О том, что рушит наши судьбы.
Вернувшись домой, я застал жену накрывающей стол к ужину, я взял ее руку и сказал, у меня есть к тебе разговор. Она села и спокойно начала есть. Я увидел боль в ее глазах. Я спешил и не знал, что сказать. Но я должен был сообщить ей, о чем я думал.
— Я требую развод, — начал я спокойно.
Ее, казалось, не раздражали мои слова, вместо этого она спросила меня мягко: — Почему?
Я увильнул от этого вопроса, что рассердило ее. Мое сердце уже принадлежало Джейн. Я не любил жену больше. Я просто жалел ее! На следующий день я возвратился домой очень поздно и нашел ее пишущей что-то за столом. Я не ужинал, я просто лег и очень быстро заснул, потому что я устал после богатого событиями дня с Джейн. Утром она представила свои условия развода: она ничего не хотела от меня, но просила об месяце отсрочки перед разводом. Она просила, чтобы этот один месяц мы изо всех сил пытались жить максимально нормальной жизнью. Она привела очень простые причины: у нашего сына были экзамены через месяц, и она не хотела нарушить его подготовку нашим бракоразводным процессом.
Мне это подходило. Но была еще одна просьба, она просила, чтобы я вспомнил начало семейных отношения, как я нес ее на руках в комнату в день нашей свадьбы. Она просила, чтобы каждое утро в течении месяца, я нес ее из нашей спальни к парадной двери на руках. Я подумал, что она сходила с ума. Только, чтобы сделать наши последние дни вместе терпимыми, я принял ее странное требование. У меня не было близости с женой, что еще раз подчеркивало мое намерение развода. Поэтому, когда я нес ее в первый день, мы казались неуклюжими.
Наш сын со смехом хлопал: — Папа держит маму на руках.
Его слова укололи меня. От спальни до гостиной, затем к двери, я шел более чем десять метров держа жену на руках.
Она закрыла глаза и сказала мягко: — Не говори нашему сыну о разводе. Я кивал, чувствуя себя несколько расстроенным. Я опустил ее возле двери и она пошла на автобусную остановку, чтобы ехать на работу. Я поехал один в офис. Вошел наш сын и сказал, что пора выносить маму. Для него момент, когда папа сносит на руках его мать, стал основной частью жизни.
Моя жена махнула сыну, чтобы тот подошел ближе, и крепко обняла его. Я отвернулся, потому что боялся, что мог передумать в эту последнюю минуту. Затем я взял ее на руки, когда шел из спальни, через гостиную, в прихожую. Ее рука окружила мою шею мягко и естественно. Я держал ее тело плотно; это было точно так же, как в день нашей свадьбы. Но ее намного более легкий вес делал меня грустным. В последний день, когда я держал ее на руках, я едва мог пошевелиться. Сын пошел в школу. А я все еще крепко держал ее и сказал, что я не замечал, что в наших семейных отношениях просто не хватало близости. Я поехал в офис и выпрыгнув из автомобиля, даже не закрыл дверь. Я боялся, что любая задержка заставит меня передумать. Я подымался наверх. Джейн открыла дверь, и я сказал ей: — Извини, Джейн, я больше не хочу разводиться. Джейн, казалось, внезапно проснулась. Она дала мне пощечину и затем захлопнула дверь и разрыдалась. Я спустился вниз и уехал. В цветочном магазине по пути домой, я заказал букет цветов для моей жены.
Продавщица спросила меня, что написать на карте. Я улыбнулся и сказал: — Я буду выносить тебя на руках каждое утро, пока смерть не разлучит нас!. Тем вечером я приехал домой с цветами в руках и улыбкой на моем лице, и взлетев вверх по лестнице, нашел мою жену в постели — мертвой. Моя жена боролась с раком в течение многих месяцев, а я был так занят Джейн, что даже не заметил этого. Она знала, что скоро умрет и хотела спасти меня от отрицательной реакции нашего сына, в случае, если бы мы развелись. По крайней мере, в глазах нашего сына — я — любящий муж. Мелочи наших семейных отношений — то, что действительно имеет значение и это не особняк, не автомобиль, не деньги в банке
Трогательная история о том, что рушит многие семьи.
Вернувшись домой, я застал жену накрывающей стол к ужину, и взяв её за руку сказал, что у меня к ней есть разговор. Она села и спокойно начала есть. Я увидел боль в её глазах. Я спешил и не знал, что сказать. Но я должен был сообщить ей о чём думал.
«Я требую развод!» — начал я спокойно. Её, казалось, не раздражали мои слова, но вместо этого она мягко спросила: «Почему?» Я увильнул от этого вопроса, что рассердило её. Моё сердце уже принадлежало другой. Я больше не любил свою жену. Я просто жалел её.
На следующий день я возвратился домой очень поздно и нашёл жену что-то пишущей за столом. Я не ужинал; я просто лёг и очень быстро заснул. Утром она представила свои условия развода. Она ничего не хотела от меня, но просила о месячной отсрочки перед разводом. Она просила, чтобы этот месяц мы изо всех сил пытались жить максимально нормальной жизнью. Она привела очень простые причины: у нашего сына через месяц будут экзамены, и она не хотела нарушить его подготовку нашим бракоразводным процессом. Мне это подходило. Но была ещё одна просьба. Она просила, чтобы я вспомнил начало наших семейных отношений, как я нёс её на руках в комнату в день нашей свадьбы. Она просила, чтобы каждое утро в течении месяца, я нёс её на руках из нашей спальни к парадной двери.
Я подумал, что она сходит с ума. Только, чтобы сделать наши последние дни терпимыми, я принял её странное требование. Поэтому, когда я нёс её в первый день, мы казались неуклюжими. Наш сын со смехом хлопал и говорил: «Папа держит маму на руках!» Его слова укололи меня. От спальни до гостинной, затем к двери, я шёл более десяти метров держа жену на руках. Она закрыла глаза и мягко сказала: «Не говори нашему сыну о разводе.» Я кивал головой, чувствуя себя несколько расстроенным. Я опустил её возле двери и она пошла на автобусную остановку, чтобы ехать на работу. Я поехал в офис один. Однажды, ко мне подошёл сын и сказал, что пора выносить маму. Для него момент, когда папа сносит его маму на руках, стал основной частью жизни. Моя жена махнула сыну, чтобы тот подошёл ближе, и крепко обняла его. Я отвернулся, потому-что боялся, что мог передумать в эту последнюю минуту. Затем я взял её на руки и понёс её к парадной двери. Её рука окружала мою шею как то мягко и естественно. Я держал её тело плотно.
Это было точно также как в день нашей свадьбы. Но её намного более лёгкий вес делал меня грустным. В последний день, когда я держал её на руках, я едва мог пошевелиться. Сын отправился в школу. А я всё ещё крепко держал её и сказал, что я не замечал, что в наших семейных отношениях просто не хватало близости. Приехав в офис, я выпрыгнул из машины даже не закрыв двери. Я боялся, что любая задержка заставит меня передумать. Я поднялся наверх к другой, ради которой я просил развод у своей жена. Она открыла дверь, и я сказал: «Извини, я больше не хочу разводиться.» Она, казалось внезапно проснулась. Она дала мне пощёчину и захлопнув дверь разрыдалась. Я спустился вниз и уехал.
В цветочном магазине по пути домой, я заказал букет цветов для моей жены. Продавец спросила меня, что написать на карточке. Я улыбнулся и сказал: «Я буду выносить тебя на руках каждое утро пока смерть не разлучит нас!» Тем вечером я приехал домой с цветами в руках и с улыбкой на лице. Взлетев наверх по лестнице, я нашёл свою жену в постели – мёртвой.
Моя жена боролась с раком в течении многих месяцев, а я был так занят Другой, что даже не заметил этого. Она знала, что скоро умрёт и хотела спасти меня от отрицательной реакции нашего сына, в случае если бы мы развелись. По крайней мере, в глазах нашего сына, я — любящий отец.
Мелочи наших семейных отношений это то, что действительно имеет значение для создания хорошей семьи. Поэтому найдите время для своей половины и делайте те мелочи друг для друга, которые создают
близость и добрые семейные отношения. Пусть у вас действительно будет счастливая семья
Чтобы бросить жену и детей, нужно быть смелым человеком | Брак
Я сволочь. Нет вопросов. Факты говорят сами за себя. В майский понедельник вечером, два года назад, я рассказал жене о романе, который у меня был уже шесть месяцев. К четвергу той же недели меня не стало. Я оставил свой 13-летний брак, своего девятилетнего сына и восьмилетнюю дочь ради женщины, которая была на пять лет моложе меня. Какой ублюдок.
После отъезда я неизбежно оказался в разговоре со многими другими ублюдками.
На самом деле мы настоящий клуб. Кажется, у нас есть безошибочный радар, который улавливает друг друга на работе, на вечеринках или в праздной беседе с незнакомцами. Мы все рассказываем нашу историю со странной прозаичной атмосферой. Это тот самый тон, с которым солдаты рассказывают истории о войне. Тем, кто никогда не был в бою, непонятна прозаичность военных; это как если бы солдаты побывали в месте, настолько непостижимо травмирующем, что они вошли в другой план — мир ошеломленного спокойствия. И так бывает, когда слушаешь ушедших ублюдков.
Но что поразительно, когда они рассказывают свои истории, так это то, что они вовсе не ублюдки. Вряд ли это должно вызывать удивление, поскольку по-настоящему ужасных людей очень мало. И все же, почему мы так стремимся заклеймить бросивших и проклясть их, не задумываясь? Несмотря на то, что распад брака является обычным явлением, и несмотря на то, что «две стороны в каждой истории» так же избиты, как и любое клише, мы, кажется, все еще хотим продвигать идею о том, что отношения терпят неудачу, потому что виноват один человек.
В случае с моим собственным браком моя жена сумела построить совершенно новую карьеру благодаря, казалось бы, неоспоримой истине, что мой уход сделал меня незаконнорожденным. Хотя по профессии она не журналист, она начала вести еженедельную колонку в Independent под названием «Любимая и Бонк». Под псевдонимом Стиви Морган она рассказала трагикомическую историю Пози Симмондса о том, как ее некогда порядочный муженек стал безрассудным хамом, оставив ее стоять в резиновых сапогах на улицах Девона ради более молодой и красивой столичной любовницы.
После колонки пришла книга. Явно звучал аппетит к утверждению женщины, неизвестной ни одному читателю, что ее муж бросил ее только потому, что его размягчила чувственная смесь яркого света и более нежной кожи.
Излишне говорить (хотя, конечно, весь смысл того, чтобы быть ублюдком-бросильщиком, в том, что ты не можешь это сказать), реальность была немного другой. Во время нашего брака моя жена неоднократно изменяла мне и постоянно была несчастна.
Часто она предполагала, что мы были бы намного счастливее порознь. Когда я начал работать в Лондоне, она настояла, чтобы мы переехали из Бристоля в Девон. Когда я возразил, что буду меньше видеться с ней и с детьми, она ответила просто: «И что?» Она отказалась отмечать нашу 10-ю годовщину свадьбы на том основании, что «праздновать было нечего». Позже мы оба признались, что фантазировали о другой смерти, чтобы мы могли быть с детьми, но избавиться от брака.
Когда я сел, чтобы рассказать ей о своей измене в тот роковой вечер понедельника, я хотел сказать ей, что роман окончен и что я сожалею. Но даже когда я пытался это сделать, я понял, что что-то случилось — что-то фатальное для нашего брака. В моих новых отношениях с кем-то другим я испытал эмоции и увидел возможности, о существовании которых я даже не подозревал. Неважно, продолжатся ли мои отношения с этим новым человеком или нет, я знала, что никогда больше не буду чувствовать прежнего отношения к тому, каким может быть брак.
В этот момент я понял, что должен из соображений приличия и честности уйти. Я знал, что не смогу восстановить свой несчастливый брак, потому что благодаря моим новым отношениям я встретил себя — и я не был тем человеком, который должен быть с моей женой. Так и получилось, что даже если бы мой новый любовник отказался взять меня, я бы все равно на той же неделе ушел от жены.
Я знал, что это потребует некоторых объяснений другим людям. И я был готов к незнакомым, а то и знакомым, хором: «Какая сволочь!» К чему я не был готов, так это к ответам некоторых моих друзей. Я думал, что шок от моего отъезда вызовет беспокойство, чтобы выяснить, что же на самом деле происходит. И когда через четыре месяца после моего ухода, даже когда она начала свою еженедельную колонку, у моей жены появился новый сожитель, я подумал, что все примут это изменение как лучшее для нас обоих. Но нет — я уехал, и совершить такой поступок — непростительный грех. Люди, с которыми я был близок в течение многих лет, закрывались от меня.
Пообщавшись с другими выпускниками, я понял, что этот опыт отказа типичен. Но что самое поразительное почти в любом разрыве, если вы действительно выходите за рамки основных фактов, так это то, что злодеев нет. Расставания почти всегда связаны с двумя хорошими людьми, которые оказываются в затруднительном положении. Потерявшись в этой неразберихе, они могут совершать жестокие поступки; но по-настоящему хороший мужчина или женщина, с которыми вы дружили на прошлой неделе, не станет полным ублюдком за одну ночь.
Тони Парсонс утверждает, что человек (и, в частности, мужчина), который уходит, в небольшой степени храбр, но в большей степени трус. Я бы утверждал обратное. Уходить трусливо, потому что это, скорее всего, поспешное окончание чего-то, что должно было закончиться более дружно, обоюдно и изящно некоторое время назад. Уходя, один человек дает свисток обо всех нерешенных вопросах отношений и говорит: «Я ухожу». Также бросается в глаза тот факт, что немногие мужчины просто уходят — они почти всегда уходят к кому-то другому.
Но уход требует огромного мужества. Любой, кто прекращает длительные отношения, должен был задать несколько довольно глубоких вопросов о себе и о том, чего он хочет от жизни. Им пришлось составить уравнения из нынешних страданий и потенциального счастья в будущем и подтвердить свою догадку, что у них есть правильный ответ. Они должны знать, чего хотят, и немногие когда-либо решат с этим столкнуться.
Когда я оказался на кухне, говоря моим милым, невинным детям, которые доверяют мне и любят меня, что я собираюсь уйти, это было похоже на то, как я провожу острым лезвием по их коже. Воспоминания об этом моменте заставляют меня плакать до сих пор. Это не то, что делают хорошие люди, потому что им вдруг становится все равно. Это то, что хорошие люди могут делать, потому что они чувствуют, что у них нет выбора. В этот момент они могут подсчитывать будущее счастье всех в комнате. Кто они такие, чтобы так играть в Бога? Но в равной степени, как они не могут, когда они знают, что центральные отношения мертвы?
Я думаю, в глубине души даже те, кто кричит «ублюдок», знают, что реальность совсем другая — и именно поэтому они кричат так громко.
Нет ничего более пугающего, чем человек, знающий свое мнение. Мы опасаемся, что их самопознание может быть заразным. И мы боимся, что, зараженные самопознанием, мы или те, кого мы любим, тоже можем почувствовать необходимость резко изменить курс. Поскольку почти все мы боимся перемен, неудивительно, что многие отвергают того, кто уходит — олицетворение перемен.
На днях вечером я говорил обо всем этом с другом — таким же ублюдком. Я говорил о том, что чем больше историй о разводах я слышу, тем больше убеждаюсь в том, что лишь немногие из тех, кто покидает свои браки, являются настоящими злодеями. «Если вы ищете злодеев, — сказал он, — ищите тех, кто не уходит». В какой-то степени я думаю, что он прав. Мы все можем думать о парах, которые все еще вместе, но вовлечены во взаимный танец несчастья, запугивания или пустоты. Их браки превратились в самозаточение, в котором оба страдают, но ни один из них не имеет честности, чтобы противостоять собственным страданиям и попытаться улучшить свою жизнь, уйдя.
Когда мы женимся на ком-то, мы очень-очень хотим, чтобы это было на всю жизнь. Спросите уволенных ублюдков — почти все они сказали бы, что предпочли бы, чтобы их брак удался. Они не хотели, чтобы это провалилось. Его провал дорого обойдется им; когда они уезжают, они оставляют дом, воспоминания, старых друзей и рутину. Скорее всего, они обнаружат, что чувствуют себя голыми, обездоленными и незащищенными, без денег, друзей и прошлого. Это как нажать клавишу удаления на целом куске жизни. В значительной степени мы и есть наше прошлое, и когда мы уходим от своего прошлого, мы уходим от части самих себя. Это маленькое самоубийство.
Это был выбор, который я сделал: совершить небольшое самоубийство, чтобы освободиться от отношений, в которых я умирал. Это была самая пугающая вещь, которую я когда-либо делал. Но я рад, что сделал это. Какой ублюдок.
Возлюбленный Бонк
Первая часть дневника развода Стиви Моргана, опубликованного в Independent
Мой муж только что ушел от меня, так что собака снова начала преследовать цыплят.
Она поймала искры от удара молнии, поразившего всех нас. Это означало, что в моменты высшей драмы, такие как
Я: «Разве ты не помнишь, как занимался любовью в душе, когда у нас была квартира, полная гостей?»
Он: «Мне никогда не нравилась эта зеленая краска в ванной» — мы должны прерваться, чтобы я мог кричать до хрипоты в глубине сада среди кричащих кур и боксера с неоновыми глазами.
Это то, над чем мы бы сами посмеялись несколько недель назад, но, похоже, с чувством юмора у нас что-то не так, когда Возлюбленный вернулся домой и объявил о скором отъезде к Бонку в любовное гнездышко Ноттинг-Хилла.
Заметьте, все это служит совершенно благородному делу: Личностный рост — его — и, как он очень щедро говорит, и моего тоже. Сладкий, правда. Свою первую ночь личностного роста я провел лежа лицом вниз на лужайке, жуя траву и причитая черви. С тех пор каждую ночь я выполняю множество подобных улучшенных разработок.
К сожалению, Возлюбленный находит мою реакцию немного смущающей.
Набравшись смелости, чтобы освободиться от сдерживающих оков брака, он стоит в сияющем новом мире, очищенном от всех надоедливых осколков потерянных лет прошлого. Так что, когда я, наконец, потерял его вчера, и разбил весь наш обеденный сервиз (очень аккуратно в тарелке) и порезал себе руки для ровного счета, он был молчалив. Он коротко сказал мне сменить брюки, потому что дети расстроятся, если увидят кровь. Позже он спросил, было ли что-то, что «зажгло это».
В такие моменты перед глазами мелькают заголовки — типа «Инопланетяне украли моего мужа». Это тот самый человек, который балансировал арахисом на носу для моего развлечения и пародировал моржа? Конечно, это были дни, когда боксеры M&S были приемлемы, и он был счастлив ездить на работу на велосипеде, выглядя полным ботаном в одном из этих шлемов задом наперед. Ничего особенного, кроме Пола Смита и Кельвина Кляйна на его заднице в эти дни, и драгоценного небольшого баланса арахиса, так как он стал еженедельным пансионером в Лондоне и мог официально сказать, что он кинорежиссер.
Улыбается тоже не очень. Вы когда-нибудь видели улыбающегося кинорежиссера? Я виню в этом отвратительный развращающий мир фрилансеров, где они пьют тестостерон с эгоистичными охотниками.
Лондонский медиа-фриланс сделал для Любимой, бедной овечки. Он заново открыл для себя радости холостяцкой жизни, на этот раз не как бедный студент, а как взрослый человек с серьезной добычей, гламурной работой и квартирой в Клеркенвелле. Возвращаться домой к жене, которая знает своих цыплят по именам и беспокоится, не сломает ли ветер ее рудбекии, должно быть, начало казаться довольно непривлекательным вариантом. Я имею в виду, по сравнению с тем, как бросить взгляд на Бонка на сверкающем фоне городского горизонта…
Так что я смирился со всем этим, думая об этом как о стилевом решении. Деревенская жена и дети просто не сочетались с обедами Beloved’s Criterion и брюками от Armani. Как носить резиновые сапоги на Бафта.
Так какой мужчина подойдет к моему новому стилю? Что именно соответствует разведенной женщине с двумя детьми и пристрастием к рудбекии? Ну, скажем так, нет смысла звонить Алану Рикману и говорить ему, что я наконец-то свободен.
Что-то более деревенское может быть подходящим и более доступным. Мне никогда особо не нравилось твидовое белье, но после 20 лет регулярных восхитительных трахов и двух недель без него, возможно, мне придется снизить свои стандарты.
Или было бы проще включить пункт о сексе в соглашение о расторжении брака? Вы знаете, стоимость ипотеки, услуги Ага и два сеанса каждый месяц. Я должен спросить адвоката. Наблюдайте за этим пространством.
Delphinium Blues, вымышленный рассказ о распаде брака Стиви Моргана, опубликован Hodder and Stoughton (6,99 фунтов стерлингов).
Главы 3-5
Резюме
На следующее утро Итан рано вытащил пиломатериалы. Он думает о прошлой ночи, когда не спал, пока не погас свет в комнате Мэтти. Он вспомнил, как Мэтти впервые приехала к Фромам. Ей больше некуда было идти. Ее отец, двоюродный брат Зины, растратил деньги, прежде чем неожиданно умереть, а вскоре после этого умерла мать Мэтти, оставив ее без средств к существованию.
Поскольку члены семьи потеряли деньги, доверив их отцу Мэтти, они наказали Мэтти, отказавшись ей помочь. Зине нужна была помощь по дому из-за ее болезни, поэтому Мэтти приехала в Старкфилд, чтобы работать на Зину.
Сначала Зина придиралась ко всему, что делала Мэтти; однако со временем ситуация стала менее напряженной. После предупреждающего взгляда, которым Мэтти наградила Итана прошлой ночью, Итан почувствовал, что необходимо оставить работу и вернуться домой, чтобы убедиться, что между Мэтти и Зиной нет проблем.
Итан был удивлен, увидев Зину, сидящую на кухне со своим чемоданом. Она объявила, что едет в Беттсбридж к врачу и остановится у своей тети Марты Пирс. Первой мыслью, которая пришла в голову Итану, было то, что он будет наедине с Мэтти целую ночь. Поскольку он не хотел везти Зину до перекрестка, он солгал ей, сказав, что ему нужно забрать деньги у Эндрю Хейла, но что Джотам Пауэлл отвезет ее.
После того, как Зина уходит, Итан тоже выходит из дома, чтобы отнести свой груз пиломатериалов Эндрю Хейлу.
По дороге он думает о своем прошлом — смерти отца, ответственности за управление фермой и мельницей, молчании матери и ее окончательной смерти, а также женитьбе на Зине после того, как она позаботилась о его матери. Пара хотела уехать из Старкфилда, но Итан не мог найти покупателя на ферму и мельницу, и он понял, что Зине нужно остаться в Старкфилде, где ее хорошо знали (хотя бы из-за того, что она «болезненная»). Вскоре замолчала и Зина, и общение между парой прекратилось.
Доставив пиломатериалы Эндрю Хейлу и запросив оплату (которую он не получил), Итан занимается другими делами в городе и направляется домой. Когда он возвращается домой, задняя дверь заперта. Он зовет Мэтти, и она открывает дверь, встав точно так же, как накануне стояла Зина.
Мэтти специально накрыла обеденный стол для Итана, используя заветное красное блюдо Зины с маринованными огурцами. Во время еды кот стучит по тарелке, она падает на пол и разбивается. Мэтти очень расстроена, но Итан собирает блюдо, ставит его на полку и обещает склеить на следующий день.
Мэтти убирает со стола, и они садятся у костра. Мэтти и Итан спокойно разговаривают друг с другом, пока Мэтти шьет. Когда кошка спрыгивает со стула Зины, они вспоминают о возвращении Зины. Они занимаются своими ночными делами и ложатся спать.
Анализ
В преддверии совместного вечера Итана и Мэтти во время поездки Зины в Беттсбридж Уортон просит Итана вспомнить прошлое Мэтти и подробности того, как она стала жить с Фромами. Если достижения Мэтти, такие как изготовление конфет и отделка шляп, кажутся легкомысленными перед лицом тяжелой работы, которую она должна выполнять для Зины, эти способности представляют собой юную и счастливую личность, которая способна развлекаться легкомыслием, а не хандрить от жалости к себе. о воображаемых бедах, как это делает Зина.
Мэтти во многом противоположна Зине; Мэтти счастлива, здорова, красива и молода, а Зина несчастна, болезненна, уродлива и на семь лет старше Итана. В « Мэтти» Уортон создает естественно привлекательного персонажа, представляя Зину неприятной и холодной женщиной.
Зина ноет и капризничает, и ее присутствие нужно терпеть.
Описывая Зину, сидящую за столом, Уортон использует мрачные и холодные образы. Зина сидит в «бледном свете, отраженном от сугробов», из-за чего «ее лицо выглядит более, чем обычно, нарисованным и бескровным», а другие ее непривлекательные черты становятся более очевидными.
Первая мысль Итана о путешествии Зины состоит в том, что в прошлом такие путешествия стоили ему больших денег, а лекарства не оказали положительного влияния на болезнь Зины. Он отбрасывает эти неприятные воспоминания, когда понимает, что сможет провести ночь наедине с Мэтти. Опасения Итана, что Зина может заподозрить его в любви к Мэтти, развеиваются, когда он понимает, что прошлой ночью Зина действительно чувствовала себя плохо. Итан, который обычно довольно честен, придумывает историю, чтобы рассказать Зине о том, почему он не может отвезти ее на вокзал.
История, которую придумал Итан (отправление в город за пиломатериалами), приемлема для Зины.
После того, как Зина уходит с Джотамом Пауэллом, кухня кажется более уютной и уютной, потому что Мэтти и Итан одни. Итан отправляется в город, его мысли заняты тем, что он представляет себе, каким будет вечер с Мэтти. Важно отметить, что Итан не видит ничего незаконного или аморального; все, на что он надеется, это провести вечер у костра.
Мысли Итана о вечере заставляют его задуматься о тишине, которая была частью его жизни со времен учебы в колледже. Тема молчания обсуждается со ссылкой на прошлое Итана. Некоторыми из симптомов молчания, окружавшего Итана, были его неспособность общаться с Зиной и его прерывистые попытки сказать что-то важное Мэтти.
Поскольку Итан не мог оставаться один, он женился на Зине (которая жила с ним, заботясь о его матери). Теперь он задается вопросом, женился бы он на Зине, если бы была весна, а не зима. Итан понимает, что его страх перед одиночеством, а не любовь к Зине, спровоцировал их брак. После смерти отца Итан отвечал за ферму и мельницу, что оставляло ему мало времени для налаживания отношений с сельскими жителями. Когда его мать замолчала, Итан почувствовал, что эта тишина сведет его с ума.
Доставив пиломатериалы Эндрю Хейлу и попросив у Хейла денег (в чем Итану было отказано), Итан едет домой и проезжает мимо семейного кладбища, где семейная надгробная плита Итана и Эндуранса Фрома провозглашает, что они разделяли пятьдесят лет семейного счастья.
Эпитафия кажется Итану ироничной. Недавно вспомнив о семилетней выдержке Зины, он задается вопросом, что люди могут когда-нибудь сказать о них двоих. Что более важно, как параллель с действием предыдущей ночи (когда он шел по кладбищу с Мэтти), мысли Итана показывают, что теперь он серьезно считает себя женатым на Зине, и что он ненадолго осознает свои мысли о том, чтобы быть похороненным на кладбище с Мэтти. были фантастикой. Надгробие также иронично, потому что, в конце концов, именно Зина должна отказаться от своих болезней и проявить себя в роли «выносливости» в любых обстоятельствах, кроме мирных, поскольку она годами служит двум искалеченным жертвам аварии на санях.
События прошлой ночи сопоставлены, чтобы в драматический и кульминационный момент привлечь внимание к разнице между Зиной и Мэтти. Когда Мэтти впускает Итана в запертую заднюю дверь, стоя в той же позе, что и Зина прошлой ночью, Итан поражен огромной разницей между молодой, теплой и женственной Мэтти и его старой, холодной и жесткой женой Зиной.
Уортон структурирует события таким образом, чтобы позволить Мэтти продемонстрировать свои чувства к Итану без устного общения. Мэтти показывает Итану, насколько он особенный для нее, добавляя красную ленту к ее волосам, смеясь и готовя любимые блюда Итана.
Во время еды Итану и Мэтти неудобно упоминать имя Зины. Уортон использует кошку вместо Зины. Мэтти почти спотыкается о кошку, кошка сидит в кресле Зины во время еды, кошка разбивает тарелку с маринадом и садится в кресле Зины у огня.
Разбивание тарелки с соленьями — кульминационное событие романа. Мэтти использует тарелку с соленьями, один из самых заветных свадебных подарков Зины, для одного из любимых блюд Итана и для того, чтобы накрыть для Итана особый стол. Использование тарелки с маринованным огурцом — это преступление против Зины. Ни Итан, ни Мэтти не хотят признавать Зину в посягательстве, и, чтобы скрыть свою вину, Итан становится напористым. Он намеренно намеревается обмануть Зину, снова склеив тарелку, чтобы защитить Мэтти. Этот поступок позволяет Итану почувствовать мужское доминирование, чувство, которого он никогда не испытывал с Зиной.
После еды Итан и Мэтти легко общаются друг с другом, наслаждаясь общением друг с другом. Итан позволяет себе представить, что Мэтти — его жена, и именно эта ночь для них типична. Он говорит о движении по инерции и наслаждается чувством мужского превосходства, пытаясь заставить Мэтти признать, что она боится. Они снова говорят о катании на санях, ссылка на движение по инерции предвещает их крушение. Итан и Мэтти также говорят о Зине и о том, что она недовольна способностями Мэтти выполнять работу по дому. Они оба согласны с тем, что Зина непредсказуема. Уортон предвещает решение Зины уволить Мэтти и нанять новую девушку для работы по дому.
Уортон ассоциирует образы тепла, лета и естественной жизни с Мэтти: ее лицо кажется «пшеничным полем под летним ветерком»; ее произношение слова «замужем», кажется, вызывает «шуршащую тайну, ведущую к заколдованным полянам»; и движение ее рук над шитьем напоминает птиц, строящих свои гнезда.
В очередной раз напуганный котом, выпрыгнувшим из кресла-качалки Зины, Итан понимает, что вечер был похож на сон. Он и Мэтти сделали все возможное, чтобы избежать реальности, и Итан чувствует себя усталым и побежденным. Итан целует материал, который шьет Мэтти, как жест интимности вечера. Они ложатся спать, понимая, что у каждого есть чувства друг к другу. Это первый момент, когда Итан и Мэтти рассказывают друг другу о своих истинных чувствах.
Глоссарий
сверкающий искрящийся интеллектуально; блестящий и остроумный
сквозняков глубоких вдохов
неощутимый неясный или отчетливый для чувств или ума; особенно, такой легкий, постепенный, тонкий и т. д.; так, чтобы его было трудно воспринять
меринос тонкая шерсть родом из Испании
неровности волнистые, изогнутые формы или очертания, особенно в серии
картонная коробка легкая круглая коробка для головных уборов, воротничков и т.