Буддисты агрессивные: Пробуддились Буддисты взялись за оружие и громят мечети. За что они возненавидели мусульман?: Общество: Мир: Lenta.ru

Пробуддились Буддисты взялись за оружие и громят мечети. За что они возненавидели мусульман?: Общество: Мир: Lenta.ru

В массовом сознании буддисты — самые мирные люди, которые никогда не вели религиозных войн и не ассоциируются с агрессией и насилием. Тем не менее даже среди этих вегетарианцев в шафрановых балахонах есть экстремисты, которые стремятся распространить свое влияние и не стесняются в выборе средств. В таких странах, как Мьянма и Шри-Ланка, они давно превратились в реальную силу, с которой приходится считаться. Поводы для ненависти к представителям иных религий буддисты-экстремисты находят как в исторических событиях, так и в банальных бытовых конфликтах. «Лента.ру» изучила источники и составные части буддийского экстремизма в Южной Азии.

Место под солнцем

«Нам нужно помнить, что в прежние времена территории Афганистана, Пакистана, Индонезии были буддистскими. Все их завоевали мусульмане. Их настоящая цель — захватить всю нашу землю», — такой речью наставлял слушателей настоятель Сумедхананда Теро, сидя со скрещенными ногами в своем монастыре на юге Шри-Ланки. После этих слов где-то вдали прозвучал мощный взрыв, который, впрочем, нисколько не удивил рассказчика. Он продолжал в спокойном тоне: настаивал, что буддисты должны уметь защищать себя от внешней угрозы. Вскоре слушатели узнали, что взрывы звучали при нападении на соседнюю мечеть. Наставления учителя не прошли даром.

Последователи старейшей ветви буддизма — Тхеравады — составляют подавляющее большинство населения в пяти странах: Шри-Ланке, Мьянме (официальное название с 2011 года — Республика Союз Мьянма), Камбодже, Лаосе и Таиланде. Поэтому может показаться странным, что в этих же странах они чувствуют себя ущемленными. Но буддизм является единственной из мировых религий, доля последователей которой в ближайшие несколько десятилетий не будет увеличиваться. Между тем число мусульман, которых и так почти четверть населения мира, стремительно растет. Для представителей этой религии практически в любом уголке мира характерны высокие показатели рождаемости: ожидается, что к 2050 году в мире их будет почти столько же, сколько христиан.

В понимании обычных людей буддизм не имеет никакого отношения к агрессии. Типичные ассоциации — благовония, улыбка, медитации — скорее относятся к идеологии пацифизма. На самом деле ни одна конфессия не является сугубо мирной — и часть буддистов уже готова воевать по-настоящему.

Социологи, изучавшие поведение монахов, рассказали The New York Times, что хотя буддисты никогда прямо не выступают за насилие, в их речах постоянно звучит призыв защищаться любыми средствами. «Если умирает человек, это нормально. Но если умирает раса или религия, вы уже никогда не сможете вернуть ее», — так звучит их главный аргумент.

Буддистские экстремисты периодически нападали в 2000-х на католические церкви в Камбодже. А в Таиланде до начала 2010-х правительство и вовсе вооружало буддистов для защиты от мусульман на юге страны. В последние годы межконфессиональная ситуация в этих государствах стабилизировалась, зато в Мьянме и Шри-Ланке религиозное противостояние проявляется сегодня особенно остро.

Ашин Виратху

Фото: Eranga Jayawardena / AP

Вожди и лидеры

В Мьянме, где почти 90 процентов населения — буддисты, существуют монахи, чьи действия могут реально повлиять на стабильность в обществе. Одним из самых влиятельных среди них считается Ашин Ньяниссара, также известный как Ситагу Саядо. В 1988 году он активно выступал за демократические реформы, а после очередного военного переворота отправился в американский штат Теннесси. Затем Ашин Ньяниссара вернулся домой, открыв множество буддийских академий и теологический университет. Кстати, он еще не раз приезжал в США, где с ним встречались бывший президент Барак Обама и Папа Римский Франциск. На родине авторитет Ситагу Саядо столь велик, что к его словам прислушиваются не только монахи и верующие.

Когда в стране в 2017 году разразился кризис с мусульманами-рохинджа (сотни тысяч представителей этого народа бежали из Мьянмы, опасаясь этнических чисток), и эту тему начали поднимать на международном уровне, Ситагу Саядо прямо заявил, что мусульмане купили ООН. «В Мьянме более 400 тысяч монахов. Если они понадобятся, я просто скажу им: вперед!» — предупреждал он. Формально 82-летний Ашин Ньяниссара не призывает монахов участвовать в политической деятельности, однако не раз говорил, что «нужно быть начеку и смотреть за собственной территорией, чтобы никто на нее не посягал».

Материалы по теме:

Одним из главных идеологов радикальных националистов в стране был и остается 51-летний монах Ашин Виратху, находящийся в розыске за экстремизм. Всемирно известным его сделала обложка журнала Time, где он был представлен как «лицо буддийского террора» (The Face of Buddhist Terror). На митингах он неоднократно заявлял, что «только военные защищают нацию и религию». А когда Международный уголовный суд (МУС) решил начать расследование предполагаемых преступлений военных Мьянмы против рохинджа, Виратху предупредил: «В тот день, когда МУС придет сюда, я первым возьму в руки оружие».

История конфликта

Истоки конфликта между рохинджа и буддистами в Мьянме (ранее — Бирма) уходят на несколько веков в прошлое. Мусульмане начали заселять историческую область Аракан (территория нынешнего штата Ракхайн) в XVI веке. Впрочем, их точное количество в Бирме до британского завоевания не может быть установлено. В результате первой англо-бирманской войны 1826 года британцы аннексировали Аракан, и в регион в качестве рабочей силы дополнительно переселяли бенгальцев-мусульман.

Сразу после обретения Бирмой независимости среди мусульманского населения штата Ракхайн появились сепаратистские настроения. Однако военный режим, пришедший к власти в стране, не признал последователей ислама гражданами страны, как и их права на самоопределение. В регионе провели несколько военных операций по ликвидации сепаратистов, а наиболее активные группы мусульманского населения переселили на территорию Бангладеш. Но там их тоже особо не ждали, и теплого приема не получилось.

Сегодня многие буддисты выступают за изгнание мусульман из Мьянмы. По их словам, это необходимо для безопасности страны в широком смысле, в том числе для того, чтобы перекрыть поток наркотиков в Бангладеш. Известно, что именно рохинджа являются наркокурьерами вещества яба (смесь плохо очищенного метамфетамина и кофеина). Мусульман также постоянно обвиняют в совершении преступлений. Они же в ответ на претензии отвечают, что наркомания и преступность — неизбежные последствия безработицы, от которой страдает преимущественно мусульманское население.

Рохинджа полноценно так и не интегрировались ни в одной стране. Среди них высок процент неграмотных: поскольку в Мьянме их не считали гражданами страны, в школе они, как правило, вообще не учились. Только в последние годы ситуация начала меняться: в поселениях рохинджа начали открываться государственные школы, но учителями там работают бирманцы — люди иной национальности, и иной религии.

По этой причине в поселениях рохинджа гораздо эффективнее работали частные учебные заведения, где дети получали основы религиозных знаний. Однако среди таких учителей было немало людей, бежавших в Мьянму из Бангладеш, где им грозило преследование за экстремизм и причастность к терактам. Определенное толкование Корана лишь усиливает радикальные настроения среди мусульман, что, в свою очередь, ведет к ответным действиям.

Женщина среди руин сожженных мусульманских домов в бирманском городе Мейтхила, 2013 год

Фото: Damir Sagolj / Reuters

В 2012 году в Ракхайне произошла серьезная вспышка насилия в отношении мусульман. Она была спровоцирована групповым изнасилованием и убийством несколькими рохинджа молодой девушки-ракхайнки.

Кризис с мусульманами достиг высшей точки 25 августа 2017 года, когда в Ракхайне произошла массовая резня. Впоследствии многие правозащитники назвали ее этнической чисткой и даже геноцидом. СМИ сообщали, что жертвами погромов стали 10 тысяч человек, еще 700 тысяч рохинджа перебрались в поисках убежища в Бангладеш.

«Конфликт в штате Ракхайн рассматривается многими буддистами Мьянмы как продолжение внешних усилий по откусыванию кусков от буддийского мира и как мусульманский заговор», — рассказал «Ленте.ру» проживающий в Мьянме востоковед Петр Козьма. И тому есть объективные подтверждения: карательную операцию против мусульман провели в ответ на нападения запрещенной организации «Армии спасения рохинджа Аракана» (ARSA) на военные и полицейские объекты. Лидер ARSA Ата Улла вырос в Пакистане и Саудовской Аравии и там же впоследствии нашел финансирование для своей деятельности, которая далеко не всегда носит мирный характер.

К слову, по рассказам одного из бойцов ARSA Абулы Алямы, боевики специально организовали нападения на солдат, чтобы спровоцировать ответные зачистки и привлечь внимание мировой общественности к судьбе рохинджа и их преследованию властями. Неудивительно, что последние рассматривают ARSA как террористическую группировку.

Все против всех

Стоит заметить, что проблемы в Ракхайне не ограничиваются сугубо межконфессиональным конфликтом. Между буддистами тоже существует противостояние: собственно коренные жители штата — араканцы (или ракхайнцы) — не считают себя бирманцами, несмотря на близкий язык и общую религию. Более того, они создали сепаратистскую группировку «Армия Аракана». Во время конфликта армии с рохинджа ее члены подозревали, что правительство может схитрить и заодно захватить земли араканцев. В такой обстановке, при самом неблагоприятном сценарии, в будущем штат имеет шанс окончательно стать территорией «войны всех против всех» и, по сути, отгородиться от Мьянмы.

Ситуация усугубляется однозначной поддержкой рохинджа значительной частью международного сообщества. От Мьянмы настойчиво требуют признать их гражданами страны, что, по мнению буддистов, может повлечь референдум об отделении земель, на которых проживают рохинджа. В таких условиях правительство Мьянмы, где почти 90 процентов населения — буддисты, не может не зависеть от настроений избирателей. «Вопрос лишь в том, какое из направлений буддийского национализма власти будут поддерживать», — отмечает Козьма.

Большой поддержкой буддистов-радикалов пользовался Тейн Сейн, первый президент Республики Союз Мьянма, который ушел в монахи после отставки. При нем мусульмане рохинджа однозначно считались негражданами даже без намека на возможность изменить статус. Ашин Виратху, кстати, в сентябре 2012 года возглавлял митинг в поддержку предложенного Тейн Сейном плана выслать из страны рохинджа, которых буддисты считают просто бенгальцами.

Логично, что монахи выступали против любых уступок со стороны демократического правительства, которое пришло к власти в 2016 году. Впрочем, на примере кризиса с рохинджа видно: ситуация не изменилась и при «прогрессистах» во главе с государственным советником, лауреатом Нобелевской премии мира Аун Сан Су Чжи. Глава правительства не осудила военные действия против рохинджа, что в целом повысило ее популярность внутри страны. Петр Козьма отмечает, что Аун Сан Су Чжи, судя по всему, действительно разделяет идеи бирманских националистов, так как она прежде всего буддистка, а уже потом — борец за права человека.

Буддисты-активисты

Антимусульманские настроения прослеживаются и в виртуальном пространстве. Мьянма давно уже не закрытая от мира страна, большая часть ее населения пользуется Facebook. Социальные сети дали экстремистам новые возможности для объединения на почве ненависти к мусульманам. Самый обсуждаемый сюжет — буддистские империи, которые господствовали в Азии, но затем рухнули под натиском мусульманских захватчиков. Впрочем, социальная сеть с 2018 года стала активно блокировать аккаунты местных националистов.

Монахи используют в борьбе с мусульманами и консервативный настрой общества: в стране часто осуждают свободу нравов, особенно в молодежной среде. Большую роль здесь всегда играла организация «Ассоциация по защите нации и религии» («Ма Ба Та»), в которой состояли националистически настроенные монахи во главе с Ашином Витратху. Эта организация активно лоббировала законы, которые сделали бы невозможным вступление в брак буддистских женщин с мужчинами другой веры.

«Ма Ба Та», в свою очередь, выросла из другой монашеской организации — «Движение 969». Ее название пошло от веры в то, что это число принадлежит буддистам. Числом ислама же в Мьянме считается 786 — сумма значений букв арабского алфавита, из которых составлена фраза: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного». Это число символизирует и возможное завоевание Мьянмы мусульманами в XXI веке, так как 7+8+6=21.

«Ма Ба Та» возникла в 2011 году, когда монашеская буддистская община (сангха) посчитала, что государственный комитет «Сангха Маха Найяка» («Ма Ха На»), в которое отбираются государством наиболее авторитетные монахи, не справляется со своей задачей. Монахи хотели, чтобы их функции не сводились к решению мелких местных вопросов (вроде прав собственности), а желали большего присутствия в религиозно-политическом пространстве. Однако в мае 2017-го «Ма Ха На» приняла решение о роспуске «Ма Ба Та». «Сегодня члены «Ма Ба Та» действуют в рамках новой организации «Будда дхамма парахита», но это бледная тень «Ма Ба Та», хотя и остающаяся достаточно влиятельной в пропаганде своих взглядов», — объяснил Козьма.

Буддистские монахи выкрикивают националистические лозунги во время протестного митинга в Янгоне, Мьянма

Фото: Gemunu Amarasinghe / AP

Шри-Ланка — территория буддизма

Отсутствие межконфессионального мира в еще одной преимущественно буддийской стране — Шри-Ланке — непрестанно давало о себе знать все прошедшее десятилетие. Один из самых крупных инцидентов произошел там в сентябре 2011 года. Группа неизвестных, среди которых были буддистские монахи, разрушили древнюю суфийскую ханаку (обитель) близ развалин города Анурадхапура, которая была внесена в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Власти отрицали свое попустительство, но на фотографиях, сделанных местными жителями, видно, как полицейские спокойно наблюдают за происходящим.

В апреле 2012 года приблизительно две тысячи сингалов (буддистов) проделали то же самое с мечетью в городе Дамбулла — и снова при полном бездействии правоохранительных органов. После этого власти перенесли мечеть подальше от буддистского квартала, что лишний раз подчеркивало: до согласия на острове еще далеко.

В политической жизни Шри-Ланки от межконфессиональных отношений зависит многое. С 2005-го по 2015 год страну возглавлял президент Махинда Раджапакса, считающийся близким к буддистским экстремистам. В период его правления правительство открыто помогало радикальным буддистским группировкам, которые периодически устраивали беспорядки на религиозной почве. После нескольких лет перерыва его сторонники вновь одержали победу на выборах в ноябре 2019 года. Единственное различие — новым лидером Шри-Ланки стал Готабая Раджапакса, брат бывшего президента. Махинда стал премьер-министром.

Готабая тоже заявлял о решимости гарантировать безопасность и стабильность острова. Однако сделать это будет довольно сложно. У преобладающего большинства сингалов исторический конфликт не только с мусульманами, но и с тамилами, большая часть которых — индуисты (гражданская война тамилов и сингалов длилась больше 25 лет).

Впрочем, шанс на относительное спокойствие у страны есть. «Многое зависит от позиции самих мусульман. Сейчас для Раджапаксы выгоднее не раскалывать нацию, а выступить президентом единой Шри-Ланки», — сообщил «Ленте.ру» старший научный сотрудник ИМЭМО РАН Алексей Куприянов. По его словам, новый президент рассчитывает, что мусульмане будут вместе с сингальским большинством трудиться на благо страны. В таком случае проблем удастся избежать. «Но если какая-нибудь недобитая радикальная ячейка исламистов внезапно решит вновь провести теракты, то от Раджапаксы стоит ждать жесткого и демонстративного ответа, который затронет всю мусульманскую диаспору», — считает Куприянов.

Кстати, случаи нападения на автобусы с избирателями-мусульманами отмечались во время голосования 16 ноября. С учетом высокой степени взаимного недоверия можно спрогнозировать, что подобные инциденты могут привести к радикализации взглядов части мусульман и сподвигнуть их на решительные ответные действия. Тем более что прецеденты уже имеются.

Две жертвы мусульманских боевиков на юге Таиланда, 2007 год

Фото: Reuters

Кровь за кровь

Мусульмане в Шри-Ланке, несмотря на то, что составляют лишь около 10 процентов населения, контролируют до половины всего мелкого бизнеса и являются фактическими монополистами в таких областях, как производство текстиля и украшений. У этого успеха есть и обратная сторона: исламофобские нападения часто приобретают экономическую окраску. Например, распространяются слухи о том, что мусульмане могут трижды плюнуть в еду, прежде чем подать ее немусульманину, или что женское белье в мусульманских магазинах пропитывается особым химическим составом, вызывающим бесплодие. Из-за подобных слухов громят в том числе и магазины одежды, принадлежащие мусульманам. Впрочем буддистские экстремисты иногда с неменьшей неприязнью относятся и к другим религиям.

Одна из самых активных религиозных организаций «Боди Бала Сена» («Сила буддийской власти») активно работала на победу Раджапакса. Ее идеология строится на том, что 70 процентов 20-миллионного населения страны — буддисты, и потому ее обязанностью является сохранение религиозных традиций, святых мест и обращение людей в буддизм.

Материалы по теме:

Последняя крупнейшая серия антимусульманских погромов в Шри-Ланке произошла в 2014 году. В 2018 году события повторились в несколько меньшем масштабе. В целом за этот период погибло только шесть человек, но общее количество беженцев превысило 10 тысяч, а счет сожженных мечетей, домов и магазинов, принадлежащих мусульманам, идет на сотни. Уже тогда аналитики опасались, что международный исламский терроризм рано или поздно обратит свое внимание на Шри-Ланку и начнет мстить. Они оказались правы.

В 2019 году смертники, связанные с террористической организацией «Исламское государство» (запрещена в России), взорвали церкви и отели в Шри-Ланке в пасхальное воскресенье. Буддисты-радикалы посчитали это еще одним аргументом для оправдания своей деятельности. «Мы долго предупреждали, что мусульманские экстремисты представляют угрозу для национальной безопасности. Кровь за игнорирование исламского радикализма находится на руках правительства», — торжествовали они. Противостоянию, кажется, все еще не видно конца.

Священные войны в буддизме и исламе — Study Buddhism

Содержание

Военные образы в буддизме
Легенда о Шамбале
Неиндийские захватчики
Пророчество об апокалиптической войне
Символический смысл войны
Буддийские дидактические методы
Буддийско-исламские отношения в период правления Аббасидов
Соответствие между предсказаниями и историей
Исламское понятие джихада
Общие черты буддизма и ислама
Заключение

Другие языки

العربية
Deutsch
English
Español
فارسی
Français
हिन्दी
Indonesia
Italiano
Монгол
پنجابی
Polski
Português
Türkçe
اُردو
简体中文
繁體中文

Военные образы в буддизме

Будда Шакьямуни родился в касте индийских воинов и часто использовал военные образы для описания духовного путешествия. Он был Победоносным, одержавшим верх над демоническими силами (мару) неосознавания, искажённых взглядов, беспокоящих эмоций и импульсивного кармического поведения. Индийский буддийский мастер VIII века н. э. Шантидева неоднократно применял метафору войны в труде «Вступая на путь поведения бодхисаттвы»: настоящие враги, которых следует победить, – это скрытые в уме беспокоящие эмоции и состояния. Тибетцы переводят санскритский термин архат, освобождённый, как разрушитель враждебных сил, тот, кто уничтожил внутреннего врага. Из этих примеров может сложиться впечатление, что в буддизме призыв к «священной войне» относится исключительно к внутреннему, духовному миру. Однако «Тантра Калачакры» раскрывает дополнительный, внешний уровень.

Легенда о Шамбале

Традиционно считается, что Будда учил «Тантре Калачакры» в Андхре (Южная Индия) в 880 году до н. э. навестившего его царя Сучандру и царскую свиту. Царь Сучандра принёс учения назад в свою северную землю, где они с тех пор процветали. Шамбала – не буддийская чистая земля, она находится в мире людей, где все условия способствуют практике Калачакры. Хотя реальное место на земле может символизировать Шамбалу, Его Святейшество Далай-лама XIV объясняет, что Шамбала существует исключительно как духовная область. Несмотря на традиционную литературу, описывающую физическое путешествие в Шамбалу, попасть туда можно только посредством практики медитации Калачакры.

Спустя семь поколений царей после Сучандры, в 176 году до н. э., царь Манджушри-яшас собрал религиозных лидеров Шамбалы, а именно мудрых брахманов, чтобы передать им пророчество и предупреждение. В будущем, через восемьсот лет, в 624 году н. э., в Мекке возникнет неиндийская религия. В далёком будущем из-за недостаточной сплоченности народа брахманов и небрежности в правильном следовании предписаниям ведических священных текстов, многие примут эту религию, когда её лидеры будут угрожать вторжением.

Чтобы предотвратить такую опасность, Манджушри-яшас сплотил народ Шамбалы в единую «ваджрную касту», дав им уполномочивающее посвящение Калачакры. В итоге царь стал первым Калки – первым Держателем касты. Затем он составил «Сокращённую Тантру Калачакры», и именно эта версия тантры дошла до нас.

Неиндийские захватчики

Поскольку ислам появился в 622 году н. э., за два года до предсказанной Калачакрой даты, большинство учёных отождествляют неиндийских захватчиков с этой верой. Их вывод подкрепляется тем, что, согласно описанию религии в текстах Калачакры, для неё характерен забой крупного скота, сопровождающийся повторением имени бога, обрезание, ношение женщинами чадры и вознесение молитв пять раз в день в направлении священной земли.

Санскритский термин для неиндийских захватчиков – млеччха (тиб. лало), означает кого-то, кто говорит непонятно, не на санскрите. Как индуисты, так и буддисты применяли его по отношению ко всем иноземным захватчикам Северной Индии, начиная с македонцев и греков времён Александра Великого. Ещё один распространённый санскритский термин –

тайи, произошёл от персидского названия для арабов и применялся, например, по отношению к арабским захватчикам Ирана в середине VII века н. э.

Кроме того, согласно описанию, приведённому первым Калки, в будущем появится восемь великих учителей неиндийской религии: Адам, Ной, Абрахам, Моисей, Иисус, Мани, Мухаммад и Махди. Мухаммад придёт в Багдад, в землю Мекки. Этот отрывок из текста способствует отождествлению захватчиков с исламским сообществом.

Мухаммад жил в Аравии в 570–632 годах н. э. Однако Багдад был построен только в 762 году н. э. как столица арабского халифата Аббасидов (годы правления 750–1258 н. э.)
Мани, живший в III веке персиянин, основал эклектическую религию – манихейство, которая делала особый упор на противостоянии сил добра и зла. В самом исламе он, вероятно, мог быть признан пророком только манихейским исламским течением, возникшим в среде чиновников раннего двора Аббасидов в Багдаде – хотя и это до конца не ясно. Халифы-Аббасиды жестоко преследовали приверженцев этого течения.

Буддийские учёные с территории современного Афганистана и с полуострова Индостан работали в Багдаде в конце VIII века н. э. Они переводили санскритские тексты на арабский язык.
Будущий правитель Махди (иман), потомок Мухаммада, поведёт правоверных в Иерусалим, восстановит закон и порядок в соответствии с Кораном и ещё до апокалипсиса, который закончится концом света, объединит последователей ислама в политически единое государство. Он исламский эквивалент мессии. Представление о Махди распространилось только в ранний период Аббасидов, тогда было три претендента на это звание: халиф, его соперник в Мекке и мученик, во имя которого велось восстание против Аббасидов. Как бы там ни было, окончательная концепция Махди как мессии возникла только в конце IX века н.

э.
Принятый исмаилитским шиитским течением список пророков совпадает с приведённым в Калачакре. Единственное исключение – Мани. При этом исмаилиты не единственное исламское течение, провозглашающее Махди пророком.
Исмаилитский шиизм – официальное течение ислама, которое было принято в Мултане (в наши дни это север Синда, Пакистан) во второй половине X века. Мултан был союзником исмаилитской империи Фатимидов, столица которой находилась в Египте. Фатимиды соперничали с Аббасидами за главенство в исламском мире.

Опираясь на эти свидетельства, мы можем утверждать, что описание неиндийских захватчиков в Калачакре основано на исмаилитах Мултана конца X века н. э. и некоторых особенностях мусульман-манихеев конца VIII века. Составителями описания, скорее всего, были буддийские мастера, жившие в восточном Афганистане и Уддияне (долине Сват в современном северо-западном Пакистане) во времена правления индуистских Шахов. Архитектура буддийских монастырей в районе Кабула (Афганистан), таких как Субахар, имела сходные мотивы с мандалой Калачакры.

Уддияна была одним из основных регионов, где развивалась буддийская тантра. Более того, Уддияна поддерживала близкие связи с Кашмиром, где процветала как буддийская тантра, так и тантра индуистского шиваизма. Главный путь буддийских паломников соединял Кашмир с Уддияной. Поэтому давайте рассмотрим буддийско-мусульманские отношения в восточном Афганистане, Уддияне и Кашмире во время правления Аббасидов, чтобы понять суть их учений по истории и священным войнам.

Пророчество об апокалиптической войне

Первый Калки предсказал, что последователи неиндийских религий однажды будут править Индией. В 2424 году н. э. из своей столицы в Дели их царь Кринмати попытается захватить Шамбалу. В комментариях высказывается предположение, что Кринмати будет признан мессией Махди. Затем двадцать пятый Калки Рудрачакрин вторгнется в Индию и нанесёт поражение неиндийцам в великой войне.

Его победа обозначит конец калиюги – «века раздора», на протяжении которого придёт в упадок практика Дхармы. Следом наступит новый золотой век, когда учения, особенно учения Калачакры, будут процветать.

Впервые идея войны между силами добра и зла, которая завершится апокалиптической битвой, возглавляемой мессией, появилась в зороастризме, основанном в VI веке до н. э., за несколько десятилетий до рождения Будды. Идея проникла в иудаизм где-то между II веком до н. э. и II веком н. э. Позже она появилась в новом христианстве и манихействе, а затем в исламе.

Вариации апокалипсиса также появлялись в индуизме, в «Вишну пуране» – тексте, датирующимся приблизительно IV веком н. э. В нём говорится, что в конце калиюги появится Вишну в своей последней инкарнации как Калки. Он родится в селении Шамбала сыном брахмана Вишну-яшаса и нанесёт поражение неиндийцам того времени, следующим пути разрушения, и заново пробудит умы людей. После этого, в соответствии с индийским представлением о цикличности времени, последует новый золотой век, а не последний суд и конец света, как это утверждается в неиндийских описаниях апокалипсиса. Сложно установить, является ли описание в «Вишну пуране» адаптированной к индийскому менталитету версией иноземных источников или же оно возникло независимо.

В соответствии с искусными методами обучения, которые применял Будда, используя термины и представления, известные его слушателям, «Тантра Калачакры» тоже упоминает имена и образы из «Вишну пураны». Названия не только включают Шамбалу, Калки, калиюгу и вариант имени Вишну-яшаса – Манджушри-яшас, но и называет термином

млеччха неиндийцев, стремящихся к разрушению. Однако в версии Калачакры война имеет символический смысл.

Символический смысл войны

В «Сокращённой тантре Калачакры» Манджушри-яшас объясняет, что сражение с неиндийским народом из Мекки – не настоящее сражение, поскольку настоящая битва происходит внутри тела. Комментатор XV века Кхедруб Дже уточняет, что Манджушри-яшас не предлагает на самом деле вести военные действия и уничтожать последователей неиндийской религии. Первый Калки, описавший детали войны, использовал метафору для внутреннего сражения глубокого блаженного осознавания пустотности с неосознаванием и разрушительным поведением.

Манджушри-яшас, несомненно, приводит скрытый символизм. Рудрачакрин символизирует «ум-ваджру», а именно тончайший ум ясного света. Шамбала означает состояние великого блаженства, в котором пребывает ум-ваджра. Быть Калки – значит, что ум-ваджра имеет совершенный уровень глубокого осознавания, а именно одновременно возникающие пустотность и блаженство. Два генерала Рудрачакрина, Рудра и Хануман, символизируют два поддерживающих вида глубокого осознавания: пратьекабудд и шраваков. Двенадцать индуистских божеств, которые помогают победить в войне, означают прекращение двенадцати звеньев взаимозависимого возникновения и двенадцати дневных сдвигов кармического дыхания. И звенья, и сдвиги описывают механизм увековечивания сансары. Четыре дивизии армии Рудрачакрина символизируют чистейшие уровни четырёх безмерных состояний ума: любви, сострадания, радости и равного отношения. Неиндийские силы, которым нанесли поражение Рудрачакрин и дивизии его армии, символизируют состояния ума отрицательных кармических сил, ненависть, злость, недовольство и предубеждение. Победа над ними означает успех на пути к освобождению и просветлению.

Буддийские дидактические методы

Несмотря на то что в текстах отрицается призыв к реальной священной войне, в них подразумевается, что ислам – жестокая религия, для которой характерны ненависть, злоба и разрушительное поведение, это можно легко использовать как довод в поддержку того, что буддизм настроен против мусульманства. Хотя некоторые буддисты прошлого могли придерживаться сектантских взглядов, в свете одного из махаянских буддийских дидактических методов можно сделать и другой вывод.

Так, в махаянских текстах при описании буддизма хинаяны говорится, что ему свойственны такие воззрения, как, например, стремление эгоистично трудиться только ради собственного освобождения, не принимая во внимание помощь другим. В конце концов, практикующие хинаяну заявляют, что их цель – собственное освобождение, а не просветление на благо каждого. Хотя такое описание хинаяны ведёт к предрассудкам, просвещённое объективное исследование школ хинаяны, таких как тхеравада, обнаруживает важную роль медитации на любви и сострадании. Можно прийти к заключению, что махаяне просто не были известны действительные учения хинаяны. Или можно узнать, что махаяна применяет здесь метод буддийской логики, когда та или иная точка зрения доводится до абсурдного заключения, с целью помочь людям избегать крайних взглядов. Цель этого метода прасангики – предупредить практикующих избегать крайности эгоизма.

Подобный анализ применим и к описанию в махаяне шести школ средневековых философий индуизма и джайнизма, а так же к тому, как каждая из тибетских буддийских традиций представляет другую и исконную тибетскую традицию бон. Ни одно из этих описаний не даёт точной картины. Каждое преувеличивает и искажает определённые особенности других школ и традиций, чтобы проиллюстрировать различные точки зрения. То же справедливо в отношении утверждения Калачакры о жестокости ислама и его потенциальной угрозе. Хотя буддийские учителя могут заявлять, что метод прасангики, когда ислам используют для иллюстрации духовной опасности, – это искусное средство, можно также возразить, что он лишён такта, особенно в наши дни.

Тем не менее, использование ислама с целью изобразить разрушительные угрожающие силы понятно, если рассмотреть это в контексте событий раннего периода Аббасидов в районе Кабула в восточном Афганистане.

Буддийско-исламские отношения в период правления Аббасидов

В начале этого периода Аббасиды правили Бактрией (северный Афганистан), где они позволили местным буддистам, индуистам и зороастрийцам придерживаться своих религий в обмен на уплату подушного налога. Однако многие добровольно приняли ислам; особенно это было распространено среди землевладельцев и в высших образованных городских слоях населения. Высокая культура ислама была более приемлема, чем их собственная, к тому же они могли не платить больших налогов. Тюркские шахи, заключившие союз с тибетцами, правили Кабулом, где процветали и буддизм, и индуизм. Буддийские правители и духовные лидеры, несомненно, могли волноваться, что подобная смена религии ради выгоды может произойти и здесь.

Тюркские шахи правили регионом до 870 года н. э., потеряв власть только между 815 и 819 годами. За эти четыре года халиф Аббасидов аль-Мамун вторгся в Кабул и заставил правившего шаха подчиниться ему и принять ислам. Демонстрируя покорность, кабульский шах подарил халифу золотую статую Будды из монастыря Субахар. В знак торжества ислама, халиф аль-Мамун отправил огромную статую, вместе с её серебряным троном и драгоценной короной, в Мекку и на два года выставил её на обозрение в Каабе. Таким образом халиф показывал своё полномочие править всем исламским миром, после того как одержал победу над своим братом в гражданской войне. Тем не менее, он не заставлял всех буддистов Кабула принимать ислам; кроме того, он не разрушал монастырей. Он даже не разбил как идола статую Будды, подаренную ему кабульским шахом, а отослал её в Мекку в качестве трофея. После того как армия Аббасидов покинула Кабул, чтобы противостоять борьбе других регионов за автономию, буддийские монастыри быстро восстановились.

Следующий период, когда регион Кабула оказался во власти ислама, также был недолгим: между 870 и 879 годами н. э. регион был захвачен Саффаридами, которые правили независимым военным государством и запомнились своей жестокостью и разрушением местных культур. Захватчики отослали много буддийских «идолов» халифу Аббасидов в качестве военных трофеев. Когда приемники тюркских Шахов, индуистские Шахи, вернули себе власть над регионом, буддизм и монастыри снова восстановили прежнее великолепие.

Тюркские Газневиды отвоевали восточный Афганистан у индуистских Шахов в 976 году н. э., но не разрушили буддийских монастырей. Будучи вассалами Аббасидов, Газневиды также строго следовали суннитскому исламу. Хотя они терпимо относились к буддизму и индуизму в восточном Афганистане, их второй правитель, Махмуд Газневи, начал кампанию против соперников Аббасидов – исмаилитского государства Мултана. Махмуд захватил Мултан в 1008 году н. э., изгоняя по пути индуистских Шахов из Гандхары и Уддияны. Индуистские Шахи заключили союз с Мултаном. Какую бы территорию Махмуд ни захватывал, он разграблял индуистские храмы и буддийские монастыри и укреплял свою власть.

После победы в Мултане, движимый, несомненно, желанием больших земель и богатства, Махмуд продолжил наступление на восток. Он захватил современный индийский штат Пенджаб, известный в те дни как Дели. Однако, когда войска Газневидов продолжили наступление на север от Дели в предгорья Кашмира, в соответствии с разными источниками в 1015 или 1021 году, преследуя остатки индуистских Шахов, они потерпели поражение, предположительно потому, что последние читали особые мантры. Это было первое нападение мусульманской армии на Кашмир. Таким образом, описание в Калачакре будущего вторжения и разгрома неиндийских войск в Дели, скорее всего, обобщённо говорит об угрозе Аббасидам и Газневидам со стороны Мултана и угрозе Кашмиру со стороны Газневидов.

Соответствие между предсказаниями и историей

Итак, предсказание первого Калки точно соответствует описанному выше периоду, но преподносит события так, чтобы читатель извлёк урок. Тем не менее, как замечает Бутон, комментатор XIII века н. э. традиции сакья, об изложении истории в Калачакре: «Тщательно исследовать исторические события прошлого бессмысленно». При этом Кхедруб Дже объясняет, что предсказанная война между Шамбалой и неиндийским войсками – это не только метафора, не имеющая отношения к будущей исторической действительности. Если бы это было так, то, когда «Тантра Калачакры» использует внутренние соответствия для планет и созвездий, абсурдно было бы полагать, что небесные тела существуют лишь как метафора и не связаны с внешним миром.

Однако Кхедруб Дже также предупреждает против буквального понимания ещё одного предсказания Калачакры, что неиндийская религия в конечном счёте распространится на все двенадцать континентов и учения Рудрачакрина победят их и там. Это предсказание не относится ни к определённому неиндийскому народу, описанному выше, ни к его религиозным верованиям или практикам. Под словом млеччха здесь просто понимаются недхармические силы и верования, противоречащие учениям Будды.

Итак, предсказание состоит в том, что в будущем нападут разрушительные силы, враждебные духовной практике, – а не просто мусульманская армия, – и что против них будет необходима внешняя «священная война». Неявное послание: если мирные методы потерпели неудачу и необходимо сражаться в священной войне, борьба всегда должна быть основана на буддийских принципах сострадания и глубокого осознавания реальности. Это справедливо, несмотря на то что на практике очень сложно следовать этому руководству, когда готовят солдат, не являющихся бодхисаттвами. Тем не менее, если война ведётся с применением неиндийских принципов ненависти, злости, недовольства и предубеждения, будущие поколения не увидят разницы между образом действий их предков и неиндийских сил. В итоге они легко примут неиндийские методы.

Исламское понятие джихада

Является ли исламское понятие джихада одним из методов захватчиков? Если так, достоверно ли Калачакра описывает джихад или же описание захвата неиндийцами Шамбалы – это просто пример крайности, которой следует избегать? Важно исследовать этот вопрос, чтобы предотвратить межрелигиозное недопонимание.

Арабское слово джихад означает борьбу, в которой необходимо стойко переносить страдания и трудности, такие как голод и жажда во время рамадана – священного месяца поста. Те, кто участвует в этой борьбе, – моджахеды. Это напоминает буддийские учения о терпении для бодхисаттв – стойко переносить трудности, следуя пути просветления.

Суннитское течение ислама выделяет пять типов джихада:

Военный джихад – защитная кампания против захватчиков, пытающихся причинить вред исламу. Это не агрессивное наступление с целью силой обратить других в ислам.
Джихад ресурсами – материальная помощь бедным и нуждающимся.
Джихад работой – честная поддержка себя и своей семьи.
Джихад изучением – обретение знаний.
Джихад против себя – внутренняя борьба, которая ведётся, чтобы преодолеть желания и мысли, противоположные мусульманским учениям.

Шиитское течение ислама уделяет особое внимание первому типу джихада, приравнивая нападение на исламское государство к нападению на исламскую веру. Многие шииты также признают пятый тип – внутренний духовный джихад.

Общие черты буддизма и ислама

Описание в Калачакре мифической войны Шамбалы и обсуждение джихада в контексте исламских учений удивительно схожи. И буддийские, и исламские священные войны – это защитная тактика, цель которой – остановить нападение внешних враждебных сил. Это вовсе не наступательные кампании по обращению других в свою веру. В обеих религиях есть внутренние духовные уровни смысла – сражение против отрицательных мыслей и разрушительных эмоций. Обе войны необходимо вести, опираясь на этические принципы, а не на предрассудки и ненависть. Поэтому, описывая нападения неиндийцев на Шамбалу как исключительно отрицательное, тексты по Калачакре на самом деле искажают понятие джихада, доводя его до логической крайности, на манер прасангики, чтобы показать, какой позиции следует избегать.

Более того, так же как многие лидеры искажали понятие джихада и злоупотребляли им ради власти и выгоды, подобное происходило и с Шамбалой и описанием войны против разрушительных иноземных сил. Агван Дорджиев, российский бурят, наставник-помощник Далай-ламы XIII, живший в конце XIX века н. э., объявил Россию Шамбалой, а её царя – Калки. Таким образом он пытался убедить Далай-ламу XIII заключить союз с Россией против британских «млеччха» в борьбе за власть в Центральной Азии.

Монголы традиционно считали обоих – царя Сучандру из Шамбалы и Чингисхана – инкарнациями Ваджрапани. Битва за Шамбалу, таким образом, представляет собой сражение во славу Чингисхана и Монголии. Сухэ-Батор – вождь Монгольской коммунистической революции 1921 года против исключительно жестокого правления поддерживаемого Японией белогвардейца барона фон Унгерна-Штернберга – вдохновлял свои войска описанием войны, завершающей калиюгу, которое приводится в Калачакре. Во время оккупации японцами Внутренней Монголии в 30-х годах XIX века, японские военные предводители в свою очередь попытались заручиться лояльностью и военной поддержкой Монголии, пропагандируя, что Япония является Шамбалой.

Заключение

Так же как критика буддизма может быть направлена на злоупотребление описанным в Калачакре внешним уровнем духовной битвы и оставлять без внимания внутренний, и это будет несправедливо по отношению к буддизму в целом, – то же верно и для антимусульманской критики джихада. Здесь может быть полезен совет из буддийской тантры в отношении духовного учителя. Практически каждый духовный учитель обладает как достоинствами, так и недостатками. Хотя ученик не должен отрицать недостатки учителя, ему или ей также не следует уделять им чрезмерное внимание: это вызовет лишь гнев и депрессию. Если вместо этого ученик сосредоточивается на положительных качествах учителя, то он или она обретёт вдохновение следовать духовному пути.

То же самое можно сказать и о буддийских и исламских учениях о священных войнах. Обе религии пережили злоупотребление призывами к внешней битве, когда разрушительные силы угрожали религиозной практике. Не отрицая и не переоценивая их, можно обрести вдохновение, сосредоточиваясь на пользе ведения внутренней священной войны в любом из этих верований.

Является ли буддизм насилием? — Lions Roar

Буддизм — религия мира. Так почему же некоторые монахи носят оружие и проповедуют ненависть? В этом разговоре с Lion’s Roar профессор религиоведения Майкл Джеррисон утверждает, что, если присмотреться, в буддийской доктрине «изобилует насилие».

Фото Стива Эванса.

В последние годы феномену «буддийского насилия» уделяется все больше внимания. Кажущийся оксюморон вошел в западное сознание во время гражданской войны на Шри-Ланке (1983-2009), но впервые я услышал об этом во время буддистско-мусульманского конфликта на юге Таиланда, который разразился в 2004 году. Сегодня он печально известен из-за этнической чистки народа рохинджа в Мьянме, где большинство населения составляют буддисты.

Буддисты — люди, и люди склонны к насилию. Но тот факт, что буддийские монахи подстрекают к насилию в отношении мусульман, беспокоит многих жителей Запада, особенно практикующих буддистов, которые считают учение Будды полностью ненасильственным. Многие из нас изо всех сил пытаются понять насилие, поощряемое националистическими буддийскими повествованиями, распространенными в Мьянме, Таиланде и Шри-Ланке.

В прошлом году я написал эссе о ситуации в Мьянме, которое было опубликовано в Buddhadharma . В нем я пришел к выводу, что кризис был культурным, а не религиозным конфликтом, и что экстремистски настроенные буддисты находились под неофициальным руководством военного правительства. Поэтому я предположил, что насилие нельзя точно назвать «буддийским» — вывод, который согласуется с мнением многих буддийских практиков, учителей и ученых.

Но религиовед Майкл Джеррисон считает иначе. Он много писал о буддийском насилии, в том числе в своих книгах «Буддийская ярость» и совсем недавно «Если вы встретите Будду на дороге» , в которой он утверждает, что насилие присуще буддизму как в практике, так и в доктрине. Я поговорил с Джеррисоном, чтобы лучше понять, что он хочет, чтобы мы знали.

Во введении вы пишете, что «насилие изобилует буддийскими мыслями, доктринами и действиями». Что вы имеете в виду, когда говорите, что «насилие изобилует»?

На Западе в течение последних ста пятидесяти лет белые западные мужчины в значительной степени контролировали то, что они считают каноном буддийского писания или доктрины. На Западе у нас норма ортодоксальность — рассмотрение текстов и Священных Писаний как авторитета доктрины. Есть ортопраксия , то есть люди, считающие, что ритуалы важнее. Но есть и третий компонент, о котором я говорил, а именно культурный авторитет . Бирманские монахи и тайские монахи считаются эквивалентом священного писания.

Я слышал, как западные буддисты говорят: «Это настоящий буддизм? Это буддийское учение?» На что я говорю: «Кто вы такой, чтобы диктовать этим людям, что такое доктрина?

Например, [профессор буддистских исследований Руперт] Гетин и я спорили о том, считается ли Махавамса [эпическая шри-ланкийская поэма, написанная в V или VI веке] частью канона. Гетин сказал: «Нет, это не так. Это совсем не так», и объяснил, что это не является частью Винаи [правил для буддийских монахов] или основных учений.

Я сказал ему: «Если вы отправитесь в Шри-Ланку, буддисты Шри-Ланки увидят Махавамсу как основу того, во что они верят и что они делают». Он сказал: «Ну, это не ядро».

Люди говорят, что экстремистский монах У Вирату не опирается на доктрину. В Мьянме, как один из высокопоставленных буддийских монахов, то, что он говорит, является учением.

Это отличное отражение того, что то, что мы считаем доктриной, уже искусственно. А в Махавамсе содержится очень сильный аргумент в пользу насилия. [Король] Дуттагамини убивает миллионы тамилов. И, в конце концов, его посещают эти полностью пробужденные существа, которые говорят ему, что он убил всего 1,5 человека: только один человек принял три прибежища, а значит, он буддист; и только один человек привержен пяти нравственным заповедям, и поэтому они составляют половину человека. Остальные не более чем звери. Это пример того, как насилие проявляется в доктрине.

Люди также говорят, что [бирманский экстремистский монах] У Вирату не опирается на доктрину. Я утверждаю, что Вирату — это говорящая доктрина, потому что в Мьянме, как один из высокопоставленных буддийских монахов, он говорит доктрину.

Доктрина не заперта. Каждая буддийская традиция имеет разное количество доктрин. Vinaya везде разные. сутты или сутры везде различаются. Абхидхамма везде разная.

В своем исследовании я ни разу не обнаружил в Палийском каноне поощрения насилия. Я что-то упускаю? Есть ли в ортодоксии что-либо, поощряющее насилие, или оно используется для оправдания насилия?

Я бы сказал, что последнее. Как это используется и интерпретируется. Мы видим это во всех мировых традициях. Десять заповедей гласят: «Не убий». У нас есть христианские служители, которые убивают врачей клиники абортов из-за того, как они интерпретируют смысл. В том же духе шуньята — пустота — очень сильное понятие, потому что оно лишает человека всякого чувства постоянства и устраняет чувство убийства человека.

Во время русско-японской войны, во время японского империализма, Второй мировой войны буддийские монахи Риндзай, Сото Дзен и Чистой Земли выступали за то, чтобы убивать — это нормально. Они объясняли: «Эти люди на самом деле не люди. Это пять психофизических совокупностей. Они переродятся в настоящей буддийской стране, чтобы пробудиться».

В Тхераваде у вас есть очень сильное продвижение царя, эквивалентное тому, что было бы бодхисаттвой в Махаяне. Можно сказать, что в Тхераваде царь возвышается до уровня бодхисаттвы в других традициях. В Тхераваде буддийский царь проявляет большую снисходительность к тому, что ему нужно делать.

Несмотря на доктринальные разногласия, бывают времена, когда люди заявляют, что они пробудились, и думают, что Мара [воплощение зла] восстала и что мы должны сразиться с Марой, и это конец времен. Это заложено в буддийских писаниях. Ссылаясь на то, что «Мара здесь» или «Я Майтрейя», это усиливает ощущение того, что мы действительно должны сопротивляться любой ценой, включая насилие.

В одной из глав вы пишете, что у буддистов есть «идеология справедливой войны». Отсюда такое ощущение?

Первое правило христианства — ненасилие. Но если представится другая добродетель, она может взять верх над первым запретом. В буддизме нужно избегать вреда. Однако бывают случаи, когда потребность перевешивает это. Это считается «просто насилием» или «справедливой войной». Итак, защита дхармы — защита буддизма — может быть одним из ярких примеров, который используется снова и снова. То, что мы видим сейчас в Мьянме и Шри-Ланке, это то, как буддийские монахи говорят: «Это признаки того, что буддизм подвергается нападкам, и ислам собирается догнать нас, и мы должны защитить это».

Когда я жил на юге Таиланда, военный монах объяснил мне: «Буддисты подобны маленьким муравьям против этого огромного слона. Но когда мы объединимся, мы сможем противостоять этому. Вот почему я держу этот Смит и Вессон здесь, за мантией.

Можете ли вы объяснить, что такое военный монах?

Конечно. Изначально я не собирался изучать буддизм и насилие. Меня интересовала социальная активность и буддизм, поэтому я поехал в Таиланд, чтобы брать интервью. Когда я был на юге Таиланда в 2004 году, до меня дошли слухи о военных монахах. Однажды во время полевых работ я был в этом монастыре и встретил военного монаха. Он объяснил мне, что военные монахи — это солдаты, которых направляют в монастырь и рукополагают. Они сохраняют статус солдат, сохраняют месячную зарплату и носят оружие. И аргумент: кто лучше подготовлен для защиты этих монастырей, чем солдаты, тайно, как монахи?

Этот пример военного монаха, человека, который одновременно является солдатом и монахом, нарушает Винаю — монашеские правила. Тем не менее, это пример того, как люди практикуют на самом деле, и то, как они об этом читают.

Если вы не христианин и прочтете о христианстве в Библии, а потом посмотрите, как ведут себя христиане, вы тоже это увидите. Итак, когда я преподаю религию, я всегда говорю людям: вы должны смотреть как на emic — внутренняя перспектива — и etic — внешняя перспектива. И то, и другое имеет значение.

В буддизме нужно избегать вреда. Однако бывают случаи, когда потребность перевешивает это. Это считается «просто насилием».

Глядя со стороны на тайских буддистов, можно сказать: «Они не настоящие буддисты». Но мы также должны уважать их точку зрения, а именно то, что они буддисты.

Сначала я подумал, что этот монах — аномалия. Но в Таиланде были солдаты-монахи, у японцев есть это, у китайцев есть это. Боевые искусства также произошли от китайских монахов, которые были солдатами. И я обнаружил скрытое течение шаблона, который был исключен из того, как мы думаем о буддизме. Я думал, что эти военные монахи были прекрасным примером буддийского отношения к насилию.

Брайан Виктория, написавшая Zen at War , и я в разногласиях. Брайан Виктория считает, что все пародии и ужасные вещи, которые совершали японские буддисты, на самом деле были отклонениями; они не буддисты. Что это всего лишь политика. Я скажу Брайану: во-первых, нет универсального буддийского совета, вроде Папы Римского в католицизме, который говорит, что правильно, а что нет. Здесь ничего нет. Сангхи решают, что правильно и что неправильно в каждой традиции, и они могут лишить сана кого хотят. И у вас нет возможности сказать: «Эта группа неправильная». Сангха имеет власть.

См. также: Восстание воинствующих монахов, Майкл Джеррисон

И он говорит: «Ну, Майкл, это не буддизм. Это политическое». А я ему говорю: политика всегда существовала в буддизме. Самая ранняя легенда о Будде гласит, что он был принцем. Идея сангхи исходит из гана-сангх , псевдодемократий, созданных кланом Сакья, частью которого был Будда, в современном Непале. Будде понравилась эта идея, и он почерпнул ее.

Идея разделения политики и религии — современное изобретение. До 1800-х годов у нас были теократии по всему миру во всех религиях. Только недавно мы попытались разделить их, и я думаю, что это искусственно. Граница между политикой и религией вообще не ясна. В обоих случаях речь идет об авторитете, и иногда они могут разделять разные пулы авторитетов, чтобы не конфликтовать друг с другом, но, в конце концов, они оба имеют дело с очень похожими вещами. Они оба имеют дело с правильным и неправильным. Поэтому, когда Брайан Виктория говорит: «Это политика, а не буддизм», я отвечаю: «За деревьями вам не хватает леса. Вы не видите природу того, как религия действует в мире».

Вы отметили, что в Таиланде вы можете потерять доступ к гос. Это потому, что ваша книга критикует монархию?

Да. Когда я писал книгу, я знал, что мне могут запретить въезд в Таиланд до конца моей жизни. Таких людей, как Эндрю Маршалл и других западных ученых, судили заочно, и если они въезжают в страну, то получают пятнадцать лет тюрьмы, а то и больше. И у меня есть целая глава, критикующая монархию и короля, за что я могу попасть в тюрьму.

Когда я увидел обложку вашей книги, у меня был шок. Это изображение монаха, пытающегося толкнуть валун на Будду. А название является отсылкой к известному коану: «Если встретишь Будду на дороге, убей его». Что вы хотите сказать обложкой и названием?

Существует легенда о Будде и его двоюродном брате Девадатте. Девадатта подобен Немезиде Будды. Согласно легенде, Девадатта несколько раз пытался убить Будду — один раз столкнул валун со скалы, когда Будда шел по дороге.

А еще есть коан: «Если встретишь Будду на дороге, убей его». Идея в том, что Будда находится внутри вас. татхагатагарбха , природа будды, находится внутри вас, а не вне вас. Не видеть его снаружи. Ищите это внутри. Это не должно быть настоящим насилием. Но я соединил коан с идеей о том, что Девадатта встречает Будду на дороге и на самом деле пытается его убить, показывая, что у нас есть метафоры, и у нас также есть реальные легендарные примеры того же самого. Я не пытаюсь защищать коан о насилии, но показываю, что есть как символическое насилие, так и реальная пропаганда насилия.

В том, что я делаю с этими обложками, есть небольшой когнитивный диссонанс. Моя обложка Buddha Warfare была сделана фотожурналистом в 1988 году, накануне насилия в Мьянме. Она спросила этого молодого новичка, держащего пистолет: «Можно я сфотографирую?»

Ученые были в ярости из-за обложки еще до того, как прочитали книгу. Люди говорили: «Как ты посмел поместить изображение ребенка с ружьем на книгу?» Я бы сказал: «Вы думаете, мы создали этот образ? Мы этого не сделали. Это существует. Похоже, вас больше волнует проблема присутствия насилия в мире, чем на самом деле обложка».

Вот что я пытаюсь сделать с этими обложками. В Oxford Handbook of Religion and Violence у меня есть изображение Авраама, пытающегося убить Исаака. Это очень ужасный образ, но он заложен прямо в основу авраамических религий. Если Бог велит тебе убить сына, сделай это . Я поместил изображение этого, чтобы напомнить людям. Проснись! Вот что мы имеем здесь. Не сбрасывайте со счетов .

Я хочу переключиться с физического насилия. Вы также говорите о структурном насилии. В этом случае доказательства более очевидны, и вам не нужно так придираться к доктрине. Вы говорите о том, что гендерная дискриминация является структурным актом насилия. Таким образом, хоть Будда и разрешал женщинам носить одеяния и говорил, что женщина может достичь просветления, тем не менее буддийская патриархальная система эквивалентна поддержке насилия над женщинами.

У нас нет доказательств того, что на самом деле сказал Будда. Самые ранние примеры того, что у нас есть, относятся ко второму или третьему собору, примерно во времена Ашоки — 150 лет спустя. Часто люди, расстроенные тем, что я говорю, говорят мне: «О, доктор Джеррисон, вы ошибаетесь, потому что это сказал Будда». Я говорю: «Будда не говорил ничего, о чем вы знаете. Это то, что, по мнению традиции, сказал Будда». Нет никаких доказательств, кроме внутренней перспективы того, что там произошло.

В повествовании о Будде его тетя, которая его воспитала, через некоторое время умоляла его принять посвящение, и он отказался. Отвернулся от нее. Тогда она обратилась к его двоюродному брату Ананде, его любимому ученику, и умоляла Ананду защищать интересы женщин. Согласно этой легенде, Ананда дважды отвергался Буддой. В третий раз Будда сказал: «Хорошо, я впущу женщин. Но из-за того, что я впускаю женщин, жизнь дхармы сократилась на 500 лет». И он создал для этого некоторые правила, которые существуют и по сей день.

Страх — первичная эмоция. За гневом стоит страх. И если вы не будете слушать людей так, чтобы они почувствовали себя услышанными, они разозлятся. Насилие является продолжением этого.

Во-первых, женщины должны быть посвящены дважды, а мужчины — только один раз. Итак, мужчины посвящаются в мужскую сангху, женщины должны быть посвящены в женскую сангху, а затем в мужскую сангху. Когда женщины совершают проступки, они должны посетить мужскую сангху и рассказать о них мужской сангхе.

Другим примером является тот факт, что стаж среди буддистов в Винае определяется тем, как долго вы являетесь монахом. Итак, Рэнди, если бы ты был монахом 10 лет, а я был монахом один год, я мог бы быть старше тебя, но я подчиняюсь тебе, потому что ты был монахом дольше. И я отдаю дань уважения таким образом. Теперь скажем, что мы встретили монахиню, которая была монахиней 20 лет. Ей бы поклониться мне, потому что так написано в писаниях, в учении. Монах-мужчина всегда выше монаха-женщины.

В некоторых традициях женщин нельзя разбудить самостоятельно. Им предстоит переродиться в мужчин. В буддизме Чистой Земли они отправляются в Чистую Землю мужчинами, а затем пробуждаются.

Помимо этих примеров, мы можем взглянуть на текущие дебаты о том, можно ли разрешить женщинам быть посвященными. Некоторые буддисты говорят: «Послушайте, женщин нельзя посвящать, потому что родословная вымерла. Женской сангхи не существует. И нет Будды, чтобы инициировать его снова, поэтому мы не можем этого сделать».

В Таиланде женщины не могут получить рукоположение. Более 78% мужчин имеют временное посвящение — в Таиланде это нормально — быть временно посвященным — и могут даже сделать это, чтобы дать своей матери достаточно заслуг, чтобы попасть на небеса, потому что мать не может сделать это сама, потому что ей не позволяют делать это.

См. также: Буддизм: самая миролюбивая религия в мире?

Монахов бесплатно возят в Таиланде. Деньги на транспорт. Им разрешено получать доход от государства. Женщины этого не понимают. И действительно, в Таиланде нападают на женщин, которые совершают монашество, но не являются членами тайской сангхи. В их адрес были поджоги, угрозы убийством.

Когда я написал эту книгу и отправил ее в издательство University Press, один из рецензентов сказал: «Гендерная дискриминация — это не насилие. Это надо убрать». И я сказал: «Нет. Слишком долго мы использовали западные определения насилия, которые сами по себе слишком двусмысленны, потому что никто не может точно определить, что такое насилие. Нам нужно начать смотреть на то, что каждая религия считает насилием, прежде чем мы посмотрим на религию и насилие». Поэтому в буддизме «химса» часто переводится как «насилие», а «ахимса» — как «ненасилие», хотя на самом деле это «непричинение вреда» и «ненанесение вреда».

Таким образом, самосожжение более 150 тибетцев не считается насилием, потому что, согласно писаниям, эти люди не причиняют вреда, сжигая себя, и они никому не причиняют вреда. Так что это не насилие. Так что житель Запада сказал бы: «самоубийство — это насилие». Но это не в рамках эмической (инсайдерской) точки зрения. В то же время женщинам причиняют вред в тех случаях, о которых я говорил. Им вредят в социальном, физическом и духовном плане. Так что, согласно буддийским заповедям, это насилие над ними.

Вы включаете заявление франко-американского ученого Бернара Фора о том, что «последовательная феминистская критика может разрушить буддизм до основания». Как именно современная критика могла разрушить буддизм до основания? Буддизма больше не будет?

Религия постоянно меняется. А если не меняется, то умирает. Он должен оставаться актуальным для современности. Это происходит в буддизме. Есть известный пример, когда Шарипутру встречает богиня женского пола, и Шарипутра говорит: «Ну, ты женщина, тебя нельзя разбудить». И она говорит: «Это ничего не значит, что я женщина». И он говорит: «Да, это так». И поэтому она говорит: «Хорошо, ты женщина», и превращает его в женщину. И он говорит: «Ах!» И она поворачивает его обратно — бум — и она говорит: «Это не имеет большого значения». И Шарипутра должен признать тот факт, что это не имеет значения, что пол действительно, в конце концов, не имеет значения для того, чем является дхамма. Что таким образом мы пусты от какого-либо истинного существования. Но, к сожалению, таких примеров в буддизме немного.

Если вы изучите идею химса и ахимса , а также то, как гендерные различия и дискриминация укоренены во многих буддийских традициях и практиках, вас ошеломит тот факт, что вам придется пересматривать то, что вы собираетесь расставить по приоритетам и как вы повторно собирается расставить приоритеты. Многие женщины сделали это. Мы видим много переосмысления и реконфигурации, которые я бы счел разрушением основ. Но это потребует много изменений. Я думаю, именно это имеет в виду Бернар Фор.

У нас нет доказательств того, что на самом деле сказал Будда. Самые ранние примеры того, что у нас есть, датируются 150 годами позже.

Прямо сейчас в буддийских монастырях происходит так много изнасилований. Женщины-монахи подвергаются изнасилованию и сексуальным домогательствам со стороны монахов-мужчин, и они не могут сообщить об этом властям, которые являются мужчинами.

Во Вьетнаме пару лет назад ООН пригласила австралийского монаха Аджана Брама выступить на конференции о женщинах-монахах и рукоположении. Когда он прибыл туда, ему запретили говорить об этом. Через два года меня приглашают выступить с докладом на конференции в Таиланде, и когда меня приглашают, мне говорят: «Пожалуйста, не говорите о южном Таиланде». И я говорю: «Хорошо. Ничего, если я расскажу о гендере?» И он говорит: «Конечно». Итак, в своей статье я рассказываю обо всей политике, стоящей за гендерным рукоположением. Я прохожу мимо обзоров начального уровня. Я — одна из двенадцати статей, отобранных комитетом. Но когда дело доходит до начальства, то есть мужчин, они говорят: «Нет, никаких дискуссий о женщинах и рукоположении. Забудь об этом.» Итак, мы видим здесь патриархальную систему, существовавшую веками, которая защищала мужчин за счет женщин и использовала буддийскую доктрину для ее легитимации — за счет женщин, которым причинили вред, от изнасилований и сексуальных домогательств до простая дискриминация. Таким образом, этот сдвиг будет разрушительным для многих сообществ.

В своей книге вы держитесь подальше от сексуального насилия. Есть ли причина? Ты сохраняешь это для своей следующей книги?

Когда я писал эту книгу, я пытался сделать три случая, когда, согласно буддийским представлениям о насилии, насилие совершают буддисты. И три случая, когда к ним применяется насилие, и они являются его жертвами. Итак, я попытался убедиться, что есть баланс.

Я боюсь, что если бы у меня была хоть одна глава о сексуальных домогательствах, люди бы отмахнулись от нее и сказали бы: «О, это просто люди ведут себя неправильно». Но, на мой взгляд, за этим стоит институциональная структура, поддерживающая все это. Давайте изучим институциональную структуру и увидим, как она проникает в сексуальные домогательства.

Я слышал много сообщений. Например, в Лаосе, где сообщество молодых девушек сообщает, что буддийский монах приставал к ним, а родители говорят: «Нет, я им не верю». Я слушал беженцев рохинджа. Вы слышите о групповых изнасилованиях, совершенных буддийскими солдатами Ракхайн и бирманскими буддийскими военными. Это ужасно.

Теперь я не знаю, смогу ли я написать еще одну книгу, потому что я умираю от БАС. В прошлом году мне дали меньше года жизни — а может быть, и до пяти лет жизни. Итак, я пытаюсь использовать последние годы своей жизни, чтобы бороться и выступать за уменьшение страданий. Если у меня будет время написать еще одну книгу, отлично. Но если нет, то вот почему.

Вау. Я этого не знал. Я очень ценю, что вы нашли время поговорить со мной о своей работе. Я знаю, что ты получаешь много негатива. Итак, я хотел бы дать вам возможность ответить людям, которые говорят, что вы на самом деле совершаете насилие над буддизмом своей работой.

Я думаю, что есть проблема в западных ученых. Большинство ученых, преподающих буддизм, являются бывшими или действующими монахами. Если вы академик, вы должны носить академическую шляпу, а затем снимать ее, когда захотите обсудить буддийские вопросы. Но слишком часто учителям-буддистам удается делать то, чего не могут делать люди, проповедующие христианство и иудаизм. Они могут проповедовать религию на своих занятиях, проводить занятия по медитации. Если бы ты читал христианские молитвы в классе, тебя бы выгнали.

В конце концов, я считаю своим долгом распространять знание настолько хорошо, насколько я его вижу, чтобы пролить свет на проблемы во всем мире, на которые не обращают внимания. Вот почему я отправился в южный Таиланд. На меня на самом деле наложили удар, когда я проводил полевые исследования для своей диссертации. А у меня родилась дочка. Моя жена не хотела, чтобы я возвращался, и я сказал: «Послушайте, журналисты готовы рисковать своей жизнью, чтобы освещать новости. Если я хочу называть себя академиком — что считается высшим уровнем производства знаний — почему бы мне не рисковать?» Итак, я временно оформил полис страхования жизни на полмиллиона долларов и отправился на полевую работу. И по сей день у меня посттравматическое стрессовое расстройство от этого. Поэтому я очень серьезно отношусь к своим обязанностям ученого.

Пожалуйста, не отвлекайте этих людей от буддизма из-за зверств, которые они совершают. Помогите им почувствовать себя услышанными, уважайте их взгляды, а затем не соглашайтесь и объясните, почему вы считаете это насилием.

Я не думаю, что моя работа состоит в том, чтобы продвигать то, что мы видим с [буддийским ученым] Робертом Турманом. Однажды он подрался с [буддийским ученым] Дональдом Лопесом, заявив, что не следует критиковать изображение тибетцев, потому что это навредит движению «Свободный Тибет». Я бы сказал Роберту Турману: «Это не наша работа». Если вы хотите сделать это, сделайте это как монах. Наша работа как ученых состоит в том, чтобы просто объяснить как можно лучше. Поэтому я стараюсь очень осторожно не говорить, что неправильно, а что правильно. Я стараюсь как можно яснее описать то, что я вижу.

Слишком часто мы игнорируем людей, совершающих насилие, и просто игнорируем их. Мы злимся на них или говорим, что они не настоящие буддисты. Это большая ошибка, на мой взгляд. Гнев — вторичная эмоция. Страх – первичная эмоция. За гневом стоит страх. И если вы не будете слушать людей так, чтобы они почувствовали себя услышанными, они разозлятся. И насилие является продолжением этого — не чувствовать себя услышанным. Вместо того, чтобы нападать на людей за насилие или пропаганду насилия, нам нужно, прежде всего, сделать так, чтобы они чувствовали себя услышанными. Выслушайте их опасения. Когда мы говорим о наших страхах, страх уходит. Когда мы говорим о гневе, он увеличивается и становится все больше и больше. Итак, я говорю людям, пожалуйста, не лишайте Вирату статуса буддиста или этих бирманских буддистов из-за тех злодеяний, которые они совершают. Помогите им почувствовать себя услышанными, уважайте их эмические взгляды, а затем не соглашайтесь и объясните, почему вы считаете это насилием. Но нужно сделать первое, прежде чем делать второе. Иначе никуда не денешься. Вот в чем проблема. Мы должны прислушиваться к страхам людей.

Откуда буддизм прославился миролюбием?

Преподавание темы «Буддизм и насилие» для студентов бакалавриата обычно начинается с того, что я прошу студентов ранжировать религиозные группы в порядке количества их последователей в британской армии. Обычно христиане находятся в верхней части списков студентов, а буддисты — в нижней.

Это отражает бессознательное предубеждение многих из этих студентов в отношении буддизма — они предполагают, что все буддисты миролюбивы и что буддист вряд ли выберет карьеру, которая в какой-то момент может быть связана с насилием.

Поэтому они всегда удивляются, узнав, что буддистов в британской армии больше, чем мусульман и сикхов вместе взятых, несмотря на относительно небольшое число буддистов в Британии.

Но почему так много людей на западе ассоциируют буддизм с миром?

По словам историка профессора Джонатана Уолтерса, корни лежат в колониализме и христианских миссионерах. Столкнувшись с различными верованиями среди колонизированных народов, миссионеры приняли стратегию создания других религий таким образом, чтобы христианство могло быть представлено как превосходное и привлекательное.

Ислам в их глазах был слишком агрессивен и ориентирован на строгое соблюдение правил. Буддизм был слишком потусторонним, пацифистским и пассивным до застоя. Христианство было помещено в пятно Златовласки между ними двумя.

Обрамление по-прежнему имеет серьезную силу и приводит к определенному когнитивному диссонансу, когда, например, буддисты попадают в заголовки по неправильным причинам.

Избегание «нападений на живых существ» и вместо этого развитие любящей доброты по отношению к ним лежит в основе буддийской этики; это первая из пяти моральных заповедей, которую вы должны соблюдать, если вообще решите следовать какой-либо из них. Будда не одобрял насилие и советовал королям искать альтернативные пути решения проблем. Продажа оружия считается неподходящим заработком для буддиста.

Насилие в буддизме

Но буддисты были вовлечены в насильственные конфликты практически с момента возникновения религии. Оправдания таких действий обычно основывались на защите Дхармы (буддийских учений), иногда на демонизации или дегуманизации врага, чтобы сделать его убийство менее кармически неправильным.

Особенно неудобный пример этого можно найти в шри-ланкийской квазимифологической хронике Махавамсы пятого века, в которой монахи уверяют царя, что из миллионов только что убитых им только двое были буддистами, а остальные больше походили на животных, чем на животных. люди.

Когда речь заходит о «буддийском насилии», как и о любых предполагаемых религиозных конфликтах, религия является лишь одним фактором в сложной ситуации. Часто реальной проблемой является этническая идентичность — просто так получается, что одна из рассматриваемых этнических групп имеет историческую буддийскую принадлежность, а другие — нет.

В какой-то момент во время конфликта на Шри-Ланке в 1983-2009 годах одновременно разыгрались три разные гражданские войны, как по этническому, так и по политическому признаку: сингальцы против тамилов, сингальские экстремисты против сингальского правительства и Тигры освобождения тамилов. Илам против других тамильских боевиков.

Религия мира со святыней героев войны: жители Шри-Ланки зажигают масляные лампы в память о павших в гражданской войне. EPA-EFE/Чамила Карунаратне

Хотя это было не так просто, как буддисты, мусульмане и тамильские индуисты, сражавшиеся друг с другом, конфликт, тем не менее, привел к возникновению Джатика Чинтаная или «Националистической мысли», которая продвигала исключительно буддийское видение Шри-Ланки, которое сегодня имеет влияние в таких организациях, как Боду Бала Сена («Буддийская Сила Силы»).

Напряженность между буддийскими и мусульманскими этническими группами в штате Ракхайн в Мьянме вылилась в беспорядки в 2012 году и в конечном итоге привела к перемещению более 700 000 мусульман-рохинджа в соседний Бангладеш. Хотя буддийское националистическое Движение 969 открыто называет себя ненасильственным и не ответственным за эти события, оно, тем не менее, разжигает антимусульманские настроения в Мьянме и представляет мусульман как угрозу национальной идентичности. Между тем важно отметить, что эти националистические движения не говорят за всех буддистов — мирян или монахов — ни в Шри-Ланке, ни в Мьянме.

Буддийские монахи на самом деле носили оружие и сражались в обороне Кореи от японских вторжений в конце 16-го века. В то время как военная служба не запрещена в буддийских текстах, жизнь солдата считается проблематичной из-за вероятности погибнуть в бою, настроенного на убийство и зацикленного на насилии. В идеале буддист хочет умереть со спокойным умом, который, скорее всего, будет привлечен к положительному перерождению. Жестокий ум может привести человека в буддийские царства ада.

Не только война и внешние угрозы являются примерами буддийского насилия. Телесные наказания были характерной чертой досовременной тибетской правовой системы. В 1997 году в Дхарамсале были убиты трое тибетских монахов — полиция связала подозреваемых по этому делу с непрекращающимся спором внутри тибетского буддизма. В Таиланде сохраняется смертная казнь, последний раз она применялась в 2018 году.

Миролюбивый по своей сути

В конце урока я всегда опасаюсь, что студенты будут зацикливаться на более сенсационном и жестоком изучаемом материале: одна крайняя точка зрения заменит другую. Однако пацифистский стереотип буддизма не лишен оснований.

Эмблема пассивного сопротивления в Тибете: Далай-лама. EPA-EFE/Санджай Байд

Станьте свидетелем продолжающегося сопротивления Далай-ламы насилию, когда речь заходит о независимости Тибета, мирной активности вьетнамского монаха Тхить Нат Хана или усилий буддистов наваяна («амбедкаритов») в отношении социальной справедливости в Индии, поднимающих миллионы далитов из структурного насилия «кастовой» системы.