. Катары несли в мир вечные ценности: настоящую и чистую любовь, искреннюю доброту, высокую мудрость. Они везде пользовались почётом и уважением, куда бы не пошли. Своим примером они демонстрировали возможность связи с Богом без всяких посредников. В то время как официальная церковь совершенно отошла от того, чему учило Евангелие, сама нарушала те же заповеди, которые она проповедовала людям. Поэтому, на мой взгляд, неудивительно, почему катары так стремительно набирали популярность среди народа. Естественно, всё это очень не нравилось Ватикану, чьи паства и доход начали стремительно иссякать.

Один известный девиз катаров гласил: «Сие золото мира есть гноение души”. Настоящая жизнь в их понимании велась на другой стороне, в мире Бога света.

Ключевым моментом для катар был дуализм. Они знали о том, что существует мир Бога, невидимый мир, и существует материальный мир, в котором мы живём, который сотворил Люцифер. И вот здесь уже можно задуматься, что было опасного для церкви и власть имущих в этих знаниях. Ведь эти знания освобождали людей от этого иллюзорного мира, освобождали от материальных оков и смерти, такими людьми  уже невозможно было управлять. Более того, катары не признавали земную власть, а для жрецов это была опасность утратить своё влияние на людей.

За то зло, которое существует в этом мире, катары не считали ответственным Бога. Всё же зависит от самих людей, от их выбора между двумя своими природами – дьявольской и божественной. В этом мире они видели единственно возможный ад, который не имеет ничего общего с вечностью и в конце времён всё же прекратит своё существование. Конец времён в их понимании настанет тогда, когда все души будут спасены и вернутся к Творцу.

Духовные практики и «ткание световых одежд»

Ткание световых одеждОсобо интересной для меня стала информация о практической стороне духовного развития катаров. Их духовный путь заключался в очищении помыслов от эгоистических желаний, эмоций, которые мешали духовному развитию. Конечной целью они считали полное освобождение от всего, что их привязывает к земной природе. В итоге человек преображался, и в нём начиналось «ткание световых одежд», и внутри старой формы его тела зарождалось тело Божественного человека, по сути, Ангела.  Символом этого тела являлась чаша Грааля, которую катары искали в самих себе. Они становились самой этой чашей и могли принимать излучаемый Духом Свет.

Основной составляющей духовной практики катар была эндура. «Эндура» переводится с окситанского языка (язык распространенный на территориях Лангедока), как «пост», «выдерживание», «выстаивание». На практике это было растворение небожественной (животной) природы человека в Духе. Человек сводил все свои физические потребности тела до минимума и освобождался от бренных удовольствий, которые его пленили в телесной тюрьме. В мыслях и намерениях он отсекал любые «животные» проявления. Внутри него пробуждалось истинное «Я», которое до этого находилось в спящем состоянии, эгоистические желания постепенно теряли над человеком власть.

Прочитав о том, что у катаров всё начиналось с очищения внутренних помыслов вспомнилось, что об этом пишется и в книге «АллатРа»:

«Ригден: «Путь к обретению внутренней Свободы всегда начинается с первого шага. На начальных ступенях познания в человеке действительно присутствует множество банальных, земных желаний, среди соблазнов которых, не имея практического духовного опыта, ему трудно удержать то единственное желание, исходящее от Духовного начала. Ошибка многих в том, что на первых этапах они даже не замечают, что относятся к Духовному не как к своему основному пути, а как к некому дополнению в своей жизни, которая в некотором смысле уже сложилась по привычкам, определённым шаблонам мышления и так далее. Разница в этом большая: одно дело реально изменять себя и свои привычки, другое дело, не меняя себя, желать приобрести с помощью этих знаний большую значимость в этом мире. Когда человек не ведает о своём духовном, он каждый день, капля за каплей наполняется словно кувшин, злыми мыслями, ущербными чувствами, пустыми желаниями. В  результате эта масса материальной «грязи» переопределяет его дальнейшую судьбу. Когда же человек идёт по духовному пути, он следит, образно говоря, за чистотой своих мыслей-капель, которыми он наполняет своё сознание в каждом дне, уделяя им внимание и подтверждая свой выбор. Со временем его сознание приобретает привычку концентрироваться только на добрых мыслях и чувствах. Личность становится подобна молодому зелёному побегу на рассвете, который собирает живительные для себя кристально чистые росинки, питающие его влагой и стимулирующие его стремительный рост, что позволяет ему впоследствии стать независимым, самостоятельным растением».

Важно отметить то, что катары стремились восстановить свою связь с Богом именно при жизни здесь и сейчас, так как считали, что после смерти материального тела это сделать будет уже невозможно.

Это мне показалось тоже ключевой информацией, так как я увидел, что и об этом также есть упоминание в книге «АллатРа»:

«Ригден: Если в течение жизни человек духовно развивается настолько, что происходит слияние его Личности с Душой, то образуется качественно новое, зрелое Существо, отличное от человеческого, которое уходит в духовный мир. Это и есть по факту то, что называется «освобождение Души из плена материального мира», «уход в Нирвану», «достижение святости» и так далее. Если же в течение жизни человеческой такого слияния не произошло, то после смерти физического тела и разрушения энергетической конструкции эта разумная Личность уходит вместе с Душой на перерождение (реинкарнацию), превращаясь, скажем условно, для понимания сути, в субличность. Когда умирает физическое тело, человеческое существо продолжает своё существование».

Были у катаров и знания о перевоплощениях Душ (реинкарнации), теорию которых современное христинаство отвергает, однако информация о них  есть в других учениях и религиях.  И это немаловажный факт.

Ада, как определенного места, в понятии катаров не существовало, поскольку непрерывное перерождение (реинкарнации) и есть самый настоящий ад. Слишком длинная цепь таких воплощений может стать причиной полного падения Души и потери возможности спасения.

Катары верили, что Души людей были заключены в телесные тюрьмы для возможности получения опыта и познания Добра, чтобы в конечном итоге пробудиться от этого мира, осознать свою истинную природу и вернуться в мир Бога, мир истинный.

Катары не строили храмов и часовен, свои же проповеди и культы проводили,  по сути, без привязки к конкретному месту, так как считали, что настоящий Храм внутри человека. Лишь с началом крестовых походов и инквизиции, они стали проводить свои службы в укромных местах и пещерах. Самой известной из пещер, где собирались катары на богослужения, была пещера Ломбрив в долине реки Арьеж.

Символы, которые ассоциируют с катарами.

Сейчас, когда в мире есть Исконные Знания, которые мы имеем возможность обрести в книгах Анастасии Новых, у нас появился уникальный шанс отделить зёрна от плевел и понять для себя суть прошлых и грядущих событий. Обладая этой информацией и Ключом, любому человеку не составит труда прочитать и изучить различные религиозные, а также научные источники и увидеть Истину, которая в них закамуфлирована, начать больше понимать действительную структуру мира.

Катары – это были те, кто хранил остатки Истинного учения Иисуса. Возможно, не в полной мере, но в достаточной для того, чтобы вызвать беспокойство у политиков и жрецов. И это не удивительно, ведь истинные знания делают людей духовно свободными, свободными от системы, навязываемой теми, кто больше всего боится утратить свою временную власть в этом мире.

«Нынче некому будет оправдаться в неведении, мол «Господи, искал я и не нашёл». По всей Земле горят огоньки истины. Кто хочет, тот найдет».

Из книги Анастасии Новых  «Птицы и Камень».

Война с катарами: крестоносцы против единоверцев

В последние годы X века весь христианский мир замер в ожидании второго пришествия. Люди готовились к Страшному суду, который, по мнению ученых богословов, должен был наступить в 1000 году. Никто не строил планов на несколько лет вперед. В 999 году были случаи, когда крестьяне даже не убирали урожай: зачем набивать амбары, когда вот-вот грянет апокалипсис?
Наступил 1001 год, а в подлунном мире мало что изменилось, разве что земледельцы, чересчур поверившие церковникам, разорились и обнищали. Богословы хлопнули себя по лбам и заявили, что Страшный суд, естественно, должен наступить через тысячу лет не после рождества Христа, а после его воскресения. Христиане перевели дух и приготовились ждать еще 33 года. В 1034 году все обнаружили, что второе пришествие так и не состоялось.

Эти игры церкви со своей паствой во всё откладывающийся конец света сильно подорвали веру людей в проповеди, читаемые им с амвонов. Когда спала оторопь от долгого ожидания апокалипсических ужасов, христиане обнаружили, что их пастыри — вовсе не образцы христианского смирения, целомудрия и благочестия. Грань тысячелетий — как раз тот период, когда уровень нравов в среде монахов и священников упал ниже плинтуса в самой глубокой крипте. Епископы, кардиналы и сами святейшие Папы, не скрываясь от мирян, заводили любовниц, погрязали в роскоши и, предаваясь всем семи смертным грехам, нарушали все десять божьих заповедей. От церковных иерархов не отставало и священство на местах, ставившее себя выше человеческих и божьих законов. Клирики и монахи и не думали обращать внимание на такую суетную и никчемную вещь, как общественное мнение. Это вышло им боком.

Во второй половине XI века в западной Европе пышными клумбами расцвели самые разнообразные ереси. Люди не могли заставить себя верить в то, чему их учат лживые пастыри, они сами пытались найти сокровенный смысл слова божьего. Ищущие правды христиане кучковались вокруг немногочисленных грамотеев, по своему разумению толковавших библию. Проповедники-самоучки, зачастую обладавшие гораздо большими ораторскими способностями, чем церковные иерархи, собирали толпы слушателей.

Католическая церковь пыталась бороться с несанкционированными ею попытками толкования догматов, но поначалу не очень усердно. Естественная монополия на посредничество между небом и землей казалась церковникам столь незыблемой, что над попытками подорвать её, они лишь смеялись. А зря. Всё больше пытливых христиан объединялись в собственные общины, отказывались слушать проповеди и принимать причастие от священников, погрязших, по их мнению, во грехе. Эти правдоискатели начинали сомневаться в многочисленных церковных таинствах. Например, они отказывались крестить детей, утверждая, что это должен быть осмысленный акт самого человека, и отвергали таинство брака, которое как раз в то время активно вводила в повседневную жизнь католическая церковь. Некоторые адепты новых учений отказывались поклоняться кресту, утверждая, что это орудие убийства. Словом, со всех сторон, велись подкопы под фундамент казавшегося незыблемым огромного церковного сооружения.

Ритуал катаров, описанный на окситанском языке. (wikipedia.org)

Наиболее остро эта проблема стояла в южной Франции, в Лангедоке. Там набирала обороты так называемая «Катарская ересь». Сами приверженцы этого учения катарами (от греческого слова «чистый») себя не называли. Они величали друг друга «Добрыми христианами» или «Добрыми людьми». К середине XII века это учение овладело умами сотен тысяч людей. В разных местах Европы их называли по-разному: манихейцами, оригенистами, фифлами, альбигойцами, публиканами, ткачами, болгарами или патаренами, хотя верования всех этих сект были чрезвычайно схожи. Некоторые ученые считают, что их общим истоком послужило движение богомилов, зародившееся в Византии еще в конце первого тысячелетия.

Катары, как принято называть всех представителей этого учения, старались построить собственную церковь, руководствуясь примером апостолов. Они истово почитали Евангелие, но отвергали Ветхий завет, считая, что Новый завет — «книга добра», а ветхозаветные пророки учили жестокости. Катары распространяли заповедь «не убий» и на животных, поэтому были вегетарианцами, хотя рыбу в пищу употребляли. Крестились они не водой, а наложением рук нескольких пастырей на голову взрослого новокрещенного. Они не верили в человеческую природу Христа, считая, что добрый бог не мог послать сына своего на муки. Всё земное катары считали созданием дьявола, и верили в переселение душ, полагая, что души умерших не возносятся сразу на небо, а переселяются в тела новорожденных, пребывая на Земле в ожидании Страшного Суда.

У катаров была собственная церковная структура со священнослужителями и епископами, причем ими могли быть и женщины. Существовали и своеобразные монастыри, обитателей которых называли «добрыми женщинами» и «добрыми мужчинами». Катары яростно отвергали претензии католической церкви на мирскую власть, и поэтому им благоволили местные феодалы. К рядовым католикам катары относились вполне доброжелательно, и многие крестьяне, рассудительно полагая, что жизнь двойной благодатью не испортишь, аккуратно посещали и катарские, и католические богослужения.

Официальная церковь поспешно искала способы борьбы с катарской ересью. Первые костры, на которые взошли еретики, вспыхнули в Орлеане и Тулузе в 1022 году. Однако эти казни имели противоположный эффект. В 1143 году монах из Кёльна Эвервин де Стейнфельд жаловался, что катары принимают огненную муку с достоинством первых христиан. И это вызывает сочувствие к ним среди многочисленных зрителей.

Сожжение «доброго человека», средневековая миниатюра. (wikipedia.org)

Помимо репрессий, Ватикан использовал и методы пропаганды. Туда, где позиции катаров были наиболее сильны, посылались опытные проповедники, которым предписывалось не только взывать к пастве с амвонов, но и устраивать с еретиками диспуты. Помогало это слабо: «добрые христиане» были гораздо ближе к местным прихожанам, чем эмиссары из Ватикана, говорили с народом на его языке, и их позиция находила у слушателей горячее одобрение. Благоволили к катарам и лангедокские феодалы. Цистерцианский проповедник Бернар из Клерво горько жаловался на оскорбления, которые он, папский посланник, терпел от знати, и на невнимание дворян к его проповедям.

Католики пытались бороться с катарами их же оружием. Кастильский каноник Доминик де Гусман переоделся в рубище и стал странствовать, проповедуя в Лангедоке католическую версию слова божьего. Слушали его плохо. Когда после смерти Доминика его объявили святым, появились легенды о том, как он бросал в огонь свои сочинения и писания «добрых людей». Катарские тексты сгорали, а бумаги будущего святого огонь не трогал. К сожалению, катары XII века еще не знали, что напишут в житии будущего святого, и от своих заблуждений не отказывались.

Легенда о святом Доминике и катарах. (wikipedia.org)

Один из папских легатов Петр де Кастельно, тщетно пытавшийся вразумить лангедокцев, воскликнул: «Я знаю, что дело Христа не преуспеет в этой стране до тех пор, пока один из нас не пострадает за веру». Он не знал, что пострадает он сам. Искореняя ересь в верхах, де Кастельно в 1208 году отлучил от церкви самого Раймонда VI, графа Тулузского. В ответ один из приближенных графа убил папского посланника.

Получив такой прекрасный предлог папа Иннокентий III в 1209 году объявил крестовый поход против катаров. Папу совершенно не смущало то, что на сей раз христовым воинам придется не отвоевывать гроб господень у неверных магометан, а уничтожать соплеменников, истово верующих в Христа, пускай и немного по-другому: «Поступайте с распространителями ереси хуже, чем с сарацинами, потому что они сами хуже их». Самих рыцарей гораздо больше теологических вопросов волновали объявленные «призовые»: участникам крестового похода были обещаны жирные куски владений лангедокских феодалов, преступно покровительствовавших гнусной ереси. Тысячи рыцарей и наемников, преимущественно с севера Франции устремились на юг.

Первым крупным населенным пунктом на пути орды крестоносцев стал город Безье. Пришельцы осадили его 22 июля 1209 года. Они пообещали не трогать Безье, если его жители выдадут им всех катаров. На общегородском сходе был составлен список еретиков. Их оказалось 222 человека из 14000 жителей, но в лапы крестоносцев катаров решили не выдавать: их уважали за доброту и достойное поведение. Жертвой этого уважения пало всё население Безье — взявшие город штурмом крестоносцы перерезали всех, не заморачиваясь богословскими тонкостями. Еще перед штурмом рыцари обратились за советом к папскому представителю Арнольду Амальрику: как им отличить доброго католика от проклятого еретика? «Убивайте всех, господь на небесах распознает своих», — ответил священнослужитель. Уцелеть в жуткой резне и последовавшем пожаре удалось лишь трем десяткам жителей несчастного города.

Штурм крестоносцами Безье. («История инквизиции»)

После этого кошмара всё население Лангедока вне зависимости от вероисповедания встречало крестоносцев как кровавых оккупантов и оказывало им упорное сопротивление. Лангедокцы тогда не считали себя французами и их яростное сопротивление незваным гостям, пришедшим с севера с крестом и мечом, приобрело характер национально-освободительной борьбы. Она растянулась на несколько десятилетий, получивших в истории название периода Альбигойских войн. По подсчетам историков, жертвами этих войн стали до миллиона человек.

Крестоносцы с самого начала пытались подавить сопротивление страхом. Они не всегда уничтожали население покоренных городов, но в любом случае, оставляли о себе недобрую память. Например, 15 августа 1209 года жителей сдавшегося без боя Каркассона захватчики пощадили, но лишили всего имущества и заставили покинуть город в одном нижнем белье. При дележе награбленного крестоносцы перессорились и значительная часть из них отправилась домой. Вскоре на освобожденных от ереси территориях запылали гигантские костры. В Минерве в 1210 году были одновременно сожжены 140 катаров, а в Лаворе в 1211-м — сразу четыреста. Количество костров меньшего масштаба не поддавалось учету. Командовавший крестоносцами граф Симон де Монфор приказывал сжигать даже тех, кто покаялся в ереси и вернулся в лоно католической церкви: «Если он лжет, это ему послужит наказанием за обман, а если говорит правду, то он искупит этой казнью свой прежний грех».

Обобранные жители Каркассона покидают свой город. (wikipedia.org)

Сопротивление крестоносцам возглавил граф Тулузский Раймонд VI. Дело было не только в его симпатиях к еретикам, но и в том, что де Монфор открыто заявлял о своих претензиях на Тулузу. Раймонд организовал из своих рыцарей-вассалов и пеших ополченцев солидное войско. На протяжении 1210−1212 годов оно давало достойный отпор захватчикам. Мешало крестоносцам и то, что в их тылу постоянно вспыхивали восстания в уже покоренных городах.

27 января 1213 года притесняемых катаров взял под свое покровительство король соседнего Арагона Педро II. Его армия двинулась в Лангедок и объединилась с войском Раймонда Тулузского. Теперь, под их флагами находилось огромное войско численностью до 50 тысяч человек. Казалось, что настало время освобождения Лангедока. Решающее сражение состоялось 12 сентября у стратегически важного города Мюре.

Силы были явно не равны. Под началом де Монфора находились всего около тысячи рыцарей и шестьсот пехотинцев. 45-тысячное катарское войско заранее праздновало победу. Король Педро накануне битвы провел бурную ночь с любовницей и наутро находился не в самой лучшей форме, поэтому не смог оказать достойное сопротивление внезапной атаке крестоносцев. В яростной рубке король Арагона был убит мечом в грудь. Узнав о смерти предводителя, катарское ополчение побежало с поля боя. За ними отступили лангедокские и арагонские рыцари. Сотни их утонули при переправе через реку. Разгром был полным. Потери катаров составили до 20 тысяч человек, а крестоносцы потеряли убитыми лишь 150 рыцарей. После этого поражения Арагон вышел из войны.

Битва при Мюре. (wikipedia.org)

Еще несколько лет война шла с переменным успехом. Раймонд VI то убегал за границу, то возвращался в родные края. Его армия то рассеивалась под ударами крестоносцев, то собиралась вновь и отбивала захваченные города. Тулуза то сдавалась де Монфору, то восставала против него. В 1218 году де Монфор был вынужден вновь, уже в который раз, осадить восставшую Тулузу. Во время осады камень из катапульты снёс ему голову. Осада была снята, и на несколько лет Тулуза вновь стала катарской. Усердно помогали выдыхавшимся крестоносцам папские легаты. У планомерно работавших и не знавших жалости монахов дело пошло лучше, чем у вояк-рыцарей. Они зачищали захваченные территории, беспощадно расправляясь с «добрыми христианами», а также с теми, кто притворно приняв католичество, опять примкнул к ереси. Тела умерших катаров, дабы не осквернять католические кладбища, выкапывали из могил и сжигали. Всё это приводило в ужас паству, но не подавляло волю к сопротивлению «добрых людей». В Лангедоке развернулась партизанская война.

В 1226 году антикатарское движение возглавил французский король Людовик VIII. Силы лангедокцев уже находились на исходе, и через три года Раймонд VI запросил мира. Лангедок был присоединен к владениям французской короны, однако, катарская ересь еще не была истреблена полностью. Последним очагом сопротивления стал замок Монсегюр, стоявший на высокой скале в отрогах Пиренеев. В нём в 1232 году нашли приют катарские епископы из Тулузы вместе со своими наиболее фанатичными сторонниками. В течение 10 лет из Монсегюра проповедники-катары расходились по всему югу Франции для подпольных богослужений и проведения таинств. Католики с ненавистью посматривали в сторону Монсегюра, но поделать ничего не могли — крепость казалась неприступной.

В 1242 году Раймонд VII, сын лишившегося владений графа Тулузского уговорил обитателей Монсегюра совершить карательную вылазку — расправиться с вершившим суд неподалеку передвижным трибуналом созданной незадолго до этого инквизиции. Инквизиторов убили, но нарушение заповеди «не убий» имело для катаров фатальные последствия. Летом 1243 года Монсегюр был взят в плотную блокаду. Оборону держали 15 рыцарей, полсотни солдат и около двухсот «добрых людей». Ценой неимоверных усилий крестоносцы смогли взять Монсегюр лишь 16 марта 1244 года. Несколько десятков защитников покончили с собой, остальных сожгли в тот же день у подножия скалы.

Развалины крепости Монсегюр. (wikipedia.org)

Оставшиеся в живых лангедокские катары окончательно ушли в подполье. Их следы тщательно разыскивала инквизиция, однако благодаря умелой конспирации «добрым людям» еще полвека удавалось доносить свои учения до сочувствовавших им прихожан.

Последний всплеск активности катаров относится к началу XIV века, когда семья нотариуса Пейре Отье из Акс ле Терме попыталась вновь раздуть огонь враждебного католицизму учения. Чрезвычайно активные члены семейства Отье разъезжали по югу Франции и северу Италии, разыскивая уцелевших в подполье катаров и вербуя новых сторонников. Инквизиция быстро узнала о попытке «катарской реконкисты» и бросилась по её следу. К концу 1300 годов были выловлены и сожжены все члены семьи Отье. Уцелеть удалось единственному близкому к ним человеку — Гийому Белибасту, сбежавшему в Каталонию. Щупальца инквизиторов дотянулись до него и там. Последний «добрый человек» Белибаст был сожжен в Виллеруж-Терменез в 1321 году. Эта дата считается окончательным концом катарской ереси.

УЧЕНИЕ КАТАР или ИСТИННЫЕ ХРИСТИАНЕ ПРОТИВ РИМСКОЙ ВОРОВКИ: mcmauntain — LiveJournal

С начала XI века весь Юг Франции или Лангедок охватило новое учение, которое проповедовали странники в простых черных одеждах, перепоясанных грубыми веревками. Последователи называли их «совершенными» или «катарами», что по-гречески означает «чистые». Еще их называли альбигойцами — поскольку одним из основных центров катаров стал город Альби.
Мир, учили катары, является ареной борьбы двух непримиримых начал: Добра и Зла. Дух является творением Добра, а материя, осквернившая и сковавшая дух, создана Злом. Для того, чтобы победило Добро нужно преодолеть нечистую материю, отказаться от всего земного и суетного, стать бедным и целомудренным и таким образом воспринять идею Любви.

Катары считали, что человеку для того, чтобы достичь совершенства, необходим личный опыт, непосредственное общение с Богом. Новое учение отбрасывало все церковную иерархию; его последователи называли папскую церковь, погрязшую в ереси и разврате, «слугой Дьявола». Все, что от нее исходит — лживо и пагубно, а ее таинства не имеют никакой ценности.

Мирная проповедь «совершенных», которые отрицали всякое насилие и строго следовали заповеди «не убий», быстро завоевала сотни тысяч сторонников. Катарские храмы и соборы строились в Альби, Тулузе, Нарбонне, Каркассоне, Перпиньяне, Фуа, практически во всех городах и селах Лангедока. Сам граф Раймунд VI Тулузский, которого называли «королем Лангедока», поддержал новое учение. Катарский дуализм становился официальным вероучением Юга Франции, решительно вытесняя католическую церковь. Из Лангедока проповеди катаров распространялись в городах Шампани, Германии, Фландрии.

Что мог противопоставить Рим набирающему силу учению? Папа Иннокентий III направил в Тулузу одного из самых фанатичных и красноречивых проповедников католической церкви — испанского монаха Доминика Гусмана. Но катары просто высмеяли театральные пафос и показной аскетизм мрачного фанатика. Люди уже не верили ни папе, ни его посланцам. — Во что бы то ни стало необходимо покончить с гнусной ересью, — твердили папа и его советники. — Надо огнем выжечь упрямых катаров!

Союзником Рима в борьбе против «еретиков» выступил король Франции Филипп II Август, который давно мечтал прибрать к руках богатое и независимое Тулузское графство и присоединить Лангедок к королевским владениям. Хотя король был отлучен от церкви тем же Иннокентием III, однако папа нуждался во французской армии и Филипп Август тут же был объявлен «защитником христианской веры».

Долго ждать не пришлось — удобный случай подвернулся в 1209 году, когда в Тулузе был убит папский легат. В убийстве тотчас же были обвинены катары, и папа объявил крестовый поход против еретиков. На следующий год из Лиона в Лангедок и Прованс двинулась огромная армия под предводительством вассала французского короля Симона де Монфора; «идеологическим» руководителем крестоносцев папа назначил аббата Арнольда, настоятеля монастыря Сито.

«Защитники веры» опустошали города и села Лангедока, истребляя всех жителей без разбора. В городе Безье на площадь перед церковью Святого Назария было согнано 20 тысяч мужчин, женщин и детей. Многие молили о пощаде, клялись, что являются верными католиками. Рыцари обратились к аббату Арнольду с вопросом:
— Что нам делать, отче? Не умеем мы различать добрых от злых?

«И вот аббат, — пишет хронист, — боясь, чтобы те еретики из страха смерти не прикинулись правоверными…, сказал, как говорят: «Бейте их всех, господь своих узнает!» И перебито было великое множество…»

Безье горел три дня… Вслед за Безье пали Перпиньян, Нарбонн, Каркассон… Жители Лангедока оказывали упорное сопротивление крестоносным убийцам. Походы французских войск против катаров, получившие название «Альбигойские войны», продолжались более 30 лет. За это время богатые и процветающие земли Южной Франции превратились в выжженную безлюдную пустыню. В марте 1244 года пала последняя твердыня катаров — крепость Монсегюр, а спустя несколько дней 257 ее защитников были сожжены.
 

Доктрина катаров | Железный век

Истоки движения катаров

Непосредственные истоки движения выявляются легко, но его отдаленное происхождение намного темнее.
Нельзя не удивиться поразительному сходству катарского ритуала с церемониями ранней церкви, и историк Жан Гиро, при всей его приверженности к католицизму, отчетливо отметил это в своей Истории инквизиции.
Потому вполне возможно, что претензия катаров: мол, они истинные христиане, потому что сохранили чистоту и простоту ранней церкви, — не была совсем надуманной.

Гиро справедливо отмечает, что отколовшиеся секты зачастую более консервативны, чем эволюционирующая ортодоксальная церковь. Но каким образом эти обычаи передавались из поколения в поколение, равно как и доктрина, которая безусловно имеет отдельные черты сходства с гностицизмом?
При современном состоянии наших познаний на эти вопросы почти невозможно найти ответы. Возможно (но это чистое предположение, не подкрепленное никакими достоверными фактами), чтогностики и пришедшие им на смену манихеи укрылись от преследований в уединенных местах Пиренеев и с наступлением благоприятных обстоятельств вышли оттуда.

Зато несомненно теснейшее родство западного катаризма с богомилами, появившимися в Х в. в Болгарии поначалу как чисто народное движение, порожденное тогдашней нищетой страны.
Позднее богомилы перебрались в Константинополь и там в соприкосновении с более культурной средой разработали теологию — видимо, это в сущности и была теология катаров.
Но в какой мере сами богомилы связаны с малоазийскими павликианами и в какой степени последние были связаны с манихеями, а через них с гностиками первых веков нашей эры, уверенно установить намного труднее.

Как бы то ни было, не подлежит сомнению, что идеи Маркиона и Валентина, с которыми спорил в полемике с Фаустом Милевским некогда разделявший их св. Августин, полностью так и не исчезли.

Доказательством этого служит то, что церковь постоянно боролась против манихейского понимания проблемы зла, нежелания признать за Богом, одновременно всемогущим и милосердным, творение мира, в котором зло занимает слишком много места.
Однако в действительности речь идет о других, более сокровенных и глубоких вещах. Человек ощущает себя в этом мире изгнанником. Он чувствует, что по своей природе принадлежит к другому миру, более прекрасному и гармоничному.

От Платона и до гимнов Мани мы слышим эту ностальгию по лучшему, истинному миру. Духовная часть нашего существа кажется пленницей материи — видимой, ощутимой гигантской машины, всегда способной раздавить нас, даже не осознавая причиняемого нам зла.
Мы из иного мира, и все явления искусства и духовности пронизаны подобным ощущением. Проблема состоит в обретении ключа от утраченного Царства, и смысл множества фольклорных сказок заключен именно в этом.
Официальная же церковь, тоже складно вещающая о мире ином, погрязла в привязанности к земной власти и могуществу, похоже, более всего озабочена защитой своего господствующего положения, мощи и богатства и наглядно показывает, что сама-то не воспринимает всерьез обещаний, раздаваемых верующим.

Отличия катаров и католиков

Совсем иное дело — катары; первые из них — это миссионеры, пришедшие с Востока во время второго крестового похода, то есть между 1140 и 1150 гг.
Именно тогда святой Бернар, тот самый, что впоследствии провозгласит в Везле крестовый поход, объезжает Юг Франции и особенно графство Тулузское, где, если верить ему, катаров уже так много, что церкви опустели, а в Верфее, замке близ Тулузы, даже не находится никого, кто пожелал бы послушать его проповедь.

Связи с Востоком были тогда чрезвычайно интенсивными, и совершенно ясно, что болгарские, греческие или боснийские миссионеры вполне могли нести «благую весть» от берегов Гаронны до берегов Рейна.
Это мужчины и женщины, ведущие строго аскетическую жизнь. Они передвигаются парами, пешком, в черном одеянии, неся на одеждах в кожаном футляре Евангелие от святого Иоанна, которое ставят выше трех других Евангелий.
Живут они на подаяние верующих и, когда не занимаются миссионерством, пребывают в мужских или женских домах, походящих на монастыри. Они совсем не едят мяса, прежде всего потому, что эта пища может пробудить в них плотские страсти, а также потому, что верят в перевоплощение и всякое убийство, даже животного, им категорически запрещено.

Они живут в полном целомудрии и осуждают плотский грех в любых обстоятельствах, особенно в законном браке, так как в результате в темницы человеческих тел могут попасть новые души.
Они отрицают всякое насилие и запрещают клятву, саму основу средневекового общества, ибо не должно «поминать имя Господа всуе (Ис. 20:7).

Понятно, что эти суровые и одновременно мягкие мужчины и женщины, жизнь которых представляет столь разительный контраст с жизнью большей части католических клириков, пользовались большим уважением, тем более что они излагали учение о спасении, а большинство людей были пресыщены проповедями, ставшими лишь назойливым повторением избитых и бесполезных формул, и ждали иного.
Мне кажется, что середина XII века, особенно на Юге Франции, была эпохой великого духовного ожидания. Официальная церковь вызывала возмущение, а утонченная теория куртуазной любви, годившаяся лишь для немногих привилегированных, тоже не могла заполнить пустоту этого ожидания.

Учение катаров очень простое и вполне доступно для самых неразвитых умов. Повсюду мы видим несправедливость и зло. Как же поверить, что возмущающий нас мир является творением совершенного Бога?
Катары не учат, вопреки частому утверждению, что существует два равных и равно вечных Начала и что вся история мира сводится к бесконечной борьбе между ними.
Но творец этого видимого и явно несовершенного мира. Демиург, или Сатана, — действительно дух Зла. Все материальное исходит от него; что же касается наших душ, то они, напротив, — творения Бога доброго, заключенные, как в тюрьму, в свои телесные оболочки. Катары раскрывают тайну их освобождения, поведанную им самим Христом.

Но Христос представляется катарам совсем иным, нежели католикам, и это ключевой пункт расхождения между ними.
Прежде всего Христос вовсе не искупал своей жертвой человеческих грехов. Он только изложил учение о спасении, содержащееся в Евангелиях, прежде всего в четвертом, хотя и синоптические Евангелия не отвергались катарами, придававшими также большое значение посланиям святого Павла.

К тому же Христос для катаров не является ни Сыном Божьим, вторым лицом Троицы, ни настоящим человеком. Это ангел, небесный посланец, пришедший указать людям путь к спасению;
Его Страсти — не настоящие, а мнимые и олицетворяют, по мнению некоторых катаров, кару, которую претерпел вне мира сего Творец Зла, создавший материальную Вселенную.
Катары осуждают и культ креста как орудия позорной пытки. Что же касается Девы Марии, то она для них тоже ангел, а не обычная женщина. Наконец, катары категорически отрицают Воплощение и Воскрешение во плоти, составляющие основу основ христианского вероисповедания.

Христианство или …?

Не раз возникал вопрос: можно ли при всем этом считать катаризм христианской ересью. Не был ли он скорее другой религией?

Подобный вопрос звучит несколько формально. Катаризм — христианское явление в той мере, в которой катары провозглашают себя христианами и даже единственными истинными христианами, в той мере, в какой их ритуалы воспроизводят ритуалы ранней церкви, а их доктрина основана только на определенным образом интерпретированном Евангелии.
К примеру, их главной молитвой считается молитва, которой Христос сам научил своих учеников, Отче наш.
В практике катаров она имеет гораздо большее значение, чем в католической литургии. Но если понимать под христианством главным образом веру в божественность Христа, тогда нельзя говорить о катарах как о христианах.

С другой стороны, катары отвергают значительную часть Ветхого Завета. Ветхозаветный Бог — это не кто иной, как Демиург, злое начало, который, дабы скорее ввести людей в заблуждение и отвратить от того, что бы могло их спасти, заставил поклоняться себе.

Напротив, катары испытывают великое уважение к пророкам, которые в определенных местах явно говорят не о мстительном и ревнивом Боге Израиля, а о Боге благом, всецело духовном, которого и должен был полностью раскрыть людям в молитве Отче наш Христос.
Поэтому может показаться странным, что катаров без разбора осуждали вместе с евреями и что они пользовались таким успехом в краю, больше любого другого подверженном еврейским влияниям.
Но дело в том, что по некоторым вопросам, особенно в отрицании божественности Христа, катары были согласны с евреями, и даже вполне возможно, что они признавали кое-какие кабалистические воззрения.

Но это вызывает другой вопрос: до какой степени катарская доктрина была доктриной посвященных, предназначенной для элиты?
Заметим прежде всего, что она похожа на учение гностиков. Спасение приходит через некое знание, но это знание — не тайное. Чтобы его постичь, довольно чтения Евангелия или хотя бы уяснения глубокого смысла молитвы Отче наш.

Но это дано не всем, тем более что католическая церковь сумела исказить самые ясные и очевидные понятия. Именно поэтому пастыри катаров собственным примером и проповедью должны оздоровлять души.

Таким образом, в доктрине катаров нет ничего такого тайного — разве что в книгах, ныне утраченных излагалось учение для посвященных. Но и это кажется маловероятным, потому что уже обнаружен ряд катарских текстов, в частности Трактат о двух Началах Жана де Люжио, которые не добавили ничего существенного к тому, что мы и так знаем из сочинений или допросов инквизиторов.
Конечно, источники последнего типа пронизаны сильной антипатией к катарам и не слишком благожелательно относятся к их точке зрения. Но эти источники честны и описывают факты достаточно точно.

«Утешение» и «Согласие» катаров

Итак, катарские пастыри. Старцы, как они себя называли, учат своих приверженцев тому, что «мы не от мира сего», как напишет много столетий спустя Рембо.
Мы пленники этого видимого мира, сотворенного злым Духом. И если мы не знаем учения и способа спасения, наши души будут обречены на бесконечное блуждание из одного тела в другое, воплощаясь заново после каждой смерти. Чтобы выйти из этого состояния, нам следует обрести крещение Духом, consolamentum (Утешение).

Катары отрицают христианское крещение водой, ибо их крещение — это крещение светом. Поэтому некоторые из них испытывают глубокое отвращение к святому Иоанну Крестителю, крестившему только водой, в то время как другие, напротив, считают его, подобно католикам, Предтечей.

На тех, кто получил Утешение, тут же налагаются тяжкие обязанности.
Отныне они должны воздерживаться от любых сексуальных связей и всякой животной пищи. Им позволена одна рыба, поскольку у нее холодная кровь и отсутствует духовный жар.
Потому большая часть верующих откладывает принятие consolamentum до своего последнего часа, и в позднем катаризме конца XIII — начала XIV вв. имели место случаи, когда верующие, получившие Утешение в предсмертном состоянии и потом выздоровевшие, сознательно умерщвляли себя путем endura.

Катары — сторонники ненасилия, значит, им запрещено всякое насилие, даже над самим собой. Их самоубийство заключается либо в воздержании от всякой пищи, вплоть до наступления смерти, либо в принятии очень горячей ванны, после которой они растягивались на холодных плитах, получая смертельное воспаление легких.
Катаров часто упрекали в том, что они терпели и даже поощряли подобную практику.
Конечно, смерть, если она должна означать одновременно высвобождение из материальной темницы, где мы заточены, не страшна, и самоубийство, разумеется, не могло рассматриваться катарами как преступление против самого себя.
Тем не менее если поздний катаризм в некотором роде дозволял подобную практику, в эпоху успешного распространения учения по всему Югу она не была в ходу.

В частности, ошибочно полагать, будто consolamentum не могли принимать неоднократно, как соборование, и есть точные доказательства того, что в некоторых случаях так и было.

При этом понятно, что простые верующие, не слишком склонные обременять себя тяжкой аскезой, откладывали до последнего момента принятие таинства.
Многие заключали своего рода соглашение с пастырями (convinanza или convenientia — Согласие), по которому они обязывались получить consolamentum при смерти.

Утверждают даже, что графа Тулузского Раймона VI по его распоряжению всегда сопровождало несколько пастырей, готовых дать ему Утешение в случае опасности.
Таким образом, consolamentum давался мужчинам и женщинам во цвете лет, и это не просто крещение: оно равноценно католическому таинству посвящения в монашеский орден.
Тот, кто желает его получить, должен сначала пройти долгую подготовку и выдержать ряд испытаний, доказывающих твердость его веры и подтверждающих, что ничто в мире не заставит его отречься.

Многое о них нам неизвестно, кроме того, что послушник вел очень строгий образ жизни, полный суровых лишений. Но была еще и доктрина духовная и интеллектуальная. И именно здесь нам очень недостает точных сведении.
Если бы мы знали, в чем наставляли будущих Добрых Мужей и Добрых Жен, мы бы, вероятно, лучше понимали, насколько тесными и реальными были связи катаризма с манихейством.
В настоящее время мы достаточно хорошо знаем манихейство, но нам неизвестно, использовались ли манихейские гимны катарами.
Однако во всех случаях бесспорно то, что именно по примеру манихеев катары создали очень сильную церковную организацию.

Источник — Жак Мадоль. Альбигойская драма и судьбы Франции 
Выложил — Мэлфис К.