Унижение и наказание женщин: УК РФ Статья 282. Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства \ КонсультантПлюс

Торговая казнь: почему это наказание считалось самым позорным

25 августа 2020

Кириллица

Прилюдное попрание чести порой считалось даже более суровым наказанием, нежели смертная казнь, поскольку поруганному гражданину потом приходилось мириться с бесславием, сопровождавшим его на протяжении всего земного пути. Во все времена подвергнуться унижению могли как мужчины, так и женщины, только в зависимости от пола разнились как методы бесчестья, так и причины позора.

Фото: КириллицаКириллица

Торговая казнь

Видео дня

Обрекая человека на телесные наказания, судьи в лице царей могли преследовать три цели: убить преступника, превратить его в калеку или публично унизить, чтобы поставить провинившегося на место. Утративших доверие правителя представителей высших сословий подвергали самой легкой в физическом отношении порке, которая наносила непоправимый урон их личному достоинству. Обычно публичное наказание, регламентированное Судебником 1497 года, проводилось на торговых площадях прямо на глазах у простолюдинов и поэтому именовалось «торговой казнью».

Если для смертной казни палач пользовался кнутом, то для унижения человека было достаточно применение розга или плети. При этом наказуемый обязательно должен был быть обнажен, иначе эти удары не наносили вреда его чести. В последний раз «торговая казнь» применялась в Российской империи в 1845 году, однако Екатерина II еще раньше запретила.

Позорный столб

С XVIII века представители привилегированных сословий вместо болезненных телесных наказаний стали подвергаться более гуманному, но не менее унизительному стоянию у позорного столба. Устанавливаемый в людном месте на специальном помосте позорный столб иногда был снабжен колодками, в которых зажимались руки и голова «преступника», а порой был оборудован только кандалами и висящим на цепи ошейником. Приговоренного к публичному оскорблению дворянина доставляли к месту всеобщего осмеяния на «позорных» дрогах черного цвета, ставили на колени и приковывали к позорному столбу. Каждому осужденному предстояло простоять оговоренный в приговоре срок, который отсчитывался с того момента, когда палач ломал над головой наказуемого шпагу, символизировавшую дворянскую честь.

Шельмование

Ритуал преломления шпаги, иными словами шельмование, впервые был введен Петром I, причем изначально он применялся только в армии, а затем перешел в общегражданскую практику. Это унизительное действо было прелюдией к лишению их сословных прав, воинских званий, титула, состояния и отправки в пожизненную ссылку. Шельмование как способ оскорбления человеческого достоинства обязательно сопровождалось прибиванием к виселице таблички с именем осужденного. И хотя официально этот обряд «гражданской казни» применялся в период с 1716-1766 годы, есть исторические сведения, свидетельствующие, что он был совершен даже над Чернышевским и Достоевским.

Бородовая пошлина

Перу Петра I принадлежит еще один резонансный закон, изменивший не только внешний вид, но и сознание русского человека, для которого окладистая борода испокон веков являлась признаком чести и знатности. Длина бороды была мерилом уважения и аристократичности, поэтому ее старательно отращивали и берегли как зеницу ока. Иногда она передавалась как наследство из одного поколения в другое, а о величавости рода судили по сложению длин всех бород в родословной.

Плевок в бороду расценивался как личное оскорбление, а потому за ним тут же следовал увесистый удар, восстанавливавший попранную честь бородача. Не ввязавшийся в драку боярин считался стерпевшим обиду и тут же лишался уважения сограждан. Каждый правивший на Руси князь в своем судебном кодексе, который именовался «Правдой», отдельной строкой отмечал наказание, предусмотренное за покушение на бороду.

Ярослав Мудрый за нанесение урона чести путем порчи бороды ввел штраф в размере 12 гривен, а в «Псковском судебнике» XIV столетия за подобное правонарушение взималась вира в 2 рубля, хотя за убийство человека нужно было уплатить всего 1 рубль. Царь Иван Грозный унижал неугодных бояр тасканием за бороду, а также ее стрижкой. Повелев боярам устранить на лице растительность, император Петр I посягнул на нечто священное, на значение которого указывает поговорка: «Режь наши головы, не тронь наши бороды». Именно поэтому на начальном этапе «реформы» многие бояре согласились платить в казну увесистую «бородовую пошлину», только бы не потерять этот символ достоинства и почета рода.

Уродующие казни

Не принадлежащие к элите граждане подвергались куда более тягостным процедурам унижения, которые никак нельзя было скрыть, поскольку к ним применялись такие жестокие меры, как вырывание ноздрей и клеймение.

Изначально выступавшее в роли наказания за курение вырывание ноздрей впоследствии превратилось в популярную процедуру для метки каторжников-рецидивистов, о биографии которых красноречиво повествовала их внешность.

Уличенного в воровстве простолюдина немедленно осуждали на каторгу, предварительно выжигая на его лбу и щеках буквы «В», «О» и «Р», чтобы каждый умеющий читать знал, что перед ним стоит мошенник. Избежать этой участи могли только женщины, которых по закону клеймить было не положено.

Сугубо женские унижения

Унизить русскую женщину можно было, отрезав волосы, что делали муж или родственники дамы в случае уличения ее в измене или блуде. Однако своевольные помещики часто без всякой причины практиковали этот вид оскорбления достоинства, поскольку видели в крепостных крестьянках не людей, а объект для развлечения.

Чтобы опозорить замужнюю женщину, нужно было просто сорвать с нее головной убор, который после свадьбы становился обязательным атрибутом ее одежды. Именно отсюда берет начало слово «опростоволоситься» в значении опозориться.

Самый большой срам могла навлечь на себя девушка, утратившая целомудрие до брака. В этом случае ворота ее дома мазали дегтем, родные имели право избить ее, а шансы выйти замуж резко снижались. Хотя в Западной Сибири гулявшую девицу осуждали и унижали лишь в том случае, если ее благоверный позже отказывался заключать законный союз.

Истории,Ярослав Мудрый,Иван Грозный,

За унижения, пережитые французами во время немецкой оккупации, ответили француженки

Люди с оружием в руках врывались в дома и силой вытаскивали женщин, вели их на городскую площадь и стригли наголо. Женщин держали за руки, чтобы не сопротивлялись. Призванный исполнить свой патриотический долг парикмахер орудовал ножницами или машинкой для стрижки. Наказание и унижение были тем сильнее, что совершались публично, на глазах у родственников, соседей и знакомых. Собравшиеся смеялись и аплодировали. После этого опозоренных женщин водили по улицам — всем напоказ. Иногда с женщин срывали одежду. Мальчишки улюлюкали.

С 1943 по 1946 год больше 20 тысяч женщин во Франции были обвинены в сотрудничестве с оккупантами и наголо острижены. Таково было наказание за то, что они помогали врагу, выказывали симпатии нацистской Германии или просто спали с немцами, что называлось «горизонтальным коллаборационизмом».

Публичное наказание женщин давало возможность каждому французу почувствовать, что оккупация закончилась, что он наконец-то свободен! Это было самым зримым избавлением от позорного прошлого, которое хотелось поскорее забыть.

Иногда, впрочем, в этой церемонии не было никакой политики. Женщин стригли наголо и в городках, где в годы войны не размещались немецкие гарнизоны, не было ни коллаборационистов, ни участников Сопротивления. Хозяева городка возвращали себе власть над женщинами, или, как говорят феминистки, удовлетворяли свой мужской шовинизм.

Известны случаи, когда наголо стригли и мужчин — за мародерство и доносительство. Но вот что интересно — никого из французов не остригли за интимные отношения с немкой.

«Мы спали с Германией»

В 1940 году Франция потерпела оглушительное поражение в войне с Германией и капитулировала.

Немецкие войска оккупировали северную часть страны, три пятых французской территории. Они заняли Париж, поэтому новое французское правительство переехало в курортный городок Виши, расположенный на территории, свободной от немцев.

Почему Гитлер сразу не оккупировал всю страну? Французское правительство могло эвакуироваться в колонии, в Северную Африку, и продолжить войну, опираясь на все еще мощный военный флот. Этого Гитлер хотел избежать.

Разгромленную страну возглавил престарелый маршал Анри Филипп Петен. В октябре 1940 года Петен обратился к французам по радио, призвав их к сотрудничеству с Германией. Маршал Петен поехал на поклон к Гитлеру. Маршал сделал все, что потребовал от него фюрер. По его приказу французское правительство всячески помогало германской военной машине, отправляло в Германию сырье и посылало молодых французов работать на немецких заводах.

Германия не спешила подписывать мирный договор, поэтому французам пришлось оплачивать все расходы оккупационной администрации. Они платили за содержание немецких гарнизонов на своей территории, за строительство военных аэродромов и баз подводных лодок, которые действовали в Атлантике. Французы платили примерно 20 миллионов рейхсмарок в день — на эту сумму содержались не только оккупационные войска, но и карательные органы — гестапо и полиция безопасности.

При всей нелюбви к немцам многие французы охотно пошли к ним на службу. Большинство французов были просто конформистами, которые охотно подчинялись любой власти. Но благодаря правительству Петена в Виши господствовали мерзкие настроения — антикоммунизм, антисемитизм, ненависть к республике и атеистам, что трансформировалось в симпатии к фашизму. 20 тысяч французов вступили добровольцами в дивизию СС «Шарлемань», некоторые из них за свои подвиги на восточном фронте удостоились железного креста. В Виши сформировали «Легион французских волонтеров против большевизма», который отправился в Советский Союз воевать вместе с вермахтом против Красной армии.

Соседи бдительно наблюдали друг за другом. Шум, музыка, смех во время оккупации почти всегда воспринимались как предательство. Один француз возмущенно рассказывал о своей соседке: немцы обливали ее голую шампанским, а потом, смеясь, слизывали капельки с ее тела. Пожалуй, эта порнографическая картинка относилась ко всей стране, которая отдалась врагу. Как выразился один писатель, «мы принадлежим к тем французам, которые спали с Германией, и воспоминания об этом акте приятны».

Считалось, что немецкие солдаты сознательно стремились переспать как можно с большим числом француженок потому, что такова была политика оккупационных властей. В реальности командование вермахта было обеспокоено распространением венерических заболеваний и пыталось ограничить интимную жизнь солдат проститутками, работавшими под контролем.

Только в районе Парижа немецких солдат обслуживал 31 публичный дом. Еще пять тысяч проституток трудились на постоянной основе, но индивидуально. И примерно 100 тысяч француженок время от времени торговали своим телом. После освобождения Франции в разных городах с проститутками обошлись по-разному. Одних простили — они же просто зарабатывали на жизнь, других обвинили в сотрудничестве с врагом. Даже во время оккупации они обязаны были проявить патриотизм и обслуживать только французов…

Если француженка спала с немцем, то после освобождения это однозначно трактовалось как предательство. Сами по себе интимные отношения не означали предательства и не таили никакой опасности для Франции и французов. Но была принята такая точка зрения: каждая женщина, которая легла с немцем, предала родину в душе. «Горизонтальный коллаборационизм» был самым невыносимым признаком поражения и оккупации. Это была метафора полного подчинения Франции, которая легла под Германию в прямом и в переносном смысле.

Носить береты запрещено

Когда маршал Петен приехал в Марсель, одна из местных газет поместила репортаж под заголовком: «Со всей широтой своей души Марсель отдается маршалу Петену, символизирующему обновление Франции». Но Гитлер не соблазнился сотрудничеством с маршалом и вообще демонстрировал французам свое пренебрежение. Петена он не считал серьезным партнером — маршал слишком стар.

— Французы, — говорил Гитлер в узком кругу, — представляются мелкими обывателями, которые однажды в силу множества случайностей обрели некое подобие величия. И пусть никто не осуждает меня за то, что по отношению к Франции я придерживаюсь следующей точки зрения: что теперь мое, то мое! Я не отдам то, что взял по праву сильнейшего.

На ужине у фюрера рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер доказывал, что наилучший способ окончательно решить французскую проблему — это выявить среди населения Франции всех лиц германской крови, забрать у них детей и поместить их в немецкие интернаты, где их заставят забыть о том, что волею случая они считались французами, и внушат, что в них течет арийская кровь и они принадлежат великому германскому народу.

Гитлер сказал по этому поводу, что все попытки онемечивания его не особенно вдохновляют, если только они не подкреплены мировоззренчески…

Эльзас и Лотарингия, где было смешанное население, сразу подверглись тотальной германизации.

На плодородных землях от Бургундии до Средиземного моря Генрих Гиммлер предполагал разместить государство СС. Разумеется, в этом государстве не было места французам. Гитлеру идея нравилась:

— Мы не должны забывать, — говорил фюрер в имперской канцелярии, — что с древним Бургундским королевством связана целая эпоха германской истории и что это исконно немецкая земля, которую французы отняли у нас в период нашего бессилия.

После того как 11 ноября 1942 года английские войска вместе с некоторыми французскими частями начали боевые действия против вермахта в Северной Африке, немецкая армия заняла всю Францию. Оккупация севера страны после поражения в войне воспринималась как неизбежность, а вот когда немцы через два с лишним года заняли прежде не оккупированную часть страны, французы восприняли это очень болезненно. Часть территории отхватила Италия. Бенито Муссолини вслед за Германией тоже объявил войну Франции и получил свою долю.

Появляются маки

Военная экономика рейха процветала за счет рабского труда миллионов узников концлагерей и насильственно доставленной с оккупированных территорий рабочей силы. Германия отпускала французских пленных в обмен на французских же рабочих в пропорции один к трем. Генеральный уполномоченный Третьего рейха по трудовым резервам Фриц Заукель, которому в 1942 году понадобились 350 рабочих, подписал соглашение с французским правительством. 4 сентября правительство в Виши учредило обязательную трудовую повинность. Все французы призывного возраста должны были отправиться на работу в Германию.

Но отправляться в рейх молодые французы не желали. Те, кто сумел ускользнуть от немцев и от собственной милиции, уходили из дома, прятались в лесу. Так, собственно, и началось движение Сопротивления. Большинство просто отсиживались в лесу, пока не пришли союзники. Смелые духом объединялись в боевые отряды и налаживали сотрудничество с англичанами. Британское управление специальных операций делало все, чтобы превратить разрозненные группы французских маки в настоящих партизан. Английские самолеты сбрасывали им оружие и взрывчатку.

Самые серьезные теракты против немцев проводили группы, подготовленные англичанами и сброшенные с парашютом над оккупированной Францией. Среди отправленных на помощь французам были 39 женщин. Из них 15 попали в руки немцев. Выжили только трое. Против партизан действовали немецкие эсэсовские части и французы, преданно служившие оккупационному режиму. Они успешно внедряли осведомителей в партизанские отряды.

Для подпольщиков, для тех, кто скрывался от отправки в Германию на работу, кто слушал лондонское радио или был известен антифашистскими взглядами, коллаборационисты представляли реальную опасность. Французы доносили на французов и тем самым помогали оккупационным войскам. Наказывая коллаборационистов, уничтожая самых опасных из них, партизаны пытались обезопасить себя.

В черном списке Сопротивления значились проститутки, которые обслуживали немецких солдат, женщины, которые встречались с немцами, и те, кто откровенно симпатизировал Германии.

Впервые женщины были острижены участниками Сопротивления в июне 1943 года. Об этом сообщила подпольная печать. Это было не только наказание, но и предупреждение остальным женщинам: иметь дело с немцами опасно, за коллаборационизм придется заплатить слезами — если не кровью. Остригли женщину, которая как-то раз пила кофе с немецкими солдатами, это тоже сочли свидетельством сотрудничества с врагом.

«Француженки, которые отдаются немцам, будут пострижены наголо, — предупреждали листовки, распространявшиеся Сопротивлением. — Мы напишем вам на спине — «продалась немцам». Мы должны провести вакцинацию — выработать иммунитет от дьявольского искушения коллаборационизмом, от вируса пятой колонны. Когда юные француженки продают свое тело гестаповцам или милиционерам, они предают кровь и душу своих французских соотечественников. Будущие жены и матери, они обязаны сохранять свою чистоту во имя любви к родине».

Теперь можно танцевать

Освобождение страны началось 6 июня 1944 года, когда американские и британские войска высадились в Нормандии. Боевые действия на территории Франции продолжались несколько месяцев. Немецкие войска в Париже капитулировали 25 августа 1944 года.

Французы были несчастны из-за того, что проиграли войну да еще сотрудничали с оккупантами. Они жаждали утешения. И генерал Шарль де Голль пришел к ним на помощь. Он создал миф, будто французский народ как целое участвовал в Сопротивлении.

— Париж освобожден французскими руками, — торжественно говорил Шарль де Голль. — С помощью всей Франции, настоящей Франции, вечной Франции.

По случаю освобождения был устроен грандиозный праздник. Маршал Петен запрещал танцы. Французы четыре года не танцевали. А де Голль разрешил. Присоединение к странам-победительницам позволили французам вернуть уверенность в себе, восстановить самоуважение. Это было сладостное избавление от унижения и позора, возвращение к новой и чистой жизни. Французам нужно было решительно и зримо порвать с прошлым. Им хотелось выразить свои чувства каким-то необычным путем. Когда люди видели остриженных наголо женщин, они убеждались в том, что правосудие восторжествовало. Для многих это было не только местью и восстановлением справедливости, но и очищением всего общества.

Два закона, принятых Консультативной ассамблеей 24 августа и 26 сентября 1944 года, устанавливали ответственность тех, кто «оказывал помощь Германии и ее союзникам, угрожал национальному единству, правам и равенству всех французских граждан». Создали специальные суды, которые рассматривали дела обвиняемых в коллаборационизме. Иногда происходил самосуд — служивших в вишистской милиции и осведомителей гестапо вытаскивали из тюремных камер и казнили прилюдно. Кто-то использовал благоприятный момент для сведения давних счетов. Но добраться до уже арестованного агента гестапо было невозможно — он сидел за решеткой, срывали свой гнев на женщинах, которых обвиняли в том, что они немецкие шлюхи, стригли им головы и водили по улицам.

Британские и американские солдаты были удивлены и возмущены тем, что делали с женщинами, считали это садизмом и говорили толпе:

— Отпустите их, ради бога! Вы сами все коллаборационисты.

Они не понимали сложного клубка чувств и переживаний только что освободившихся от оккупации французов. Для местной власти стрижка женщин была доказательством того, что они уже приступили к зачистке своей территории от врагов народа. Толпа неистовствовала: никакой жалости к тем, кто отдал свое тело и душу бошам! Но больше восьми суток заключения женщинам, обвиненным в интимных отношениях с врагом, суды не давали. Да еще обязывали в течение полугода дважды в неделю посещать венеролога — вместе с зарегистрированными проститутками.

Несколько лет власти именовали партизан «бандитами» и «террористами». Теперь подпольщики и те, кто преспокойно жил под немцами, встретились лицом к лицу. Можно представить себе, что партизаны думали о тех, кто к ним так и не присоединился, пока здесь были немцы, а теперь гордо заявлял о своем участии в Сопротивлении.

Чистка стала тем общим делом, которое объединяло всех. Стриженная наголо женщина ставилась символом освобождения и окончания оккупации. Публичная расправа над врагом поднимала партизан в глазах толпы, создавала им героический ореол. Но и объединяла всех — и тех, кто сражался с врагом, и тех, кто наблюдал за происходящим со стороны. Бывшие служащие вишистской милиции, исполнявшие задания гестапо, теперь примазывались к партизанам. Участие в наказании женщин казалось самым очевидным способом проявить свою лояльность новой власти. Это был самый простой и безопасный способ вписаться в круг победителей — наказать невооруженных и беззащитных женщин.

Настоящие партизаны меньше всего были готовы винить женщин:

— Женщина подарила несколько часов счастья немецкому солдату. Нам неприятно, что это была наша соотечественница. Но в общем-то это никак не отразилось на ходе войны. Так что происходит? Получается, что остричь легкомысленную женщину наголо и выставить ее на поругание — значит зачислить себя в число бойцов Сопротивления? Люди уверены, что тем самым демонстрируют свои смелость и мужество. А толпа с удовольствием наблюдает за увлекательным зрелищем.

В некоторых случаях француженкам удалось оправдаться, представив справку о девственности. Это свидетельствовало о том, что они никак не могли иметь интимные отношения с врагом. В некоторых случаях обвиняемых отправляли к гинекологу на обследование. Невинность считалась доказательством невиновности. А вот наличие венерического заболевания — доказательством «горизонтального коллаборационизма».

Парики подскочили в цене. Парики, шляпы, шарфы, тюрбаны помогали скрыть позор, но не избавиться от перенесенного унижения. Некоторые женщины не вынесли позора и покончили с собой. Другие угодили в больницу с серьезным нервным расстройством. Все зависело от характера и психики. Находились и такие, кто сохранял полнейшее хладнокровие и подавал жалобы, доказывая, что их обвиняли напрасно.

Уставшие от одиночества женщины

Наступавшие немецкие войска взяли в 1940 году в плен миллион шестьсот тысяч французских солдат. Половина была жената, у каждого четвертого остались дома дети. Большая часть военнопленных провели в плену всю войну и вернулись домой только в апреле 45-го. Здесь их ждало новое разочарование. Трудно, а иногда и невозможно было наладить супружескую жизнь. Каждый десятый практически сразу развелся. Почти всегда причина была одна — супружеская измена. Устав от одиночества, жены изменяли мужьям. Скрыть это оказывалось невозможным. Соседи не упускали случая открыть глаза вернувшемуся домой мужу.

Пока мужья были на фронте, а потом в плену, женщины должны были позаботиться о детях и о доме и хранить верность своим мужчинам. С одной стороны, когда женщины сами зарабатывали и кормили детей, к ним относились с уважением. С другой — став самостоятельными, они нарушили патриархальные традиции и нормы более чем консервативного общества. Они стали самостоятельными, что вовсе не нравилось мужчинам. На них смотрели с опаской: они позволяют себе немыслимые вещи, в том числе сами выбирают партнеров! Их считали морально нестойкими, а то и сексуально развращенными женщинами, которых нетрудно соблазнить, потому что они никому из мужчин не отказывают.

Мужчины понимали, что поражение в войне и оккупация были результатом их неспособности исполнить свой долг, защитить страну и спасти женщин от вторжения врага. Освобождение стало возможностью восстановить свою мужественность. Это было возвращением традиционной мужской роли воина. Французы хотели сквитаться с нацизмом за все, что с ними делали эти годы. Личная вендетта и желание справедливости, стремление покарать врагов страны и разделаться с кем-то, кого ненавидишь, перемешались. Ненависть, которая копилась с момента капитуляции, выплеснулась на женщин.

Теперь французы упрекали своих жен, сестер, дочерей в том, что они позволяли себе развлекаться с немцами, пока их мужчин держали в лагерях для пленных или в трудовых лагерях. Остриженная наголо голова была зримым доказательством вины женщин перед французскими мужчинами. Как изображение лилии, которой в прежние времена клеймили плечи проституток.

Но остановить процесс эмансипации женщин было уже невозможно. В апреле 1944 года Консультативная ассамблея Франции, еще заседавшая в колониальном Алжире, даровала французским женщинам право голосовать. Весной 1945 года женщины впервые участвовали в выборах местных органов власти. Все это происходило в то время, когда француженок стригли наголо по всей стране.

Первый послевоенный министр юстиции доложил Консультативной ассамблее, что суды приговорили 3920 коллаборационистов к смерти, полторы тысячи — к каторжным работам, восемь с половиной тысяч — к тюремному заключению. Но генерал Шарль де Голль первым решил, что незачем ворошить прошлое и делить страну на предателей и героев. Единство нации значительно важнее. Суды над коллаборационистами завершили работу в июле 1949 года. Больше тысячи осужденных президент де Голль помиловал. Но и для остальных тюремное заключение оказалось недолгим. В 1953 году объявили амнистию. По закону бывшим коллаборационистам нельзя даже напоминать об их службе оккупантам. Чем дальше уходит Вторая мировая, тем более героическим представляется французам их военное прошлое.

Позор и унижение | История эмоций

фон Уте Фреверт

Эта фотография была сделана Ульрихом Шрайтерером в Дели 22 января 2014 года. Он оказался на рынке Хан, дорогом торговом районе в современном центре столицы, где продемонстрировали несколько индийцев, в основном молодых. Он знал мой профессиональный интерес к стыду и смущению, поэтому он сделал фотографии и принес мне листовку, в которой объяснялась предыстория протеста.

О чем был протест? Он был сосредоточен на социальном феномене кислотных атак, которые в основном затрагивают женщин. Согласно листовке, каждую неделю в Южной Азии обезображивают и клеймят как минимум одну женщину в результате ревности или финансовых разногласий – часто это отвергнутый жених, стремящийся отомстить и наказать женщину. ¹ Движение «Остановить кислотные атаки» (SAA) было создано в 2013 году для борьбы с этим явлением путем повышения осведомленности посредством публичных акций и активного присутствия в СМИ.

2 Движение использует лозунг «Место позора». Одним из таких мест позора был рынок Хан, место, где 16-летняя Лакшми подверглась нападению с кислотой кем-то, кого она знала в 2013 году.

Какое это имеет отношение к позору и унижению? С одной стороны, активисты отмечают, что каждый раз, когда отвергнутый жених прибегает к бутылке кислоты, срабатывает стыд. Мужчина чувствует себя пристыженным женщиной: ее «нет» — оскорбление его самоуважения и гордости. Он чувствует себя униженным перед своими друзьями и родственниками, для которых он может даже время от времени становиться объектом насмешек и злорадства. Отказ интерпретируется как поражение и выставляет его пассивной жертвой. Только своим актом мести он восстанавливает свою силу действовать, поэтому он публично навлекает позор и позор на женщину. Цена, которую она платит за своеволие, — необратимое обезображивание ее лица, тела и души, травмы, которые видны всем. Следы унижения остаются навсегда. В этом контексте «место позора» относится к месту, где произошло опозорение женщины, где «женщины были ранены с постыдным умыслом».

С другой стороны, «Место позора» также относится к месту позора для тех, кто наблюдает за нападением, не может его предотвратить и должен всегда жить с этой памятью. В листовке используется прямолинейный язык: «Нам должно быть стыдно за то, что мы намеренно причинили женщине боль, и за то, что мы отворачиваем головы в безразличии». Противоположным было бы действовать, направлять, а не отводить взгляд. Наконец, это означало бы высказаться и посвятить себя обществу, в котором «сосуществование обоих полов гораздо более безопасно, достойно и уважительно». Настоящая кислота, продолжает аргумент, коренится в «наших взглядах и культуре» и проявляется только после нападения: «Мы забываем, игнорируем, отсекаем от этих жертв, живущих с изуродованными лицами и изуродованными телами». Людям должно быть стыдно за это, и это чувство стыда должно открыть новый путь: путь сочувствия, поддержки и уважения к женщинам-жертвам.

Плакат, который девушка на фотографии держит перед собой, содержит девиз. В Интернете ходит цитата американского психиатра и биоэтика Уилларда Гейлина: «Стыд и вина — благородные эмоции, необходимые для поддержания цивилизованного общества и жизненно важные для развития некоторых из самых утонченных и элегантных качеств человеческого потенциала. .» ³ Стыдиться социального унижения, причиняемого женщинам кислотными атаками, является, таким образом, и предпосылкой, и следствием цивилизации. Позорное поведение некоторых мужчин должно стать источником общественного резонанса и вызвать активную солидарность с униженными женщинами.

В то же время общество должно разделить позор своих членов, которые действуют с пренебрежением к общественным нормам и не понимают, почему их действия постыдны. Отведение взгляда тоже должно стать поводом для стыда. Этот двойной стыд является доказательством морального достоинства и зрелости. Те, кто не может или не хочет стыдиться, рискуют впасть в варварство.

Поразительной особенностью этого аргумента является двойственное толкование стыда и унижения. С одной стороны, истинный позор в виде беспричинного, целенаправленного унижения и унижения других людей считается нарушением общественного приличия и личного достоинства. Публичное унижение жертвы возвращается к обидчику и покрывающему его обществу. С другой стороны, стыд характеризуется как «благородное чувство», растущее пропорционально степени индивидуальной и социальной культуры. Согласно Гайлину и его молодым индийским последователям, те, кто способен чувствовать стыд (за себя и за других), принадлежат к «цивилизованному обществу».

Это напоминает тезисы социолога Норберта Элиаса. В своих размышлениях о процессе цивилизации, опубликованных в XIX в.30-х годов он утверждал, что в новейшей европейской истории можно наблюдать все возрастающую волну стыда и смущения. Значительно усилились способность и готовность стыдиться чего-либо или кого-либо, что Элиас связывал с более плотной социально-экономической «взаимозависимостью» и установлением государственной монополии на насилие. В результате этой монополии, сопровождаемой разоружением социальных акторов, люди научились придерживаться правил и испытывать стыд, когда они отклоняются от этих правил или теряют контроль над собой и своим телом. С этой точки зрения стыд можно интерпретировать как корректирующий инструмент социального поведения. Те, кто не чувствует себя оскорбленным такими проступками, совершаемыми ими самими или другими, воспринимаются как бесстыдники и угрожают нормативной сплоченности общества и социальной интеграции. ⁴

Мысли Элиаса ставят (пока еще не написанную) историю стыда и унижения на интересные рельсы и освещают значение индийского примера.

Протест молодых активистов на рынке Хан (вероятно, по большей части принадлежащих к образованному среднему классу Дели и хорошо знакомых с мировой дискурсивной культурой) является частью моральной экономики относительно всеобщих прав человека, призывающей к уважению человеческого достоинства, включая защиту от унижения. Это относится не только к жертвам нападения с кислотой, единственное преступление которых состояло в том, чтобы бросить вызов ожиданиям других. Это также относится к фактическим преступникам, наказание которых включает публичное унижение, как это часто бывает в США или Китае. Вопрос о том, уместны ли такие позорные санкции, часто вызывает споры в США. ⁵ В Европе позорные наказания были довольно распространены в средневековье и ранней современной истории. В правовых системах многих стран позорный столб часто использовался в качестве наказания. Правонарушители, допустившие серьезные нарушения правопорядка, часами или днями находились в унизительной позе, предпочтительно в местах массового скопления людей, беззащитные перед любопытными взглядами и насмешливыми замечаниями прохожих. Лишь в девятнадцатом веке современное уголовное право оторвалось от общества: казни перестали совершаться открыто, а позорный столб утратил свою функцию. Тот факт, что правонарушители были избавлены от презрения зевак, отчасти оправдывался уважением к человеческому достоинству: даже осужденным преступникам нельзя было отказывать в достоинстве, которое должно было лучше сохраняться за тюремной решеткой (независимо от того, что тюрьмы остаются пристанищем). индивидуального и коллективного унижения до сегодняшнего дня).
Те, кто приводил в качестве аргумента человеческое достоинство, приравнивали стыд к унижению и унижению. На фоне современного индивидуализма, защищавшего личность от приписок и социальных навязываний, стыд приобрел дурную славу. Это рассматривалось как нарушение автономии человека, который функционировал, заклеймив свое несоответствие как проблематичное и выставив его на всеобщее презрение. Позорный столб вызывал особое неодобрение, поскольку он применялся с позиции силы. То, что при определенных обстоятельствах могло быть терпимо со стороны более слабых членов общества — классический чариварис, например, «грубая музыка», которая унижала непопулярных сановников, — осуждалось как стратегия доминирования, когда ее использовали сильные мира сего.
Это, однако, не означает, что стыд изжил себя. В нацистской Германии межконфессиональные пары (евреи с неевреями) таскали по улицам с табличками на шее, высмеивая и клеймя их как «осквернителей расы». ⁶ В Австрии в 1938 году еврейских граждан заставляли счищать антинацистские лозунги с улиц и тротуаров голыми руками или зубными щетками. После войны общественная ярость во Франции, Италии, Польше и многих других странах была направлена против женщин, имевших любовные связи с немецкими солдатами-оккупантами, публично насильственно обривших головы этим женщинам. ⁷ Подобные практики позора осуществлялись не государством или его органами, а социальными группами, которые ценили «общественную мораль» и принижали coram publico любого, кто, как считалось, нарушил эту мораль.
Государство с его официальной монополией на насилие закрывало глаза или даже поощряло такого рода гражданские действия.
Практика социального и институционального стыда вызывала все большую критику под лозунгом процессов радикальной демократизации и либерализации, которым подверглись западноевропейские общества во второй половине двадцатого века. Особенно это проявлялось в образовании. В школе все меньше и меньше применялись физические наказания и публичное унижение, вызывавшие споры уже в девятнадцатом веке. Быть вынужденным сидеть на месте болвана (скамейка позора) или стоять в углу спиной к классу — неприятные воспоминания из школьных дней 19-го века.60-е годы. В недемократических странах такая практика исключения все еще популярна, как недавно показал документальный фильм Би-би-си о Китае: документальный фильм показал, например, как ученик, который небрежно обращался со своим ластиком, столкнулся с учителем перед классом. Целый день его заставляли носить рваный свитер, как напоминание всем, что он был правонарушителем. Когда, наконец, ему разрешили снять позорную одежду, он считался очищенным и мог вернуться в школьное сообщество. ⁸
Тот факт, что подобная политика публичного унижения с целью социальной реинтеграции больше не принимается в либерально-демократических обществах (даже школьные спортивные дни теперь осуждаются как ритуал унижения для более слабых учеников, не приспособленных к современному миру ⁹ ), демонстрирует, как В последние годы и десятилетия возросла чувствительность к тому, что воспринимается как посягательство на человеческое достоинство. Всякий раз, когда такие нападения осуществляются влиятельными институтами (школа, социальная защита, пенитенциарная система, работодатели и т. д.), они сталкиваются с общественным противодействием и протестом. Однако трудно мириться с публичным унижением, которое исходит от ядра общества. Молодые люди, в частности, испытывают давление, чтобы соответствовать требованиям, которое принимает почти чудовищные масштабы, когда дело доходит до Интернета и социальных сетей. Чем важнее становится группа сверстников как фактор социализации, тем большую власть она оказывает на подростков. Те, кто сознательно или неосознанно нарушают неписаные правила группы, должны считаться с суровыми последствиями с широким спектром воздействия, которые унижают пристыженного человека и разрушают все, что осталось от его личности. Людям, которые были вынуждены стоять у позорного столба в семнадцатом и восемнадцатом веках, приходилось терпеть, когда публика плевала на них и забрасывала экскрементами. В наши дни грязь, используемая для позора других, стала словесной и визуальной, не потеряв ни капли своего отвратительного качества.
Новые и старые виды унизительной грязи имеют еще одну общую черту: они прилипают к телу в прямом и переносном смысле. Особенно женское тело было объектом различных практик стыда с девятнадцатого века. В то время, когда сексуальность была столь же подавлена, сколь и навязчиво сфокусирована, молодых девушек воспитывали так, чтобы они стыдились своего тела и через свое тело прикрывали его и скрывали от мужских взглядов. Для женщин скромность была непременным условием .0054 ; те, кто продавал или раздавал свои тела, были заклеймены как бесстыжие. Патриархальная логика этой доктрины была дезавуирована первым женским движением, но только в феминизме 1970-х она была свергнута, по крайней мере временно. Есть признаки того, что эта позиция, но в другом обличье, вновь обретает господствующее положение. Сомневающимся следует смотреть только популярные среди молодых девушек сериалы вроде «Следующей топ-модели Германии» с обилием телесных унижений.

Кислотные атаки, которые должны предвидеть индийские женщины, такие как Лакшми, если они не подчиняются мужским ожиданиям, также связаны с телом. Путем публичного порицания и оскорбления «бессовестных» строптивых женщин наказывают и унижают за якобы имевшие место нарушения норм. Протест молодых активистов отвергает такое отношение как бесстыдное, предлагая вместо этого иное восприятие личного достоинства и прав женщин. Мнение протестующих, соответствующее конституционным принципам Индии, требует широкого общественного признания и четкой и значимой позиции. Очевидно, что их цель не в том, чтобы изменить ситуацию и публично опозорить преступников. Такая стигматизирующая практика линчевания толпы противоречит либеральным ценностям протестующих. Вместо этого протестующие апеллируют к «благородному» чувству стыда общества от имени многих отдельных граждан, которые считают, что их честь была задета такими нападениями. Однако это предполагает, что индийское общество разделяет взгляды активисток на права женщин и осуждает их игнорирование. Для молодых демонстрантов на рынке Хан в Дели это было бы признаком вежливости, вполне в том смысле, в каком Элиас определял «процесс цивилизации» как усиление самоконтроля и внутреннего стыда как следствие нарушений норм.

¹ Конфликты из-за имущества и приданого (а также отклоненные предложения руки и сердца) были причиной большинства нападений с кислотой на женщин, задокументированных в 2014 году. См.: http://www.acidsurvivors.org/Statistics/2 (последний доступ 8 августа 2015 г.). См. Мридула Бандиопадхьяй и Махмуда Рахман Хан, «Потеря лица: насилие в отношении женщин в Южной Азии», в книге «Насилие в отношении женщин в азиатских обществах: гендерное неравенство и технологии насилия», Ленор Мандерсон и Линда Рэй Беннетт (редакторы) (Лондон: Рутледж Керзон, 2003), 61-73.

² См. веб-сайт http://www.stopacidattacks.org.

³ http://www.azquotes.com/quote/1029004 (последний доступ 8 августа 2015 г.).

⁴ Норберт Элиас, Über den Prozeß der Zivilisation , 2 тома. (Франкфурт: Зуркамп, 1976).

⁵ См. Марта К. Нуссбаум, Скрытие от человечества: отвращение, стыд и закон (Принстон: издательство Принстонского университета, 2004). В качестве контраргумента см. Амитай Эциони, «Назад к позорному столбу?» Американский ученый 68, вып. 3 (1999): 43-50.

⁶ См. Александра Пжирембель, «Rassenschande»: Reinheitsmythos und Vernichtungslegitimation im Nationalsozialismus (Геттинген: Vandenhoeck & Ruprecht, 2003).

⁷ Фабрис Вирджили, Стриженные женщины: пол и наказание в освобождении Франции (Оксфорд: Берг, 2002). Ян Джонсон обсуждал аналогичную практику наказания во время Культурной революции в Китае в Johnson, ‘China’s Brave New Underground Journal’, 9. 0053 New York Review of Books , 18 декабря 2014 г.

⁸ О стратегиях «реинтегративного стыда» в отличие от стыда как формы стигматизации личности см. John Braithwaite, Crime, Shame and Reintegration (Cambridge: Издательство Кембриджского университета, 1989).

⁹ https://www.change.org/p/petition-bundesjugendspiele-abschaffen-manuelaschwesig (последний доступ 11 августа 2015 г.).

Является ли унижение жестоким и необычным? – Журнал Юрис

04 декабрь 2012

Автор JurisMagazine

Недавно женщина в Огайо была поймана сначала на видеопленку, а затем полицейским, когда она объехала знак остановки школьного автобуса, въехав на тротуар.[1] Она не хотела ждать лишнюю минуту, пока школьники благополучно сойдут с автобуса, прежде чем продолжить свой путь.

В прошлом месяце судья Кливленда вынес ей наказание.

Получив типичное наказание в виде штрафа в размере 250 долларов и лишения водительских прав на 30 дней, женщина также должна стоять на углу, где она выехала на бездорожье, и держать табличку с надписью «Только идиот ездит по тротуару в избегать школьного автобуса» в течение двух дней.

Это не первый раз, когда судья выносит публичное наказание. В апреле судья Техаса заставил пьяного водителя несколько раз стоять на месте аварии по субботам, признавая свою вину.[2] Судья Питер Миллер из округа Патнэм, Западная Вирджиния, вынес более 600 таких наказаний за «публичный позор», в том числе заставлял людей стоять возле местного Walmart с табличками «Я украл».[3] В зале суда судьи Миллера людям предоставляется возможность приговора к тюремному заключению на срок от 30 до 60 дней или публичного унижения вместе с испытательным сроком и штрафом. В Огайо подросткам пришлось стоять на углу улицы со свиньей и табличкой с надписью «Это не полицейский» после того, как они назвали местных полицейских «свиньями». [4]

Публичный позор — не новая форма наказания, но она была изобретена заново для современной эпохи. В колониальные времена людей помещали в колодки в центре города на разный срок в зависимости от наказания.

Никто не хочет, чтобы весь мир узнал, что он или она сделали не так. Подростки особенно проводят большую часть своей жизни, пытаясь избежать унижения в старшей школе, и такие виды наказаний выставляют их напоказ для всего города.

Не было определено, являются ли публичные порочащие наказания лучшим средством сдерживания преступности, чем тюремное заключение, штрафы или испытательный срок. Тем не менее, это может быть лучшим сдерживающим фактором для людей, которые видят человека, держащего знак. Никто не хочет быть таким человеком.

Некоторые спрашивают, незаконны ли эти наказания. В соответствии с Конституцией Соединенных Штатов наказание является незаконным, если оно «жестокое и необычное».[6] В нашей стране смертная казнь применяется для наказания тех, кто убивает. Поэтому принуждение человека держать табличку несколько часов или пару дней не является никаким «жестоким» наказанием.

Этот знак обычно используется только при мелких правонарушениях и кажется более мягким наказанием, чем тюрьма. Это наказание можно рассматривать как «необычное», но не похоже, что оно поднимется до уровня неконституционности.

Однако никто из лиц, получивших эти наказания, не оспаривал их законность. Это может быть потому, что они знают, что проиграют, или потому, что они смирились со своей судьбой за нарушение закона. В любом случае, этот тип наказания находится на подъеме и может помочь предотвратить будущие нарушения. Остерегайтесь публичного порицания рядом с вами.

[1] http://ca.news.yahoo.com/blogs/daily-buzz/sidewalk-driving-woman-ordered-wear-idiot-sign-punishment-145629195.html

[ 2] http://now.msn.com/judge-sentences-drunken-driver-to-public-humiliation

[3] http://lawvibe.