Как я понимаю философию. Сб. статей. 2-е изд., измен. и дополн. — М., Изд. гр. Прогрес-Культура, 1992
%PDF-1.6 % 1 0 obj > /Metadata 2 0 R /PageLabels 3 0 R /Pages 4 0 R /StructTreeRoot 5 0 R /Type /Catalog >> endobj 6 0 obj /CreationDate (D:20200108124715+01’00’) /ModDate (D:20200108105157+01’00’) /Producer (https://imwerden.de/) /Subject (ISBN 5-01-002570-1) /Title /Creator >> endobj 2 0 obj > stream
Всемирная неделя гармонизации межрелигиозных отношений –интервью с протодиаконом Андреем Кураевым
Дмитрий Кравцов: Кафедра государственно-конфессиональных отношений в рамках проекта, посвященного Всемирному дню религии и в рамках Всемирной недели гармонизации межрелигиозных отношений, проводит серию интервью. Хотелось бы, уважаемый отец Андрей, услышать Ваше мнение о проблемах и сложностях понимания религии и её роли в современном мире.
отец Андрей Кураев: Это для книжки какой-то?
Д.К.: Эти интервью публикуются на сайте Института государственной службы и управления Президентской Академии. Итак, о. Андрей, если позволите – первый вопрос.
Определение предметного поля является необходимым условием достижения истинных результатов исследований. За многовековую историю изучения религии и религиозного опыта сформировались несколько подходов к определению «религии».
Все они основаны на выделении сущностных характеристик религии как социального, политического, психологического, богословского, антропологического феноменов. Какое бы Вы дали определение «религия», какие сущностные характеристики, на Ваш взгляд, важны для её понимания?
о.А.К.: Религия – это действия человека, убеждённого в наличии высшего, сущностного начала, и направленные на установление связи с. (В этом определении нет понятия «Бог», потому что есть и нетеистические религии.) Речь идёт не просто об убеждении в существовании этого мира, как это бывает в философии или художественной литературе и поэзии, а именно о действии, направленного на установление контакта, что и происходит в любом религиозном обряде. Один из чаемых итогов этого контакта – обеспечение определённого образа своего посмертия (это же важно и для религиозного сознания).
Если давать функциональное определение религии, то я согласен с Марксом, что одна из социально-психологических функций религии – то, что называют учёные, «опиум народа».
Но я об этом скажу иначе: задача религии – помочь человеку остаться человеком в бесчеловечной ситуации посредством наделения её какими-то свойствами, смыслом.
Д.К.: В условиях мультикультурного мира и межконфессионального, межрелигиозного взаимодействия, формирование новой системы международных отношений, в том числе о чем вы с коллегами сегодня дискутировали и о чем шла речь недавно в РАНХиГС, при анализе политических и социальных систем всё больше внимания уделяется религиозному фактору. Как видим, тезис «смерти Бога и религии» не работает – религия не только не стала рудиментом, пережитком истории, но и, наоборот, всё больше расширяет границы своего влияния. Какой Вам видится роль религии в современном мире, какое место ей будет отведено или она займет / сохранит?
о.А.К.: Моё личное переживание религии – оно совершенно из другой вселенной.
Один из участников дискуссии – доц. В.Куренной – говорил, что он видит большой приток интеллигенции в ряды церковнослужителей, и его это радует.
Это действительно феномен 80-х годов – начала 90-х: в нашей Церкви тогда встретилось два потока людей – богоискатели и патриоты (назовём их так условно).
Искатели – это те люди, которые искали смысл: смысл жизни, смысл смерти, а затем, обретя его во Христе, в Евангелии – Православии, эти люди понимали, что не с них началась история и они не первые, кто это осознал, не первые, кому Бог открылся. Так происходило их приобщение к истории, традиции; себя я тоже отношу к этой группе – мы искали небо, а в итоге нашли землю…
Есть другая группа людей, которые искали землю – т.е. это люди, травмированные распадом СССР, для которых встал вопрос «кто мы? когда началась наша история и Родина»? – Ясно ведь, что не с 91 года и не с 17-го. И в поисках своей идентичности эти люди обретали православие: кто-то из них, в результате, находил в том числе и небо.
Там, где это происходило, там, я полагаю, сбывалась дивная формула Константина Кинчева из его хита «Трасса Е-95»: «Я иду по своей земле, к небу, которым живу».
Вот это, мне кажется, очень точно и красиво…
Но, к сожалению, в реальности победила партия ультрапатриотов, которые просто спекулируют на религиозной символике. Эти люди очень активны в политике – это демагоги, которые обожают вещать высокие речи о православии, духовности и величии России, но при этом, на деле, их личная жизнь, если «всерьёз с них шкурку содрать, позолоту», там не будет ни религиозной веры, никаких ограничений, которые бы они на себя налагали во имя декларируемой ими веры..Критерий религиозности человеческой жизни именно в этом – какие табу ты на себя наложил во имя твоей веры. Ещё Фрейд говорил, что культура – это система табу, а религия – тем паче.
Ключевой вопрос любой религии, нерв любой религии – это жертвоприношение. То есть отказ от чего-то хорошего, что бы я сам с удовольствием съел, использовал, и от этого я отказываюсь ради Бога. Треба вместо потребления. Этот вопрос очень важен, например, для современных неоязычников. Я иногда у них спрашиваю: что вам запрещает ваша религия? От какой вкусняшки ты отказался ради Одина или Даждьбога, или ещё чего-то?! Т.
е. они с легкостью могут «жида» принести в жертву, или кота и собаку. Но от чего, своего, по настоящему ценимого ты можешь отказаться с религиозным мотивом?
Вот это же касается и наших газетных православных. Ведь на деле никакой жертвы/жертвенности у них не наблюдается. Это банальная утилизация Православия. Возможно, это печальная судьба социализации любой религии.Буддизм или христианство – это, скорее, религии одинокого странника, который уходит от своего родства и становится «париком». Вы знаете, на Украине есть такое слово «парафия» – приход (это от греч. – бездомный, бомж). Прихожане – они прЕхожане. Ведь «не имеем здесь пребывающего града, но грядущего взыскуем» (это из послания к евреям ап. Павла). Соответственно, христиане – некие странники.
Д.К.: Да – «пришлец аз есмь на земли», как говорит Царь Давид в псалмах.
о.А.К.: Именно: «Не штык – так клык, так сугроб, так шквал, – В Бессмертье что час – то поезд! Пришла и знала одно: вокзал.
Раскладываться не стоит». Это очень религиозное переживание Цветаевой. Изначальное ощущение себя как путника, странника. Но потом в истории, не только сейчас, религия обретает массовидность, институциализируется и прирастает геморроем в виде борьбы за недвижимость, корпоративные и национальные интересы. Эта политизация – неизбежный путь любой религии при ее серьезном распространении. Но считать ли это нормой, восхищаться ли этим – для меня большой вопрос.
Д.К.: Многие учёные считают, что сегодня мы находимся в постсекулярном мире – в условиях, когда религия, действительно, увеличивает своё влияние на социальные и политические процессы не только в России – повсеместно. Но нам памятны и примеры срастания Церкви и государства, в частности, которое закончилось незаурядным событием 100-летней давности. Об этом, как Вы заметили, часто говорит Патриарх, не говоря о необходимом – о причинах того, почему это событие произошло. Уважаемый отец Андрей, с Вашей точки зрения, какие основные причины Революции 1917 г.
и всего, что в итоге происходило – того тяжёлого «безбожного» периода, вернее – периода, в котором в системе общественных отношений религия была подавлена политико-правовыми и идеологическими средствами?
о.А.К.: У Честертона была замечательная формула: «Мир полон христианских добродетелей, сошедших с ума». Один из парадоксов мировой истории – то, что очень часто вполне христианские ценности утверждались жизнью и руками ненавистников и врагов Церкви. Это я, в том числе о просветителях и масонах…Просто вопрос: кто отменил рабство? – Увы, отнюдь, не собор епископов; и это исторический позор Церкви.
Так вот, что касается нашей истории – истории ХХ века – я исхожу из следующей мещанской мысли: по тому, какое место перебинтовано у человека, можно догадаться, что у него болит. Если повязка на ноге, то вряд ли проблема с правой рукой. Так вот, Господь – это я как верующий человек скажу – в ХХ в. прижигал нас, обрушив на нас гонения со стороны государства за инаковерие по отношению к государству.
Значит, именно это и было нашим еще ранее больным местом – наши предыдущие отношения с государством: т.е. эти гонения были не за то, что какой-то ленивый алтарник медленно кадило подавал. За это не надо сотни тысяч людей стирать в порошок и лагерную пыль. А вот слёзы русских староверов обернулись нам уже нашими слезами. Это была плата за избыточную лояльность государству, за готовность оправдывать любые его войны и репрессии…
Поэтому всё-таки думаю, что вот эта избыточная и многовековая заземлённость церковной жизни привела к тому, что эти земные связи и корни решительно были выполоты. Однако, к сожалению, выводов из этого не было сделано – и мы снова врастаем туда же. И здесь одно из двух – или Господь отчается в нас, махнёт на нас рукой и скажет: «Ну ладно, хотите быть «Голландией» – будьте», или Он всё-таки захочет, чтоб мы были хоть чем-то похожи на «Святую Русь», и тогда ещё более страшные врачебные средства могут быть нам прописаны…
Д.К.: Отец Андрей, тогда позвольте уточняющий вопрос.
В современных условиях государственного строительства, включая опыты конструирования государственной идеологии – «путинизма», о чем обществоведам ещё сказать почти нечего и только предстоит осмыслить, Религия институциализируется как элемент политической системы – религиозные организации приобретают черты все более политических субъектов. Глядя на эти процессы и опираясь на политико-дипломатический опыт истории, какую бы Вы систему государственно-конфессиональных отношений считали наиболее оптимальной, т.е. такой, при которой, с одной стороны, люди (верующие) способны удовлетворять свои религиозные потребности, а с другой – государство способно обеспечивать свой суверенитет – отстаивать интересы и сохранять устойчивость?
о.А.К.: Это серьёзные вопросы – не для формата минутного интервью.
Если кратко, мне нравится северо-европейская модель – нормандская прежде всего, финская, но с важным исключением-оговоркой: в Скандинавии церкви официально государственные, что даёт государству основания вторгаться в вопросы церковной жизни – этики, кадровой политики и вероучения, например, навязывать венчание гомосексуальных браков.
Я не считаю уникальной и единственно возможной американскую модель – полной дистанцированности.
Государство может учитывать религиозную идентичность своих граждан. Если государство выделяет огромные деньги на какой-то стадион «Зенит», то спрашивается, почему же государство не может направлять пусть и не такие существенные, пусть меньшие, но все же средства на поддержку проектов в религиозной сфере? Поэтому сама по себе идея нового союза Церкви и Государства не заставляет меня краснеть; меня заставляют краснеть некоторые формы этого союза. – Велика цена за это.
В том, что происходит сегодня, возможно, есть и моя вина, поскольку я не просто сельский дьякон – я был спикером Церкви, спичрайтером Патриарха Алексия II, в чём-то его политическим советником, причём во время, когда всё бурлило и менялось… И я не решился Патриарху внятно какие-то вещи объяснить… Но все же я постоянно озвучивал ему один и тот же тезис – опереться можно только на то, что сопротивляется.
Вспоминается один сюжет: когда был приём по поводу избрания Патриарха Кирилла – это февраль 2009 г.
, – не годовщина, а само избрание, ко мне подошёл глава Избиркома Чуров. (Там был шведский стол, поэтому было такое свободное перемещение «свободных радикалов».) Подошёл и решил «наехать»: «Я тут видел Ваше интервью на днях по телевидению…». А в этом интервью по телевидению я сказал, что Патриарх Кирилл – это кошмар для Кремля, потому что это умный умелый собеседник, переговорщик – он будет отстаивать интересы Церкви, он умеет их отстаивать, – и это будет не простой партнёр для Кремля. Сказал, думаю, что Кремль всё равно согласится с этим решением нашего Собора, потому что мы живем в условиях финансового кризиса, который имел все шансы перерасти в кризис экономический, а затем и в социальный, и в таких условиях Кремлю важно искать союзников. Если у Патриарха будет репутация какой-то «пристяжной лошадки», то он никого из оппонентов власти в трудную минуту не переубедит … И только если у Патриарха будет репутация самостоятельного политика и игрока, в этом случае его слово, сказанное в кризис в поддержку действующей власти и стабильности, может сильно помочь, предотвратить какой-нибудь назревающий срыв…
Вот это я сказал на телевидении буквально за день до интронизации (а не избрания) Патриарха; и Чуров мне говорит: «Как Вы могли такое сказать?».
На это я ему совершенно спокойно, не выпуская бокала шампанского из рук, ответил: «Что думал, то и сказал». Было очевидно, что его «наезд» не прошел, и Чуров продолжил: «Знаете, я был очень возмущён, а потом подумал, кто это сказал, когда и на каком канале, и в какой программе. И понял – так надо».
Так вот – Патриарх Кирилл решил эту программу не исполнять. – Имеет право, конечно. Но я всё-таки полагаю, что в стратегическом смысле это обернётся и уже оборачивается против него.
Д.К.: Да, спасибо, о. Андрей, – помню этот сюжет – Вы как-то писали об этом на своей странице. В контексте сказанного возникает закономерный вопрос – а в современной России может ли религия в какой-то степени стать средством идеологизации общества – инструментом для создания единой государственной идеологии либо некой огосударствлённой идеологии? Глядя на контекст современных процессов, видно, как сближаются политические и религиозные факторы, как «срастаются» деятели от политики и религии.
В итоге, тенденция обслуживания Церковью частных интересов некоторых политических групп на разных уровнях может вырасти в клерикализацию.
о.А.К.: В мире современных коммуникаций поводом для идеологических кампаний и промывки мозгов может стать всё что угодно. Как вариант – защита украинских снегирей от бандеровцев. Если помните, несколько лет назад была тема, будто на Украине запретили снегирей. Что уж – Церкви этой участи не избежать. Вопрос в другом.
Вот есть девушка – она красивая, замечательная. Есть множество нахалов, которые «хотят её танцевать». Но понимаете, нахалы нахалами, а у девушки должно быть некое чувство собственной ценности, значимости. Самооценка должна быть.В конце концов, это – вопрос её собственной гигиены. Так вот, я полагаю, что главный вопрос – вопрос гигиены наших епископов: какого рода «манипуляторов» хотите вокруг себя собрать. И если вы вполне определенные феромоны вокруг себя распыляете, то потом не жалуйтесь, что вас разлюбили…
Знаете, я горжусь тем, что когда-то ещё Патриарх Алексию рассказал про кардинала Сина – это был католический кардинал в Юго-Восточной Азии: «Церковь не заключает политические браки, чтобы в следующем поколении не оказаться вдовой».
Патриарх Алексий это услышал и некоторое время повторял. Патриарх Кирилл этого не слышит.
Насколько серьёзен этот вопрос, показывают событиями на Юго-Востоке Украины, когда в одной и той же епархии (скажем, Луганской или Донецкой, поскольку линия конфликта разделила эти области по сёлам и по рекам) наше духовенство и даже епископы, проезжая одну и ту же территорию, вынуждены в одном городе говорить с одной интонацией, в другом – с другой. То есть когда митрополит Иларион в Донецке, для него законная власть – местные, когда он в Мариуполе или, тем более, Киеве, он благословляет ветеранов АТО и т.д. И я не могу не осудить такое поведение, потому что это старая традиция православия: власть – это та банда, которая правит на твоей территории. Правомерным будет в такой ситуации вопрос – можно ли как-то изменить ситуацию?
Д.К.: Однако, если допустить, что процесс, о которых Вы говорите, – это процессы огосударствления религии или религизация (клерикализация) государственной системы, то мы можем ожидать нового 1917 года?
о.
А.К.: Знаете, есть промежуточный итог – всё изменится, когда социологи, обслуживающие Кремль, скажут, что привязка к Патриарху Кириллу тянет рейтинг Первого лица вниз. Вот этот вариант мне видится более вероятным. Тогда всё может поменяться.
Патриарх Кирилл – умнейший человек, но почему-то у него нет харизмы, которая была присуща, например, Святейшему Патриарху Алексию II или, скажем, Святейшему Патриарху Алексию I. Вот и у Патриарха Пимена тоже не было особой харизмы – да, бывают такие люди и даже такие священники. Но и это не повод для отказа от независимого курса…
Д.К.: Уважаемый отец Андрей, благодарю Вас за возможность встречи и обсуждение этих не только актуальных, но во многом и острых проблем.
о.А.К.: А я, пользуясь случаем, всё-таки ещё раз поясню свою позицию: я не в восторге от политики участия России и РПЦ в этом украинском конфликте именно потому, что я русский националист и православный человек. Для меня это важные святые вещи, и я считаю, что их нельзя осквернять грязными методами, в частности, с помощью фейков – пусть фейки останутся украинской стороне: нам ни к чему все эти «распятые мальчики» и т.
д. Правды, которая есть, достаточно, чтоб понять, что проблема расколотого и не всегда равноправного «русского мира» существует, и проблема серьёзная.
Д.К.: Вы говорите об информационных операциях?
о.А.К.: Совершенно верно, не говоря уже об операциях Стрелкова-Гиркина, когда конфликт сознательно эскалировался к пролитию первой крови. Я против такого рода вещей – везде нужна честность.
Считаю, что если в Православии всё правда, то не надо врать – не надо каких-то хитроизобретений наподобие «Константинова дара», каких полно в истории каждой страны и Церкви. Это касается и политики России. Если Россия претендует на то, чтоб быть моральным авторитетом в мире, тогда ее действия аргументы должны быть безукоризненны и нарочито бескорыстны. Иначе она лишается права на моральный аргумент. Нельзя совмещать эту претензию на моральное лидерство с постоянными капризами в стиле : «Они первые начали… « «А у них тоже двойные стандарты…», «А мусульмане на нашем месте вообще бы…».
Страница не найдена — СПбФ ИИЕТ РАН
Просветительский марафон «ЗНАНИЕ»
Просветительский марафон «ЗНАНИЕ» Выдающиеся спикеры России. Три дня выступлений самых известных спикеров на актуальные темы с онлайн-трансляцией на сайте: https://marathon.znanierussia.ru/ 1 сентября с 18:00 до 18:45 выступает доктор биологических наук, профессор СПбГУ, главный научный сотрудник СПбФ ИИЕТ РАН, лауреат премии «Просветитель 2021» Максим Викторович Винарский с докладом «Эволюция животного мира: достижения российских ученых»
Поздравляем с Днем знаний!
Дорогие аспиранты, соискатели, научные сотрудники и преподаватели СПбФ ИИЕТ РАН, поздравляем Вас с Днем знаний! Желаем Вам творческих достижений и профессионального роста, активной научной жизни, а нашим выпускникам – успешных защит научных квалификационных работ, а в следующем году – успешных защит кандидатских диссертаций! Директор СПбФ ИИЕТ РАН, к.
соц. н. Ащеулова Н.А. Заведующий Академической кафедрой …
«Путь в профессию: Институт истории естествознания и техники в воспоминаниях сотрудников».
Вышла замечательная книга «Путь в профессию: Институт истории естествознания и техники в воспоминаниях сотрудников», где собраны воспоминания сотрудников Института истории естествознания и техники разных поколений. Автором идеи, составителем и редактором данной работы стал д.и.н. С.С. Илизаров. С текстами воспоминаний все желающие могут ознакомиться по ССЫЛКЕ.
Конкурс на замещение должностей научных работников СПбФ ИИЕТ РАН
Санкт-Петербургский Филиал Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова Российской академии наук (ИИЕТ РАН) объявляет конкурс на замещение должностей научных работников: Доцент Академической кафедры истории и философии науки по специальности «Иностранный язык.
Английский» К конкурсу допускаются лица, имеющие высшее или высшее профессиональное образование и отвечающие квалификационным требованиям, установленным законодательством и нормативными актами Российской Федерации. Конкурс …
Встреча руководителей СПбФ ИИЕТ РАН и ИИН НАНА
Прошла встреча директора СПбФ ИИЕТ РАН с сотрудниками и руководством Института истории науки Национальной Академии Наук Азербайджана (ИИН НАНА). В рамках действующего договора о сотрудничестве были обсуждены планы дальнейшей кооперации: проведение совместных исследований, мероприятий на территории России и Азербайджана. Директор ИИН НАНА Мариам Сеидбейли в этом году примет участие в Международной научной годичной конференции Санкт-Петербургского …
Анонс: 24-25.11.2022 – Конференция «Советская древность – VIII»
24–25 ноября 2022 года в СПбФ ИИЕТ РАН состоится конференция «Советская древность – VIII» Конференция посвящена изучению истории древнего мира в СССР и входит в цикл мероприятий, приуроченных к 300-летнему юбилею РАН.
Предполагается обсуждение самого широкого круга вопросов и перспектив развития данной научной проблематики: советский исторический нарратив в области древней истории, институциональная история, изучение, преподавание …
Встреча с В.А. Росовым в Государственном музее Востока
Сотрудники нашего музея вместе с руководством побывали в Государственном музее Востока и встретились с легендарной для нашего музея личностью – Владимиром Андреевичем Росовым, российским историком-востоковедом, кандидатом философских наук, доктором исторических наук, заведующим отделом наследия Рерихов Музея Востока, главным редактором журналов «Ариаварта» и «Вестник Ариаварты», посвящённых истории исследований Центральной Азии и духовной культуры русского зарубежья. Владимир …
Публикации в журналах к 90-летию ИИЕТ им. С.И. Вавилова РАН
90-летнему юбилею Института истории естествознания и техники им.
С.И. Вавилова Российской академии наук посвящены публикации в первых двух выпусках журналов 2022 г., издаваемых в ИИЕТ РАН «Социология науки и технологий» и «Историко-биологические исследования»: В первом номере журнала «Социология науки и технологий» (т.13, вып.1, 2022 г.), посвященном 90-летию со дня создания Института истории естествознания и техники …
Заседание Учёного совета СПбФ ИИЕТ РАН (14.06.2022 в 11:00)
Заседание Ученого совета СПбФ ИИЕТ РАН, 14 июня 2022 г. (вторник) в 11-00 ПОВЕСТКА ЗАСЕДАНИЯ 1. Поздравление ст.н.с. Сектора социальных и когнитивных проблем науки, к.филос.н. В.А. Куприянова с премией Правительства Санкт-Петербурга за выдающиеся научные результаты в области науки и техники – гуманитарные и общественные науки – премия имени Е.Р. Дашковой. 2. Презентация книги: Дмитриев …
Статья В.
С. Соболева: «К славе государства, к умножению наук»Соболев В.С. «Фундамент Блюментроста. Он заложил основы будущего Академии» в газете «Поиск» № 22 от 27 мая 2022 г. С. 6 Д.и.н., г.н.с. СПбФ ИИЕТ РАН Владимиром Семеновичем Соболевым в последнем номере газеты научного сообщества «Поиск» была опубликована статья, посвященная истокам создания Российской академии наук. Данная статья продолжает серию публикаций к 300-летнему юбилею Академии наук. …
границ | Теория информации и сознание
1 Введение
Возможно, все это лишь иллюзия. Но даже иллюзия может быть полезной. Поэтому в любом случае мы должны попытаться понять его. И научное понимание сознания, как и любого другого явления, должно основываться на имеющихся фактах. Напомним некоторые из них.
• Сознание — это субъективно переживаемый феномен, в котором нельзя сомневаться, как заметил Декарт. Как таковой, хотя он может допускать градации, он переживается как феномен «все или ничего», то есть человек либо сознателен, либо нет.
• Он имеет различные аспекты, от чувства осознания до качественных аспектов чувств и ощущений, порождающих чувства, и чувства самости, идентифицируя себя как интегрированную систему, отличную от остального мира.
• Это коррелирует с нейрофизиологической динамикой и зависит от нейроанатомических структур (см., например, [1]), хотя о лежащей в основе причинной связи много споров. Нейронаука определила некоторые из этих динамик и структур, хотя ответы в настоящее время еще не окончательные. Дело не только в количестве нейронов, так как некоторые части мозга, например мозжечок, по-видимому, не играют существенной роли для сознания. Некоторые любопытные явления наблюдались у пациентов с расщепленным мозгом, у которых по медицинским показаниям было перерезано мозолистое тело, соединяющее два полушария мозга. Кажется, что у таких пациентов обе половины мозга сознательны по отдельности, хотя только левое полушарие может выражать себя вербально.
• Человеческое сознание, похоже, зависит от языка и социального контекста.
Люди, воспитанные в полной изоляции, не могут научиться нормально говорить и могут иметь только некоторую рудиментарную форму сознания, если вообще имеют.
Эти факты вызывают много вопросов, в том числе.
• В какой степени животные могут быть сознательны? Некоторые высшие животные, по-видимому, обладают самоощущением, и они могут оценивать знания, которыми обладают другие, и понимать их намерения, и на этом основании предвидеть свои действия. То есть у них, кажется, есть некоторая рудиментарная форма теории разума. Однако они не могут сообщить нам об этом, и мы можем реконструировать их мысли только по косвенным свидетельствам. Кроме того, человеческие младенцы кажутся по-своему очень умными (см., например, [2]) [3], но у них поразительно отсутствует какая-либо эпизодическая память с первых лет жизни. Тем не менее, мы наделяем их сознанием, хотя это надежный критерий сознательного мышления и решений взрослых, который может быть вызван и запомнен (и, конечно, позже забыт).
То, что мы считаем значительными сознательными действиями, мы можем запомнить на всю оставшуюся жизнь.
• В какой степени сознание зависит от нейронных программ? То есть, могут ли компьютеры или распределенные программы стать сознательными? Функционализм, который впервые защищал [4], а затем отверг [5] Патнэм, допускал такую возможность. Другие ученые, такие как Кох [6], утверждают, что сознание может возникнуть только в человеческом или, возможно, в мозге животных и требует определенных нервных и/или (таламо)кортикальных структур. Ниже мы докажем, что сознание, по крайней мере, не возникает автоматически, когда система становится достаточно сложной. Мы сознательны не просто потому, что у нас большой мозг, а скорее люди эволюционировали, чтобы стать сознательными, когда подвергались воздействию других сознательных людей во время критической фазы их развития. То есть, во-первых, сознание — это отчасти социальный феномен, хотя кажется, что основной аспект сознания — отличать себя от других, а во-вторых, для возникновения сознания были эволюционные причины.
• Была ли эволюция сознания постепенным процессом или внезапным скачком – это еще один вопрос, на который исследования на нечеловеческих приматах могут дать некоторые частичные ответы. В более общем плане пытаются связать сознательное бодрствование, ориентацию и фокусировку внимания, сенсорное восприятие, непосредственную память и, возможно, даже возникновение самоощущения с эволюцией мозга млекопитающих, в частности неокортекса или таламокортикальной коры. петля.
• В любом случае, кажется, что нейробиология до сих пор не выявила каких-либо качественных различий между мозгом человека и мозгом других млекопитающих. Мозг человека больше, чем у других человекообразных обезьян. В частности, в человеческом мозгу увеличена префронтальная кора (см. [7] для некоторого возможного эволюционного объяснения, которое переплетает функциональные и структурные аспекты), но префронтальная кора, хотя и важна, например, для планирования действий, не кажется решающей для сознания. Кроме того, человеческий мозг не является самым большим мозгом млекопитающих.
Мозг млекопитающих масштабируется вместе с размером тела просто потому, что более крупное тело требует большего нейронного контроля, а человеческий мозг несколько больше, чем можно было бы предположить из этого соотношения масштабирования, но, конечно, не так впечатляюще. Возможно, продолжающееся исследование паттерна связности человеческого мозга, так называемого коннектома (см., например, [8]), может выявить некоторые важные различия в паттерне проводки. Но это еще предстоит выяснить.
• Это также приводит к вопросу о том, могут ли различные структуры мозга, такие как мозг птиц или головоногих, т. е. представителей других ветвей животного мира, которые развили разновидности разумного поведения, хотя бы в принципе поддерживать формы сознания, которые, возможно, сильно отличаются от нашего (Нагель [9] классно обсудил случай с летучими мышами, у которых есть сенсорная система, сонар, которой нет у нас, и поэтому они воспринимают окружающую их среду очень по-разному. Но, с другой стороны, пример авиадиспетчеров показывает, что мы в принципе способны создать сложную интуицию о новом классе входных данных, в их случае радиолокационных изображений, и соответствующим образом воспринимать окружающую среду).
• В этом отношении мы также должны иметь в виду, что эволюционное происхождение и текущая функция структуры или особенности могут не совпадать. То, что изначально развилось в конкретном контексте для конкретной функции или даже как побочный продукт какой-либо другой функциональной структуры, могло впоследствии приобрести совершенно другую функцию, как систематически утверждал Гулд [10]. Кроме того, многие, если не все, наши системы и структуры имеют множество функций, а также общие человеческие способности, такие как язык, не могут быть сведены к одной функции. Следует ожидать, что это относится и к сознанию. В частности, мы должны иметь это в виду при обсуждении следующих пунктов.
• Знаменитые наблюдения и эксперименты Либета [11] показывают, что мозг подготавливает действия и, по-видимому, решает их выполнить за некоторое время до того, как они войдут в сознание. 1 Является ли сознание лишь несущественным побочным эффектом нейронного решения, которое происходит подсознательно в мозгу? Или единственная функция сознания — вмешиваться, когда такие подсознательно определенные действия могут иметь нежелательные последствия? Но сознательные решения занимают гораздо больше времени, чем подсознательные рутины, и, таким образом, здесь, кажется, есть какая-то фундаментальная разница.
Даже если бы сознание было лишь побочным эффектом или некими механизмами, дающими возможность последующего контроля, что решает, какие решения станут сознательными? Почему одни, а не другие? И почему изучение нового навыка обычно требует сознательных усилий? Является ли это просто механизмом, который оценивает, было ли выполнение соответствующего действия достаточно успешным?
• Или целью сознания является рационализация порожденных подсознанием действий? В дополнение к выводам Либета, некоторые наблюдения за пациентами с расщепленным мозгом, у которых левое полушарие изобретает объяснения действий, вызванных стимулами, предъявляемыми правому полушарию, могут указывать на такую функцию. Однако всегда следует быть осторожным в выводах из кажущегося неправильного функционирования какой-либо системы в ненормальных условиях, в данном случае разрыва связи между двумя половинами мозга, о ее нормальном функционировании.
• Возможно, наша версия сознания все еще очень несовершенна? Могла ли эволюция создать более совершенных?
В этом вкладе к проблеме сознания подходят с концептуальных рамок теории информации.
Это не означает, что будет разработана формальная теория сознания, а лишь то, что нашим мышлением будет руководить информационно-теоретический принцип. Я считаю, что это полезно для прояснения некоторых важных концептуальных вопросов в обсуждении сознания. Конечно, теория информации применялась к теории познания в целом, но мы не собираемся давать здесь обзор, так как предмет слишком обширен, а лишь отсылаем к [12] за системным подходом, который вводит некоторые понятия и затрагивает некоторые аспекты, которые также имеют значение здесь.
2 Информация и структура
В этом разделе мы напомним некоторые основные принципы, касающиеся теории информации и мер сложности. Пусть X — случайная величина, например состояние окружающей среды, воспринимаемое в какой-либо сенсорной модальности. Таким образом, X может принимать несколько состояний, обозначаемых x, взятых из некоторого множества X, с вероятностью p(x). Здесь 0≤p(x)≤1, и
∑x∈Xp(x)=1.
(1)
Информация Шеннона или энтропия [13] из X тогда равно
H(p):=-∑x∈Xp(x)log2p(x),(2)
с соглашением 0log0=0, чтобы также включить случаи, когда p(x)=0 для некоторых х . H(p) количественно определяет уменьшение неопределенности на , когда мы сначала знаем только вероятности p(x), а затем наблюдаем, какое из возможных значений x происходит на самом деле. Когда у нас есть N возможных событий, энтропия может быть не более чем log2N, и это значение достигается только в том случае, если все состояния имеют одинаковую вероятность 1/N. В этом случае мы можем узнать больше всего из наблюдения за фактическим состоянием, поскольку наша неопределенность была самой высокой до наблюдения. Когда вероятности различны, то H(p) становится ниже. Теперь предположим, что у нас есть две случайные величины X1,X2 с совместными вероятностями p(x1,x2) для соответствующих состояний, а также предельные вероятности
p1(x1)=∑ξ2p(x1,ξ2) и p2(x2)=∑ξ1p(ξ1,x2).
(3)
Снова информация x1,x2)log2p(x1,x2),(4)
является самым высоким, когда все возможные пары (x1,x2) встречаются с одинаковой вероятностью. В частности, в этом случае
p(x1,x2)=p1(x1)p2(x2),(5)
, то есть совместная вероятность есть просто произведение отдельных вероятностей. Это означает, что две случайные величины X1,X2 не зависят друг от друга. И когда (4) максимально, предельные вероятности p1(.) и p2(.) снова должны быть постоянными, т. е. не зависеть от конкретного значения x1 или x2, соответственно.
Теперь есть две возможности уменьшить энтропию H(p) в уравнении. 4. Одна из возможностей состоит в том, чтобы сохранить структуру произведения (5), но изменить предельные вероятности. Другая возможность состоит в том, чтобы сохранить предельные вероятности p1 и p2, но ввести между ними корреляции, так что p больше не будут продуктом. Рассмотрим простейший нетривиальный пример. И X1, и X2 могут принимать только два возможных состояния, обозначаемых 0 и 1.
Таким образом, существует четыре комбинации: (0,0),(1,0),(0,1),(1,1). Когда каждое из них встречается с вероятностью 1/4, то выполняется 5) и H(p)=2. Кроме того, все маргиналы в этом случае равны 1/2. Тогда мы могли бы варьировать маргиналы p1 и p2. Одним из примеров является случай, когда одна из двух переменных, скажем X1, становится детерминированной, например p1(0)=1,p1(1)=0, а другая принимает два своих значения с равной вероятностью p2(0)=p2(1 )=1/2. Тогда H(p)=1. Неопределенность была уменьшена за счет того, что состояние переменной x1 было известно заранее. Когда обе переменные детерминированы, энтропия H(p) становится равной 0. Теперь рассмотрим другую возможность уменьшения H(p), вводя корреляции. Опять же, мы рассматриваем крайнюю возможность, когда могут возникнуть только две комбинации (0,0) и (1,1), обе с вероятностью 1/2. Тогда H(p) снова = 1, но 5) больше не выполняется, хотя все маргиналы по-прежнему равны 1/2. На самом деле, это самый крайний случай отказа уравнения. 5 (конечно, корреляции могут быть и такими, что имеют место только случаи (0,1) и (1,0), но это не имеет формального значения).
В каком-то смысле здесь у нас больше всего структуры. Поэтому Ай [14] считает это наиболее сложной ситуацией в данном примере, поскольку энтропия все еще относительно велика, но мы максимально далеки от распределения произведений (5). Распределение, в котором могут встречаться только (0,0) и (1,1), отличается от распределения произведения тем, что оно обладает некоторой регулярностью, которую можно выразить правилом. В этом примере правило состоит просто в том, что две переменные всегда должны принимать одно и то же состояние. Для распределения, которое допускает только (0,1) и (1,0), правило будет заключаться в том, что две переменные всегда принимают противоположные состояния. В общем, количественные понятия сложности измеряют, в какой степени регулярность структуры допускает сжатое описание, см., например, [15–17].
Возвращаясь к нашей конкретной ситуации с более чем двумя случайными величинами, эту конструкцию необходимо уточнить. Когда, например, у нас есть три переменные X1, X2, X3, мы снова можем получить распределение продукта
p(x1,x2,x3)=p1(x1)p2(x2)p3(x3),(6)
с, надеюсь, очевидными обозначениями.
Затем мы можем снова искать другие распределения вероятностей, которые находятся как можно дальше от такого распределения продукта. Но это становится более интересным, если мы также рассмотрим промежуточный класс вероятностных распределений, где мы допускаем только парные корреляции между двумя из трех переменных, но не тройные. Таким образом, наиболее сложными структурами должны быть те, которые сильно отличаются от продуктов, но также и те, которые имеют только парные корреляции. Очевидно, этот принцип можно распространить на произвольное число переменных. Это было систематически развито в [18] (см. также систематическое изложение в [19]), а также был введен класс мер сложности, включающий частную меру из [20] и дающий ей новую интерпретацию. Поскольку такие меры являются фундаментальными для подхода к сознанию в [6, 21] и поскольку для наших целей будет важен и второй аспект — роль памяти, мы сейчас обрисуем подход [18] (см. также [17]). ]), который включает и объединяет оба аспекта.
Сначала нам понадобится понятие дивергенции Кульбака-Лейблера для двух распределений вероятностей p и q на X,
D(p∥q):=∑x∈Xp(x)log2p(x)q(x),(7)
, где мы требуем, чтобы всякий раз, когда q(x) =0 для некоторых x , тогда также p(x)=0; если это требование не выполняется, полагаем D(p∥q)=∞. Это положительно, т. е.
D(p∥q)>0 if p≠q. (8)
В более общем случае мы можем рассмотреть случай, когда у нас есть дополнительная случайная величина Y с пространством состояний Y. Тогда у нас есть совместные вероятности p(x,y) для одновременной реализации значения x из X и значение y из Y , а также маргиналы p(x) для вхождения x и p(y) для вхождения y (с этого момента, в отличие от более аккуратного обозначения уравнения 6, мы используем здесь ту же букву p , хотя распределения X, Y и (X, Y) живут в разных пространствах).
Имеем
p(x)=∑yp(x,y) и p(y)=∑xp(x,y).(9)
Важно отметить, что совместное распределение p(x,y) в общем случае отличается из произведения p(x)p(y) маргиналов из-за корреляций между X и Y . Это количественно определяется взаимной информацией
MI(X:Y)=D(p(x,y)∥p(x)p(y)).(10)
Когда X и Y независимы, то есть p(x,y)=p(x)p(y) для всех x,y, то взаимная информация MI(X:Y) обращается в нуль, так как в этом случае, учитывая значение X не уменьшит нашу неопределенность относительно Y и наоборот. Однако если есть зависимости, то MI(X:Y)>0, и одна переменная предоставляет информацию о другой. Заметим также, что в отличие от дивергенции Кульбака-Лейблера D(p∥q), которая, вообще говоря, не симметрична между p и q взаимная информация MI(X:Y) симметрична между X и Y . То есть, если наблюдение X дает информацию о Y , то верно и обратное, и количество информации одинаково в любом направлении.
Мы также можем интерпретировать распределение продукта p(x)p(y) как результат проецирования нашего исходного распределения p(x,y) на более простой класс распределений продукта. То есть среди всех распределений продукта вида q(x)q(y) производственное распределение p(x)p(y) — это то, для которого дивергенция D(p(x,y)∥q(x)q (у)) наименьший. То есть распределение продукта p(x)p(y) сохраняет столько информации о p(x,y), сколько возможно для распределения продукта. Кроме того, распределение продукта p(x)p(y) имеет более высокую энтропию, чем p(x,y), если последнее уже не является распределением продукта, потому что p(x)p(y) игнорирует всю информацию, которую имеет одна переменная. о другом. На самом деле p(x)p(y) имеет самую высокую энтропию среди всех распределений с теми же маргиналами, что и p(x,y).
Этот принцип можно повторить. Когда у нас есть распределение p(x,y,z) для значений трех случайных величин, мы можем смотреть не только на распределение произведения p(x)p(y)p(z), но и на распределение вида p (x,y)p(z), p(x,z)p(y) или p(y,z)p(x), то есть, где разрешены только корреляции между не более чем двумя переменными.
Для общего принципа мы предполагаем, что множество состояний V состоит из возможных значений N переменных X1,…,XN. Пусть 𝔅k будет семейством подмножеств V с ≤k элементами, из которых мы получим множество вероятностных распределений ℰ𝔅k с зависимостями порядка ≤k. Таким образом, ℰ𝔅1 — это семейство распределений, которые представляют собой просто произведения p(x1)p(x2)⋯p(xN) своих маргиналов. В частности, для распределения вероятностей в этом семействе нет корреляций между вероятностями двух или более переменных. Затем в ℰ𝔅2 мы допускаем парные корреляции, но не тройные корреляции или корреляции более высокого порядка. Мы также можем рассмотреть другие семейства подмножеств V и соответствующие распределения вероятностей. Например, когда V — упорядоченный набор целых чисел {1,…,N}, можно рассмотреть семейство тех подмножеств, которые состоят из непрерывных строк длины ≤k. Например, для N=3 мы будем рассматривать распределения вида p(x1,x2)p(x3) или p(x1)p(x2,x3).
Рассмотрим иерархию
𝔅1⊆𝔅2⊆…⊆𝔅N−1⊆𝔅N:=2Δ,(11)
Пусть p(k) — проекция p на ℰ𝔅k.
Это означает, что для распределения p мы ищем то распределение p(k)∈𝔅k, для которого D(p∥p(k)) наименьшее. Например, p(1) — это распределение продукта с теми же маргинальными значениями, что и p .
Эти проекции связаны соотношением Пифагора
D(p(ℓ)∥p(m))=∑k=mℓ−1D(p(k+1)∥p(k)),(12)
для ℓ,m=1,…,N−1, m<ℓ. В частности,
D(p∥p(1))=∑k=1N−1D(p(k+1)∥p(k)).(13)
Соотношение Пифагора Уравнение. 12 подразумевает, что мы можем опускать или вставлять промежуточные шаги в нашу иерархию (уравнение). 11 проекций, без изменения конечного результата. То есть вместо того, чтобы сначала проецировать на 𝔅N−1, затем на 𝔅N−2 и так далее, пока мы, наконец, не спроецируем на 𝔅1, мы могли бы также напрямую спроецировать на 𝔅1, и конечный результат будет таким же.
Затем мы можем ввести меру сложности из [18] с весовым вектором α=(α1,…,αN−1)∈ℝN−1.
Cα(p):=∑k=1N−1αkD(p∥p(k))=∑k=1N−1βkD(p(k+1)∥p(k)),(14)
где βk =∑l=1kαℓ из-за уравнения 12 или уравнение 13.
p(k) — распределение наибольшей энтропии среди всех тех, у кого такие же корреляции порядка ≤k, как у p .
Ур. 14 представляет собой взвешенную сумму корреляционной структуры более высокого порядка. Затем мы можем выбрать веса. Например, когда мы выбираем αk=kN, мы получаем сложность Тонони-Спорнса-Эдельмана (TSE) [20].
Измерение TSE было введено для фиксации взаимодействия между дифференциацией и интеграцией и послужило основой для измерения сознания в [21]. Идея состоит в том, что сознательное состояние должно быть таким, которое способно на множество различий между различными возможностями, но в то же время интегрирует различные переменные в связное целое.
Таким образом, предыдущие теоретические соображения по информации могут уловить взаимодействие дифференциации и интеграции в нейронной (и другой) динамике. Он также может фиксировать временные аспекты использования памяти, как мы сейчас объясним. Нам понадобится понятие марковского процесса .
Рассмотрим последовательность …,X−2,X−1,X0,X1,X2,… случайных величин, называемую случайным процессом, где индекс n Xn теперь обозначает дискретное время n∈ℤ (аналогичное понятие может быть разработан для непрерывного времени t∈ℝ, но для простоты мы обсуждаем здесь только случай дискретного времени). Мы говорим, что этот случайный процесс обладает марковским свойством, если для всех n и все значения xm из Xm.
p(xn+1|xn)=p(xn+1|xn,xn−1,…),(15)
т. е. если в момент времени n , принятое за настоящее, значение будущее время n+1 зависит только от текущего состояния, но не от каких-либо других значений из прошлых времен. (Здесь p(x|y) — условное свойство, вероятность того, что случайная величина примет состояние x , когда предполагается или известно состояние y какой-либо другой переменной.) Таким образом, марковский процесс не имеет или не нужна память.
В более общем случае марковский процесс k -го порядка обладает свойством
p(xn+1|xn,…xn+1−k)=p(xn+1|xn,…,xn+1−k, xn−k,…),(16)
, то есть для наилучшего предсказания может потребоваться k−1 шагов памяти в дополнение к знанию текущего состояния, но не более.
Маркову 0-го порядка, конечно, не нужна ни память, ни даже знание текущего состояния, т. е.
p(xn+1)=p(xn+1|xn,…).(17)
Подбрасывание правильной монеты, например, является таким процессом.
По техническим причинам мы предполагаем, что процесс …,X−2,X−1,X0,X1,X2,… является стационарным в том смысле, что маргиналы инвариантны относительно временных сдвигов, то есть для всех k,ℓ , м.
p(xk,xk+1,…xm)=p(xk+ℓ,xk+1+ℓ,…xm+ℓ).(18)
Затем рассмотрим подпроцессы длины N . По стационарности можно взять X1,X2,…,XN. Обозначим его вероятностное распределение через pN As в уравнении. 11 рассмотрим иерархию
𝔅(0)⊆𝔅(1)⊆…⊆𝔅(N),(19)
, где 𝔅(k) теперь состоит из марковских процессов 9-го порядка0045 к . Как и прежде, пусть pN(k) — проекция pN на ℰ𝔅(k). И у нас есть соотношение Пифагора (уравнение). 12, т. е.
D(pN(ℓ)∥pN(m))=∑k=mℓ−1D(pN(k+1)∥pN(k)),(20)
для ℓ,m=0 ,…,N−1, м<л.
И мы можем измерить сложность подпроцесса X1,…,XN по уравнению. 14, т. е.
Cα(pN)=∑k=0N−1αkD(pN∥pN(k))=∑k=0N−1βkD(pN(k+1)∥pN(k)),(21)
с весовыми векторами α,β, связанными соотношением βk=∑l=0kαℓ.
Теперь для таких стационарных случайных процессов существует фундаментальная мера сложности, избыточной энтропии , введенной Ханом [22] и Грассбергером [23]. Это дается выражением
limN→∞∑k=1N−1kN−kD(pN(k+1)∥pN(k)).(22)
Таким образом, снова мера сложности уравнения 21 из [18] обобщает фундаментальную величину, которая оценивает сложность процесса.
Таким образом, следуя [17–19], мы разработали меры сложности, которые могут охватывать как семейства процессов, выполняющихся параллельно, как в [20], так и последовательных процессов, как в [22, 23]. Для измерения сложности нейронов мозга оба кажутся важными, и оба могут быть оценены по записям мозга. В частности, для последовательного процесса можно получить оценку по записям без пространственного, но хорошего временного разрешения, например ЭЭГ.
Если принять тезис [21] о том, что такие измерения могут даже позволить нам оценить уровень сознания, то то, что мы здесь предоставили, расширяет набор и объем таких измерений.
3 Некоторые формальные аспекты
Динамика мира может быть марковским процессом. Это имеет два аспекта.
1. Динамика не полностью детерминирована. Существуют только вероятности будущих событий, обусловленные нынешним состоянием мира. (Эта неопределенность в отношении будущего может в конечном итоге возникнуть из-за квантового мира, но это не наша тема здесь.)
2. Когда мы полностью знаем настоящее, мы не можем улучшить наши предсказания будущих событий, используя дополнительную информацию о прошлом.
Дополнительно.
3. Для нас, как для конечных существ, информация о нынешнем состоянии мира всегда неполна.
И это имеет последствия.
1. В то время как наши сенсорные данные могут предоставить нам только некоторое распределение вероятностей относительно фактического состояния мира и возможных будущих событий, нам необходимо выполнять конкретные действия, а не распределения вероятностей по действиям, как указано в [24] .
То есть нам нужен какой-то механизм, который преобразует распределение вероятностей в одно действие. Это не обязательно должно вызывать сознание, поскольку действия, которые планируются и выполняются подсознательно, также являются детерминированными, но сознание может быть важным, когда предшествующий опыт и усвоенные модели не могут напрямую выбрать уникальное действие. Несмотря на то, что, согласно выводам Либета [11], решение о самом действии может быть принято до того, как оно станет сознательным, этот процесс отличается от подсознательной рутины и обычно занимает гораздо больше времени. Сознание, таким образом, может быть не конечной причиной, а лишь свидетелем такого механизма отбора действия, но осознание его может, по крайней мере, помочь направлять будущее поведение в сходных ситуациях, т. е. быть эффективным механизмом запоминания процесса. Понимание здесь можно получить, исследуя нейронные процессы формирования долговременной памяти.
2. Даже если динамика удовлетворяет марковскому свойству, наше частичное ее представление не будет.
Общий результат заключается в том, что проекция или крупнозернистость марковского процесса обычно больше не является марковской, см. анализ в [25]. То есть память поможет делать более качественные прогнозы.
Объясним подробнее, почему огрубление марковского процесса уже не обязательно должно быть марковским. В качестве простого примера возьмем случайный процесс над целыми числами, где в каждое целое время t выбирается состояние m(t)∈ℤ с переходом к тому, что в момент времени t+1 существуют два возможных последующих состояния, m(t)+1 и m(t)−1, каждое из которых достигается с вероятностью 1 /2. Это марковский процесс. Но если теперь мы укрупняем целые числа и объединяем вместе пять последовательных чисел, определяя n¯={5n,5n+1,5n+2,5n+4,5n+5}⊂ℤ для n∈ℤ, мы получаем индуцированный процесс, в котором n¯(t+1) может принимать значения n¯−1,n¯,n¯+1. Но это уже не марковский процесс, потому что память о лежащем в его основе процессе n(t) помогает улучшить предсказание. На самом деле, когда m(t−1)=5n+2, мы можем заключить, что n¯(t+1)=n¯(t).
А когда m(t−1)=5n или 5n+1, то значение n¯(t+1)=n¯(t)+1 невозможно.
Другой пример (взято из [26]) показывает явление еще более резко. Бросаем честную жребий. Результат в момент времени t∈ℤ обозначается w(t). Значения 1,2,3,4,5,6 встречаются с равной вероятностью, независимо от каких-либо предыдущих результатов. Это марковский процесс 0-го порядка, потому что даже знание текущего состояния не улучшает предсказание следующего. Теперь мы рассмотрим производный процесс на {0,1}, где мы записываем 1 в момент времени 90 045 t , если w(t)>w(t−1), и 0 в остальных случаях. Этот производный процесс больше не является марковским, потому что чем больше единиц мы уже наблюдали подряд, тем менее вероятно, что следующий результат снова будет единицей. На самом деле у нас не может быть более пяти единиц подряд. Таким образом, память о многих шагах назад в прошлом улучшает нашу способность предсказывать следующий результат. На самом деле в этом примере объем памяти, который можно использовать для улучшения предсказания следующего значения, может быть сколь угодно большим.
Рассмотрим две последовательности длины n , 121,212… и 565,656…. Они оба дают производную последовательность 101,010… но когда мы видели несколько последовательных единиц перед этой последовательностью, то первая исключается, а вторая остается возможный.
Похоже, что память имеет основополагающее значение для сознания, поскольку ее можно использовать для улучшения предсказания будущих состояний на основе запомненных прошлых. И длина диапазона памяти, которая может иметь значение, может быть сколь угодно большой. Мы все еще можем делать выводы и, например, избегать опасностей на основе событий, которые мы пережили в детстве. Таким образом, меры сложности, такие как уравнение. 21, ур. 22 действительно может иметь значение для количественной оценки, хотя, конечно, на практике мы не располагаем потоком записей ЭЭГ с детства. И более важной характеристикой сознания, чем долговременная память, может быть временная интеграция недавнего прошлого и ближайшего будущего, как будет более подробно показано ниже.
Но принцип количественной оценки этого с помощью мер сложности, таких как те, которые мы вывели, остается действительным и применимым.
4 Интеграция
Из предыдущего мы делаем вывод, что процесс принятия решения, который должен справляться с неоднозначностью, должен интегрировать множество различных типов данных и исходной информации, то есть включать координацию больших частей мозга, как в теории Баарс [27–29]. Однако в него не обязательно должны вовлекаться те области мозга, которые осуществляют рутинное двигательное поведение, т. е., в частности, мозжечок. Это скорее должно активировать сенсорные области в коре и, возможно, области в таламусе, которые включены в петли обратной связи с этими областями коры, и в частности премоторную и моторную кору, а также, возможно, гиппокамп, где различные типы памяти расположены. Он также должен обязательно включать в себя недавние воспоминания и, следовательно, интегрировать определенный отрезок времени, то, что ощущается как присутствующее в нашем сознании, возможно, продолжительностью в секунду или две, как в теории времени-на Либета [30].
Однако эта продолжительность обязательно ограничена, иначе время реакции будет слишком большим.
Основная деятельность мозга должна свидетельствовать об интеграции информации. Однако он также должен уметь различать различные типы входных данных и различные последующие действия. Тонони [21] разработал соответствующую меру активности мозга для проверки сознания у пациентов, которые по каким-либо причинам не могут напрямую общаться. Эта мера основана на мере сложности Тонони, Спорнса и Эдельмана [20]. Эта мера была обобщена и интерпретирована в [18] как измерение количества корреляций более высокого порядка между элементами динамической системы, которые не могут быть сведены к корреляциям более низкого порядка.
Таким образом, хотя теории Либета [30], Баарса [29], Тонони [21] и Коха [6] не согласны по многим аспектам сознания, тем не менее они разделяют акцент на интегративной роли сознания. сознание.
5 Рефлексивность
Мы никогда не можем быть уверены, что знаем что-то, но можем быть уверены, что во что-то верим.
Это может показаться парадоксальным, поскольку знание обычно ассоциируется с уверенностью, а вера — с неуверенностью. Распространено даже определение знания как обоснованного убеждения. Но здесь может быть важно категорическое различие. Мы не уверены в том, во что мы верим, а только в том, что мы во что-то верим. Когда последний факт соответствует некоторому состоянию мозга, мы уверены в своем внутреннем состоянии, но все же можем задаться вопросом, к чему относится это состояние. Когда мы чувствуем боль, мы уверены, что у нас есть боль, но мы можем ошибаться относительно того, откуда она исходит, что наиболее ярко демонстрируется фантомной болью в ампутированных конечностях.
В другом контексте, семиотическом, знак связывает означающее и означаемое, чтобы их можно было отличить от референта, но у нас может быть означающее без его референта. Сознательное, т. е. рефлексивное состояние мозга может тогда быть уверенным в себе, независимо от того, к чему оно относится.
И интегративная природа сознания позволяет мозгу получать доступ к широкому спектру воспоминаний посредством чего-то вроде нейронных ассоциативных механизмов.
Когда нам защемляют руку, мы связываем это с другими подобными ощущениями, и развивается качественное чувство боли. Точно так же, когда мы видим что-то красное, наше сознание связывает это с другими ощущениями красного цвета, которые мы испытывали в прошлом. Поскольку это, однако, не явно, а только имплицитно, это приводит к квалиуму красного. Нечто подобное было взято в качестве определения в [31]. Я хочу здесь подчеркнуть, что, конечно, наш мозг не обладает способностью явно вспоминать все предыдущие случаи красного цвета, которые мы видели, и поэтому нашему сознанию необходимо сжать их во что-то неявное, квалиум, как рефлекторно переживаемое. .
Рефлексивный момент наиболее явно проявляется в самосознании. Абстрактно мы имеем конечную систему, пытающуюся представить себя в себе. Поскольку система конечна, она не может содержать в себе совершенную копию самой себя, потому что тогда она также должна была бы содержать копию и т. д., что ведет к бесконечному регрессу. Математически только бесконечные множества могут содержать изоморфные копии самих себя в качестве подмножеств.
Это подразумевает (если не задействовать механизмы квантовых процессов), что у самосознания должно быть какое-то слепое пятно, то есть оно не может иметь полного доступа к себе. Лейбниц был, возможно, первым философом, осознавшим эту проблему в каком-то смысле, и поэтому он постулировал существование подсознательных процессов (см. [32] для подхода к Лейбницу с точки зрения современной науки), но эта проблема, кажется, преследует теории многие более поздние философы, такие как Фихте, один из ключевых представителей идеалистической философии. Хотя с точки зрения современной психологии и, в частности, с точки зрения психоанализа кажется очевидным, что наше самопознание весьма неполно, все же существуют некоторые теоретические лазейки, которые не делают такое положение дел полностью неизбежным.
Во-первых, может случиться так, что система допускает полное описание в сжатой или сжатой форме. Чтобы проиллюстрировать это на примере информатики, в принципе возможно, что из zip-файла исходные данные могут быть восстановлены без каких-либо потерь.
Но для этого необходимо, чтобы данные обладали регулярностью, допускающей сжатое описание (здесь можно вспомнить понятие колмогоровской сложности [15]). Этот пример, однако, еще не завершен для наших целей, потому что мы также должны были бы потребовать, чтобы сжатый файл был частью исходных данных, чтобы сделать это полностью рефлексивным. Это указывает на трудности, с которыми мы здесь сталкиваемся.
Во-вторых, мы можем экстериоризировать часть нашей памяти. Здесь мы можем думать о таких мирских приемах, как запись чего-то на листе бумаги или помещение их в компьютерный файл, как о некой форме внешней памяти, к которой мы можем получить доступ, когда нам это нужно. В более общем плане и с концептуальной точки зрения это более интересно, это подводит нас к теме воплощенного познания. Долгое время недооценивалось, в какой степени наше познание зависит от обнаружения сенсорной информации в нашем окружении, а не от ее внутреннего запоминания, и насколько изощренным образом мы способны интегрировать наше окружение в наши когнитивные процессы, см.
, например, [ 33]. Это может относиться, в частности, к сознанию, где мы наблюдаем не только материальный мир, но и других людей, с которыми мы взаимодействуем. В крайнем случае, мы можем пойти к психиатру, чтобы довести наши подсознательные желания до нашего сознательного внимания.
6 Я
Имеются данные о том, что некоторые высшие животные имеют представление о себе, но, поскольку они не владеют языком и не могут передать это представление и тем самым связать его с представлениями о себе других, их самотождественность может быть в конечном счете сильно отличается от нашего. В частности, она могла эволюционно развиваться в недоступных для нас направлениях.
Люди, однако, похоже, развивают такое представление о себе только косвенно, через взаимодействие с другими. Человеческое «я» отличает себя от других «я», и ребенок учится говорить «я», потому что слышит, как другие говорят «я». То есть, когда другие действуют, ведут себя и говорят как целостные личности, ребенок может сделать вывод, что он сам тоже является самостью.
Однако все не так просто. Для развития понятия самотождественности также нужны резонансы. Это означает, что ребенок должен научиться предвидеть и контролировать сенсорные последствия собственных действий (такой принцип формализован в другом контексте в [34]). То есть он развивает способность действовать таким образом, чтобы это могло привести к определенным последствиям. Когда он щиплет руку, он чувствует боль в месте ущемления. Когда он ущипнет чью-то руку, неодушевленный предмет или что-то еще, такой реакции не произойдет. Таким образом, он узнает, что принадлежит ему самому. Но, как утверждалось ранее, интегрированное понятие самоидентичности может потребовать взаимодействия с другими. Здесь следует также отметить систематическую психологическую теорию Принца [35] социального конструирования понятия Я.
7 Резюме и заключение
Как показывают эксперименты Либета [11], активность нейронов должна нарастать до того, как решение, процесс или что-либо еще может стать сознательным.
Когда кто-то предполагает, как я делаю здесь, что сознание возникает из некоего нейрофизиологического субстрата, то есть существуют нейрональные и, следовательно, в конечном счете биофизические процессы, лежащие в основе сознательного опыта, то именно этого и следует ожидать. Но было бы опрометчиво делать из этого вывод, что сознание есть просто иллюзия, сопровождающая с некоторой временной задержкой детерминированный физический процесс.
Скорее кажется, что функция сознания состоит в том, чтобы интегрировать, с одной стороны, синхронную и вероятностную информацию из различных источников, как внешних, так и внутренних, в связное восприятие и конкретное действие, которое уже не является вероятностным. И, с другой стороны, он временно интегрирует недавнее прошлое и ближайшее будущее с настоящим в некое расширенное настоящее продолжительностью, возможно, в секунду или около того. Существуют нейронные механизмы интеграции как прошлого, так и настоящего. Кратковременная память может быть основана на нейронных реверберациях, которые повторяются короткими периодическими циклами, и может быть интегрирована с долговременной памятью, которая, возможно, хранится в синаптических весах между нейронами.
Более того, правила синаптического обучения типа STDP можно интерпретировать как способствующие предвосхищению последствий стимулов до того, как эти последствия действительно наступят, как проанализировано в [36]. То есть мы понимаем нейронную основу предвосхищения ближайшего будущего. Такая временная интеграция, по-видимому, лежит в основе характеристик расширенного настоящего сознания и потока сознания. Богатство сознания и выбор конкретного действия усиливаются за счет интеграции широкого спектра входных данных.
Самосознание, то есть ощущение своей идентичности как отличной от других, возникает из резонансов между восприятием и действиями, а также из отражения себя в других в социальных условиях. Наконец, тот факт, что богатый предыдущий опыт сгущается в квалиа, представляет собой некий механизм сжатия. И мы не можем осознавать нашу полную мозговую деятельность, потому что система не может изоморфно представлять себя в самой себе.
Это наши основные выводы.
Тезис 1.
Сознание интегрирует распределенную в мозгу и в ближайшем окружении информацию, включающую недавнее прошлое и предвосхищающую ближайшее будущее, в масштабе времени, адаптированном к требованиям реакции на внешние раздражители, с целью выбора единичное действие на основе вероятностного распределения возможных интерпретаций стимула.
Тезис 2. Предыдущее поддается количественной оценке мерами сложности.
Тезис 3. Развитие сознания зависит от резонанса между сенсорными входами и действиями, поэтому самосознание может возникнуть только в контексте взаимодействия с другими сознательными людьми.
Тезис 4. Ощущение квалиа является результатом эффективного сжатия информации о предыдущем опыте.
Вклад авторов
Автор подтверждает, что является единственным автором этой работы и одобрил ее публикацию.
Конфликт интересов
Автор заявляет, что исследование проводилось в отсутствие каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.
Примечание издателя
Все утверждения, изложенные в этой статье, принадлежат исключительно авторам и не обязательно представляют претензии их дочерних организаций или издателя, редакторов и рецензентов. Любой продукт, который может быть оценен в этой статье, или претензии, которые могут быть сделаны его производителем, не гарантируются и не поддерживаются издателем.
Благодарности
Я благодарю Лукаса Барта за несколько обсуждений и критические комментарии к моей рукописи.
Footnotes
1 Можно утверждать, что нужно быть осторожным, делая серьезные выводы о сознании из экспериментов Либета. Решение о том, поднимать ли их руку и когда, принятое в ходе эксперимента, на самом деле не важно для участников эксперимента. Вполне может быть, что в важных и последовательных решениях временной порядок может стать обратным.
Ссылки
1. Кох, К. В поисках сознания. В: Нейробиологический подход . Энглвуд: Предисловие Ф.
Крика, Робертса и Ко (2004).
Google Scholar
2. Гопник А., Мельцофф А. и Куль П. Ученый в кроватке: разум, мозг и как дети учатся . Нью-Йорк: Уильям Морроу (1999).
3. Dehaine, S. Сознание и мозг . Пингвин (2014).
4. Патнэм, Х. Значение «значения». В: К. Гундерсон, редактор. Language, Mind, and Knowledge, Minnesota Stud . Фил. науч. (1975). Нью-Йорк, с. 131–93.
Google Scholar
5. Патнэм Х. Репрезентация и реальность . Лондон: MIT Press, Кембридж/Массачусетс. (1988).
6. Кох, К. Ощущение самой жизни . Кембридж/Массачусетс: MIT Press (2019).
7. Йост, Дж. Biologie und Mathematik . Берлин: Спрингер (2019).
8. Спорнс, О. Открытие человеческого коннектома . Кембридж/Массачусетс: MIT Press (2012).
9. Нагель Т. Каково быть летучей мышью? Philos Rev (1974) 83:435–50. doi:10.2307/2183914
CrossRef Полный текст | Google Scholar
10.
Гулд С.Дж. Структура эволюционной теории . Кембридж / Массачусетс: Belknap Press, издательство Гарвардского университета (2002).
11. Либет Б. Бессознательная церебральная инициатива и роль сознательной воли в произвольном действии. Behav Brain Sci (1985) 8: 529–39. doi:10.1017/s0140525x00044903
Полнотекстовая перекрестная ссылка | Google Scholar
12. Йост Дж. Сенсомоторные непредвиденные обстоятельства и динамическое создание структурных отношений, лежащих в основе восприятия. В: Энгель А., Фристон К. и Крагич Д., редакторы. Strüngmann Forum Reports 18, Прагматический поворот: к ориентированным на действие взглядам в когнитивной науке . Кембридж: Массачусетский технологический институт Press (2016). п. 121–38. doi:10.7551/mitpress/9780262034326.003.0008
CrossRef Full Text | Google Scholar
13. Шеннон К. Математическая теория коммуникации. В: Р. Блахут и Б. Хайек, редакторы. Математическая теория связи .
ун-т Иллинойс Пресс (1948). п. 29–125.
Google Scholar
14. Ай Н. Информационно-геометрический подход к теории прагматического структурирования. Энн Проб (2002) 30:416–36. doi:10.1214/aop/1020107773
CrossRef Полный текст | Google Scholar
15. Ли, М., и Витани, П. Введение в колмогоровскую сложность и ее приложения . Нью-Йорк: Спрингер (1997).
16. Мур, К., и Мертенс, С. Природа вычислений . Оксфорд: Oxford Univ.Press (2011).
17. Ай, Н., Бертшингер, Н., Йост, Дж., Ольбрих, Э., и Раух, Дж. (2021). Информация и сложность, или Где информация? Springer Lecture Notes Math. появляться.
18. Ай, Н., Ольбрих, Э., Бертшингер, Н., и Йост, Дж. Геометрический подход к сложности. Хаос (2011) 21:037103. doi:10.1063/1.3638446
Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google
19. Ай, Н., Йост, Дж., Ле, Х.В., и Шваххёфер, Л. Информационная геометрия В: Ergebnisse der Mathematik .
Чам: Спрингер (2017).
Google Scholar
20. Тонони Г., Спорнс О. и Эдельман Г. М. Мера сложности мозга: связь функциональной сегрегации и интеграции в нервной системе. Proc Natl Acad Sci (1994) 91:5033–7. doi:10.1073/pnas.91.11.5033
PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar
21. Тонони Г. Сознание как интегрированная информация: предварительный манифест. Biol Bull (2008) 215:216–42. doi:10.2307/25470707
Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar
22. Хан Т.С. Неотрицательные энтропийные меры многомерных симметричных корреляций. Inf Control (1978) 36:133–56. doi:10.1016/s0019-9958(78)
-9CrossRef Full Text | Google Scholar
23. Грассбергер П. К количественной теории самогенерируемой сложности. Int J Theor Phys (1986) 25(9):907–38. дои: 10.1007/bf00668821
Полнотекстовая перекрестная ссылка | Google Scholar
24.
Морселла Э., Годвин К.А., Янц Т.К., Кригер С.К. и Газзали А. Сознание в нервной системе: синтез, основанный на действии. Behav Brain Sci (2016) 39:e168. doi:10.1017/S0140525X15000643
PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar
25. Пфанте О., Бертшингер Н., Ольбрих Э., Ай Н. и Йост Дж. Сравнение различных методов определения уровня. Рекламный Комплекс Сист (2014) 17:1450007. doi:10.1142/s0219525914500076
CrossRef Full Text | Google Scholar
26. Пфанте, О., Бертшингер, Н., Ольбрих, Э., Ай, Н., и Йост, Дж. Wie findet man eine geeignete Beschreibungsebene für ein komplexes System?, Jahrbuch der Max-Planck-Gesellschaft, Forschungsbericht — Max -Planck-Institut für Mathematik in den Naturwissenschaften (2016). Доступно по адресу: https://www.mpg.de/9821421/MPI_MIS_JB_2016?c=10583665 (по состоянию на 2 августа 2021 г.).
Google Scholar
27. Баарс, Б. Когнитивная теория сознания . Кембридж: Издательство Кембриджского университета (1988).
28. Баарс, Б. Театр Сознания . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета (1997).
29. Баарс, Б.Дж. Гипотеза сознательного доступа: происхождение и последние доказательства. Trends Cogn Sci (2002) 6(1):47–52. doi:10.1016/s1364-6613(00)01819-2
PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar
30. Либет Б. Нейрофизиология сознания . Биркхойзер, Бостон: (1993).
31. О’Реган, К., и Ноэ, А. Сенсомоторный отчет о зрении и зрительном сознании. Behav Brain Sci (2001) 24:939–73.
PubMed AbstractGoogle Scholar
32. Jost, J. Leibniz und die moderne Naturwissenschaft . Берлин: Спрингер (2019).
33. Кларк, А. Неопределенность серфинга . Оксфорд: Оксфордский ун-т. Пресса (2016).
34. Клюбин А., Полани Д. и Неханив С. Расширение прав и возможностей: универсальная агентно-ориентированная мера контроля. В: 2005 Конгресс IEEE по эволюционным вычислениям; 2005 г.
2–5 сентября (2005 г.). п. 128–35.
Google Scholar
35. Prinz, W. Открытый разум: социальное создание свободы воли и намерения . Кембридж/Массачусетс: MIT Press (2012).
36. Вилимелис Асейтуно, П., Эхсани, М., и Йост, Дж. Пластичность, зависящая от времени, приводит к эффективному кодированию прогнозов. Биол Киберн (2020) 114:43–61. doi:10.1007/s00422-019-00813-w
PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar
Тяжелая проблема сознания — это отвлечение от реального
Как лучше всего понять сознание? В философии продолжают бушевать многовековые споры о том, делится ли Вселенная, вслед за Рене Декартом, на «вещество разума» и «вещество материи». Но развитие современной нейронауки привело к тому, что более прагматичный подход получил распространение: подход, который руководствуется философией, но не полагается на философские исследования для получения ответов. Ее ключ в том, чтобы признать, что объяснять , почему сознание вообще существует , не нужно для того, чтобы продвинуться вперед в раскрытии его материальной основы – начать строить объяснительные мосты от субъективного и феноменального к объективному и измеримому.
В своей работе в Центре науки о сознании им. Саклера в Университете Сассекса в Брайтоне я сотрудничаю с учеными-когнитивистами, нейробиологами, психиатрами, специалистами по визуализации мозга, волшебниками виртуальной реальности и математиками — а также с философами — пытаясь сделать именно это. И вместе с другими лабораториями мы получаем захватывающие новые идеи о сознании — идеи, которые вносят реальные изменения в медицину и которые, в свою очередь, ставят новые интеллектуальные и этические проблемы. В моем собственном исследовании складывается новая картина, в которой сознательный опыт рассматривается как глубоко укорененный в том, как мозг и тело работают вместе, чтобы поддерживать физиологическую целостность — чтобы оставаться в живых. В этой истории мы — сознательные «звери-машины», и я надеюсь показать вам, почему.
Начнем с влиятельного различения Дэвида Чалмерса, унаследованного от Декарта, между «легкой задачей» и «сложной задачей». «Легкая задача» состоит в том, чтобы понять, как мозг (и тело) порождает восприятие, познание, обучение и поведение.
«Сложная» проблема состоит в том, чтобы понять, почему и как все это вообще должно быть связано с сознанием: почему мы не просто роботы или философские зомби без какой-либо внутренней вселенной? Заманчиво думать, что решение простой задачи (что бы это ни значило) ни к чему не приведет в решении сложной проблемы, оставив мозговую основу сознания полной загадкой.
Но есть альтернатива, которую я люблю называть реальной проблемой : как объяснить различные свойства сознания с точки зрения биологических механизмов; не притворяясь, что его не существует (простая задача) и не слишком беспокоясь об объяснении его существования (сложная задача). (Люди, знакомые с «нейрофеноменологией», увидят некоторое сходство в этом способе изложения вещей, но, как мы увидим, есть и различия.)
У этого подхода есть некоторые исторические параллели, например, в изучении жизни. Когда-то биохимики сомневались, что биологические механизмы когда-нибудь смогут объяснить свойство быть живым.
Сегодня, хотя наше понимание остается неполным, это первоначальное чувство тайны в значительной степени растворилось. Биологи просто занялись объяснением различных свойств живых систем с точки зрения лежащих в их основе механизмов: метаболизма, гомеостаза, репродукции и так далее. Важным уроком здесь является то, что жизнь — это не «одно целое», а скорее, она имеет множество потенциально отделимых аспектов.
Точно так же решение реальной проблемы сознания зависит от различения различных аспектов сознания и сопоставления их феноменологических свойств (субъективных описаний от первого лица того, на что похожи сознательные переживания) на лежащие в их основе биологические механизмы (объективные описания от третьего лица). . Хорошая отправная точка — провести различие между сознательным уровнем , сознательным содержанием и сознательным «я» . Сознательный уровень имеет отношение к тому, чтобы быть в сознании вообще — разница между сном без сновидений (или под общей анестезией) и бодрствованием и осознанием.
Сознательное содержание — это то, что наполняет ваш сознательный опыт, когда вы находитесь в сознании — образы, звуки, запахи, эмоции, мысли и убеждения, составляющие вашу внутреннюю вселенную. И среди этих сознательных содержаний есть специфический опыт это ты . Это сознательное я, и, вероятно, это тот аспект сознания, за который мы цепляемся наиболее сильно.
Какие фундаментальные механизмы мозга лежат в основе нашей способности вообще быть сознательными? Важно отметить, что сознательный уровень — это не то же самое, что бодрствование. Когда вы мечтаете, у вас есть сознательные переживания, даже если вы спите. А в некоторых патологических случаях, таких как вегетативное состояние (иногда называемое «бодрствующей неосведомленностью»), вы можете вообще быть без сознания, но при этом проходить циклы сна и бодрствования.
Так что же лежит в основе осознания, а не просто бодрствования? Мы знаем, что дело не только в количестве задействованных нейронов. В мозжечке (так называемый «маленький мозг», свисающий с задней части коры) примерно в четыре раза больше нейронов, чем в остальной части мозга, но, похоже, он почти не участвует в поддержании сознательного уровня.
Дело даже не в общем уровне нейронной активности — ваш мозг почти так же активен во время сна без сновидений, как и во время сознательного бодрствования. Скорее, сознание, по-видимому, зависит от того, как разные части мозга разговаривают друг с другом определенным образом.
Серия исследований, проведенных нейробиологом Марчелло Массимини из Миланского университета, дает убедительные доказательства этой точки зрения. В этих исследованиях мозг стимулируется короткими импульсами энергии — с использованием метода, называемого транскраниальной магнитной стимуляцией (ТМС), — и его электрические «эхо» регистрируются с помощью ЭЭГ. Во сне без сновидений и под общей анестезией эти отголоски очень просты, как волны, возникающие при броске камня в стоячую воду. Но во время сознательных состояний типичное эхо широко распространяется по поверхности коры, исчезая и вновь появляясь в виде сложных узоров. Удивительно, но теперь мы можем количественно оценить сложность этих эхо-сигналов, определив, насколько они сжимаемы, подобно тому, как простые алгоритмы сжимают цифровые фотографии в файлы JPEG.
Способность сделать это представляет собой первый шаг к «измерителю сознания», который одновременно полезен и теоретически мотивирован.
Показатели сложности сознания уже использовались для отслеживания меняющихся уровней сознания в зависимости от состояния сна и анестезии. Их можно даже использовать для проверки сохранения сознания после черепно-мозговой травмы, когда диагнозы, основанные на поведении пациента, иногда вводят в заблуждение. В Центре Саклера мы работаем над повышением практичности этих измерений, вычисляя «сложность мозга» на основе спонтанной нейронной активности — продолжающегося «эха» мозга — без необходимости стимуляции мозга. Обещание состоит в том, что способность измерить сознания, чтобы количественно определить его приход и уход, изменит наше научное понимание точно так же, как наше физическое понимание тепла (как средней молекулярной кинетической энергии) зависело от разработки в 18 веке первых надежных термометров. Лорд Кельвин сформулировал это следующим образом: «В физической науке первый существенный шаг в направлении изучения любого предмета состоит в том, чтобы найти принципы численного исчисления и практические методы измерения некоторого связанного с ним качества».
Но какое «качество» измеряют измерения сложности мозга? Именно здесь вступают в игру новые теоретические представления о сознании. Они начались в конце 1990-х годов, когда Джеральд Эдельман (мой бывший наставник в Институте неврологии в Сан-Диего) и Джулио Тонони — ныне работающий в Висконсинском университете в Мэдисоне — утверждали, что сознательные переживания уникальны тем, что они одновременно очень «информативны» и очень информативны. «интегрированный».
математика, которая фиксирует сосуществование информации и интеграции, отображает новые измерения сложности мозга
Сознание является информативным в том смысле, что каждый опыт отличается от любого другого опыта, который вы когда-либо имели или могли бы получить. Глядя мимо стола передо мной через окно, я никогда раньше не испытывал точно эту конфигурацию кофейных чашек, компьютеров и облаков — опыт, который становится еще более отчетливым, когда он сочетается со всеми другими восприятиями, эмоциями и мыслями одновременно.
подарок. Каждый сознательный опыт включает в себя очень большое уменьшение неопределенности — в любое время у нас есть один опыт из огромного множества возможных переживаний — и сокращение неопределенности — это то, что мы математически подразумеваем под «информацией».
Сознание интегрировано в том смысле, что каждое сознательное переживание проявляется как единая сцена. Мы не воспринимаем ни цвета отдельно от их формы, ни объекты независимо от их фона. Множество различных элементов моего сознательного опыта прямо сейчас — компьютеры и кофейные чашки, а также нежные звуки Баха и мои заботы о том, что написать дальше — кажутся глубоко связанными друг с другом, как аспекты единого всеобъемлющего состояния сознания. .
Оказывается, математика, фиксирующая это сосуществование информации и интеграции, соответствует новым мерам сложности мозга, которые я описал выше. Это не случайно — это применение стратегии «реальной проблемы». Мы берем описание сознания на уровне субъективного опыта и сопоставляем его с объективными описаниями механизмов мозга.
Некоторые исследователи развивают эти идеи гораздо дальше, пытаясь решить саму сложную проблему. Тонони, пионер этого подхода, утверждает, что сознание просто — это интегрированная информация . Это интригующее и сильное предложение, но оно достигается за счет признания того, что сознание может присутствовать везде и во всем, философского взгляда, известного как панпсихизм. Необходимые дополнительные математические искажения также означают, что на практике интегрированную информацию становится невозможно измерить для любой реальной сложной системы. Это поучительный пример того, как нацеливание на сложную проблему, а не на реальную проблему, может замедлить или даже остановить прогресс эксперимента.
Когда мы в сознании, мы осознаем что-то. Что в мозгу определяет содержание сознания? Стандартный подход к этому вопросу заключается в поиске так называемых «нейронных коррелятов сознания» (NCC). В 1990-х Фрэнсис Крик и Кристоф Кох определили NCC как «минимальный набор нейронных событий и механизмов, в совокупности достаточных для конкретного сознательного восприятия».
Это определение очень хорошо служило в течение последней четверти века, потому что оно ведет непосредственно к экспериментам. Мы можем сравнить сознательное восприятие с бессознательным восприятием и искать разницу в активности мозга, используя, например, ЭЭГ и функциональную МРТ. Есть много способов сделать это. Одним из самых популярных является бинокулярное соперничество , при котором каждому глазу предъявляются разные изображения, так что сознательное восприятие переключается с одного на другое (в то время как сенсорный ввод остается постоянным). Другим является , маскирующий , в котором за кратко мигающим изображением быстро следует бессмысленный узор. Здесь то, воспринимается ли первый образ сознательно, зависит от задержки между изображением и маской.
Эксперименты, подобные этим, выявили области мозга, которые последовательно связаны с сознательным восприятием, независимо от того, является ли это восприятие зрительным, слуховым или каким-либо другим сенсорным способом.
Самая последняя глава этой истории посвящена экспериментам, в которых пытаются различить области мозга, участвующие в сообщает о сознательном восприятии (например, говоря: «Я вижу лицо!») от тех, кто участвует в генерации самого сознательного восприятия. Но какими бы мощными ни были эти эксперименты, они на самом деле не решают «настоящую» проблему сознания. Утверждение, что задняя корковая «горячая точка» (например) надежно активируется во время сознательного восприятия, не объясняет, почему активность в этой области должна быть связана с сознанием. Для этого нам нужна общая теория восприятия, которая описывает, что делает мозг, а не только то, где он это делает.
В XIX веке немецкий эрудит Герман фон Гельмгольц предположил, что мозг — это прогностическая машина , и что то, что мы видим, слышим и чувствуем, — не что иное, как лучшие предположения мозга о причинах его сенсорных входов. Подумайте об этом так. Мозг заперт внутри костяного черепа. Все, что он получает, — это неоднозначные и зашумленные сенсорные сигналы, которые лишь косвенно связаны с объектами в мире.
Таким образом, восприятие должно быть процессом вывода, в котором неопределенные сенсорные сигналы сочетаются с предшествующими ожиданиями или «убеждениями» о том, как устроен мир, чтобы сформировать оптимальные мозговые гипотезы о причинах этих сенсорных сигналов — кофейных чашек, компьютеров и т. облака. То, что мы видим, является «лучшим предположением» мозга о том, что происходит снаружи.
Примеры прогнозирующего восприятия легко найти как в лаборатории, так и в повседневной жизни. Выходя туманным утром, если мы ожидаем встретить друга на автобусной остановке, мы можем воспринимать ее там, пока при ближайшем рассмотрении не обнаружится незнакомец. Мы также можем слышать слова в бессмысленных потоках шума, если мы ожидаем этих слов (играйте «Лестницу в небо» задом наперед, и вы услышите сатанинскую поэзию). Даже самые основные элементы восприятия формируются бессознательными убеждениями, закодированными в наших зрительных системах. Наш мозг эволюционировал, чтобы предполагать (верить), что свет исходит сверху, что влияет на то, как мы воспринимаем формы в тени.
люди сознательно видят то, что они ожидают, а не то, что противоречит их ожиданиям
Классический взгляд на восприятие заключается в том, что мозг обрабатывает сенсорную информацию в направлении снизу вверх или «снаружи внутрь»: сенсорные сигналы поступают через рецепторы (например, , сетчатка), а затем продвигаются глубже в мозг, с каждым этапом задействуя все более сложные и абстрактные процессы. С этой точки зрения перцептивная «тяжелая работа» выполняется этими восходящими связями. Взгляд Гельмгольца переворачивает эту схему, предполагая, что сигналы, поступающие в мозг из внешнего мира, передают только ошибок предсказания — различия между тем, что ожидает мозг, и тем, что он получает. Перцептивное содержание переносится перцептивными предсказаниями, текущими в противоположном (сверху вниз) направлении, из глубины мозга к сенсорным поверхностям. Восприятие включает минимизацию ошибки предсказания одновременно на многих уровнях обработки в сенсорных системах мозга путем постоянного обновления предсказаний мозга.
С этой точки зрения, которую часто называют «предиктивным кодированием» или «предиктивной обработкой», восприятие — это контролируемая галлюцинация , при которой гипотезы мозга постоянно контролируются сенсорными сигналами, поступающими из мира и тела. «Фантазия, совпадающая с реальностью», как красноречиво выразился психолог Крис Фрит в книге «».
Вооружившись этой теорией восприятия, мы можем вернуться к сознанию. Теперь вместо того, чтобы спрашивать, какие области мозга коррелируют с сознательным (по сравнению с бессознательным) восприятием, мы можем спросить: какие аспекты прогнозирующего восприятия связаны с сознанием? Ряд экспериментов в настоящее время указывает на то, что сознание в большей степени зависит от восприятия.0045 прогнозов , чем на ошибок прогнозов . В 2001 году Альваро Паскуаль-Леоне и Винсент Уолш из Гарвардской медицинской школы попросили людей сообщить о предполагаемом направлении движения облаков дрейфующих точек (так называемые «кинематограммы случайных точек»).
Они использовали ТМС, чтобы специально прерывать нисходящие сигналы через зрительную кору, и обнаружили, что это отменяет сознательное восприятие движения, хотя восходящие сигналы остаются нетронутыми.
Совсем недавно в моей лаборатории мы более подробно исследовали предсказательные механизмы сознательного восприятия. В нескольких экспериментах — с использованием вариантов упомянутого ранее метода бинокулярного соперничества — мы обнаружили, что люди сознательно видят то, что они ожидают, а не то, что противоречит их ожиданиям. Мы также обнаружили, что мозг навязывает свои прогнозы восприятия в предпочтительных точках (или фазах) в пределах так называемого «альфа-ритма», который представляет собой колебание сигнала ЭЭГ с частотой около 10 Гц, которое особенно заметно в зрительных областях мозга. мозг. Это захватывающе, потому что дает нам представление о том, как мозг на самом деле может реализовать что-то вроде прогнозирующего восприятия, и потому что проливает новый свет на хорошо известный феномен мозговой активности, альфа-ритм, функция которого до сих пор оставалась неясной.
Предиктивная обработка также может помочь нам понять необычные формы визуального опыта, такие как галлюцинации, которые могут сопровождать психоз или психоделические трипы. Основная идея заключается в том, что галлюцинации возникают, когда мозг уделяет слишком мало внимания поступающим сенсорным сигналам, так что в восприятии необычно доминируют предшествующие ожидания мозга. Различные виды галлюцинаций — от простых геометрических переживаний с линиями, узорами и текстурами до богатых галлюцинаторных повествований, полных объектов и людей — можно объяснить чрезмерным стремлением мозга подтвердить свои предсказания на разных уровнях корковой иерархии. Это исследование имеет значительные клинические перспективы, поскольку оно позволяет выявить механизмы, лежащие в основе симптомов психических заболеваний, во многом так же, как антибиотики борются с причинами инфекции, а обезболивающие — нет.
Из многих характерных переживаний в наших внутренних вселенных одно особенное. Это опыт быть вами .
Соблазнительно принимать переживания самости как нечто само собой разумеющееся, поскольку кажется, что они всегда присутствуют, и мы обычно чувствуем непрерывность нашего субъективного существования (за исключением, конечно, выхода из общей анестезии). Но точно так же, как сознание — это не что-то одно, сознательную самость также лучше всего понимать как сложную конструкцию, генерируемую мозгом.
Существует телесное «я», которое представляет собой опыт бытия телом и обладания определенным телом. Существует перспективное «я», которое представляет собой опыт восприятия мира с определенной точки зрения от первого лица. волевое «я» включает в себя опыт намерения и действия — побуждений делать то или иное и быть причиной того, что происходит. На более высоких уровнях мы сталкиваемся с нарративными и социальными самостями. Нарративное «я» — это место, где появляется «я» как опыт непрерывной и отличительной личности во времени, построенный из богатого набора автобиографических воспоминаний.
А социальная самость — это тот аспект самоощущения, который преломляется через воспринимаемые умы других, сформированный нашей уникальной социальной средой.
В повседневной жизни бывает трудно различать эти аспекты самости. Мы движемся по миру как кажущиеся едиными целыми, наш опыт телесного «я» плавно интегрируется с нашими воспоминаниями из прошлого, а также с нашим опытом воли и свободы воли. Но самоанализ может быть плохим проводником. Многие эксперименты и нейропсихологические тематические исследования рассказывают другую историю, в которой мозг активно и непрерывно генерирует и координирует эти разнообразные аспекты самоощущения.
Наш опыт бытия и обладания телом — это «управляемые галлюцинации» очень своеобразного рода.
Возьмем пример телесной самости. В знаменитой «иллюзии резиновой руки» я прошу вас сосредоточить свое внимание на фальшивой руке, в то время как ваша настоящая рука остается вне поля зрения. Если я затем одновременно поглажу вашу настоящую руку и фальшивую руку мягкой кистью, у вас может возникнуть сверхъестественное ощущение, что фальшивая рука каким-то образом стала частью вашего тела.
Это свидетельствует об удивительной гибкости того, как мы ощущаем «владение» своим телом, и поднимает вопрос: как мозг решает, какие части мира являются его телом, а какие нет?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы можем обратиться к тому же процессу, который лежит в основе других форм восприятия. Мозг делает свое «наилучшее предположение», основываясь на своих предыдущих убеждениях или ожиданиях и доступных сенсорных данных. В этом случае релевантные сенсорные данные включают в себя сигналы, специфичные для тела, а также классические чувства, такие как зрение и осязание. Эти телесные ощущения включают проприоцепцию, , которая сигнализирует о конфигурации тела в пространстве, и интероцепцию , которая включает в себя множество входных данных, которые передают информацию изнутри тела, такую как кровяное давление, напряжение желудка, сердцебиение и так далее. Опыт воплощенной самости зависит от предсказаний о связанных с телом причинах сенсорных сигналов по интероцептивным и проприоцептивным каналам, а также по классическим чувствам. Наш опыт бытия и обладания телом — это «контролируемые галлюцинации» очень своеобразного типа.
Исследования в нашей лаборатории подтверждают эту идею. В одном эксперименте мы использовали так называемую дополненную реальность для разработки новой версии иллюзии резиновой руки, предназначенной для изучения влияния интероцептивных сигналов на владение телом. Участники смотрели на свое окружение через головной дисплей, фокусируясь на версии своей руки в виртуальной реальности, которая появлялась перед ними. Эта виртуальная рука была запрограммирована мягко мигать красным светом либо в такт, либо не в такт их сердцебиению. Мы предсказывали, что люди будут испытывать большее чувство идентичности с виртуальной рукой, когда она пульсирует синхронно с их сердцебиением, и это именно то, что мы обнаружили. Другие лаборатории обнаруживают, что аналогичные принципы применимы и к другим аспектам сознательного «я». Например, мы ощущаем способность действовать в отношении событий, когда поступающие сенсорные данные соответствуют предсказанным последствиям действий, а сбои в восприятии действия, которые могут произойти в таких состояниях, как шизофрения, можно отнести к аномалиям в этом предсказательном процессе.
Эти открытия возвращают нас к Декарту. Вместо «Я мыслю, следовательно, я существую» мы можем сказать: «Я предсказываю (себя), следовательно, я существую». сигналы.
В этой истории есть последний поворот. Прогностические модели хороши не только для выяснения причин сенсорных сигналов, они также позволяют мозгу контролировать или регулировать эти причины, изменяя сенсорные данные, чтобы они соответствовали существующим прогнозам (это иногда называют «активным выводом»). Когда дело доходит до личности, особенно ее глубоко воплощенных аспектов, эффективное регулирование, возможно, важнее, чем точное восприятие. Пока наше сердцебиение, кровяное давление и другие физиологические параметры остаются в допустимых пределах, отсутствие у нас подробных перцептивных репрезентаций может не иметь значения. Возможно, это как-то связано с отличительным характером переживаний 9-го века.0045 — это тело», по сравнению с переживаниями объектов в мире — или тела как объекта.
И это в последний раз возвращает нас к Декарту. Отделяя разум от тела, он утверждал, что нечеловеческие животные были не чем иным, как «звериными машинами» без какой-либо внутренней вселенной. По его мнению, основные процессы физиологической регуляции имели мало или совсем не имели ничего общего с разумом или сознанием. Я пришел к противоположному мнению. Теперь мне кажется, что фундаментальные аспекты нашего опыта сознательной самости могут зависеть от ориентированного на контроль прогностического восприятия нашей беспорядочной физиологии, нашей животной крови и кишок. Мы обладаем сознанием, потому что мы тоже звероподобные машины — самоподдерживающиеся мешки с плотью, заботящиеся о своей настойчивости .
Ручей четырех могил
Ручей четырех могилРучей Четырех Могил
я
Я стих рассказ поселенца о былых временах Одну рассказал мне наш мудрый друг Эгремонт; Кто тогда вышел, хорошо экипированный, с четырьмя Из его самых надежных и предприимчивых мужчин В глушь - пошел искать Новые ручьи и более широкие пастбища для его поста Увеличение отар и стад.Пешком были все Ибо лошади тогда были зверями слишком дорого Много рисковать по горным тропам, И над дикими степями, заросшими кистью, И изрезанный болотами, опасно бездорожный.
Так вышли они на рассвете: и вот солнце Который поднялся позади них, когда они отправились в путь, Стрелял своим нижним краем в диапазоне Из неведомых гор, что, как валы, возвышались Полный в их передней части; и его последние взгляды упали На восточные поляны сумрачного леса В золотых массах мимолетно или мелькнуло К извилинам безымянного ручья, Тот бесшумный пробег между пионерами А те новые Апеннины - побежали, заштриховали С ветвями дикой ивы, висящими вперемешку Либо с берега, либо в сумерках с бахромой С сужающимися кверху перистыми болотными дубами - Лесная ресница всегда удалена Австралийские воды, блестящие ли еще В озере или бассейне, или ссориться Между окраинами какого-то нетерпеливого ручья.
Перед ними, расширенные таким образом, росли более дикие Сцена с каждым мгновением - и краше! Ибо, когда солнце почти погрузилось ниже Те барьерные горы, - на ветру, что над Их грубые огромные спины покрыты деревом Пришло, шепча, широкое вздымающееся море Размахивая листьями в нисходящих лучах Танцевали межослепительно, словно деревья Что их утомляло, все волновало, - все трепетало Даже корням за очень счастье: Таким подсказанным изнутри, таким разумным, казалось Яркое быстрое движение - дико красиво.
Но когда солнце полностью исчезло За теми горами - О, какие слова, какие оттенки Мог бы нарисовать дикое великолепие вида Это открылось на запад! Расширяясь, вот, Высоты теснились, вершины их все Растворяясь, как казалось, и отчасти теряя В превосходящем сиянии наверху; И так преображенные, какое-то время они стояли Подобно великой компании археонов, коронованных С горящими диадемами и шатром над С балдахинами из пурпура и золота!
Здесь останавливаясь устало, теперь солнце село, Наши путешественники разожгли свой первый ночлег Живой и потрескивающий огонь, который тоже выглядел Более дикое существо, чем где-либо еще, Из-за окружающей дикости. И скоро в канниках заварился чай, Ароматный и крепкий; длинных свеженарезанных ломтиков, затем Насаженные на строганые шампуры, были ловко поджарены На живых углях, и когда сделано, передано К квадрантам от достаточного демпфера, Их единственные траншеекопатели - скоро будут отправлены Со всеми пикантными кусочками, которые они выдержали, Острым зубом здорового аппетита.
И когда они ужинали, птицы новой формы и оперения И дикий чужой голос, приближаясь к гнезду, Нередко их удивляло; или между промежутками В восходящих лесных зарослях они увидели Примостившись на голых устоях холмов, Где, быть может, пробивался еще какой-то затяжной отблеск, Валлару смотрят вперед: на восток все Взгляд растворился в бесформенном мраке, Ночной фронт; и на западе высокие массивные леса Пропитанный смуглым, но мягким индийским оттенком - Глубокая прелесть сумерек, - лежала ребристая и нагроможденная Только тем отчетливее их оттенок На фоне сумеречного неба безоблачная глубина Все же сияющий угасающим сиянием заката; И так какое-то время в освещенном сумраке они казались Чтобы висеть, как могучие картины самих себя, В тихих покоях какого-то огромного мира.
Безмолвное дело их ужина сделано, Эхо уединенного места, Пришел, как в Сильване, удивляясь, о Услышать и подражать пробно, Странный голос лепит странную речь, как тогда В приятном уголке огня Поднятый в ликовании - но чтобы замолчать в ближайшее время, Как с ночью в родственную тьму пришла Над авантюристами, у всех и у всех, какой-то смысл - Какой-то смутный намек извне, Опасности, таящейся в его лесных логовищах.
Но нервы по привычке, и все скоро уладилось О хорошо сложенном огне, чьи шустрые языки Посылал постоянно напряженный рев От яростного восторга, и из их дымящихся труб Полный заряд и аромат индийской травы, Черпая грубое утешение, - набранное без, как бы, Крошечными облаками над их несколькими головами Тихо скручиваясь вверх; - таким образом расположен В приятном свете костра серьезная беседа их особого бизнеса, доведенного до каждого Более устойчивое настроение, которое достигло ночи.
Простая тема для их умов в длину Полностью обсудили, свои кушетки они приготовили Тростника и длинных зеленых кос Вниз с ветвей диких ив рядом. Четверо, как и было условлено, протянули свои конечности. Под темными руками лесных деревьев Что смешалось в воздухе, высоко в звездном воздухе, В арках и лиственных куполах, кривые пересечения которых И похожие на крышу черты, - расплываясь на бегу В какое-то более густое срастание брызг, - Были замечены в массе, вычерченной против ясного Широкий взгляд небес; и доверять часам Удерживаемые рядом с ними их заботливым Хозяином, вскоре Засыпая, позабыв о своем труде, И из опасной обширной пустыни Что лежало вокруг них призрачным миром, Спал, глубоко дыша; - в то время как все вещи там, а также Показали дремлющие, - да, кружащиеся лесные деревья, Их передние стволы вырезаны из переполненной массы Менее заметные в блеске лезвий сторожевого огня, Как быстро и остроконечно, из широкого красного кольца От его более постоянного света они бежали рывками Далеко и под сумрачной тьмой; И даже затененные и огромные горы, Их грубоватые брови скользят по неподвижному воздуху, Смотрел в их тиши торжественно уснувшие: Да, при взгляде оттуда Вселенная могла показаться Свернутый в огромном покое, - только это одно тусклое облако, Рассеянный и по форме напоминающий огромного паука, Ползли, как царапающие ноги, по небу; И что звезды в своих ярких порядках по-прежнему Кластер за кластером ярко раскрывается По мере того, как это медленное облако двигалось, - высоко над всем, - Выглядел бодрствующим - да, выглядел задумчивым в своем покое.
II
Тем временем безоблачное восточное небо выросло Все светлее - и вот уже Луна Из-за гигантского холма был замечен Собираясь, пока - могучая масса - она принесла Ее под краем вровень с конусом, Как на нем он отдыхал: когда, вот Чудо! Мгновенно весь объем этого конуса Прежде чем было так темно, казалось, что внутри светится С ее внушенным сиянием; в то время как деревья Что окаймляло его очертания, - их громадные росты казались карликами По расстоянию в колючки, а между тем все Четко очерченный на фоне ее обширного глаза, - Из самого его диска, казалось, раздулся В призрачном облегчении, как и прежде. Все вылеплено из его субстанции, когда она поднялась.
Так над этой темной высотой поднялся ее большой шар, До ее полного света, в серебристой последовательности все еще Сбегая с гребнистого склона на склон, Как складочки прозрачной вуали, Преследуемый массой за массой разбитую тьму вниз В густые заросшие долины, где он притаился, И сжимался, и боролся, как сомнение дракона Мрачный какой-то одинокий дух, который все еще Противостоять Истине упрямыми увертками и показами, Хоть сияя с неба, и от дефекта Одержать триумф, которого иначе могло бы и не быть.
Стоя в одиночестве, Эгремонт На всей этой торжественной красоте мира, Выглянул, но не спал; для сладких мыслей о доме И все священные благотворительные фонды, которые он держал, Собрался к его сердцу, как какой-то хороший И тонкое переплетение, которое соединяет Любимый и заветный (тогда самый, пожалуй, При отсутствии, или при прохождении, или даже когда потерял ) Со всем безмятежным и красивым и светлым И прочные вещи Природы. Вот тогда и подумал Задумчивый Эгремонт: когда вдруг - слушайте! В соседнем тормозе громко трещит сук, И нарисовал сразу, как ларумом, все Его духи туда в дикой догадке.
Но призывая осторожность и отступая близко На теневой стороне изгибающейся резинки, Со странным ужасом, собирающимся в его сердце, Как будто его кровь была заряжена жизнью насекомых И корчась в комках, он затих, Слушая долго и внимательно, головой Наклонился вперед вбок, пока его затаенное дыхание не стало Острая боль, и в ушах зазвенело. Но тишина там Поправила взъерошенные крылья, и теперь Задумчивый, он казался еще тише, чем прежде, Глубоко гнездится во тьме: так, чтобы он Разоблачив холодную тень, вскоре вырос Успокоившись от желания быть таким, И размышлять, Подвешенное настроение Памяти, Хоть и с усилием, но тихонько повторил.
Но вот опять - треск за треском! И слушай! О небо! пусть злейшие изверги ада разразятся воем В обреченный на смерть мир? Или откуда, если не От дьявольской ярости может подняться крик Так ужасно, как то, что сейчас пугает Содрогающаяся тьма! Существа как падшие находятся рядом! Да, Существа, в их ужасной унаследованной ненависти И смертельная вражда, как мстительная, придет В отместку! Ибо вот, из высокой травы А ближе тормоза, полупояс стриптиз И нарисованные Дикари разглашают сразу Их ограничивающие формы! - полный в пылающем свете Выброшенный наружу огнем, который разбудил и омыл Круглая тьма с румяными языками Яростнее прежнего, - как будто даже оно Почувствовал внезапный шок, полученный воздухом От этих ужасных криков, которые так страшно слышать!
Момент в диком волнении видел Таким образом, когда они подскочили, они пришли Закрытие, с высоко поднятым оружием, и так Бросился на спящих! трое из которых Но начал, а потом запутался ничком под Первый сокрушительный удар наносится каждому по три Из самых стойких из их безжалостных врагов! Но Один раз и еще раз вздымается - По колено под сокрушительными ударами Огромных булавовидных нулла-нулл, вплоть до собственного Теплая кровь ослепила его! Ибо он был одним Кто был с Мизери почти все свои дни Жил одиноко, и кто поэтому в душе своей Голод по надежде и жажда того, что Надежда еще обещала ему, - хоть какой-то вкус О человеческом благе, как бы долго оно ни откладывалось, И теперь он не мог, даже умирая, освободиться Он держится за плохие шансы жизни на завтра - Не мог не так оспорить страшный факт О смерти, даже в присутствии Смерти! Странно это: Но часто видно, что избалованное дитя Фортуны Согласие на его безвременную власть с меньшим Нежелание, меньшее отчаяние, чем несчастный Кто когда-либо был взорван в мире Подобная соломе игра самых горьких взрывов Судьбы, Бродяга и без галстука; - все еще в нем Так жаждущий дух скорбит о себе:
«Я никогда еще не был счастлив — никогда еще Вкусил несмешанное наслаждение, и я бы И все же пройти по яркой Земле, которую я любил Какое-то время, хотя и самое короткое, счастья; Так что я должен идти с тех пор к моей могиле, Везде в ее зеленой материнской груди Это может ждать меня, больше, чем сейчас подготовлено Приютить меня в своем мраке, - в душе смирился, Подчиненный своей уверенности и успокоенный Даже сознанием того, что сформировал Некоторое личное благо в бытии; - сильный сам, И укреплять других.
И чувствуя таким образом сквозь многие прошлые настроения Чьи жизни были в характере его души Все смешалось, и образовалась одна привычка, - тот бедняк, Хоть черные тени безвременной смерти, Неизбежно, под каждым ударом, Но густели все больше и больше, - против них еще Боролись и не прекращались: до последнего Огромный удар, нанесенный ему по голове Словно из милости, отдал его в прах Со всеми его многочисленными бедами и несбывшимися надеждами.
Пронзенный холодным ужасом, Эгремонт, Стоя в стороне, - да, стоя как бы В мраморном чучеле, видел это, видел все! И когда оттает из его замерзшего сердца Кровь его снова бросилась покалыванием - прыжком Пробудившись от жуткого транса, который там Связал его, как холодными окаменевшими узами, Он поднял из инстинкта больше, чем из сознательной мысли Его заряженная смертью трубка и эта смертоносная команда Стрельба! видел, как один упал на землю, как вол; - Потом повернулся и убежал.
III
Так пошла погоня! И что теперь ему делать? Резко повернувшись, дикий ручей лежал прямо Перед ним! Но времени на размышления не было: Так дальше он держался, и от выпуклой скалы Это клюв берега, как голый мыс, Погружаясь вперед и стреляя ногами вниз, Утонул посередине в бурлящем потоке - В котором изображенные звезды казались все сразу Взорваться, как ракеты, в одно широкое пламя Переплетающегося света. Затем пробираться через Взъерошенные воды, он прыгнул и схватил Змеиный корень, который с берега противника Выступал, и вокруг которого его неподдельный страх Сжал холодную руку, как стальной зажим, Мгновенье, - пока так же быстро оттуда он качнулся Его капающая форма наверху и в темноте Выступая уступ, пошел карабкаться в слепую И бездыханная поспешность того, кто летит за жизнью: Когда его лицо - о, воистину, наш Бог Есть ли у него особая забота о ком Ежедневные молитвы безупречной Женственности И беспомощное Младенчество возносятся! - Когда в его лице впадину он ощутил, Верхняя земля которой в одной грубой массе Был крепко связан переплетенными корнями Из двух старых деревьев, - и которые, под плесенью, Прямо над липкой пустотой внизу, Скрученные и переплетенные, как узловатые змеи, и сделанные Натуральный лофт.—1853
Смутно видно, на нем пробел Они остановились, чтобы отметить, какой изгиб может принять его курс Над дальним берегом, тем самым намереваясь Держаться за погоню, каким образом Он мог наклониться, более точно. Но нет формы Среди неподвижной опушки папоротника виднелся Взлететь из его очертания, - вверх и вперед В лунный свет, который лежал ярко за его пределами В рваных и бесформенных глыбах, среди стволов И смешивая тени высоких деревьев, Все стоят теперь в остром сиянии там Так призрачно, как в торжественном трансе, Но ничего в безмолвной перспективе не шевельнулось - Нет беглеца в представлении Роза, пока они смотрели в свирепом ожидании: Поэтому они предсказали, что их добыча еще Где-то между, - и вся группа с тем Бросился вперед, пока раздраженный ток не закипел Среди их теснящихся стволов от берега к берегу; И ища таким образом поток через, а затем Продольно, по уступам, - зачесом вниз Тем не менее, когда они шли, с мокрыми пальцами, холодными И жесток, как любознателен, каждый комок Длинноволосой болотной травы, где она высоко цвела, - Вся темная полоса прошла медленно, человек за мужчиной, Поперек полости - так страшно близко, Что когда они пробирались мимо Беглеца Почувствовал сильный запах их мокрой кожи Пройдите с ними, следуя за движением их тел Крадучись, приходя с каждым и уходя.
Но их пристальные поиски были напрасны. И сейчас Эти дикари дивились, - пока, посовещавшись, Там сгруппированы в темные узлы, стоящие в потоке Что мерцало мимо них, со стонами на ходу, Его Изгнание, столь мимолетное казалось странным, Они сочетались с тайной какой-то грубой Старая басня их расы; и испугался всех, И молчал, потом ушел. И когда звук Из их удаляющихся шагов было от его уха Отмерли, как снова в штурмованный Лагерь Спешили ограбить еще теплых мертвецов, Наш друг выскользнул вперед и выскочил на берег. Возобновил свой полет и не отдыхал от него, пока Он обрел гостеприимный приют своего Дома.
Вернемся мы на мгновение на сцену О недавней смерти. Там поздний пылающий огонь Теперь тлел, потому что его клейма были разбросаны повсюду, И четыре суровых трупа разграблены до нитки И зверски изувеченный, казалось, смотрел С замороженными глазными яблоками в бледном Круглый лик Луны, которая высоко в небе, Со всеми своими звездами, в золотых стадах, смотрела Так же мирно, как на свадьбе там Тёплой Жизни - нет, увы! на них Кто всю ночь хранил жуткую тишину Безвременная супружеская смерть в пустыне.
0 Боже! и таким образом этот прекрасный мир был Проклятый навеки кровавыми делами Его первобытного Творения - Человека. Заблуждающийся или мудрый, Дикарь или цивилизованный, все же он сделал Эта славная резиденция, Земля, Ад О несправедливости, грабеже и безвременной смерти! Какой-то ужасный разум, противостоящий добру Неужели, несомненно, по всей земле Раскинулись из Эдема - иначе было бы не так! Ибо увидеть яркую созерцающую Луну, и все Сияющее воинство небес, не выказывай прикосновения Сочувствия к дикому насилию Человека; - Только проявляйте в их спокойном течении свою часть В этом изначальном единстве Любви, Которая, как душа, обитающая на арфе, Под божьей рукой в начале звенел Субботнее согласие Вселенной; И посмотри на веселую клику девиц, встретившихся В деревне свидание, и все кружится В радостных аркадских танцах на зелени - Или на отшельника, в долгих бдениях, Видно стоящим на коленях в дверях своей камеры - Или на поле битвы монстров, где лежат В душных кучах мертвых и умирающих, На холодных кровавых землях - как в ту ночь Смотрел в светлом покое, вниз на роковую дикую природу.
Потом там, на долгие изменчивые годы, На поляне, спускавшейся к берегу Из этого дикого горного ручья - на полпути внутри, Частичная запись страшного часа Человеческой агонии и крайних потерь, Четыре травянистых холмика тянулись вдоль друг к другу, Вздрогнул странник; - четыре длинных травянистых холмика Усыпанный листьями и увядшими веточками, полосатый Громкими зимними ветрами, которые бродили Те уединения, от старых деревьев, которые там Стонали те же лиственные панихиды, что поймали Внимание к умирающим векам: все это было; И отсюда долгое время путешественники называли это место Ручей четырех могил. Такова была Сказка Эгремонт рассказал нам о диких старых временах.
Наука в том виде, в каком мы ее знаем, не может объяснить сознание, но грядет революция
Объяснение того, как нечто столь сложное, как сознание, может возникнуть из серого желеобразного куска ткани в голове, возможно, является величайшей научной задачей нашего времени. . Мозг — необычайно сложный орган, состоящий почти из 100 миллиардов клеток, известных как нейроны, каждая из которых связана с 10 000 других, образуя около десяти триллионов нервных соединений.
Мы добились значительного прогресса в понимании деятельности мозга и того, как она влияет на поведение человека. Но вот чего до сих пор никому не удалось объяснить, так это того, как все это выливается в чувства, эмоции и переживания. Как передача электрических и химических сигналов между нейронами приводит к ощущению боли или ощущению красного цвета?
Растет подозрение, что традиционные научные методы никогда не смогут ответить на эти вопросы. К счастью, есть альтернативный подход, который, возможно, в конечном итоге сможет разгадать тайну.
На протяжении большей части 20-го века существовало большое табу на исследование таинственного внутреннего мира сознания — это не считалось подходящей темой для «серьезной науки». Многое изменилось, и сейчас существует широкое согласие в том, что проблема сознания является серьезной научной проблемой. Но многие исследователи сознания недооценивают глубину проблемы, полагая, что нам просто нужно продолжить изучение физических структур мозга, чтобы выяснить, как они производят сознание.
Однако проблема сознания радикально отличается от любой другой научной проблемы. Одна из причин заключается в том, что сознание ненаблюдаемо. Вы не можете заглянуть в чью-то голову и увидеть его чувства и переживания. Если бы мы просто исходили из того, что можем наблюдать с точки зрения третьего лица, у нас вообще не было бы оснований постулировать сознание.
Конечно, ученые привыкли иметь дело с ненаблюдаемыми объектами. Электроны, например, слишком малы, чтобы их можно было увидеть. Но ученые постулируют существование ненаблюдаемых объектов, чтобы объяснить то, что мы наблюдаем, например молнии или следы пара в камерах Вильсона. Но в уникальном случае сознания вещь, подлежащая объяснению, не может наблюдаться. Мы знаем, что сознание существует не благодаря экспериментам, а благодаря нашему непосредственному осознанию наших чувств и переживаний.
Так как же наука может объяснить это? Когда мы имеем дело с данными наблюдения, мы можем проводить эксперименты, чтобы проверить, соответствует ли то, что мы наблюдаем, тому, что предсказывает теория. Но когда мы имеем дело с ненаблюдаемыми данными сознания, эта методология не работает. Лучшее, на что способны ученые, — это сопоставить ненаблюдаемый опыт с наблюдаемыми процессами, сканируя мозг людей и полагаясь на их отчеты об их личном сознательном опыте.
С помощью этого метода мы можем установить, например, что невидимое чувство голода коррелирует с видимой активностью гипоталамуса мозга. Но накопление таких соотношений не составляет теории сознания. В конечном итоге мы хотим объяснить , почему сознательных переживаний коррелируют с активностью мозга. Почему такая активность гипоталамуса сопровождается чувством голода?
На самом деле, нас не должно удивлять, что наш стандартный научный метод с трудом справляется с сознанием. Как я исследую в своей новой книге «Ошибка Галилея: основы новой науки о сознании», современная наука была специально разработана для того, чтобы исключить сознание.
До «отца современной науки» Галилео Галилея ученые считали, что физический мир наполнен качествами, такими как цвета и запахи. Но Галилей хотел чисто количественной науки о физическом мире, и поэтому он предположил, что эти качества на самом деле не в физическом мире, а в сознании, которое, как он утверждал, находится вне области науки.
Это мировоззрение и по сей день составляет основу науки. И пока мы работаем внутри него, лучшее, что мы можем сделать, — это установить корреляции между количественными мозговыми процессами, которые мы можем видеть, и качественными переживаниями, которые мы не можем видеть, без возможности объяснить, почему они идут вместе.
Я считаю, что есть путь вперед, подход, который берет свое начало в работах 1920-х годов философа Бертрана Рассела и ученого Артура Эддингтона. Их отправной точкой было то, что физическая наука на самом деле не говорит нам, что такое материя.
Это может показаться странным, но оказывается, что физика ограничивается рассказом о поведении материи. Например, у материи есть масса и заряд, свойства, которые полностью характеризуются поведением — притяжением, отталкиванием и сопротивлением ускорению. Физика ничего не говорит нам о том, что философы любят называть «внутренней природой материи», о том, что материя есть сама по себе.
Получается, что в нашем научном мировоззрении есть огромная дыра — физика оставляет нас в полном неведении относительно того, что такое материя на самом деле. Предложение Рассела и Эддингтона состояло в том, чтобы заполнить эту дыру сознанием.
Результатом является своего рода «панпсихизм» — древнее представление о том, что сознание является фундаментальной и вездесущей чертой физического мира. Но «новая волна» панпсихизма лишена мистических коннотаций предыдущих форм воззрения. Есть только материя — ничего духовного или сверхъестественного — но материю можно описать с двух точек зрения. Физическая наука описывает материю «извне» в терминах ее поведения, но материя «изнутри» состоит из форм сознания.
Это означает, что разум есть материя, и что даже элементарные частицы проявляют невероятно базовые формы сознания. Прежде чем списывать это со счетов, подумайте об этом. Сознание может различаться по сложности. У нас есть все основания полагать, что сознательный опыт лошади гораздо менее сложен, чем у человека, и что сознательный опыт кролика менее сложен, чем у лошади. По мере того как организмы становятся проще, может наступить момент, когда сознание внезапно отключится — но также возможно, что оно просто исчезнет, но никогда не исчезнет полностью, то есть даже у электрона есть крошечный элемент сознания.
Панпсихизм предлагает нам простой и элегантный способ интеграции сознания в наше научное мировоззрение. Строго говоря, это невозможно проверить; ненаблюдаемая природа сознания влечет за собой то, что любая теория сознания, выходящая за рамки простых корреляций, строго говоря, не поддается проверке. Но я считаю, что это может быть оправдано путем вывода о лучшем объяснении: панпсихизм — это простейшая теория того, как сознание вписывается в нашу научную историю.
В то время как наш современный научный подход не предлагает никакой теории — только корреляции — традиционная альтернатива утверждению, что сознание находится в душе, приводит к распутной картине природы, в которой разум и тело различны. Панпсихизм избегает обеих этих крайностей, и именно поэтому некоторые из наших ведущих нейробиологов сейчас принимают его как наилучшую основу для построения науки о сознании.
Я оптимистично настроен в отношении того, что однажды у нас будет наука о сознании, но это будет не та наука, которую мы знаем сегодня. Требуется не что иное, как революция, и она уже в пути.
Воспоминания: Мой отчет о паувау первого сознания в Тусоне. Как далеко продвинулась наука с тех пор?
Мой разум гудит от предвкушения, потому что я направляюсь в Тусон, штат Аризона, на «Науку о сознании», знаменитое раз в два года исследование/прославление самой мрачной из всех тайн. Я буду присутствовать и как репортер, и как спикер. Я уговорил организатора Стюарта Хамероффа позволить мне выступить с докладом на тему «В поисках решения проблемы сознания: взгляд скептика». Как говорится в аннотации, я «оценю основные текущие подходы к сознанию. Представляют ли они собой подлинный прогресс или подтверждают мистическое положение о том, что трудная проблема неразрешима?» Я посетил первую конференцию в Тусоне в 1994 и сообщал об этом в Scientific American и в «Загадке сознания», главе моей книги 1999 года The Undiscovered Mind . Вот сокращенный вариант этой главы. Просмотрев это, просмотрите раздел «Дополнительная литература» (особенно мой пост об интегрированной теории информации) и сделайте собственные выводы о том, как далеко продвинулась или регрессировала наука о разуме за последние 22 года. —Джон Хорган
Как и все писатели-научники, я часто получаю письма от людей, утверждающих, что открыли что-то чрезвычайно важное: теорию, доказывающую ошибочность взглядов Эйнштейна на время и пространство, трехстраничное доказательство последней теоремы Ферма, или просто ключ ко всему. Писатели, как правило, не связаны с какими-либо официальными учреждениями (тюрьмы и психиатрические больницы не в счет) и отчаянно нуждаются в признании. Некоторые послания явно являются продуктами клинического расстройства, но другие вполне ясны. Авторы тщательно выстраивают свои аргументы и сводят к минимуму ссылки на Бога или Эйнштейна, но что-то все же не так.
Хотя я редко отвечаю, меня преследуют эти одинокие искатели правды, ищущие подтверждения от бессердечного мира. Иногда мне хочется связать каждого человека, который нашел ключ ко всему, со всеми остальными, кто нашел другой ключ. В идеале они могли бы посовещаться, обменяться мнениями и договориться — или, что более вероятно, не договориться — о том, чей ключ работает лучше.
Такая конференция напоминала бы «На пути к научной основе сознания». Состоялся в Тусоне, штат Аризона, 19 апреля.94, собрание представляло собой микрокосм всего предприятия науки о разуме, со всей его раздробленностью и путаницей, увеличенной в тысячу раз. Практически все научные дисциплины и немало околонаучных были представлены в Тусоне. Многие докладчики были выходцами из именитых институтов, и в их лекциях были все атрибуты серьезного научного дискурса: технические термины, ссылки на экспериментальные данные, уравнения. Но они все еще казались немного… выключенными.
Тон был заранее задан главным организатором встречи Стюартом Хамероффом, анестезиологом из Аризонского университета и сторонником квантового сознания. Глядя на пеструю толпу во время своей приветственной речи, Хамерофф с бородкой и конским хвостом воскликнул: «Вау, это прямо как Вудсток!»
Многие выступающие подчеркивали экзотические измерения сознания. Эндрю Вейл, гуру альтернативной медицины, описал курение высушенного яда жабы с другом, с которым у него были те же галлюцинации. Он и его друг, по словам Вейла, находились «в сознании друг друга». Наука не могла бы претендовать на понимание сознания, утверждал Вейль, если бы не объясняла такие мистические переживания.
Данах Зохар, получившая образование в области физики, философии и религии, повторила главную тему своего 1990 книга Квантовое Я . По ее словам, пришло время выйти за пределы дуализма и признать, что и материя, и разум происходят из «кванта». Человеческие мысли, уверяла она нас, являются квантовыми флуктуациями вакуумной энергии Вселенной, которая «на самом деле является Богом».
Те, кому формальные лекции казались слишком пресными, могли поискать в холлах более надуманные идеи. Я встретил крупного лысого мужчину, одетого в белую пижаму, который был разочарован тем, что большинство ораторов так узко определяют сознание. Сознание, очевидно, является свойством не только человека и других высших животных, но и всех явлений природы, включая растения и камни.
Я ответил, что ученые не продвинулись бы далеко в понимании сознания, если бы они определяли его таким гибким образом. Мужчина в пижаме сказал мне, что он, как и я, застрял в чрезвычайно материалистической парадигме. Он вырос из этого, и я тоже мог бы, если бы не был таким ограниченным.
Колебания Коха
Если бы нужно было определить претендентов в рамках этого бесплатного научного исследования, первое место, вероятно, досталось бы Кристофу Коху, нейробиологу немецкого происхождения. Он заслуживает большой похвалы — или порицания — за всплеск научного интереса к сознанию.
В 1990 году Кох и Фрэнсис Крик, один из первооткрывателей двойной спирали, заявили, что пришло время сделать сознание предметом эмпирического исследования. Обнаружив корреляцию нейронной активности с сознанием, утверждали Крик и Кох, ученые смогут построить строгие научные модели, аналогичные тем, которые объясняют наследственность с точки зрения ДНК. Крик подробно изложил эти идеи в своей книге 1994 года The Astonishing Hypothesis . Крик посвятил книгу Коху, «без энергии и энтузиазма которого эта книга никогда бы не была написана».
Энергия и энтузиазм Коха были очевидны во время его лекции в Тусоне. Высокий, худощавый мужчина с отрывистой болтовней с немецким акцентом, он бродил по сцене, пока говорил, останавливаясь только для того, чтобы показать новый слайд или пошутить. Он определил сознание как способность обращать внимание на одно подмножество всех раздражителей, постоянно воздействующих на разум.
Кох развил предложение, сделанное им и Криком, о том, что колебания многих нейронов с одной и той же частотой — 40 герц в секунду — могут быть ключом к вниманию. Такие колебания могли бы «связать воедино» нейронную активность, лежащую в основе нашего узнавания, скажем, лица друга на вечеринке. Он признал, что доказательства связи 40-герцовых колебаний с осознанием незначительны; наиболее отчетливо это проявилось у кошек под наркозом.
Уолтер Фриман, высокий, худощавый, седобородый нейробиолог, отстаивал более сложную модель сознания, основанную на теории хаоса. Он утверждает, что мозг — это хаотическая система, которая по определению чрезвычайно чувствительна к мельчайшим воздействиям. Этот факт объясняет способность мозга реагировать на сложные перцептивные данные с поразительной быстротой. Но даже Фриман признал, что его теория — в лучшем случае — только одна часть головоломки.
Теория информации Чалмерса
Дэвид Чалмерс, австралийский философ, отверг нейронный подход как Коха, так и Фримена. Физиологические теории в лучшем случае могут описывать только функции, такие как внимание, память, намерение, самоанализ, которые соотносятся со специфическими процессами в мозгу. Но неврологические теории не могут объяснить, почему выполнение этих функций сопровождается сознательным опытом, который Чалмерс назвал «сложной проблемой».
До этого момента Чалмерс звучал как мистерианец, термин, придуманный философом Оуэном Флэнаганом для описания тех, кто сомневается в том, что сознание можно разгадать. Но Чалмерс считает, что, возможно, нашел решение трудной проблемы. Точно так же, как физика предполагает существование таких фундаментальных свойств природы, как пространство, время, энергия и масса, возможно, теория сознания должна постулировать существование нового фундаментального свойства: информации.
Информация, как объяснил Чалмерс, всегда имеет какое-то физическое воплощение, например расположение чернильных пятен на листе бумаги или электронов в компьютере. Но информация не чисто физическая; оно также имеет «феноменальный» или субъективный аспект.
Чалмерс заметил, что согласно его теории любой объект, обрабатывающий информацию, должен иметь сознательный опыт. «У мыши более простая структура обработки информации, чем у человека, и, соответственно, у нее более простой опыт; возможно, термостат, максимально простая структура обработки информации, может иметь максимально простой опыт?»
В более поздних работах Чалмерс смело ответил на этот вопрос утвердительно: если кто-то принимает его гипотезу, основанную на информации, он должен признать, что термостат обладает сознанием. По сути, Чалмерс придерживался философии, подобной философии лысого мужчины в пижаме, который разглагольствовал мне в коридоре: все сознательно.
Кох высмеял информационную идею Чалмерса, пожаловавшись: «Почему бы вам просто не сказать, что, когда у вас есть мозг, Святой Дух спускается и делает вас сознательными?» Тем не менее выступление Чалмерса имело большой успех. Люди столпились вокруг него после сеанса и до конца встречи, говоря ему, как сильно они восхищаются его идеями.
Квантовый разум Пенроуза
Одним из немногих выступающих в Тусоне, вызвавших такое же волнение, как и Чалмерс, был физик-математик Роджер Пенроуз. Теорема Гёделя, по словам Пенроуза, подразумевает, что математику нельзя свести к алгоритму или набору правил, которые штампуют теоремы и доказательства. Пенроуз сказал, что его собственная математическая работа возникла не из какого-то дедуктивного логического процесса, а из внезапных интуитивных прозрений и прозрений в неописуемо прекрасное платоновское царство.
Пенроуз пришел к выводу, что никакая механическая, основанная на правилах система — то есть ни классическая физика, ни информатика, ни нейробиология в ее нынешнем понимании — не могут объяснить творческие способности разума. Это требует «новой физической теории», включающей нелокальные квантовые эффекты. Нелокальные эффекты, которые Эйнштейн описал как «призрачное действие на расстоянии», могут проявляться на уровне микротрубочек, мельчайших белковых туннелей, служащих своего рода клеточным скелетом.
Упоминание Пенроузом микротрубочек восхитило Стюарта Хамероффа, анестезиолога, который организовал встречу в Тусоне. Именно Хамерофф первым предположил, что микротрубочки могут быть вместилищем сознания.
В Тусоне было много других сторонников квантового сознания, но и критиков тоже. Кох резюмировал тезис о квантовом сознании в силлогизме: квантовая механика загадочна, а сознание загадочно, поэтому они должны быть связаны. Другие скептики указывали, что нелокальность обычно наблюдается только при температурах намного ниже температуры живого мозга.
Проблема солипсизма
Не все рассуждения о сознании одинаково далеки от истины. Например, мы должны отвергнуть любую теорию или метафизику, которые ставят разум и материю в равное положение или даже отдают первенство разуму. Грубо говоря, тела без разума — обычное дело, но только экстрасенсы и психотики видят разумы без тел.
Нейронный подход к сознанию, отстаиваемый Кохом, Криком и другими, однажды может быть подтвержден экспериментами на людях и других животных. Изучая слепое зрение, анестезию и другие явления, исследователи смогли выделить нейронные события, как необходимые, так и достаточные для человеческого сознания. Это знание может иметь практические последствия, например помочь исследователям искусственного интеллекта сделать машины более похожими на нас.
Но научное объяснение человеческого сознания почти наверняка не положит конец нашим бесконечным спорам о сознании, потому что оставит слишком много вопросов без ответа. Пример: Какие условия необходимы и достаточны для возникновения сознания не только у людей, но и у любое собрание материи? Здесь мы сталкиваемся с проблемой солипсизма, с тем фактом, что никто на самом деле не имеет доступа к чужому сознанию (и жабьи галлюцинации не в счет).
Если или когда компьютеры смогут общаться с нами, как со старыми друзьями, многие из нас, возможно, захотят предоставить им сознание. Но разумные люди всегда могут не согласиться, потому что эмпирически разрешить спор невозможно. Как выпалил Кох Чалмерсу, выдвигая свою идею термостата сознания: «Откуда я вообще знаю, что ты в сознании?»
Объяснение против Откровения
Более того, люди, спорящие о том, можно ли объяснить сознание, вкладывают не только термин сознание в разные значения, но и объяснение . Для некоторых упертых типов, таких как Кох, объяснение будет и должно принять форму физиологической, а точнее, нейронной модели.
Другие, такие как Чалмерс и Пенроуз, предполагают, что любой нейронной модели будет недостаточно; сознание требует гораздо более глубокого объяснения. Они ищут объяснение настолько мощное, что оно развеет тайну из сознания, как солнце прожигает утренний туман. Они ищут не объяснение, а откровение .
Во время своего выступления в Тусоне Кох признал, что нейронное объяснение сознания может не решить проблему разума и тела ко всеобщему удовлетворению. Но такой результат может просто выйти за рамки науки. Кох перефразировал «гиганта двадцатого века» Грязного Гарри, кинематографического полицейского, которого играет Клинт Иствуд: «Ученый должен знать свои пределы».
Кох однажды написал в Nature , что, когда мы «понимаем весь каскад событий, ведущих от света определенной длины волны, падающего на мою сетчатку, к активации нейронов, которые коррелируют с моим ощущением «красноты», проблема «жесткого» исчезнет. исчезли (по аналогии с исчезновением проблемы витализма). Или мы могли бы просто принять тот факт, что мир такой, какой он есть, и что субъективное чувство возникает из физического мира таким образом, что это не поддается редукционистской, эмпирической науке».0005
Энтузиасты искусственного интеллекта предположили, что сверхразумные машины — или люди, которые повысили свой интеллект с помощью мозговых имплантатов и генной инженерии — могут решить проблему разума и тела. Другие питают надежду, что даже мы, обычные люди, можем постичь свой разум с помощью медитации, психоделиков и других методов, изменяющих сознание.
Я подозреваю, что чем умнее или просвещеннее мы, тем больше мы будем сбиты с толку сознанием — и жизнью в целом — независимо от силы наших научных объяснений.